Наконец-то мы дождались. Наша кировская писательница Мария Ботева стала автором «Нового мира», этого культового для многих литераторов толстого журнала. Поэма Марии Ботевой «Что касается счастья», напечатанная в шестом номере «Нового мира» за 2006 год, произвела на меня сильное впечатление. Я понял, что новая литература – это нечто совершенно особое, не предполагающее даже в перспективе привычных рамок и форм. То есть в ней можно ориентироваться на Набокова, Бунина и Чехова, а можно на А.Платонова, Вен. Ерофеева, В.Пелевина и Т.Толстую. И в том, и в другом случае есть возможность пойти дальше. Но дальше Набокова и Бунина – дорога в небо, а Мария Ботева в своей публикации избрала иной путь, путь, приближающий читателя к очень земным, скучным, повторяющимся изо дня в день проблемам «маленького человека». Путь от «земли обетованной», которой является всякая новая человеческая душа, не тронутая цивилизацией, – в Северную землю, где водится рыба «стерлёдка», где люди страдают от страшной тюремной болезни «туберозы», и где за всеми наблюдает недремлющее око «синего чекиста Власова». Этот путь Мария Ботева обозначила как путь, по которому «ехать умирать». А «ехать умирать» значит – забираться туда, где для нормальной жизни нет весомых предпосылок. Но в понимании писательницы «ехать умирать» – это и значит окунуться в самую гущу людской толпы. Попробовать докопаться до сути потаённой жизни северной провинции, расщепить эту жизнь на атомы здравого смысла, попытаться слиться, смешаться с её людьми, стать землёй, травой, отцом, матерью, соседом алкоголиком. Побывать в их шкуре.
Да, собственно, куда же ехать умирать, как не в медвежий угол, ничем своим незнаменитый. Чья гордость – заезжие таланты, покинувшие свою родину звёзды, знаменитости, бывшие в городе «В» проездом. Где все дома построил единственный на всю округу архитектор Чарушин, где живут поэты и алкоголики, или, проще говоря, алкоголики-поэты. Ехать умирать в поэме Марии Ботевой, это значит – жить там, где жизнь больше походит на смерть в неведенье, в безвременье, в холоде заснеженного пространства. В этом смысле Мария Ботева для меня интересна уже тем, что она легко отказывается от присущей этому жанру иронии в каждом абзаце. Её ирония порой больше походит на ругательство, как и невинное обращение за помощью к Богу со словами, которые могут покоробить всякого верующего человека.
В то же время Мария Ботева как писательница мне интересна уже тем, что она принципиально не сюсюкает, обращаясь к родине, она демонстрирует возможность нелюбви, коли эта нелюбовь есть на самом деле. Она не боится обилия повторов, порой вызывающих улыбку, порой раздражение, порой рождающих странную смысловую аналогию. Иногда автор начинает говорить с читателем стихами, но это не цитаты, это нечто похожее на них, но переработанное автором с учётом её литературной задачи. Хотя пересказать это произведение иди даже изложить его основную суть, мне показалось не возможным. Её поэма не поддаётся пересказу, как не поддаётся описанию тоска. Особенно тоска зимняя, когда сугробы в городе «В» растут не от снегопада к снегопаду, а сами по себе – «из зимы». Когда люди становятся пьяными от одиночества и любви. Когда хочется счастья хотя бы «Христабогаради». Мария Ботева на протяжении всей поэмы подводит читателя к мысли о том, что Северная русская провинция, раздавленная рыночными реформами, это уже не затухающее пламя живучей русской культуры, не её искромётный родник, не лёгкий и пушистый снег безбрежных просторов и юных надежд. Нет. К сожалению, это синий лёд глубоко укоренившегося равнодушия к чужой беде. Это некое подлёдное пространство, где даже рыба «стерлёдка» чувствует себя так же одиноко, как разочарованная человеческая душа, пытающаяся дыханием любви отогреть свой маленький мирок, своё окно в большой Божий мир.
Со многими мыслями Марии Ботевой я готов согласиться. Не соглашусь только с тем, что настоящую литературу обязательно нужно строить по принципу неузнавания, по принципу изменчивости до «наоборот», или, говоря её языком, от противного – к ещё более противному. Что хорошо в библии (те же самые многочисленные повторы), в подчёркнуто хаотической прозе Марии Ботевой иногда вызывает лёгкое недоумение. Во всяком случае, у меня. В поэме Марии Ботевой есть описание знаменитой картины Петрова-Водкина «Купание красного коня». На мой взгляд, это некий отправной пункт поэмы. Красный конь на синем фоне холста – это революционный вызов эпохе классицизма. Сочетание несочетаемого. Жар и лёд. И по логике изложения материала я предполагал, что когда-нибудь красный конь снова появится. Всё это выстрелит или закончится гибелью в ледяной синей проруби главного героя поэмы. Но этого не произошло, и поэтому в моей читательской душе поселилось разочарование. Главный герой ехал умирать, но не умер. Хотел любить, но так и не полюбил. Желал многого, но ничего не сделал.
И вдруг меня осенило. А главный герой поэмы, кто он? Я попробовал вчитаться в текст поэмы ещё раз и не нашёл главного героя. Он исчез. Значит, это поэма без действующего лица. Поэма бездействия. Или поэма бездействию? Она хаотична. Значит, она о хаосе нашей жизни. Или о хаосе в наших головах? Это не «Купание красного коня», где, несмотря на всю противоречивость, несочетаемость и искусственность, всё же что-то происходит, это начало приближения к чёрному квадрату новой литературы.
