В Авиньоне завершился 62-й международный театральный фестиваль. В Европе он считается одним из главных театральных событий. Поэтому спектакли, представленные в Авиньоне, можно считать своего рода лакмусовой бумажкой, характеризующей общее состояние западного театрального искусства.
Нынешний фестиваль проходил под знаком конца традиционного театра. В самом деле, может ли спектакль являться полноценной театральной постановкой, в которой отсутствуют действующие лица? Я имею в виду работу швейцарского музыканта и режиссёра Хайнера Геббельса «Вещи Штифтера». В этом полуторачасовом действе, для которого больше подходит название «инсталляция» или «перформанс», людей нет, зато есть три бассейна с водой, несколько пианино, сквозь которые растут деревья. Сей глубокомысленный натюрморт сопровождается пёстрой музыкой (от неясных потусторонних звуков до узнаваемых мелодий Баха), пёстрой же игрой света, а также чтением текстов австрийского романтика Адальберта Штифтера. Думается, что от этого бесчеловечного (в буквальном и переносном смысле) зрелища заснул бы даже германский философ Мартин Хайдеггер, для которого творчество Штифтера значило очень много, а фамилия режиссёра (Геббельс), по крайней мере, была небезразлична.
Грустное впечатление оставили после себя также спектакли «Ад» (на тему «Божественной комедии» Данте; итальянский режиссёр Ромео Кастеллуччи) и «Фавн» (на балет Вацлава Нижинского «Послеполуденный сон фавна»; французский режиссёр Оливье Дюбуа). В этих постановках люди присутствовали, однако их присутствие не сделало чести ни им, ни спектаклю. О «Фавне» даже журналисты – коих трудно упрекнуть в наличии целомудренных чувств – хором заявили, что этот спектакль показывать по телевизору нельзя. Впрочем, всё это не мешает нашим театральным режиссёрам продолжать смотреть на Авиньонский фестиваль (точно так же, как нашим киношникам на Каннский кинофестиваль) с восхищением и подобострастием.
