Архив : №08. 27.02.2009

О последней задаче

Первая (исторически) задача для человека как формы жизни на планете Земля – выживание. Человеку как слабейшему существу на планете надо было выжить. Любой ценою. И человек стремился это сделать. И сделал.

Ныне человек – господин Земли. Все и вся подчиняется ему. Все и вся в определённой логике подвластно ему.

Подвластно, но именно в определённой – не соотнесённой с ценностями самой жизни на планете Земля – логике. Подвластно в логике лишь использования и уничтожения. Человек как одна из форм жизни на всё живое, включая и саму землю (планету), смотрит как на средство своего существования. Смотрит и использует в своих целях. Использует и вытесняет с лица Земли многообразные формы земной жизни. Вытесняет и не бежит содеянного. Человек считает себя венцом эволюции на Земле.

Разума (человечности) у человека хватило лишь на формулирование идеи экологически корректного бытия своего на Земле. Среда (природная) должна остаться неизменной в каких-то своих параметрах для того, чтобы остался и сам человек (как нуждающийся в пище, воздухе и пр.). Ради этого человек и должен поступиться отдельными своими потребностями и целями, не отступая от своего безжалостного поведения в отношении всех других форм жизни. В этом смысл экологической политики современного человеческого социума (в особенности это характерно для так называемых развитых стран).

Смысл убогий и бесстыдный. Человек исторически привык жить в неверной с планетарной точки зрения логике. Логике, увы, поддержанной многими религиями. Логике, согласно которой люди и всё другое на планете существуют как отдельные реалии.

Человек есть одна из форм жизни. Cущественным в этом утверждении является признание положения о единой природно-духовной основе всех форм жизни на планете. Человек в себе несёт черты общего для жизни земной. Эта интенция и онтологически самая безупречная, и самая нравственная для осознавшей себя или идущей к своему осознанию формы жизни.

Неправомерно говорить о принципиальном отличии человека от других форм жизни. И он, и они суть одно. И потому различия лишь степенные, функциональные и прочие. Человек, возможно (полагаем, слоны, приматы, дельфины, киты и другие земные существа не в меньшей степени являют такие человеческие – планетарные – черты, как братство, отзывчивость, внимание к слабому, больному и др. и во всём этом бережение жизни), лишь в большей степени отчётливо (в своих идеальных проявлениях: Толстой, Ганди и др.), чем другие формы, выражает телеологию эволюции всей земной жизни. Телеологию, выраженную в интенции всмотреться в себя самое, удержать в своём всматривании в себя всё и вся (и то, что вокруг тебя), в этом дать полноту жизни (бытия) всему (объединить всё и вся, не уничтожая никакого живого движения вселенной) и опять вернуться к себе как обретшему истинное планетарно-вселенское бытие существу.

Эта интенция видится, слышится, чувствуется в поведении всякого живого существа на планете Земля: и капельки воды, и растения, и млекопитающего, и пр. Лишь глухой нравственно, глухой в научном отношении этого не ощущает и не фиксирует.

Следствием из этой интенции является положение о том, что будущее на Земле есть лишь у всего (живого), а не чего-либо отдельного.

Человек самим собою был уведён от общего со всей природой существования. Уведён переживанием необходимости выжить любою ценою (переживанием исторически объяснимым). Человек потерял чувство родства с себе подобными – другими формами жизни. Потерял и в этом, во-первых, перестал видеть общий смысл жизни на Земле и, во-вторых, свою собственную роль в планетарной эволюции.

Человек перестал замечать, что все движения жизни, все её многообразие значимы для планетарного бытия. Жизнь ищет реализации своих интенций. Ищет и потому обращается к самым разным филам (термин и понятие П.Т. де Шардена). Каждая из фил (линий эволюции) поддерживает общее эволюционное продвижение жизни. Продвижение к чему-то резко отличному от одностороннего выживания. Продвижение к чему-то высокому. Ни одна из фил не может претендовать на безусловное и абсолютное первенство в выражении общих движений жизни. Не может уже потому, что все формы жизни несут в себе обозначенную составляющую – стремление к бесконечному. Целое удерживает, являет полноту отдельного и гарантирует его от абсолютного отделения от своей естественной – общежизненной – основы.

Человек перестал замечать, что его способность к рефлексии даёт ему возможность как никому другому поддержать органичное для земной жизни развитие. Человек может, опираясь на свои возможности как существа отчётливо (в идеале) разумного, дать жизни возможность развернуть все свои филы, дорасти до многих и многих форм, раздвигнуть границы бытия как жизни и в этом испытать радость творения себя самой как различающей в себе добро и зло. Человек может, преодолев самого себя, выйдя из собственных границ, стать вровень с самой жизнью. Стать вровень и в этом приблизиться ко всему, приблизиться к тому, чтобы вобрать в себе черты подлинного целого – всей жизни.

Напротив, убивая другое, подобное себе, человек в последние столетия стал резко специализироваться как вид и в этом приближаться к своему пределу (исчезновению с лица Земли).

В последние столетия человек как познающая субстанция перестал всматриваться в целое: мирозданническая проблематика, религиозная тема (с ней связаны самые глубокие интуиции человека), тема ответственности человека за всё и вся на планете почти исторгнуты из философского дискурса современного человека. После Канта, Гегеля, Ницше, Н.Ф. Фёдорова, В.И. Вернадского, Пьера Терьяра де Шардена и др. человечество в представления о мироздании и человеке в нём практически ничего не добавило. Человек удовольствовался найденным о себе. Найденным малым и убогим. Человек перестал жить всем (высоким и единым), и всё – живое – оставило его. Человеку современному скучно с самим собою. С собою столь малым и убогим.

Новых для себя гносеологий в последнее время человек опять-таки не открыл (не сформулировал). Человек почти не заметил сформулированного его гениями в XX столетии (В.И. Вернадский, Пьер Терьяр де Шарден и др.). Мир для человека застыл в виде преобразуемого в узко человеческих целях предмета познания (некоего внешнего, поддающегося членению и пр.), того, что (существует) для человека, и того, что не больше – не выше – человека.

Цели человека как земного существа сузились до ценностей комфортного бытия: ничто другое человека не интересует. Космос нужен современному американцу, англичанину, китайцу и другим лишь для получения дополнительных пространств, воды, ископаемых и прочего. Человек вступает в космос как потребитель и собственник. Вступает и готовится его разрушать.

Человеком не пересмотрены основы его бытия, как это было с ним не раз в ходе его короткой земной истории (5 – 6 тысяч лет в общей сложности). Человек замирает в своём постижении самого себя. Ему достаточно самого себя. Самого себя как потребляющего и как жаждущего продлить своё потребление (и в отношении продолжительности жизни индивида, и всего человечества).

Человек погружается в своё человекобоговое (выражение Ф.Д. Достоевского) бытие.

Человеком не замечено, что его часы бытия сочтены (фила, вбирающая его в себя, устала, выплеснула свою энергию, свою боль и радость) и что ему скоро придётся держать ответ пред бытием за свершённое и не свершённое им.

Человек, следует признать, перестал выполнять своё главное планетарное дело – сосредоточиваться (термин и понятие Пьера Терьяра де Шардена) и в этом творить другую (чем существующую на данном этапе) – личную воссобирающую всё и вся вселенную.

Последняя и действительно человеческая задача человечества – задача сбережения оставшихся форм жизни на планете Земля, включая его самого как одного из откровений природы (мироздания).

Следует признать, что человек практически не приблизился к ответам на вопросы, каково место земной жизни в мироздании, какова его – человека – роль в земной и вселенской эволюции.

Есть ли земная жизнь выражение чего-то вселенского, или она явление чисто планетарного характера? Если планетарного, тогда её время сочтено. Земля (планета) в обозримом времени истощится, и жизнь, и люди с нею, незаметно для вселенского времени и вселенского разума (!) уйдут в небытие. И если это так, то люди есть одно из странно-случайных явлений планетарного и вселенского бытия, вовсе не выражающее сути ни первого, ни тем более второго.

Если жизнь явление вселенского масштаба, тогда у неё есть будущее. Будущее даже в её гибели, прекращении на Земле. Если вся вселенная идёт к себе как разумной, как личной, как ищущей себя самое, тогда любая попытка стать самой собою – не бесплодна, не бесполезна. В ней – этой попытке – всегда будет смысл, ибо и погибшая жизнь в этом случае отзывается в другой вселенской жизни. Отзывается своей встроенностью – странной и непонятной пока для человеческого разума – в общий ход эволюции вселенной, её искания себя самой.

И первое, и второе суждения для человека – загадки. Его разум колеблется в приятии первого или второго. Первое полнит его отчаянием и отчасти объясняет его стремление остаться в границах своего биосоциального (мертвенного) бытия и в этом забыть всё и вся и потреблять всё живое на Земле. Второе светится для него недостижимым идеалом, выражает его онтологическое желание не оставаться наедине с собою, оставаться с обращённым к нему высшим началом и уберегает его от самого себя как не различающего в себе добро и зло.

Второе заставляет его искать смысла своего существования и на Земле, и во вселенной.

О жизни на планете Земля с большой степенью уверенности можно утверждать лишь два положения.

Первое. Будущим обладает лишь вся жизнь как целое. Исчезает вид, исчезает фила (линия жизни; например, динозавры) – сама жизнь продолжается, продолжается в новой более развитой филе, в более развитых видах. Жизнь как будто предвидит старение (общее) каждой из фил, их уязвимость (во всех отношениях) в случае бесконечного (в рамках земной жизни) бытия. Жизнь предпочитает являть себя в молодых, сильных, открытых новым впечатлениям филах (это наблюдается в истории эволюции на планете; это наблюдается, полагаем, и внутри одной, к примеру, современной человеческой филе; видимо, разрешение проблемы бытия через конечную природу отдельного в общем – принцип жизни на планете Земля).

Заметим: жизненность той или иной филы принадлежит не столько ей, сколько опять-таки таинственной жизни как целом. Иначе трудно объяснить почти мгновенное исчезновение тех или иных фил на Земле (динозавров и пр.).

Жизнь как целое, как некое органичное для всей планеты Земля, исчерпав себя в тех или иных формах, странным, непонятным пока ещё для человеческого разума образом рождает в себе самой новую филу – новое направление развития себя самой. Рождает и в этом продвигается вперёд, к своему пределу или своему преодолению. Жизнь как целое, как то, что больше чем совокупность здравствующих форм жизни на Земле, жизнь как некое (после) бытийное всегда присутствовала и присутствует на планете. Присутствует и будет присутствовать, пока Земля остаётся самою собою.

Естества жизни – её основы – человек пока ещё не разгадал. Не разгадал в ней того, что подвигает её порождать новые для себя формы (учение об эволюции в стилистике Дарвина и его последователей видится нам как периферийные наблюдения за сущностью процесса жизни).

Второе. Развитие, продвижение жизни вперёд связано с закреплением в жизненной филе способности воссобирать всё и вся в мироздании, не уничтожая при этом самой жизни (её форм), но множа и раздвигая её бытие.

Речь идёт о том, что жизнь на планете Земля движется в направлении придания подлинного бытия всему существующему на Земле. Подлинное бытие есть бытие единое и в своей основе личное.

Единое означает воссобранное, или восстановленное в своей подлинной ипостаси. Восстановленное во всех своих возможных связях и отношениях, во всех своих формах и ликах. Восстановленное как целостность, как некое здоровое. Как то, у чего есть будущее. Как то, что не исчерпывает себя в настоящем – предельном и потому мертвенном. Жизнь, строго говоря, и привносит в бытие подлинное время и пространство, привносит в него его истинное содержание. Жизнь в буквальном смысле (вос)собирает бытие, преобразует его, делает определённым и в этом дарит ему его же полноту.

Следствием из этого является положение о том, что фила, вытесняющая все другие аналогичные образования (вытесняющая преобразованное бытие), обречена на гибель.

Восстановление связано не с любым объединением, а с тем, каковое открывается как личное. Как то, что способно к нежности, братству, отвечанию на другое живое восстановленное движение, переживанию своей причастности ко всему, переживанию своей ответственности за всё и вся и другому столь же хрупкому, сколь возвышенному и сокровенному.

Личное есть выражение целого (здорового). Целое (здоровое, обращённое в будущее) не может не быть всеотзывчивым, так как само обращение к будущему есть принятие иного, более того, оно есть жертва по отношению к нему. Лишь осознающее себя как причастное к иному, как отвечающее за иное, как жертвующее иному и восстанавливает всё и вся и этим сберегает жизнь и всё бытие с нею. Это воссобирание являет себя в социуме приматов, китов, слонов и других тварей земных.

…Жизнь на планете Земля уклонилась от естественного своего развития, развития планетарно-вселенского. И это уклонение связано с деятельностью одной из её фил – человеческой.

…Исходя из выше приведённого, человек современный, каковому ведомы и безудержное вытеснение жизни с лица нашей планеты, и следование её истинному направлению (сбережению самой себя как целостности), как единственно важную для себя и единственно возможную (другое пока ещё не видится человеку) ставит (должен поставить) задачу поддержания жизни на Земле и в самом себе.

Братья ГАГАЕВЫ
САРАНСК - ПЕНЗА