Тишина. Даже ломит в ушах
от потока стремительной крови,
да какие-то твари шуршат
в травяном загустевшем покрове.
Золотая болотная ржавь,
золотые цветы зверобоя...
Как бы мне всё, что вижу, прижать
прямо к чреву, чтоб сделать собою.
Как бы мне этой синью зашить
износившейся жизни прорехи,
как бы мне на мгновенье забыть,
что живу на прекрасной планете,
где, насупившись, зло и добро
спор ведут до последней победы,
где невзрачное птичье перо
совершенней громадной ракеты...
Распрощаться – никак не могу,
раствориться – и страшно,
и рано...
А кукушка всё стонет: ку-ку,
а душа – словно свежая рана.
НОЧИ В ЗИМОВЬЕ
Слишком долгие ночи у нас...
То проснёшься, то снова
задремлешь.
Печь остыла, и уголь погас.
Дров притащишь – и снова
затеплишь.
Выйдешь на берег – Млечный поток
вдруг придавит тебя красотою...
Как застывшего пламени клок,
жёлтый месяц повис над тайгою.
Что услышишь? Ворчанье собак,
да, не выдержав стужи, берёза
разорвётся со звоном... А мрак
всё сильней, будто мало мороза!
Что за ночь! Что за глушь!
Что за тишь!
Что поймёшь в них и что в них
услышишь?
Или ересь в душе сочинишь,
или образ, ликуя, напишешь.
***
Чёрный рынок гудит на планете,
мировая торговля идёт,
и как рыба в глобальные сети
грудой золото мира плывёт.
Жёлтый отблеск мерцает незримо
на дензнаках и коммюнике...
Я-то думал, что власть эта
мнима,
но гляжу, на таёжной реке,
где прошли мои лучшие годы,
измочалены в грязь берега,
стали мутными светлые воды.
Стала мёртвой живая река.
До мельчайших её золотинок,
красоту сокрушив по пути,
докопался невидимый рынок,
сжал добычу в железной горсти.
От объятий всемирного банка,
что простёрлись до наших широт,
огради нас, ЦК и Лубянка,
а иначе никто не спасёт.
Памяти Н. Рубцова
и А. Передреева
Мои друзья, вы вовремя ушли
От нищеты, разрухи и позора,
Вы стали горстью матери земли,
Но упаслись объятий мародёра.
Я всех грешней. Есть наказанье
мне:
В своей стране живу,
как иностранец,
Гляжу, как воцаряется в Кремле
Очередной законный самозванец.
Какая неожиданная грусть –
На склоне дней подсчитывать
утраты
И понимать, как распинают Русь
Моих времён Иуды и Пилаты.
***
Не ведает только дурак,
что наши прозренья опасны..
Как дети прекрасны и как
родители их несуразны!
Помятые жизнью, вином,
С печатями тлена и фальши,
не мыслящие об ином,
чтоб выжить хоть как-нибудь
дальше.
А рядом комочек тепла
витает в блаженной дремоте,
не ведая зла и добра, –
как странно: он тоже из плоти!
Как будто природа сама
твердит нам устами любови
о том, что сиянье и тьма
повенчаны узами крови.
***
Литературная шпана,
езжайте в Лондон иль в Айову,
не лезьте в душу Шукшина
и не мешайте спать Рубцову.
Калина красная цветёт,
звезда полей горит как чудо,
а посему – раздельный счёт:
кому – любовь, кому – валюта..
***
Опять скандал: расколотый
фужер,
случайная полуночная драка –
и погорел, как фейерверк, Танжер,
а вместе с ним и княжество
Монако.
В ту осень жизнь вошла в такой
разгул,
что рухнул план у моего героя –
он жаждал видеть город
Истамбул,
но слушал вздохи Баренцева моря
и бормотал: – За то благодарю
всех пращуров, что нет конца
и края
отечеству,
что новую зарю
есть встретить где – от Бреста
до Китая!
Нет худа без добра, а также нет
числа родным буфетам
привокзальным,
я благодарен вам, что как поэт
почувствовал себя национальным!
***
Северный ветер свищет,
сёмга спешит на нерест –
устье родное ищет,
тычется в чёрный берег.
Кто на волнах, как мячик,
пляшет призрачной тенью –
то ли топляк маячит,
то ль голова тюленья?
Иней блестит на брёвнах,
блещет в жемчужных зёрнах
скользкая, как резина,
чёрная древесина.
Фёдор уху заварит,
спирт разольёт по кружкам,
папиросу запалит
и поплывёт к ловушкам.
Вечный закон природы
знают земные дети –
рвёшься в родные воды, –
значит, в родные сети...
***
Я люблю тебя, море, но знаю –
шутки плохи с тобою, когда
волны слепо сбиваются в стаю
и на берег бегут, как орда.
Я люблю тебя, время, но всё же
не настолько ты правишь судьбой,
чтобы сделаться чести дороже,
чтоб заискивать перед тобой.
Шум прибоя огромен и влажен –
отзвук вечности в гуле времён...
Этот мир и прекрасен и страшен,
нелюдим и перенаселён.
ОЗЕРО
БЕЗЫМЯННОЕ
Тишина. Ни собак, ни людей
здесь не видно со дня сотворенья.
Только свадебный стон лебедей,
только царственный блеск
оперенья.
Только ягель да зубчатый лес,
да в безмолвные белые ночи
тусклый пламень полярных небес
отражают озёра, как очи...
Если есть в человеке душа –
да придёт она после разлуки
под струящийся шум камыша
на озёрные эти излуки.
Пусть останется с миром вдвоём
без меня на закате багряном
и лепечет о чём-то своём,
безымянная над Безымянным.
Пусть витает, в пустынном краю
о прошедшей судьбе забывая,
и да примет её как свою
лебединая белая стая.
***
Неустанно работает мысль,
точит ствол человечьего древа:
в чистых колбочках
выносим жизнь,
чтоб не мучилось женское чрево,
упраздним изнуряющий труд,
обезболим кровавые роды!..
И по белому свету пойдут
небывалые дети природы.
– Нас без муки рожали на свет!
Без любви и без страха зачали! –
...Вот он – их неизбежный ответ
на живые мольбы и печали. |