Архив : №11. 20.03.2009

Стильная жизнь

Сер­гей Шар­гу­нов то­же, как и За­хар При­ле­пин (я о нём пи­са­ла в пре­ды­ду­щем но­ме­ре «ЛР»), был в «го­ря­чих точ­ках». Тут дру­гой, ме­нее от­ча­ян­ный и се­рь­ёз­ный опыт, чем у При­ле­пи­на, но всё же риск был. И «би­о­гра­фия» Сер­гея не ме­нее на­сы­ще­на «об­сто­я­тель­ст­ва­ми», за­став­ля­ю­щи­ми кри­ти­ков и сплет­ни­ков де­гу­с­ти­ро­вать и сма­ко­вать не­ко­то­рые из них, по­те­ряв вся­кое чув­ст­во ме­ры, осо­бен­но, ког­да речь идёт об от­це-свя­щен­ни­ке.

О Сер­гее Шар­гу­но­ве я уже го­во­ри­ла сло­ва горь­кие, опа­са­ясь, что по­ли­тик съест в нём пи­са­те­ля, ко­то­рым в ту по­ру он толь­ко на­чи­нал быть. Впро­чем, в его по­ли­ти­че­с­ком за­гу­ле есть что-то очень лич­ное: бла­го­по­луч­ный, бле­с­тя­щий мо­ло­дой че­ло­век, же­лая «по­знать жизнь-па­с­ку­ду» – ри­нул­ся под её «по­дол», за­хо­тел из­нан­ки и да­же «по­мой­ки» («ана­на­сы и ряб­чи­ков» по­ме­нять на гни­лую кор­ку). Та­кое бы­ва­ет имен­но с бла­го­по­луч­ны­ми. А даль­ше слу­чил­ся шар­гу­нов­ский «про­рыв» в Ду­му, за­кон­чив­ший­ся впол­не за­ко­но­мер­ным кра­хом. А те­перь вот и книж­ка вы­шла – «Пти­чий грипп». На­зва­ние, что и го­во­рить, ком­мер­че­с­кое, пре­уве­ли­чен­ное, но за­ра­зи­тель­ное и уз­на­ва­е­мое. И да­же ка­кой-то про­ха­нов­ский «при­ём­чик» в нём ощу­ща­ет­ся. Но де­ло не в этом. Книж­ка, как мне ви­дит­ся, сво­е­об­раз­ный итог и «про­ща­ние с мо­ло­до­с­тью», где бы­ла борь­ба, сме­на как пер­ча­ток пар­тий­ных ин­те­ре­сов, стран­ная, всё вре­мя ус­коль­за­ю­щая глав­ная мысль: за­чем всё это?

И всё же кем был все эти бур­ные го­ды Сер­гей Шар­гу­нов в ли­те­ра­ту­ре и ме­дий­ном про­ст­ран­ст­ве? Я дол­го ис­ка­ла это глав­ное сло­во. И я его на­шла. Ко­неч­но же, я бу­ду опи­рать­ся не на «го­лую би­о­гра­фию», а на по­след­нюю кни­гу «Пти­чий грипп», где, как это ча­с­то у них (трид­ца­ти­лет­них) бы­ва­ет, ав­тор и ге­рой спе­ци­аль­но со­от­но­сят­ся друг с дру­гом.

Кем был?

Сер­гей Шар­гу­нов был ден­ди.

Вы­со­кий и изящ­ный, гром­кий и чуть из­ло­ман­но-па­фос­ный, ало­гич­ный и за­жи­га­тель­ный. Ден­ди ми­тин­гов и мо­ло­дёж­ных ту­со­вок. Ему нра­ви­лось мод­ное об­ще­ст­во и экс­тра­ва­гант­ные же­с­ты (от­дать пре­мию «си­дель­цу» Э.Ли­мо­но­ву). Ему нра­ви­лось, что он чей-то со­пер­ник. Со­пер­ник в люб­ви. Со­пер­ник в по­пу­ляр­но­с­ти. Со­пер­ник в твор­че­ст­ве.

Он лю­бил по­ли­ти­че­с­кий ден­дизм – с хо­лод­ным умом, поч­ти бес­ст­ра­ст­но он иг­рал раз­ны­ми фи­гу­ра­ми в раз­ные пар­тии. Это – его «точ­ка об­ла­да­ния» ми­ром. Он вы­ду­мал свою по­ли­ти­ку – он со­би­рал тех, кто не хо­тел ждать и очень хо­тел жить. А по­том – ден­ди в ка­му­ф­ля­же. На­вер­ное, та­кая по­зи­ция впол­не удов­ле­тво­ря­ла по­ли­ти­че­с­кое тще­сла­вие са­мо­го Сер­гея как те­перь – ге­роя «Пти­чь­е­го грип­па». Ему эс­те­ти­че­с­ки нра­ви­лось ощу­ще­ние сво­е­го пре­вос­ход­ст­ва, про­ис­те­ка­ю­щее от «кон­флик­та с об­ще­ст­вом», прав­да, как ста­ло яс­но, в ту ме­ру, ко­то­рую оп­ре­де­ля­ет это са­мое не все­гда ува­жа­е­мое «об­ще­ст­во». Ден­ди ведь все­гда тес­но свя­зан с тем об­ще­ст­вом, ко­то­рое он да­же дол­жен чуть пре­зи­рать. Ден­ди со­вер­шен­но не обя­зан сжи­гать се­бя в ко­ст­ре ре­во­лю­ции, сколь­ко бы он при этом ни «пла­ме­нел» сло­ва­ми и сло­веч­ка­ми. Как при­ле­пин­ская бру­таль­ность и бри­то­го­ло­вость, так и шар­гу­нов­ский ден­дизм ста­ли зна­ка­ми – зна­ка­ми по­бе­ди­тель­ной и по­пу­ляр­ной му­же­ст­вен­но­с­ти. Это – их удар. Это – им уп­рёк.

 

Ге­рой Шар­гу­но­ва то­же «бро­дил по га­ле­ре­ям по­ли­ти­че­с­ких птиц. На­блю­дал ско­ро­теч­ное раз­ви­тие их не­ду­га, всма­т­ри­вал­ся в аго­нию, но при по­след­них ми­ну­тах из­ды­ха­ния спеш­но пе­ре­ме­щал­ся к сле­ду­ю­щим… Язы­ки пла­ме­ни ще­ко­та­ли из­ну­т­ри». Гла­го­лы-то все пас­сив­ные – на­блю­дал, всма­т­ри­вал­ся, пе­ре­ме­щал­ся… А пла­мя – хо­лод­но-при­ят­ное. Он все­гда был и, од­но­вре­мен­но, не был с ни­ми. О се­бе по от­но­ше­нию к ним – нац­бо­лам (НБП), ли­бе­ра­лам, «фа­ши­с­там», «че­чен­ским тер­ро­ри­с­там», мо­ло­дым ком­му­ни­с­там-ак­ти­ви­с­там (АКМ), офи­ци­аль­ной «Ни­ше» – о се­бе он «ду­мал с не­ко­то­рым ба­х­валь­ст­вом: ка­ко­во это, быть ак­тив­ным, со­вер­шать хоть и гад­кие, но не­три­ви­аль­ные по­ступ­ки и при внеш­ней за­тей­ли­во­с­ти хра­нить вну­т­рен­нюю ста­тич­ность, бес­сты­же-ров­ный по­кой?» (рас­сказ «От­те­пель»). (Здесь, ко­неч­но, речь идёт уже об «ав­то­ре»-ге­рое, ко­то­рый «не ра­вен» Сер­гею Шар­гу­но­ву, к то­му же этот Не­ве­ров ока­жет­ся «за­вер­бо­ван­ным» вла­с­тью, что, впро­чем, не де­ла­ет его от­вра­ти­тель­ным).

Рас­ска­зы, со­бран­ные в кни­гу «Пти­чий грипп», – сво­е­об­раз­ное «пу­те­ше­ст­вие» по са­мым ак­тив­ным мо­ло­дёж­ным по­ли­ти­че­с­ким суб­куль­тур­ным груп­пам (пе­ре­чис­ле­ны вы­ше). Плот­ность, фак­тур­ность ма­те­ри­а­ла жиз­ни Сер­гею уда­лось пред­ста­вить сме­ло и до­ста­точ­но от­кро­вен­но: от по­ли­ти­че­с­ко­го пу­с­то­б­рёх­ства до «гу­ля­ем по-чёр­но­му!». Как есть не­ко­то­рая ин­тел­лек­ту­аль­ная от­ва­га в том, что­бы не ге­ро­изи­ро­вать, в сущ­но­с­ти, ни­ко­го. Но по­сколь­ку я все­гда при­над­ле­жа­ла к тем кри­ти­кам, ко­то­рым ин­те­рес­но не про­сто «со­пе­ре­жи­вать» чи­та­е­мо­му или что-то фик­си­ро­вать, я вновь за­даю во­про­сы: на чём дер­жит­ся во­об­ще чте­ние кни­ги Шар­гу­но­ва? На том ли, что опи­сы­ва­е­мое он зна­ет – и он, в от­ли­чие от нас, сви­де­тель? Мне все­гда важ­но со­дер­жа­тель­ное и смыс­ло­вое воз­дей­ст­вие на чи­та­те­ля.

Да, ко­неч­но, ре­аль­ный опыт для пи­са­те­ля чрез­вы­чай­но ва­жен. Но не ме­нее су­ще­ст­вен­но и то, что сам Сер­гей смог пре­об­ра­зо­вать и об­ду­мать «вну­т­ри се­бя»? И тут мне не хва­ти­ло мас­шта­ба: кто же они все, его ге­рои, для пи­са­те­ля? Кем-то или чем-то со­блаз­нён­ные? Сер­гей как-то на­ро­чи­то от­ка­зы­ва­ет­ся от объ­яс­не­ний – по­че­му обес­це­не­но для этой мо­ло­дё­жи мас­со­вое, пласт­мас­со­вое, сте­ри­ли­зо­ван­ное су­ще­ст­во­ва­ние? По­че­му их жизнь ос­та­ва­лась всё рав­но та­кая же, в сущ­но­с­ти, бед­ная и злая, ес­ли «пар­тия да­ва­ла им энер­гию, что­бы упор­ст­во­вать и вы­ра­с­тать в квар­та­лах бед­но­ты»? Да и во­об­ще, что мо­жет дать пар­тия че­ло­ве­ку – мно­го ли? Мож­но ли этим её «по­да­я­ни­ем» жить? Шар­гу­нов зна­ет от­вет, но по­ка по­че­му-то не про­го­ва­ри­ва­ет. Сно­ва спе­шит?

«Со­став идей» «Пти­чь­е­го грип­па» со­брать до­воль­но не­слож­но – их ма­ло: «Нам нуж­но чёт­кое по­зи­тив­ное со­зна­ние» (а где бу­дет ис­кать ос­но­ва­ния для это­го со­зна­ния?). «Вы ве­ру да­ё­те» (о НБП) (во что ве­ру и ко­му эта ве­ра и как по­мог­ла жить, ес­ли ли­дер уми­ра­ет от Спи­да? И ка­жут­ся все­го лишь ло­зун­га­ми сло­ва, что эта ве­ра в не­кие си­лы Рос­сии, спо­соб­ные со­хра­нить­ся). О НБП – «ко­неч­но, они жа­ле­ли на­род. Бы­ли на­род­ны. Но пра­виль­нее все­го бы­ло на­звать их анар­хи­с­та­ми, меч­тав­ши­ми о то­таль­но­с­ти го­су­дар­ст­ва». (Всё не­прав­да, и ни­че­го, кро­ме мыс­ли­тель­но­го па­ра­док­са, я тут не на­хо­жу.) Нет, ни­ка­кие идеи тут не ра­бо­та­ют. Стран­но, очень стран­но – не бы­ло ещё у нас ни та­ких бун­та­рей, ни та­ких ре­во­лю­ци­о­не­ров – сов­сем бед­но­и­дей­ных, им как раз это­му са­мо­му на­ро­ду сов­сем не­че­го ска­зать. Их аб­со­лют­ная смыс­ло­вая про­стей­шесть да­же и уг­не­та­ет (и в бун­тар­ском, и в офи­ци­аль­ном ва­ри­ан­те, – сто­ит срав­нить рас­ска­зы об НБП и «Сча­ст­ли­вой пар­тии». Хо­тя са­мый жи­во­пис­ный эпи­зод кни­ги – рас­сказ о «сча­ст­ли­во­с­ти» как «ве­сё­лой идее» «Сча­ст­ли­вой пар­тии», тор­гу­ю­щей жи­вы­ми ор­га­на­ми сво­их чле­нов). Важ­ный итог шар­гу­нов­ской кни­ги, по­жа­луй, в дру­гом – в ка­кой-то опас­ной бли­зо­с­ти от­вра­ти­тель­но­го и оча­ро­ва­тель­но­го – ви­на и яда. Од­ни – па­фос­но-глу­по, но кра­си­во по­лу­ча­ют свои тю­рем­ные сро­ки; дру­гие – мсти­тель­но за­ра­жа­ют глав­но­го по­ли­ти­че­с­ко­го иг­ро­ка ту­сов­ки СПИ­Дом – всё ря­дом, всё очень близ­ко…

В ГЕ­РО­ЯХ «ПТИ­ЧЬ­Е­ГО ГРИП­ПА» НЕТ СО­ЗНА­НИЯ. В НИХ ЕСТЬ ТОЛЬ­КО ЯРОСТЬ И ГНЕВ.

В них во всех пы­ла­ют энер­гии пре­одо­ле­ния – они не хо­тят «жал­ко­го не­ба», они не хо­тят «рвать­ся ввысь», но го­то­вы «ри­нуть­ся вниз», как это бы­ва­ло не раз у оби­жен­ных рус­ских де­тей ре­во­лю­ций. Они хо­тят вниз – ту­да, где зем­ля и плоть. Они хо­тят здесь и сей­час яр­кой, пол­но­цен­ной жиз­ни, при­па­сён­ной ско­рее для них дру­ги­ми, чем со­здан­ной са­ми­ми и за свой соб­ст­вен­ный счёт, за свой соб­ст­вен­ный труд. При этом ге­рои «Пти­чь­е­го грип­па» обя­за­тель­но стра­ст­но и глу­бо­ко пе­ре­жи­ва­ют свою плот­скость – пе­ре­жи­ва­ют пре­уве­ли­чен­но и гром­ко, не та­ясь и на­про­тив, чуть на­по­каз. И всё по­то­му, что наш ав­тор точ­но зна­ет о бра­те, ле­жа­щем бе­зо­б­раз­ным во гро­бе. И это зна­ние тол­ка­ет к… ме­с­ти – «мстил все­му жи­во­му, пло­ти жи­вой за тот кош­мар, в ко­то­рый плоть пре­вра­ща­ет­ся…» (вы­де­ле­но мной. – К.К. из лю­бов­ной сце­ны рас­ска­за «Го­лу­бой по­пу­гай»). Ес­ли от­не­с­тись вни­ма­тель­но к это­му со­сто­я­нию ге­роя, то за­мет­но – и тут иг­ра­ют всё те же ви­таль­ные си­лы, тут сно­ва ка­п­риз ден­ди и на­роч­ное не­же­ла­ние учи­ты­вать «не­бо». И на­роч­ное же­ла­ние мно­го лю­бить – лю­бить имен­но по­то­му, что брен­но и ко­неч­но.

Шар­гу­но­ву уда­лось ска­зать и о дру­гом. Он ска­зал, что сме­лость – это до­б­ро­де­тель, и есть спе­ци­фи­че­с­кое ры­цар­ст­во в этих маль­чи­ках и де­воч­ках, по­лу­ча­ю­щих сро­ки тю­рем­ные за своё бун­тар­ст­во. Я бы их всех на­зва­ла по­ко­ле­ни­ем об­ма­ну­тых и об­ма­нув­ших­ся – по­ко­ле­ни­ем, бро­шен­ным в лож­ный ге­ро­изм и же­ла­ю­щим лож­ной свя­то­с­ти. По­ко­ле­ни­ем, у ко­то­ро­го от­ня­ли ве­ру в иде­аль­ное и за­ста­ви­ли «иг­рать в ре­во­лю­цию» и ид­ти на вой­ну.

До­б­ро­де­те­лью ут­верж­да­ет Сер­гей и во­лю, хо­тя эта во­ля воль­ная, не яс­ная ни­ка­ким иным куль­ту­рам, на стра­ни­цах его кни­ги вы­сту­па­ет си­лой, стре­мя­щей­ся к раз­ру­ши­тель­но­му пре­де­лу. Шар­гу­нов уме­ет пе­ре­дать бес­по­кой­ст­во та­ко­го мо­ло­до­го ге­роя, ко­то­ро­му не­до­ста­ёт про­тив­ни­ка, а про­тив­ник-враг ка­те­го­ри­че­с­ки ну­жен в си­ту­а­ции, ког­да, дей­ст­ви­тель­но, нет боль­шо­го смыс­ла в со­вре­мен­ной жиз­ни (те­перь вот мы все долж­ны ис­клю­чи­тель­но «жить в кри­зи­се» и «пре­одо­ле­вать кри­зис» – за­да­ча, вы­со­кая не для всех, а осо­бен­но – в мо­ло­до­с­ти). «За то, что Рос­сию оби­де­ли», они не хо­тят про­стить вся­че­с­кой вла­с­ти, но вот со­зна­ния, что они са­ми и есть Рос­сия – со­зна­ние это сла­бо раз­ви­то. Их па­т­ри­о­тизм ча­с­то толь­ко аг­рес­сив­ный. Впро­чем, ве­ра в то, что че­ло­ве­ка мож­но взять и из­ме­нить ка­ки­ми-ни­будь по­ли­ти­че­с­ки­ми дей­ст­ви­я­ми – ве­ра эта у Шар­гу­но­ва сов­сем сла­бе­ет к за­вер­ше­нию кни­ги и вы­гля­дит уже как по­ли­ти­че­с­кое на­важ­де­ние. Сер­гей во­об­ще из­бе­га­ет глу­бо­кой мо­ти­ви­ро­ван­но­с­ти то­го, что его ге­рои де­ла­ют: он пи­шет ско­рее пуб­ли­ци­с­ти­че­с­кий «про­то­кол» с силь­ны­ми ху­до­же­ст­вен­ны­ми де­та­ля­ми, чем мощ­ный «ре­во­лю­ци­он­ный-ан­ти­ре­во­лю­ци­он­ный» ху­до­же­ст­вен­ный текст. А так хо­те­лось бы, что­бы по­ли­ти­че­с­кий па­фос сме­нил­ся па­фо­сом ме­та­фи­зи­че­с­ким: ведь ему дав­но яс­но, что со­вре­мен­ные по­лит­тех­но­ло­гии де­ла­ют ус­лов­но­с­тью лю­бой про­тест и бунт про­тив Си­с­те­мы, вклю­чая оп­по­зи­цию в са­му Си­с­те­му. Со­вре­мен­ни­ки-со­оте­че­ст­вен­ни­ки-обы­ва­те­ли и не за­ме­ти­ли, как «гнев пло­ща­дей кром­сал го­ро­да», не за­ме­ти­ли, что «ка­кой-то по­жар го­нит» шар­гу­нов­ских ге­ро­ев, а ре­аль­ных при­ме­ров это­го бун­та-кром­са­ния в кни­ге Сер­гея до­ста­точ­но мно­го.

Ге­рои «Пти­чь­е­го грип­па», увы, бед­ны со­зна­ни­ем се­бя. Прав­да, ко­му-то из них за «по­ли­ти­че­с­кие иг­руш­ки» при­шлось за­пла­тить тю­рем­ны­ми сро­ка­ми, пе­ре­ло­ман­ны­ми ру­ка­ми и но­га­ми, со­тря­се­ни­ем моз­га. Так вы­жи­га­ли они соб­ст­вен­ную жизнь. До­ро­гая це­на. Или по­про­с­ту это и есть за­кон­ная ры­ноч­ная це­на са­мо­мне­нья, что мир ме­ня­ет­ся пи­ке­та­ми и ак­ци­я­ми? А вил­ка, вон­зён­ная Не­ве­ро­вым-аген­том в сво­е­го «ра­бо­то­да­те­ля с Лу­бян­ки» Яри­ка – это месть за соб­ст­вен­ный грех и пре­да­тель­ст­во? Или пла­та за раз­ре­зан­ную на­двое ду­шу ге­роя?

 

Са­мо­му Сер­гею Шар­гу­но­ву (так ви­жу я) нра­вит­ся имен­но стиль­ная жизнь – он уже от­во­е­вал своё куль­тур­ное про­ст­ран­ст­во. Кни­га «Пти­чий грипп» – это по­ли­ти­че­с­кие ос­кол­ки, от­ле­та­ю­щие от ав­то­ра как про­щаль­ные и пе­ре­жи­тые, но всё ещё за­кры­ва­ю­щие от нас про­ст­ран­ст­во ду­ши Сер­гея. То про­ст­ран­ст­во, где то­с­ку­ет­ся, стра­да­ет­ся и пла­чет­ся, где энер­гия сво­бо­ды и люб­ви, без­гра­нич­ность ве­ры и упор­ст­во во­ли тре­бу­ют ино­го, не по­ли­ти­че­с­ко­го язы­ка, но ду­хов­ной ода­рён­но­с­ти.

Что-то ме­ня­ет­ся: ден­ди яв­но ус­тал от по­бед и по­ра­же­ний. Ус­тал от то­го, что так мно­го, ще­д­ро, му­чи­тель­но и уп­ря­мо лю­бил и не­на­ви­дел.

 

*****

 

А во­об­ще-то, ни у ко­го из них, «трид­ца­ти­лет­них», нет, мне ка­жет­ся, грё­зы об ис­кус­ст­ве и о се­бе – они впол­не праг­ма­ти­ки (и в жиз­ни, и в ли­те­ра­ту­ре). На­всег­да, на­всег­да про­шли те вре­ме­на, ког­да ху­дож­ник мог не тя­го­тить­ся «сво­ей не­пре­одо­ли­мой ни­ще­той и ос­та­вать­ся слиш­ком гор­дым для то­го, что­бы уча­ст­во­вать в фар­се от­да­ва­ния и по­лу­че­ния». Им-то как раз и при­хо­дит­ся уча­ст­во­вать – и, ес­те­ст­вен­но, они с не­пре­мен­ным упор­ст­вом долж­ны бу­дут пе­ре­ина­чи­вать жанр – из «фар­са» во что-то бо­лее ре­с­пек­та­бель­ное и по-че­ло­ве­че­с­ки оп­рав­дан­ное.

Про­за При­ле­пи­на – это про­за муж­чи­ны, спо­соб­но­го дей­ст­во­вать. Это по­рыв вы­ра­зить ак­тив­ное в жиз­ни (для не­го и сча­ст­ли­вое) как мож­но боль­ше. Он пи­шет для то­го, что­бы си­я­ю­щее-силь­ное (лю­бов­ное, муж­ское и жен­ское, ма­те­рин­ское, от­цов­ское и дет­ское) про­сто про­дол­жа­лось даль­ше. За всё за это он го­тов был «бить­ся в кровь». Всё вы­не­с­ти и дать при­рост, при­плод, при­бы­ток – вот за­да­ча.

Про­за Шар­гу­но­ва вол­ну­ет же­ла­ни­ем жить. Жить са­мо­ут­верж­де­ни­ем. Он пи­шет не для то­го, что­бы мы, чи­тая его, на­слаж­да­лись бес­ко­ры­ст­но и ве­се­ло. Он хо­чет на­шей «ко­ры­с­ти» – что­бы мы лю­би­ли его ден­дизм, раз­де­ля­ли с ним его идеи, иро­нич­но и ед­ко вме­с­те с ним вы­сме­и­ва­ли «гряз­ные тех­но­ло­гии» по­ли­ти­че­с­кой жиз­ни, в об­щем, за­ни­ма­ли ак­тив­ную по­зи­цию по от­но­ше­нию к его ге­ро­ям. Нель­зя не уви­деть в нём се­го­дня и си­лы со­про­тив­ле­ния са­мо­му се­бе – преж­не­му, и соб­ст­вен­но той си­лы, с ко­то­рой Шар­гу­нов ста­ра­ет­ся из­бе­жать про­ва­ла бу­ду­ще­го. Сер­гей слиш­ком дол­го по­ла­гал­ся на про­стую и бо­д­рую эк­лек­тич­ную пар­тий­ность, что­бы те­перь по­нять, что мо­жет быть «вновь свет­ло» в соб­ст­вен­но че­ло­ве­че­с­ком про­ст­ран­ст­ве.

В лю­бом слу­чае де­зер­тир­ст­ва из это­го ми­ра (да­же с про­блем­ным бу­ду­щим) они, трид­ца­ти­лет­ние, как мне ви­дит­ся, для се­бя не до­пу­с­тят. Ведь они – муж­чи­ны. И у них есть де­ти и жен­щи­ны.

Ка­пи­то­ли­на Кокшенёва