Архив : №12. 27.03.2009

Мои импульсы – не от Фрейда, или Юрий Мамлеев отдыхает

 Наталья Макеева – автор недавно вышедшей в петербургском издательстве «Геликон плюс» книги рассказов и эссе «Сияющий бес». Она ученица Юрия Мамлеева. А вообще пишет с двенадцати лет. Началось, как водится, со стихов и мечты о карьере писателя-фантаста. С 1993 по 1996 год училась в Абрамцевском художественно-промышленном колледже имени Васнецова, однако стать резчиком по дереву, видимо, была не судьба – незадолго до окончания связалась с компьютерщиками. Первые «публикации» Макеевой состоялись в электронном хакерско-вирмейкерском журнале Infected Voice под псевдонимом, который до сих пор не может быть раскрыт. Мать троих детей и, по её собственному утверждению, останавливаться не собирается.

 

 

– На­та­лья, ка­жет­ся, что счи­тать­ся уче­ни­цей ко­го бы-то ни бы­ло боль­ше об­ре­ме­ня­ет, чем по­мо­га­ет…

– Не сов­сем так. Ско­рее за­став­ля­ет «дер­жать мар­ку». Это не зна­чит, что я ог­ра­ни­чи­ваю се­бя в ли­те­ра­тур­ных экс­пе­ри­мен­тах, но в це­лом, на­чи­ная текст, я по­рой за­даю се­бе во­прос: «А не со­бра­лась ли я пи­сать пол­ную ерун­ду?»

– Вот Фло­бер пи­шет, что го­тов быть бе­ду­и­ном, толь­ко не граж­да­ни­ном. В этом ут­верж­де­нии, по­жа­луй, нет иг­ры, ведь пи­са­тель ред­ко по­зи­ци­о­ни­ру­ет се­бя как по­ли­ти­ка, тут на­пра­ши­ва­ет­ся ско­рее пер­пен­ди­ку­ляр… ну, или па­рал­ле­ли.

– Во-пер­вых – нет уве­рен­но­с­ти, что мы по­ни­ма­ем точ­ку зре­ния Фло­бе­ра пра­виль­но. Де­ло в том, что «граж­да­нин» – это впол­не кон­крет­ное по­ня­тие. Это до­воль­но да­лё­кий от сво­е­го на­ро­да, его тра­ди­ций и ве­ро­ва­ний че­ло­век. Это не­кий адепт, атом, вин­тик ма­ши­ны под на­зва­ни­ем «го­су­дар­ст­во». А оно, на­до ска­зать, бы­ло не все­гда. Ког­да власть ста­ла те­рять своё са­к­раль­ное из­ме­ре­ние, по­яви­лось го­су­дар­ст­во. И в этом кон­тек­с­те дей­ст­ви­тель­но сто­ит за­ду­маться – мо­жет быть, луч­ше быть сво­бод­ным че­ло­ве­ком в сво­ей сре­де, в сво­ей об­щи­не, а не ато­мом в ок­ру­же­нии та­ких же бес­ко­неч­но оди­но­ких толп. То есть быть бе­ду­и­ном, а не граж­да­ни­ном. Во-вто­рых. Пи­са­тель и по­ли­ти­ка. Мне ка­жет­ся, у нас со­вер­шен­но зря при­жил­ся сте­рео­тип, суть ко­то­ро­го со­сто­ит в том, что че­ло­век твор­че­ст­ва не дол­жен быть по­ли­ти­зи­ро­ван. Да­вай­те про­сле­дим ис­то­рию ли­те­ра­ту­ры, об­ра­тим­ся к би­о­гра­фи­ям ве­ли­ких рус­ских клас­си­ков. Все они бы­ли людь­ми очень по­ли­ти­зи­ро­ван­ны­ми. Го­то­вы­ми ид­ти и на риск, и ехать в ссыл­ку. У них бы­ли свои убеж­де­ния. Есть они и у со­вре­мен­ных ав­то­ров. И, по­верь­те, ши­ла в меш­ке не ута­ишь. По ак­цен­там, при­ла­га­тель­ным, ди­а­ло­гам не так уж труд­но оп­ре­де­лить по­ли­ти­че­с­кие сим­па­тии пи­са­те­ля, да­же ес­ли он их не оз­ву­чи­ва­ет впря­мую и не со­сто­ит ни в ка­ких пар­ти­ях или иде­о­ло­ги­че­с­ких груп­пах. А это, в свою оче­редь, оз­на­ча­ет, что че­ст­нее пе­ре­стать ко­кет­ни­чать. Да, убеж­де­ния есть. У ме­ня. У не­го. У неё. С че­го бы это­го, стро­го го­во­ря, стес­нять­ся? Ког­да кто-то из твор­че­с­кой сре­ды го­во­рит «я вне по­ли­ти­ки!» он, бе­зус­лов­но, лу­ка­вит. Как пра­ви­ло, так вы­ска­зы­ва­ют­ся гос­по­да ли­бе­ра­лы. И при не­об­хо­ди­мо­с­ти они свои по­ли­ти­че­с­кие взгля­ды оз­ву­чи­ва­ют до­воль­но чёт­ко. Есть сте­рео­ти­пы, рас­ста­вать­ся с ко­то­ры­ми дав­но по­ра.

– Я в од­ной из га­зет не­дав­но про­чи­та­ла бли­с­та­тель­ную ста­тью Ана­то­лия Ут­ки­на «Пре­до­сте­ре­же­ния», по­свя­щён­ную сто­ле­тию «Вех». Ме­ня в ней по­ра­зи­ла ци­та­та от Ми­ха­и­ла Гер­шен­зо­на: «Меж­ду на­ми и на­шим на­ро­дом – иная рознь. Мы для не­го не гра­би­те­ли, как свой брат де­ре­вен­ский ку­лак; мы для не­го да­же не про­сто чу­жие, как ту­рок или фран­цуз... Ка­ко­вы мы есть, нам не толь­ко нель­зя меч­тать о сли­я­нии с на­ро­дом, – бо­ять­ся мы его долж­ны пу­ще всех каз­ней вла­с­ти и бла­го­слов­лять, ко­то­рая од­на сво­и­ми шты­ка­ми и тюрь­ма­ми ещё нас ог­раж­да­ет от яро­с­ти на­род­ной».

– Эли­ты, да­же та­кие мел­кие, как раз­но­пё­рая пи­са­тель­ская бра­тия, дей­ст­ви­тель­но ис­то­ри­че­с­ки да­ле­ки от на­ро­да. Ель­цин­ская эпо­ха – на­род ещё ды­шал воз­ду­хом со­вет­ской эпо­хи, а власть смо­т­ре­ла на За­пад. Сей­час власть ак­ку­рат­но, кро­шеч­ны­ми, ед­ва за­мет­ны­ми ша­жоч­ка­ми раз­во­ра­чи­ва­ет курс в па­т­ри­о­ти­че­с­кую сто­ро­ну. Пусть это ли­бе­рал-па­т­ри­о­тизм, но всё же луч­ше, чем бы­ло в 90-х. А на­се­ле­ние ду­ма­ет о «сва­лин­ге», о том, что за гра­ни­цей хо­ро­шо, и во­об­ще. Меж­ду вла­с­тью и об­ще­ст­вом по-преж­не­му ле­жит, ну, пусть не про­пасть, но ка­на­ва до­воль­но глу­бо­кая и за­ва­лен­ная не­при­ят­ны­ми пред­ме­та­ми. Что же ка­са­ет­ся пи­са­те­лей, то не ви­жу ни ос­но­ва­ний, ни при­зна­ков то­го, что они са­ми по се­бе вы­зы­ва­ют ка­кое-то раз­дра­же­ние в об­ще­ст­ве. Уже не го­во­ря о том, что пи­са­тель дол­жен, это го­во­ри­лось мно­же­ст­во раз, по воз­мож­но­с­ти под­ни­мать чи­та­те­ля, а не по­та­кать ему. Пусть это и вы­зо­вет, на оп­ре­де­лён­ных эта­пах, не­ко­то­рое от­тор­же­ние. А про­ще, ко­неч­но, и вы­год­нее, быть «бли­же к на­ро­ду» – рас­ска­зы­вать ему про бан­дит­ских жён и впа­ри­вать сто пя­тый ри­мейк «сан­ты-бар­ба­ры». Но это пло­хой путь, очень пло­хой. Луч­ше рас­ска­зать, что Им­пе­рия – это хо­ро­шо, ра­ке­ты – это кра­си­во, а смерть – не са­мое страш­ное, что мо­жет слу­чить­ся с че­ло­ве­ком. А уж что про­ис­хо­дит вну­т­ри каж­до­го из нас – от­дель­ная те­ма, и это го­раз­до кру­че слез­ли­во­го ки­не­ма­то­гра­фи­че­с­ко­го пси­хо­ло­гиз­ма.

– Как-то наш ма­с­тер в Ли­тин­сти­ту­те Рус­лан Ки­ре­ев ска­зал, что Ма­ке­е­ва идёт ши­ро­ким тра­лом, за­гре­бая всё в свои се­ти.

– Ста­ра­ем­ся. Не про­ти­во­ре­ча се­бе, ис­сле­до­вать раз­ные жа­н­ры. Это, кста­ти, да­ёт не­ко­то­рую твор­че­с­кую встря­с­ку, пре­дот­вра­ща­ет за­стой. Нель­зя бес­ко­неч­но ва­рить­ся в соб­ст­вен­ном со­ку.

Кста­ти, и те же на­ши клас­си­ки не ог­ра­ни­чи­ва­лись ис­клю­чи­тель­но ли­те­ра­ту­рой. Они пи­са­ли пись­ма, за­мет­ки, ве­ли днев­ни­ки. Мно­гие не брез­го­ва­ли и на­пи­са­ни­ем ста­тей.

– Юрий Мам­ле­ев в пре­дис­ло­вии к тво­ей кни­ге «Си­я­ю­щий бес» ска­зал, что по уров­ню ха­рак­те­ра сво­е­го та­лан­та Ма­ке­е­ва не име­ет ана­ло­гов в со­вре­мен­ной рус­ской ли­те­ра­ту­ре. При­ят­но осо­зна­вать, что ты – штуч­ная?

– Не счи­таю се­бя штуч­ной. Во­круг очень мно­го та­лант­ли­вых лю­дей, ана­ло­гов твор­че­ст­ву ко­то­рых нет, это очень раз­ные тек­с­ты. Оди­на­ко­во не име­ю­щие ана­ло­гов… «Каж­дый муж­чи­на и каж­дая жен­щи­на – звез­да». Во­об­ще счи­тать се­бя «штуч­ным че­ло­ве­ком» очень опас­но, это гу­бит твор­че­ст­во, за­цик­ли­вая пи­са­те­ля на его соб­ст­вен­ном эго. Од­на­ко мне­ние Юрия Ви­та­ль­е­ви­ча для ме­ня, бе­зус­лов­но, име­ет ог­ром­ное зна­че­ние.

– Твои ге­рои пьют кровь, из них де­ла­ют кол­ба­су, сверх­че­ло­ве­чи­ха Ле­ноч­ка шьёт се­бе са­ван, стра­шась смер­ти и од­но­вре­мен­но же­лая её, кто-то за­во­дит се­бе пи­том­ца с пя­тью ря­да­ми зу­бов, за­гры­за­ю­ще­го по­жар­но­го ин­спек­то­ра… Мам­ле­ев счи­та­ет, что твой твор­че­с­кий им­пульс – не от Фрей­да, идеи с вы­тес­нен­ны­ми же­ла­ни­я­ми и мор­ти­до здесь ни при чём. А что же при чём?

– Не знаю. Это со­вер­шен­но ир­ра­ци­о­наль­ная об­ласть. Это не­кие об­щие сны, про­ст­ран­ст­во бес­соз­на­тель­но­го, но не во фрей­дист­ских сим­во­лах, ко­неч­но. Фрейд за­ба­вен, но это боль­ше об­ласть анек­до­тов, его не­воз­мож­но вос­при­ни­мать се­рь­ёз­но.

– Ино­гда ат­мо­сфе­ра тво­их рас­ска­зов на­по­ми­на­ет Пе­т­ру­шев­скую. У неё, по­мню, бы­ла не­кра­си­вая ге­ро­и­ня, ко­то­рая по­сле смер­ти пре­вра­ща­ет­ся в кра­са­ви­цу. Ты се­бя, ко­неч­но же, к её адеп­там не при­чис­ля­ешь, раз го­во­ришь, что твоя про­за – это не пре­сло­ву­тая «чер­ну­ха», это сюр.

– Сюр – это очень ог­руб­ле­но, не в из­на­чаль­ном зна­че­нии сло­ва. Толь­ко в том смыс­ле, что не «чер­ну­ха». Ес­ли бы я ста­ви­ла за­да­чу про­сто на­пу­гать и по­шо­ки­ро­вать чи­та­те­ля, я бы, на­вер­ное, пи­са­ла что-то по­хо­жее на Ма­со­до­ва, ко­то­рый, кста­ти, по-сво­е­му очень оба­я­те­лен, но это – дру­гое.

– Раз мы го­во­рим о сюр­ре­а­лиз­ме, то ты бы мог­ла пред­ста­вить, что твою кни­гу ил­лю­с­т­ри­ру­ет Саль­ва­дор Да­ли?

– Я мог­ла бы пред­ста­вить, что мою кни­гу ил­лю­с­т­ри­ру­ет прак­ти­че­с­ки кто угод­но. Но мне по­вез­ло – в ка­че­ст­ве ил­лю­с­т­ра­ций и для об­лож­ки бы­ла ис­поль­зо­ва­на моя гра­фи­ка.

– Кста­ти, Да­ли оп­ро­вер­гал мне­ние о не­воз­мож­но­с­ти со­здать в XX ве­ке уни­вер­саль­ное ми­фо­твор­че­ст­во.

– Да­ли ещё тот ав­то­ри­тет. Хо­тя ло­ги­ка оп­ре­де­лён­ная в этом есть – в XX ве­ке до­стиг сво­е­го апо­гея мо­дерн, ин­ду­с­т­ри­аль­ное об­ще­ст­во, а ми­фы – это пре­мо­дерн, об­ще­ст­во тра­ди­ци­он­ное, аг­рар­ное. Од­на­ко всё слож­нее. Ми­фы – это то, что про­ра­с­та­ет от­ку­да угод­но и, ви­ди­мо, не пе­ре­ста­нет про­ра­с­тать ни­ког­да. Это и есть бес­соз­на­тель­ное не по Фрей­ду. Фа­шизм, ком­му­низм в раз­лич­ных сво­их вер­си­ях – раз­ве это не ми­фо­ло­гия? А ли­бе­ра­лизм? Лю­бая иде­о­ло­гия, че­го бы это ни ка­са­лось, – преж­де все­го миф, а по­том уже по­ли­ти­ка, эко­но­ми­ка и про­чее. Сверх­идея, сверх­цель. Сей­час мы во­шли в пост­мо­дерн. Пост­ин­ду­с­т­ри­аль­ное об­ще­ст­во – это дан­ность. Ми­фы в нём не толь­ко не ис­чез­ли, их ста­ло боль­ше. В не­ко­то­ром смыс­ле миф ле­жит в ос­но­ве все­го – на­чи­ная от рек­ла­мы и за­кан­чи­вая мо­раль­но-эти­че­с­ки­ми ус­та­нов­ка­ми. Твор­че­ст­во – не ка­кая-то осо­бен­ная об­ласть. Здесь так же су­ще­ст­ву­ет своя ми­фо­ло­гия, она по­рож­да­ет мно­го­чис­лен­ные жа­н­ры от но­во­го из­да­ния ре­а­лиз­ма до им­пер­ско­го фу­ту­риз­ма. И, не­со­мнен­но, ме­та­фи­зи­че­с­ко­го ре­а­лиз­ма. «Мам­ле­ев­щи­на» – сло­жив­ший­ся миф хо­тя бы уже по­то­му, что его по­сле­до­ва­те­ли есть не толь­ко сре­ди пи­са­те­лей, но и сре­ди му­зы­кан­тов, ху­дож­ни­ков, по­ли­ти­ков. Миф – это на­ше всё, это те кол­лек­тив­ные сны, из ко­то­рых про­из­ра­с­та­ет ис­то­рия.

Беседу вела Ва­ле­рия ОЛЮ­НИ­НА