Архив : №20. 22.05.2009

Прогулка с ГОРОДОМ

 Зовут меня Рыбин Александр. Родился в 1983 году в Тверской области. Рассказы публиковались в альманахе «Илья», в интернет-журналах «Пролог», «Русский переплёт», в сборнике «Новые писатели России». Участник VII Форума молодых писателей России. Финалист литературного конкурса «Илья-Премия» (номинация «проза», 2007). В 2008 году мои рассказы попадали в лонг-листы Бунинской премии, премии им. Астафьева и премии «Неформат». Живу во Владивостоке. Работаю в газете «Арсеньевские Вести». Возможно, прикреплённый к письму рассказ будет газете интересен.

 

От­кры­ваю оче­ред­ную бу­тыл­ку. Ка­жет­ся, пя­тую за ве­чер. Вме­с­то обыч­но­го пив­но­го за­па­ха из зе­лё­но­го гор­лыш­ка вы­хо­дит го­род. В ту­ма­не и сне­гу го­род. Ос­т­ро­ва, как по­го­ны, на его пле­чах.

«Ну пой­дём», – го­во­рит мне го­род и по-дру­же­с­ки об­ни­ма­ет за пле­чи.

Идём.

«По­че­му так по­лу­чи­лось-то?» – спра­ши­ва­ет го­род и за­гля­ды­ва­ет в ме­ня ты­ся­ча­ми сво­их глаз, ви­део­ка­мер и окон.

«Мо­жет, не бу­дем об этом, – от­ве­чаю, – да­вай возь­мём пив­ка и по­си­дим-по­мол­чим».

«На­фиг. Я боль­ше не пью. Хо­чешь рас­ска­жу, как про­па­дал в япон­ских ла­ге­рях?!»

«Не».

«Хо­чешь тог­да рас­ска­жу, как ки­тай­цы от­рав­ля­ли ме­ня чу­мой, а я очи­щал­ся от за­ра­зы ды­мом ко­ст­ров, в ко­то­рых сго­ра­ла мёрт­вая че­ло­ве­чи­на?»

«Мрач­но. На­до бы о чём-ни­будь ра­до­ст­ном. Ско­ро же вес­на... на­бух­шая стра­с­тя­ми».

«Точ­но. То­го и гля­ди март на­вст­ре­чу по­па­дёт­ся».

Спу­с­ка­ем­ся в под­зем­ный пе­ре­ход. На сте­нах пе­ре­хо­да за­мер­ли ри­сун­ки, вда­ви­лись в сте­ны ри­сун­ки.

«Хм. На­де­ял­ся, что бу­ду встре­чать этот март, – про­дол­жа­ет го­род, – об­ни­ма­ясь с де­вуш­кой. Она при­еха­ла из Пе­т­ро­пав­лов­ска-Кам­чат­ско­го. То­нень­кая, вы­со­кая, раз­го­вор­чи­вая. Она на­обе­ща­ла, что ук­ра­сит ме­ня но­вы­ми не­по­вто­ри­мы­ми фа­са­да­ми. У неё об­ра­зо­ва­ние ар­хи­тек­то­ра. При­еха­ла в се­ре­ди­не про­шло­го ле­та...»

«Как её зва­ли?»

«Счи­тай, что её зва­ли Аля. Она сла­до­ст­но-бес­стыд­но рас­ки­да­лась на од­ном из мо­их пля­жей. За­жму­ри­лась (го­род сам за­жму­рил­ся, ос­та­но­вил­ся, ли­цо под­нял к звё­зд­но­му не­бу, по гу­бам скольз­ну­ла улыб­ка) и... на­обе­ща­ла (го­род рез­ко от­крыл гла­за, встрях­нул го­ло­вой, бы­с­т­ро за­ша­гал). А я, как-буд­то не мне че­рез пол­то­ра го­да ис­пол­нит­ся сто пять­де­сят лет, по­ве­рил! (Го­род ши­ро­ко раз­вёл ру­ка­ми в сто­ро­ны, ли­цо ста­ло оби­жен­ным.) Про­пу­с­тил уже та­ких че­рез се­бя – не со­счи­тать! Тут же – по­вёл­ся по ­ти­хой.

Ду­маю, мо­ре ви­но­ва­то. Оно тог­да осо­бен­но ла­с­ко­вым бы­ло, рас­слаб­ля­ю­щим. От его ласк по­яв­ля­лось же­ла­ние до­ве­рить­ся ко­му-ни­будь. До­ве­рил­ся, по­ве­рил. От­дал за обе­ща­ние Але мно­гие цен­т­раль­ные ули­цы. Ви­дишь ули­цу, глав­ную, иду­щую че­рез моё серд­це? Она на­зы­ва­лась Аме­ри­кан­ской. В 1873 го­ду её пе­ре­име­но­ва­ли в Свет­лан­скую. В честь фре­га­та «Свет­лан­ка», на ко­то­ром при­был ко мне Ве­ли­кий князь Алек­сей Алек­сан­д­ро­вич. Боль­ше­ви­ки за­ста­ви­ли на­зы­вать ули­цу Ле­нин­ской, а при­ле­га­ю­щие к ней ули­цы – в честь со­рат­ни­ков Ле­ни­на. Ког­да все боль­ше­ви­ки умер­ли, вер­нул глав­ной ули­це преж­нее на­зва­ние – Свет­лан­ская. Аля пред­ло­жи­ла ей на­зва­ние Алая. Я со­гла­сил­ся. Прав­да. Че­го не­до­вер­чи­во улы­ба­ешь­ся? По­про­сил да­же дру­зей сде­лать но­вые таб­лич­ки для до­мов: Алая, дом 1, Алая, дом 2... Од­на­ко ж вста­ли ко­лом мои на­деж­ды. Аля, по­сле пер­вых хо­ло­дов, оби­де­лась. Ска­за­ла, что я не це­ню её по-на­сто­я­ще­му, ес­ли спо­со­бен мо­ро­зить. В чём же моя ви­на?! Ро­ди­те­ли вы­бра­ли для ме­ня ши­ро­ту и дол­го­ту. Де­ти за ро­ди­те­лей не в от­ве­те. Дав­но из­ве­ст­но.

Аля оби­де­лась. Уле­те­ла на ко­рей­ском са­мо­лё­те на юг. Вро­де в Та­и­ланд уле­те­ла».

«Гру­ст­но. То­же ис­то­рия не для встре­чи с вес­ной».

«Да. Но поз­воль за­кон­чу. С её от­лё­том ста­ло у ме­ня на ду­ше зу­дя­ще оди­но­ко. Не бы­ло её – и не бы­ло оди­но­че­ст­ва. Уле­те­ла – и оди­но­че­ст­во по­яви­лось. Хоть и мно­го жи­вых лю­дей – вну­т­ри, во­круг. Ра­ду­ют­ся они, вос­хи­ща­ют­ся, тёп­лые от ра­до­с­ти, от сча­с­тья. А мне оди­но­ко... дурь вся­кая в го­ло­ву ле­зет.

От­то­го-то на­учил­ся у са­мых сво­их мар­ги­наль­ных жи­те­лей от­ча­ян­но­му пьян­ст­ву. Пы­тал­ся очи­с­тить­ся от оди­но­че­ст­ва ал­ко­го­лем. Пил без раз­бо­ру и до­ро­гие ви­на, и де­шё­вый порт­вейн. До­ро­гие ви­на во­ро­вал с ев­ро­пей­ских су­дов, при­хо­див­ших в мой порт. Бу­тыл­ки с не­до­пи­тым порт­вей­ном на­хо­дил на пу­с­тын­ных ноч­ных ули­цах. Порт­вейн за­бы­ва­ли пе­ре­пив­ши­е­ся до бес­па­мят­ст­ва не­фор­ма­лы.

На­пи­вал­ся до мас­штаб­ных по­жа­ров. За­бы­вал, с ка­ко­го бо­ка у ме­ня фу­ни­ку­лёр.

Ха-ха. На­ут­ро обя­за­тель­но та­кой ту­ман в го­ло­ве – вот ты ес­ли ру­ку вы­тя­нешь, то ла­донь уже не уви­дишь. Суш­няк – все во­до­про­во­ды пе­ре­сы­ха­ли. Го­ро­жа­не очень ру­га­лись из-за от­сут­ст­вия во­ды. Ус­т­ра­и­ва­ли пи­ке­ты по это­му по­во­ду воз­ле «Се­ро­го до­ма» – го­род­ской ад­ми­ни­с­т­ра­ции. По­ле­жу с пол­ча­си­ка–час, по­слу­шаю не­до­воль­ные злоб­ные ре­чи – го­ло­ва раз­бо­лит­ся. Сно­ва хва­та­юсь за бу­тыл­ку».

Мы дав­но ми­но­ва­ли под­зем­ный пе­ре­ход. Толь­ко сей­час за­ме­чаю это – столк­нул­ся пле­чом с про­хо­жим и ог­ля­дел­ся. Мы при­бли­жа­ем­ся к Амур­ско­му за­ли­ву. По льду за­ли­ва рас­сы­пан го­рох ры­ба­ков. Тол­сто оде­тые фи­гур­ки си­дят на же­лез­ных ящи­ках – там сна­с­ти, тер­мо­сы с ча­ем, еда, – дер­жат ко­рот­кие удоч­ки.

«У Али глав­ное бо­гат­ст­во – вы­дум­ки, – про­дол­жа­ет го­род. – Она пред­ло­жи­ла: да­вай у нас бу­дет соб­ст­вен­ный кит. У всех со­ба­ки, кош­ки, хо­мяч­ки, а у нас – кит. Я со­гла­сил­ся. Рас­ска­зал, как в мою бух­ту Зо­ло­той Рог за­плы­вал кит в 1890 го­ду. Мо­ря­ки с па­ро­хо­да «Ген­на­дий Не­вель­ской» же­с­то­ко ра­зо­рва­ли его спи­ну гар­пу­на­ми, уби­ли. По­обе­щал Але, что на­ше­го ки­та ни­кто не оби­дит. Оке­а­на­ри­ум спе­ци­аль­но по­ст­ро­ил.

Ещё Аля при­ду­ма­ла, что­бы я на­дел на пле­чи близ­ле­жа­щие ос­т­ро­ва, а в сво­их за­бро­шен­ных фор­тах по­се­лил на ле­то бро­дя­чих му­зы­кан­тов – там пре­крас­ная аку­с­ти­ка.

Ей нра­ви­лось слу­шать ис­то­рии мо­их жи­те­лей. У ме­ня мно­го при­ез­жих, рань­ше не­ко­то­рые из них жи­ли в да­лях, о ко­то­рых Аля зна­ла толь­ко из книг и ин­тер­не­та. Ле­том, к при­ме­ру, при­ехал ав­то­стоп­щик с Край­не­го Се­ве­ра. На Край­нем Се­ве­ре он ра­бо­тал де­жур­ным по По­ляр­ной но­чи. Под­ни­мал фла­ги се­вер­ных си­ня­ний над но­чью. Дру­жил с тун­д­ро­вы­ми нен­ца­ми. Ча­с­тень­ко пил чай в их чу­мах при све­те оча­гов. Его сло­ва до сих пор хра­нят теп­ло не­нец­ких оча­гов.

Эххх... Как же я пил по­сле от­лё­та Али! За­бро­сал пу­с­ты­ми бу­тыл­ка­ми мно­гие ок­ре­ст­ные соп­ки. Лес по­ло­мал – ни один шторм так не бу­ше­вал. Сколь­ко ви­т­рин пе­ре­бил, ког­да но­ги под­ка­ши­ва­лись и я па­дал! Вы­ве­с­ки с се­бя сди­рал и до­рож­ные зна­ки. Не­с­клад­но пел на весь по­лу­ос­т­ров Му­ра­вь­ё­ва-Амур­ско­го. Вер­нее, гро­хо­тал же­с­тью крыш – на пе­ние это ма­ло по­хо­ди­ло».

Го­род улы­ба­ет­ся. По­прав­ля­ет пе­ше­ход­ные до­рож­ки на брю­ках.

«Ме­ня во­ен­ные пы­та­лись ути­хо­ми­рить. Ха! Рас­пи­нал их ко­раб­ли, се­рые ос­тро­но­сые, по­даль­ше от бе­ре­га. ОМОН пы­тал­ся ме­ня за­дер­жать, что­бы в от­де­ле­ние от­пра­вить. Что­бы про­спал­ся и ус­по­ко­ил­ся. Здо­ро­вые ре­бя­та в ка­с­ках, в бро­не­жи­ле­тах, с ду­бин­ка­ми. Я на них оп­по­зи­ци­о­не­ров на­тра­вил. Они дра­лись друг с дру­гом, а я про­дол­жал пить. В об­щем, всё бы­ло чёт­ко.

Од­но ут­ро, по­мню, про­сы­па­юсь. Ту­ман, суш­няк – как обыч­но. Во­круг ки­тай­цы хо­дят и по-сво­е­му бол­та­ют. Ну всё, ду­маю, за­хва­ти­ли. Дав­но ж ведь хо­те­ли. Я им с са­мо­го рож­де­ния как кость в гор­ле.

Про­сто так ре­шил не сда­вать­ся. Хо­тел ус­т­ро­ить им со­ба­чье бе­шен­ст­во. Со­ба­ча­ти­на – для ки­тай­цев де­ли­ка­тес. По­верь, это мя­со лю­бой ки­та­ец пред­по­чтёт изю­б­ря­ти­не, или сви­ни­не, или ку­ря­ти­не ка­кой-ни­будь. Со­ба­чье бе­шен­ст­во – вер­ный спо­соб при­ще­мить ки­тай­ские го­ло­вы, за­кры­вая мою би­о­гра­фию. В 900-м го­ду, ког­да по­яви­лись слу­хи, что ме­ня ок­ку­пи­ру­ет ре­гу­ляр­ная ки­тай­ская ар­мия, со­би­рал­ся по­до­рвать­ся по­ро­хо­вы­ми скла­да­ми, как толь­ко уви­жу пе­ре­до­вые ча­с­ти ки­тай­цев. Мо­ло­дой ещё был. С опы­том по­яви­лась изо­щ­рён­ность... да и по­хме­лье к то­му же».

Го­род за­ку­ри­ва­ет. Вы­ды­ха­ет дым – в ды­му по­ло­ви­на бух­ты Зо­ло­той Рог.

«Ока­за­лось, что все­го лишь боль­шая де­ле­га­ция из про­вин­ции Хэй­луц­зян при­ез­жа­ла с дру­же­с­ким ви­зи­том. Бомж один объ­яс­нил. Ры­же­бо­ро­дый – его про­зви­ще. У не­го, прав­да, ог­нен­но-ры­жая бо­ро­да. Ча­с­тень­ко сло­ня­ет­ся у же­лез­но­до­рож­но­го вок­за­ла. Днём. По но­чам в кар­ма­нах у ме­ня ша­рит.

У не­го, меж­ду про­чим, очень яр­кие ал­ко­голь­ные три­пы бы­ва­ют. Од­наж­ды Ры­же­бо­ро­дый бро­дил в за­ко­ул­ках ули­цы Фо­ки­на и ему ка­за­лось, что слу­чи­лась ядер­ная ми­ро­вая вой­на. Он един­ст­вен­ный вы­жил. Спас­ся в под­зем­ном ста­рин­ном го­ро­де. На Фо­ки­на, сам зна­ешь, за­ко­ул­ки ме­с­та­ми уз­кие, один че­ло­век прой­дёт, сте­ны гряз­ные, грязь ко­пи­лась го­да­ми, на верх­них эта­жах тряп­ки жиль­цов раз­ве­ша­ны, су­шат­ся, не­ба не вид­но. Ры­же­бо­ро­до­му нуж­но бы­ло обя­за­тель­но най­ти жен­щи­ну, что­бы про­дол­жил­ся род че­ло­ве­че­с­кий. Его до глу­би­ны ду­ши ос­кор­би­ла сво­им не­по­ни­ма­ни­ем гла­мур­ная де­ви­ца. Она за­шла в за­ко­улок под­кра­сить­ся».

Го­род гром­ко сме­ёт­ся. Тря­сут­ся не­сколь­ко мно­го­эта­жек в рай­о­не «Гни­лой угол». Жи­те­ли, ли­ца их смя­ты стра­хом, вы­бе­га­ют из мно­го­эта­жек на ули­цу. Го­во­рят, «Гни­лой угол» са­мое опас­ное ме­с­то в слу­чае зем­ле­тря­се­ния. Грун­ты там силь­но ис­то­че­ны во­дой, по­это­му до­ма мо­гут бы­с­т­ро рух­нуть от зем­ле­тря­се­ния.

«Но спить­ся от воз­ник­ше­го в ду­ше оди­но­че­ст­ва не­труд­но, как го­во­рил по­эт. Го­раз­до слож­нее за­пол­нить об­ра­зо­вав­ше­е­ся оди­но­че­ст­во но­вы­ми кра­с­ка­ми, чув­ст­ва­ми, меч­та­ми.

Я на­зна­чил фи­наль­ную пьян­ку – как на­зна­ча­ют ге­не­раль­ное сра­же­ние. Со­брал мно­гих не­фор­ма­лов, бом­жей и су­мас­шед­ших. Бла­го со­би­рать их не­труд­но – они пред­по­чи­та­ют око­ла­чи­вать­ся в мо­ём серд­це. На­во­ро­вал с но­во­при­шед­ших су­хо­гру­зов еду и ал­ко­голь. Ка­пи­та­ны су­хо­гру­зов за­сы­па­ли по­сле ме­ст­ную про­ку­ра­ту­ру жа­ло­ба­ми. Про­ку­ро­ры и сле­до­ва­те­ли до сих пор ба­рах­та­ют­ся в тех жа­ло­бах – и спа­са­тель­но­го кру­га из ви­нов­ных им не по­лу­чить. Ха-ха-ха!

Мы мно­го го­во­ри­ли. Ещё боль­ше пи­ли. Чуть-чуть ели. Ще­д­ро под­карм­ли­ва­ли бро­дя­чих ко­шек и со­бак. Рас­тя­ну­ли пья­ную ночь на два дня. О, сколь­ко идей бы­ло пред­ло­же­но. Пред­ла­га­ли вер­нуть­ся в про­шлое и пе­ре­пи­сать Нер­чин­ский мир­ный трак­тат, что­бы я ро­дил­ся в XVIII ве­ке, а то и в XVII. Пред­ла­га­ли от­ра­с­тить мне ещё один при­го­род. Пе­ре­се­лить ту­да або­ри­ге­нов из Ав­ст­ра­лии. В Ав­ст­ра­лии жёл­тые и бе­лые жи­те­ли по сию по­ру уни­жа­ют не­сча­ст­ных або­ри­ге­нов! Або­ри­ге­нам из­би­ра­тель­ное пра­во да­ли лишь в 1967-м. Пред­став­ля­ешь?! Пред­ла­га­ли... Бо­же, ес­ли бы я вы­пол­нил хо­тя бы чет­верть пред­ло­же­ний, при­шлось бы пи­сать но­вый «Но­вый За­вет».

Го­род от­бра­сы­ва­ет оку­рок в сто­ро­ну. Кре­с­тит­ся на По­кров­ский со­бор. Бла­го­че­с­ти­во сго­ня­ет с его кар­ни­зов на­глых го­лу­бей. Рас­чё­сы­ва­ет По­кров­ский парк, ок­ру­жа­ю­щий со­бор.

«Окон­ча­ние пьян­ки по­мнит­ся смут­но. Бы­ли за­са­сы­ва­ю­ще-се­рые жен­ские гла­за... ме­ня боль­но уда­ри­ли по мы­су Чур­кин... жи­те­ли ру­га­лись из окон и швы­ря­лись в наш пра­зд­ник му­со­ром... япо­нец, ни­ког­да не учив­ший рус­ско­го, вдруг от­мен­но за­го­во­рил по-рус­ски... вбли­зи бе­ре­га про­плы­вал во­ен­ный транс­порт «Мань­чжур», как в 1860-м... яви­лись про­сти­тут­ки... вот от­ку­да за­са­сы­ва­ю­ще-се­рые жен­ские гла­за... ви­ди­мо, я ус­нул в бу­тыл­ке... По край­ней ме­ре оч­нул­ся имен­но в пив­ной бу­тыл­ке. И ни ду­ши ря­дом. Ме­ня за­чем-то за­кры­ли. Или сам за­крыл­ся. Так что спа­си­бо, что вы­пу­с­тил на во­лю.

Хм. Ско­ро ут­ро. Мне на­до бе­жать: под­ме­тусь, при­че­шусь, убе­русь. По­бре­юсь. Ещё раз спа­си­бо. До встре­чи».

Го­род по­жи­ма­ет мне ру­ку. Раз­во­ра­чи­ва­ет­ся и то­роп­ли­во ша­га­ет в сто­ро­ну рас­све­та.  

Александр РЫБИН,
г. ВЛАДИВОСТОК