Утром дворник долбил по наледи

Беззащитные тротуары!

Я не смел показаться на люди!

Вы не люди!

                    Вы – ягуары!

Урезоньте рычащий потрох!

Я сбегу бичевать под Тынду!

Я – московский смиренный отрок!

Вам не стыдно?

                           А мне вот стыдно!

Я вчера в пивняке, как в клетке,

Где порыгивал гад на гаде,

Под селёдку, под сигаретку

Думал, сволочь, на Машку глядя, –

Светка это или не Светка?

Люблю мороз!

                           От Вены до Игарки

Он пробирал до мозга!

                                    До корней!

В ночной тиши московской

кочегарки

Горел огонь.

                    Чем дольше – тем ясней!

Чтоб вам спалось теплее

и светлее,

Студент Матвей лопатил уголёк.

И бормотал, наследник Галилея:

«Дела – о’кей, зачёты – нормалёк».

В девичьих снах проветрено

и чисто,

Пока на вахте лучший из парней!

Зубрит латынь потомок

декабриста!

И огонёк

                 чем дальше, тем ясней!

ЗАВИСТЬ

Я завидую монтёру,

что свинтил водопровод!

Он поднимет крышку люка

и войдёт туда без стука,

где в одной из древних норок

самый мудрый гном живёт.

Я завидую трамваю,

что на стыках дребезжит!

В нём за пультом управленья

тётка важная сидит –

вмиг трамвай предупредит,

если тот в пылу волненья

не по рельсам побежит.

Ну, а я пока летаю

в мыслях выше облаков!

До монтера, до трамвая –

далеко!

А вчера меня убили!

Вот хамьё!

Помню

             небо,

                       столбик пыли –

И ружьё.

Пыль откуда – непонятно!

Но зато

Не вернусь уже обратно

Ни за что!

Жизнь закончилась до срока?

Чепуха!

Кто сказал, что это плохо?

Ха-ха-ха!

Когда засадят в печень нож –

Зажмурюсь и умру!

Мои слова, мой жалкий грош

Пришлись не ко двору!

Запомню грязный, мокрый зал

В прокуренном чипке,

Сухие пьяные глаза

И нож в стальной руке!

Слова не те?

                      Иль жизнь не та?

Да разве разберёшь!

И на могиле нет креста –

Опять кровавый нож!

Мы дома. Нам некуда ехать,

И дачу нам не на что снять.

Наверное, я неумёха

Дешёвые дачи искать.

А лето – короткое лето –

Уходит у нас из-под ног,

И скоро закончится это

Искание новых дорог.

И мы упадем прямо в осень –

Под дождь, без загара, без сил.

Ведь не было моря и сосен,

Лишь радужный замысел был.

А помнишь – мы ездили к тёте

В далёкий-далёкий Ростов?

Давно это было, а вроде

И не было лучше деньков.

Пойдём же скорей на Казанский!

Среди поездной кутерьмы

Нам может ещё показаться,

Что только вернулись и мы.

То дожди, то метели

Над землёю кружат!

В феврале и в апреле

Сторожа сторожат!

За пустые посулы,

За служебный наряд,

За пайки, за отгулы,

За прибавку деньжат

Головные уборы,

Покосившийся склад,

Пустыри и заборы –

Всё подряд сторожат!

Без тоски, без нагрузки

Попивают чаёк

Ароматный вприкуску,

А тебе невдомёк,

Что на самом-то деле,

В полудрёме брюзжа,

То дожди, то метели

Сторожат сторожа!

Головной подёргает легонечко,

Матюгнётся стрелочник Пахом,

Заскрипят понурые вагончики,

И «кукушка» тронется в поход.

На других – новейших

и ответственных –

Лихо катишь, песенку поёшь,

А на нашей – старой, безответной –

Едешь или нет, не разберёшь.

Для других вложения

с прогрессами,

А у нашей срезал эконом:

Только залюбуешься окрестностью,

Глядь – за перекошенным окном

Сгорбилась конечная сироткою,

Закачались лампочки одни…

Наша ветка самая короткая,

Самые печальные огни.

ЗИМНЯЯ ЭЛЕГИЯ

Смотрю на снег – и взгляд

не оторвать!

На что ещё так можно

засмотреться?!

Так начинаешь бренность

понимать

Всего…

              Сильнее грусть.

                                Сильнее бьётся

сердце.

Грусть оттого, что время так

бежит,

Что ни один пейзаж не сохранился.

Как изменился мир!

                                 Как изменился быт!

Как изменились мы!..

                               Как снег не изменился!

Быт стал чужим,

                            мир стал ещё

грустней,

Душой мы стали одиноки,

А за окном всё тот же добрый снег.

Глубокий снег – предвестник дум

глубоких!

Представлю:

                       степь,

                                  позёмка,

                                                  бег саней.

На тройках прошлого

выскакивают тени!

Но что же там желанней?

Что ясней?

Всё тот же снег.

                               И Пушкин!

                                                И Есенин!

Пусть снег идёт!

Он вырвется из тьмы

веков.

И правнук мой на лыжах

пробежится!

Мы всё сметём! Всё уничтожим мы!

Но снег пойдёт, и что-то сохранится.

Есть в России тихие долины,

Где горят огни, а вечер тих –

Это жгут подруженьки лучины,

Ожидая суженых своих.

Есть в России тихие погосты,

Где растут забытые цветы,

В небесах заботливые звёзды

Плачут, одиноки и чисты.

Даже в тёмном вихре снегопада

Мне снежинок ласковых не счесть.

Господи, чего же людям надо?!

И любовь, и смерть в России есть.

Ни яхты, ни дома с камином

Не будет в судьбе у меня.

А будет рябина. Рябина

И отблеск спокойного дня,

Что тихо прошёл над лесами,

Растаял за Истрой-рекой…

Потом удивляемся сами:

Да был ли на свете такой?

Искра памяти вспыхнет!

                                  Воспарит – и замрёт!

Поиграет!

                 Притихнет!

И совсем пропадёт!

Ни лица!

                 Ни селенья!

Ни картин!

                 Ни имён!

Только отблеск волненья

      тех далёких времён…

Чужеземье миров и эпох,

Где всю ночь простоял не дыша…

Ветер плыл, серебрился и глох

В родниковой глуши камыша.

Так, наверно, звучала свирель

До игры, до рождения мглы…

Непролазная сельская сель,

Где тропинка цепляет стволы,

Где стряхнуть не посмеет рука

С подорожника гроздья росин,

Ни шмеля отогнать с василька.

Так, наверно, звучал клавесин…

Как будто в море флибустьерском!

Не вопреки, а больше по!

Я водку пил на Камергерском

И встретить смел Эдгара По.

Потом в кабак прошёл Есенин.

И Бродский, кажется, прошёл.

За Бродским, узнанный не всеми,

Брёл Метерлинк, шепча про пчёл.

И так всегда на Камергерском –

Едва останешься один –

В молчанье, солнечном и дерзком,

Блеснёт вечерний апель­син!