Архив : №29. 24.07.2009

Писательство – не профессия

 Лев Борисович Усыскин родился в Ленинграде 2 февраля 1965 года. Окончил Московский физико-технический институт (по специальности «системы управления»), изучал историю искусств на историческом факультете МГУ. Автор многочисленных рассказов и повестей, а также двух неоконченных постмодернистских романов «Хрущёв» и «Хроники Фрунзе». С 1997 года печатался в литературных, общественно-политических и развлекательных журналах «Новый Мир», «Знамя», «Урал», «Нева», «Волга», «Огонёк», «Отечественные Записки», «Медведь» и др. Становился неоднократным победителем литературных конкурсов «Улов – весна 2001», «Улов – осень 2001», «Тенета-Ринет – 2002»,

VI Международного Волошинского конкурса. Финалист премий «Мой Петербург», «Премии им. Ю.Казакова – 2007» и др. В 2005 году московское изд-во «ОГИ» выпустило сборник рассказов Льва Усыскина «Медицинская сестра Анжела». В 2008 году нью-йоркское изд-во Franc-tireur/lulu publishers выпустило сборник исторической прозы Усыскина «Русские истории». Постоянный автор информационно-аналитического интернет-портала «Полит.ру», где ведёт колонку «Забытые даты русской истории», автор сборника исторических эссе «Расказы о Севере», вышедшего в рамках проекта «Ломоносовская библиотека».

Живёт в Санкт-Петербурге.

 

– Лев, впер­вые о те­бе я уз­нал из кри­ти­че­с­кой ста­тьи Иго­ря Фро­ло­ва «Гре­хи ма­лень­кой ли­те­ра­ту­ры» в жур­на­ле «Бель­ские про­сто­ры» (http://www.hrono.info/text/2008/frol02_08.html). Фро­лов гро­мил рас­ска­зы ко­рот­ко­го спи­с­ка пре­мии име­ни Ка­за­ко­ва за 2007 год, в том чис­ле и твой рас­сказ «Длин­ный день по­сле дет­ст­ва» (http://magazines.russ.ru/znamia/2007/5/us6.html).

– Да, и я от­ту­да же уз­нал о су­ще­ст­во­ва­нии Иго­ря Фро­ло­ва, с ка­ко­вым ны­не со­стою в дру­же­с­ком об­ще­нии. Та­лант­ли­вый, тон­кий и му­д­рый че­ло­век. Так вот у нас и за­вя­зы­ва­ют­ся зна­ком­ст­ва…

– Так вот… Как ты от­но­сишь­ся к ли­те­ра­тур­ной кри­ти­ке и пре­ми­аль­но­му про­цес­су?

– Что ка­са­ет­ся пре­ми­аль­но­го про­цес­са… Ну, по­сколь­ку сам я в круп­ных пре­ми­ях с хо­ро­ши­ми при­за­ми и от­кли­ка­ми в СМИ вы­ше шорт-ли­с­та пре­мии Ка­за­ко­ва не по­ды­мал­ся, то и по­ня­тия не имею, по ка­ко­му прин­ци­пу там что раз­да­ют… То есть мне при­хо­ди­лось вы­иг­ры­вать в не слиш­ком ре­зо­нанс­ных кон­кур­сах ти­па «Уло­ва» или «Те­не­ты-Ри­нет», но там ре­ше­ние при­ни­ма­ет­ся ав­то­ма­ти­че­с­ки по­сле сум­ми­ро­ва­ния бал­лов, по­лу­чен­ных от каж­до­го чле­на жю­ри. А в боль­шин­ст­ве дру­гих пре­мий – пу­тём ус­та­нов­ле­ния не­ко­го субъ­ек­тив­но­го кон­сен­су­са чле­нов жю­ри, по­рой силь­но ис­ка­жён­но­го мне­ни­ем ко­ор­ди­на­то­ра или ещё ка­ко­го-ни­будь не­пре­лож­но­го ав­то­ри­те­та. В та­ких пре­ми­ях мне ни­че­го не све­тит прин­ци­пи­аль­но – че­го-че­го, а кон­сен­су­са я во­круг сво­их ра­бот не со­здаю. Но знаю толь­ко од­но – ес­ли мне са­мо­му пред­ло­жат стать чле­ном жю­ри (а это хлеб­ное пред­ло­же­ние с точ­ки зре­ния фри­лан­се­ра), то от­ка­жусь точ­но: ни за ка­кие день­ги не взва­лю на се­бя обя­зан­ность чи­тать гра­фо­ма­нию.

– И про кри­ти­ку…

– А что – про кри­ти­ку? Осо­бо вы­да­ю­ще­го­ся я что-то во­круг не на­блю­даю – ну так ведь и про­зы осо­бо вы­да­ю­щей­ся весь­ма не­мно­го (ска­жу я ук­лон­чи­во). Так, есть ощу­ще­ние, что те, кто вы­сту­па­ет се­го­дня в ка­че­ст­ве кри­ти­ков, где-то в глу­би­не ду­ши уже ре­ши­ли не­от­вра­ти­мо, что ма­те­ри­ал, с ко­то­рым име­ют де­ло, в лю­бом слу­чае не за­слу­жи­ва­ет се­рь­ёз­но­го и глу­бо­ко­го ана­ли­за. То есть ко­ли при по­верх­но­ст­ном про­чте­нии что-то уло­ви­лось, то об этом мож­но рас­ска­зать. А ес­ли сра­зу не счи­та­лось, то и на­пря­гать­ся нет по­во­да. По се­му да­же до­б­ро­же­ла­тель­ные ре­цен­зии – да­же очень до­б­ро­же­ла­тель­ные, как пра­ви­ло, очень не­глу­бо­ки. Но и их ав­то­ров то­же мож­но по­нять – бы­ло бы ра­ди че­го на­пря­гать­ся. С дру­гой сто­ро­ны, мо­жет, так и бы­ва­ет все­гда… Хо­тя нет, не все­гда вро­де… Рань­ше бы­ли кри­ти­ки – пло­хие, хо­ро­шие – неваж­но, – но кри­ти­ки, ко­то­рые жи­ли ли­те­ра­ту­рой. Не в смыс­ле мас­ла на бу­тер­б­род, а в смыс­ле ощу­ще­ния, что ли­те­ра­ту­ра – это и есть жизнь, а по­то­му в ней мож­но рыть­ся и рыть­ся, не жа­лея о по­тра­чен­ных уси­ли­ях. Сей­час же все по­ни­ма­ют, что жизнь – она где-то в дру­гом ме­с­те, а ли­те­ра­ту­ра – это в луч­шем слу­чае од­но из её вто­ро­сте­пен­ных про­яв­ле­ний. И по­то­му за­слу­жи­ва­ет вни­ма­ния лишь с ог­ляд­кой на аль­тер­на­тив­ные ви­ды де­я­тель­но­с­ти.

– Мы тут не­дав­но спо­ри­ли с кри­ти­ком Ан­д­ре­ем Ру­да­лё­вым… Как ты счи­та­ешь, на­сколь­ко пе­ре­се­ка­ют­ся по­ня­тия «ли­те­ра­ту­ра» и «ли­те­ра­тур­ный про­цесс»?

– Ах, да! Есть та­кие лю­ди, ко­то­рые всё-та­ки жи­вут «ли­те­ра­тур­ным про­цес­сом». Они его да­же лю­бят, про­цесс этот ли­те­ра­тур­ный. Они его зна­ют очень хо­ро­шо и убеж­де­ны, что этот про­цесс фор­ми­ру­ет­ся, так ска­зать, «твор­че­с­ким боль­шин­ст­вом», оп­ре­де­ля­ю­щим его ос­нов­ные тен­ден­ции (они обыч­но го­во­рят – «трен­ды») и т.п. Бе­да толь­ко, что это боль­шин­ст­во – как раз гра­фо­ма­ны и эпи­го­ны, а лю­бое на­сто­я­щее по оп­ре­де­ле­нию из это­го са­мо­го «ли­те­ра­тур­но­го про­цес­са» всё вре­мя но­ро­вит вы­лез­ти, как жи­вая кры­са из школь­но­го шка­фа с чу­че­ла­ми. Со­от­вет­ст­вен­но, все эти до­мо­ро­щен­ные кон­цеп­ции «ли­те­ра­тур­но­го про­цес­са» тут же на­чи­на­ют тре­щать по швам, но их ав­то­ры ни­как не мо­гут до­пу­с­тить по­доб­но­го, ведь это их смысл и их лю­бовь – «ли­те­ра­тур­ный про­цесс». Что они та­кое без «ли­те­ра­тур­но­го про­цес­са»? По се­му они на­прочь не за­ме­ча­ют ни­че­го на­сто­я­ще­го, бу­де та­ко­вое и в са­мом де­ле по­яв­ля­ет­ся.

– Хо­ро­шо… Ты ра­бо­та­ешь пре­иму­ще­ст­вен­но в жа­н­ре рас­ска­за…

– Пре­иму­ще­ст­вен­но, ес­ли на­зы­вать рас­ска­за­ми ко­рот­кие по­ве­с­ти, ка­ко­вых у ме­ня до­ста­точ­но. Ещё есть два не­о­кон­чен­ных ро­ма­на – не­о­кон­чен­ных в смыс­ле как Вось­мая сим­фо­ния Шу­бер­та «Unvollendete», а не как «Ти­хий Дон» (пар­дон, за воз­вы­шен­ность срав­не­ний). То есть жанр та­кой: не-о-кон-чен-ный-ро-ман. Вот. Ещё есть па­ра не нуж­ных ни­ко­му ки­но­сце­на­ри­ев и тьма-тьму­щая раз­но­го ро­да эс­се. Это, как го­во­рят лю­би­те­ли «ли­те­ра­тур­но­го про­цес­са», «ли­те­ра­тур­ная стра­те­гия, за­ве­до­мо об­ре­чён­ная на не­уда­чу», ибо из­да­тель­ст­ва на­ши ко­рот­кую про­зу из­да­ют толь­ко по соб­ст­вен­но­му ми­нут­но­му не­до­мыс­лию, по­сколь­ку убеж­де­ны, что её ни­кто чи­тать, си­речь по­ку­пать, не ста­нет. По­че­му они в этом убеж­де­ны – не знаю. Хо­тя есть один ры­ноч­ный фак­тор, прав­да…

– Ка­кой это фак­тор?

– Пре­мии да­ют­ся за ро­ма­ны. А пре­мии, что ни го­во­ри, вли­я­ют на про­да­жи. По фак­ту. Ну, и кри­ти­ки то­же про рас­ска­зы не осо­бо пи­шут, а ес­ли пи­шут, то их пи­са­ния по­том да­же тол­стые жур­на­лы не рвут­ся пуб­ли­ко­вать. Сам про­хо­дил. Де­ло бы­ло так: на­тк­нул­ся в «Друж­бе На­ро­дов» на фе­е­ри­че­с­кие со­вер­шен­но рас­ска­зы та­ко­го Алек­сея Тор­ка, ни­ко­му, кро­ме, оче­вид­но, ре­дак­ции «ДН», не ­из­ве­ст­но­го. Ну, и ре­шил своё впе­чат­ле­ние до­ве­рить бу­ма­ге, а бу­ма­гу – жур­на­лу «Ок­тябрь». Так це­лый про­цесс был вза­им­но­ э­пи­с­то­ляр­ный: «Да, нам нуж­ны та­кие ста­тьи, да, пи­са­тель ин­те­рес­ный, и на­пи­са­ли вы ин­те­рес­но, да, нам нра­вит­ся, но мы не мо­жем на­пе­ча­тать ста­тью про три рас­ска­за – да­вай­те обоб­щи­те, со­по­с­тавь­те с чем-то гло­баль­ным и тог­да...» В об­щем, при­шлось при­нять их тре­бо­ва­ния. При­чём я во­все не счи­таю, что они иди­о­ты – они так го­во­ри­ли, имея оп­ре­де­лён­ные ос­но­ва­ния или, ина­че, пред­став­ле­ния о том, че­го ждёт чи­та­тель от их жур­на­ла. Но вот са­ма си­ту­а­ция – что нель­зя про­сто на­пе­ча­тать за­мет­ку об од­ном хо­ро­шем рас­ска­зе как та­ко­вом, – са­ма си­ту­а­ция иди­от­ская, не прав­да ли? Как буд­то у нас хо­ро­шие рас­ска­зы сот­ня­ми по ре­дак­ци­ям рас­сы­ла­ют­ся…

– Пи­са­тель­ст­во для те­бя хоб­би, про­фес­сия, ос­нов­ная про­фес­сия, до­пол­ни­тель­ная?.. Есть ли во­об­ще сей­час та­кая про­фес­сия – пи­са­тель?

– Слож­ный во­прос. Во­об­ще, я про­дукт со­вет­ско­го дет­ст­ва, по­нят­но. Тог­да и за­хо­тел стать пи­са­те­лем. В то вре­мя я, ра­зу­ме­ет­ся, счи­тал, что это про­фес­сия та­кая, осо­бен­ная – да­ю­щая сво­бо­ду в ши­ро­ком смыс­ле. Ну и стал се­бя го­то­вить к ней в ме­ру по­ни­ма­ния – учить­ся раз­ным ве­щам, экс­пе­ри­мен­ты ста­вить, с людь­ми об­щать­ся раз­ны­ми. Хва­ти­ло ума не по­сту­пать ни в ка­кие ли­тин­сти­ту­ты, и во­об­ще у ме­ня из ли­те­ра­тур­ной сре­ды пер­вый зна­ко­мый по­явил­ся в 32-лет­нем воз­ра­с­те. За­то на­об­щал­ся до то­го с ге­о­ло­га­ми, ар­хе­о­ло­га­ми, стро­и­те­ля­ми, пред­при­ни­ма­те­ля­ми, ми­ли­цей­ски­ми пол­ков­ни­ка­ми, са­мар­канд­ски­ми бом­жа­ми, фо­то­гра­фа­ми и про­чи­ми. Это пло­до­твор­нее, чем об­ще­ние в та­бач­ном ды­му по­сле ли­те­ра­тур­ных ве­че­ров, – силь­нее рас­ши­ря­ет сло­вар­ный за­пас. Тем не ме­нее я чем даль­ше, тем боль­ше ста­нов­люсь уве­рен, что пи­са­тель­ст­во, во­об­ще го­во­ря, не про­фес­сия. То есть оно бы­ло про­фес­си­ей ко­рот­кое вре­мя – с лёг­кой ру­ки Пуш­ки­на до на­ча­ла двад­ца­то­го ве­ка. Со­вет­ская власть пре­вра­ти­ла это во­об­ще в фан­том – в Со­ю­зе со­вет­ских пи­са­те­лей бы­ло на на­ча­ло вось­ми­де­ся­тых 10 000 че­ло­век «про­фес­си­о­на­лов», 9750 из ко­то­рых не про­из­ве­ли ни­че­го, кро­ме ущер­ба эко­ло­гии. Вот. А на са­мом де­ле это не­нор­маль­но. Да это­го и нет по фак­ту: ес­ли ис­клю­чить про­из­вод­ст­во палп-фикшн с его ра­ба­ми, ро­бо­та­ми и про­чи­ми кра­со­та­ми, то из пи­шу­щих ху­до­же­ст­вен­ную про­зу в стра­не не на­бе­рёт­ся, я ду­маю, и пя­ти че­ло­век, жи­ву­щих с ти­ра­жей. Не­сколь­ко че­ло­век ещё жи­вут со ста­тус­ной рен­ты, за­ра­бо­тан­ной пи­са­тель­ст­вом, – как та же Та­ть­я­на Тол­стая. И всё. Но это не ме­ша­ет мно­же­ст­ву лю­би­те­лей «ли­те­ра­тур­но­го про­цес­са» раз­гла­голь­ст­во­вать о про­фес­си­о­на­лиз­ме пи­са­те­ля… Во­об­ще, ког­да что-то очень ча­с­то по­ми­на­ют – это яв­ный при­знак не­хват­ки. Ни­ког­да сло­во «про­фес­си­о­на­лизм» не зву­ча­ло так ча­с­то, как в на­ча­ле де­вя­но­с­тых, ког­да ни­кто во­об­ще ни­че­го не умел. Но тог­да как бы­ло, – по­мни­те? – вклю­ча­ешь утюг, а от­ту­да: «но нам, на­сто­я­щим про­фес­си­о­на­лам фи­нан­со­во­го рын­ка, до­ступ­ны лю­бые про­бле­мы с ва­у­че­ра­ми..» Ага, мы по­том на­блю­да­ли жизнь этих про­фес­си­о­на­лов и их фи­нан­со­вых рын­ков… Так и ны­не в ли­те­ра­тур­ных кру­гах. По­сле­ди­те за ре­чью мно­гих из тех, кто на ви­ду, что на­зы­ва­ет­ся: че­рез сло­во – «про­фес­си­о­на­лизм», «про­ект», «пи­ар»… А ещё «текст» – они пи­шут тек­с­ты, а не сти­хи и ро­ма­ны. Что это та­кое, кро­ме то­го, что по­ш­лость? Это при­знак кри­зи­са иден­тич­но­с­ти – че­ло­век не хо­чет осо­зна­вать се­бя пи­са­те­лем, ему хо­чет­ся чув­ст­во­вать се­бя фи­ло­ло­гом, биз­не­с­ме­ном, ещё кем-то. По­сколь­ку он, во-пер­вых, по­ни­ма­ет, что в срав­не­нии не с Тол­стым да­же, а с Пи­сем­ским или Ла­в­ре­нё­вым – он не пи­са­тель, а фиг­ня. А во-вто­рых, на­звать­ся се­го­дня пи­са­те­лем – это, ко­неч­но, впол­не до­ста­точ­но, что­бы оп­рав­дать в сво­их же гла­зах соб­ст­вен­ную жи­тей­скую рас­пу­щен­ность, но аб­со­лют­но не­до­ста­точ­но, что­бы те­бя счи­та­ли до­стой­ным чле­ном об­ще­ст­ва. По се­му на­до за­ни­мать­ся тек­с­та­ми и вы­учить сло­во «дер­ри­да».

– Так всё-та­ки что для те­бя пи­са­тель­ст­во?

– Не знаю. Есть мно­го зна­чи­мых ве­щей, не яв­ля­ю­щих­ся про­фес­си­ей. Дон Жу­ан это про­фес­сия? Нет. А тре­бу­ет та­лан­та? Не­со­мнен­но, и да­же не­ко­то­ро­го на­вы­ка, а то и об­ра­зо­ва­ния. 

Беседовал Александр КАРАСЁВ,
г. САНКТ-ПЕТЕРБУРГ