Архив : №33-34. 21.08.2009

Неудачная командировка

 

Но и та­кой, моя Рос­сия, ты всех кра­ёв до­ро­же мне.

Алек­сандр Блок

 

Рос­сия, серд­цу ми­лый край, ду­ша сжи­ма­ет­ся от бо­ли.

Сер­гей Есе­нин

 

– Ну, что­бы не про­ки­са­ло. – Ди­рек­тор за­по­вед­ни­ка под­нял рюм­ку, до кра­ёв на­пол­нен­ную ядо­ви­то-жёл­той пер­цов­кой.

Ан­тон, от­ве­тив де­жур­ной улыб­кой, оп­ро­ки­нул в се­бя жгу­чую жид­кость. Они си­де­ли в боль­шой го­лой ком­на­те с по­тре­с­кав­ши­ми­ся сте­на­ми. Их убо­же­ст­во пы­та­лась скра­сить лишь на­до­рван­ная в не­сколь­ких ме­с­тах кар­та за­по­вед­ни­ка. Ком­на­ту за­ли­вал не­у­ют­ный свет сви­са­ю­щей с по­тол­ка лам­поч­ки.

Вре­мя уже пе­ре­ва­ли­ло за пол­ночь. За ок­ном по­вис­ла вяз­кая, поч­ти бес­про­свет­ная тем­но­та осен­ней но­чи. Гля­дя в неё, труд­но бы­ло по­ве­рить, что во­круг спит, во­ро­ча­ясь в тя­жё­лом сне, рай­центр с го­во­ря­щим на­зва­ни­ем Пло­хо­во.

О том, что лю­ди жи­вут здесь пло­хо, Ан­тон по­нял ещё днём, на вто­рой ми­ну­те про­гул­ки по па­с­мур­но­му се­лу. Тут и там сре­ди жи­лых, по боль­шей ча­с­ти бед­ных до­мов по­па­да­лись за­рос­ли хищ­но-зе­лё­ных, не­смо­т­ря на осень, сор­ня­ков. В них, уже сми­рив­шись со сво­ей уча­с­тью, уто­па­ли ка­кие-то за­мше­лые раз­ва­ли­ны. Кое-где ули­цы зи­я­ли чёр­ной пу­с­то­той по­жа­рищ. Пуб­ли­ка на­вст­ре­чу по­па­да­лась весь­ма ко­ло­рит­ная. Ан­то­ну осо­бен­но за­пом­ни­лась од­на ма­лень­кая ста­руш­ка. Вет­хий вы­цвет­ший ват­ник де­лал её по­хо­жей на ко­лоб­ка. И он же, этот ват­ник, на­по­ми­нал ка­кие-то по­лу­за­бы­тые, ви­ден­ные в дет­ст­ве ка­д­ры из филь­мов «про вой­ну».

Во взгля­дах встреч­ных, в ос­нов­ном по­хмель­ных му­жи­ков, Ан­тон чи­тал ту­по­ва­тый ин­те­рес, ка­кой бы­ва­ет, на­вер­но, у бы­ков, уви­дев­ших не­что не­о­быч­ное. Де­вуш­ки, или «Дуль­си­неи», как он вмиг ок­ре­с­тил их, так­же не вну­ша­ли осо­бых сим­па­тий. На их ши­ро­ких крас­но­ва­тых ли­цах де­шё­вая кри­ча­щая ко­с­ме­ти­ка за­би­ва­ла по­след­ние про­бле­с­ки жен­ст­вен­но­с­ти. По­это­му ва­ри­ант ско­ро­теч­но­го ве­чер­не­го зна­ком­ст­ва в ба­ре, по всей ви­ди­мо­с­ти, от­па­дал. К то­му же Ан­то­на уже пре­ду­пре­ди­ли, что чу­жа­ку в един­ст­вен­ном ме­ст­ном ка­ба­ке впол­не мо­гут «на­чи­с­тить бляш­ку».

– Ну вот, ло­си эти по­на­ча­лу сов­сем руч­ны­ми бы­ли, – за­ку­сив шпро­та­ми, про­дол­жал рас­ска­зы­вать ди­рек­тор, – яб­ло­ки из рук ели…

Ан­тон слу­шал рас­се­ян­но. По­ло­же­ние его бы­ло до­воль­но слож­ным. При­ехал он сю­да для то­го, что­бы на­пи­сать не­за­мыс­ло­ва­тый ре­пор­таж на те­му «охо­та на бра­ко­нь­е­ров».

В пред­ва­ри­тель­ном те­ле­фон­ном раз­го­во­ре ди­рек­тор за­по­вед­ни­ка Сер­гей, не по долж­но­с­ти мо­ло­дой му­жик, по­обе­щал «об­раз­цо­во-по­ка­за­тель­ный» рейд. По его сло­вам, осе­нью, осо­бен­но по пер­во­му сне­гу, да­же у са­мых смир­ных охот­ни­ков про­сы­па­ет­ся «бра­ко­нь­ер­ский зуд». В это вре­мя их не­о­до­ли­мо тя­нет в бо­га­тые зве­рь­ём за­по­вед­ные уго­дья.

Всё скла­ды­ва­лось как нель­зя луч­ше. По прав­де го­во­ря, ре­пор­таж был при­ду­ман для от­во­да глаз. Про­сто Ан­тон, ко­то­рый все­гда ста­рал­ся из­бе­гать по­ез­док в та­кие вот глу­хие ды­ры, этим ле­том вдруг чер­тов­ски ус­тал от Моск­вы.

Нет, сто­ли­цу он лю­бил. В ос­нов­ном за чув­ст­во не­кой из­бран­но­с­ти, ко­то­рую она да­ва­ла ему, вче­раш­не­му про­вин­ци­а­лу. Ан­то­ну при­ят­но бы­ло знать, что по­сле ра­бо­ты он все­гда мо­жет поз­во­лить се­бе схо­дить в про­дви­ну­тый ки­но­те­атр или при­гла­сить в не­до­ро­гой, но стиль­ный ре­с­то­ран оче­ред­ную, вы­ужен­ную в се­тях ин­тер­не­та зна­ко­мую. Его все­гда вол­но­вал этот мо­мент пре­вра­ще­ния вир­ту­аль­ной по­друж­ки в ре­аль­ную из пло­ти и кро­ви де­вуш­ку, со сво­им за­па­хом и бле­с­ком под­кра­шен­ных глаз. Мож­но бы­ло и про­сто по­си­деть с при­яте­ля­ми в ба­ре, по­тя­ги­вая пи­во и уп­раж­ня­ясь в ос­т­ро­сло­вии. Моск­ва да­ва­ла про­стор для не об­ре­ме­нён­ной обя­за­тель­ст­ва­ми лёг­кой жиз­ни. И это нра­ви­лось Ан­то­ну.

Но в по­след­нее вре­мя де­ла скла­ды­ва­лись не очень удач­но. Ему при­шлось сроч­но ме­нять ме­с­то ра­бо­ты, впи­сы­вать­ся в но­вый кол­лек­тив. И хо­тя де­нег те­перь пла­ти­ли боль­ше, от­да­чи тре­бо­ва­ли по пол­ной про­грам­ме. К то­му же в преж­ней га­зе­те он не ус­пел от­гу­лять от­пуск и те­перь бли­жай­ший ку­рорт­ный про­свет ма­я­чил в луч­шем слу­чае ме­ся­цев че­рез во­семь.

В кон­це душ­но­го мос­ков­ско­го ле­та Ан­тон вдруг на­чал ло­вить се­бя на мыс­ли, что чув­ст­ву­ет от­вра­ще­ние к по­пут­чи­кам в на­би­том ва­го­не ме­т­ро. Он пре­зи­рал их го­ря­чие из­мя­тые те­ла за на­зой­ли­вое стрем­ле­ние от­тес­нить его в глубь ва­го­на, за рав­но­ду­шие к его ус­та­ло­с­ти, за уны­лое, обес­то­чен­ное вы­ра­же­ние лиц. Глав­ное же, за то, что сам он чув­ст­во­вал се­бя та­ким же без­воль­ным раз­дра­жён­ным те­лом, ко­то­рое за­бы­ло, за­чем его за­пих­ну­ли в ту­с­к­лую же­лез­ную клет­ку, и ко­то­рое со страш­ным гро­хо­том не­сёт­ся в чёр­ную бе­зы­с­ход­ность под­зем­ных ла­би­рин­тов.

Сроч­но на­до бы­ло встрях­нуть­ся, сме­нить об­ста­нов­ку. По­это­му он и при­ду­мал ко­ман­ди­ров­ку в этот «уго­лок не­тро­ну­той при­ро­ды». Ещё до то­го, как на­чать ут­ря­сать не­об­хо­ди­мые фор­маль­но­с­ти, он всё рас­счи­тал. На рейд уй­дёт один день. Ещё два-три – мож­но по­свя­тить се­бе. Ан­тон уже пред­став­лял, как бу­дет бро­дить по сол­неч­ным, шур­ша­щим су­хи­ми ли­с­ть­я­ми тро­пин­кам, вды­хать про­зрач­ный, бо­д­ря­щий, как ми­не­раль­ная во­да со льдом, воз­дух. Не ис­клю­чал он и ро­ман-од­но­днев­ку с ка­кой-ни­будь ме­ст­ной не очень при­тя­за­тель­ной або­ри­ген­кой. А ес­ли при­ко­па­ют­ся в ре­дак­ции, по­че­му так дол­го во­зил­ся с обыч­ным ре­пор­та­жем, мож­но бу­дет со­слать­ся на пло­хое со­об­ще­ние, на по­лом­ку един­ст­вен­но­го рей­со­во­го ав­то­бу­са. Да ма­ло ли на что. Вряд ли кто-то ста­нет про­ве­рять.

Од­на­ко вы­шло всё сов­сем не так, как за­ду­мы­ва­лось. Вче­ра, в день его при­ез­да, по­шёл про­лив­ной дождь, ко­то­рый с ред­ки­ми мо­ро­ся­щи­ми пе­ре­дыш­ка­ми про­дол­жал­ся до се­го­дняш­не­го ве­че­ра. На пол­пу­ти в за­по­вед­ник «бу­хан­ка» – до­по­топ­ный ми­к­ро­ав­то­бус – без­на­дёж­но увяз­ла в до­рож­ных хля­бях. Ан­тон, си­дев­ший с ди­рек­то­ром в ка­би­не, вы­шел под трас­си­ру­ю­щие струи ле­дя­ной во­ды. Гля­дя на без­раз­мер­ные ко­рич­не­во-жёл­тые ко­леи, всо­сав­шие ма­ши­ну по са­мые фа­ры, на уг­рю­мо чер­не­ю­щую по­ло­с­ку об­на­жён­но­го ле­са, он вспом­нил свои фан­та­зии о сол­неч­ных тро­пин­ках и горь­ко ус­мех­нул­ся: «На­до же бы­ло так ла­жа­нуть­ся!».

Хму­рые му­жи­ки в ка­му­ф­ляж­ных курт­ках (толь­ко эти курт­ки и вы­да­ва­ли в них го­син­спек­то­ров) вя­ло тол­ка­ли плю­ю­щу­ю­ся гря­зью ма­ши­ну.

– Хрен его зна­ет, че­го по­та­щи­лись. Ещё вче­ра все брэ­ки зна­ли, что мы в лес по­едем.

Ан­тон по­чув­ст­во­вал, что не­при­язнь, за­клю­чён­ная в этих сло­вах, про­из­не­сён­ных кем-то из му­жи­ков, об­ра­ще­на к не­му. Ко­неч­но, ес­ли бы не мос­ков­ский жур­на­лист, ни­кто из них не мок­нул бы сей­час под дож­дём, уто­пая в гли­ня­ном ме­си­ве.

«Ни­че­го, им по­лез­но на го­су­дар­ст­во по­ра­бо­тать, – раз­дра­жён­но по­ду­мал Ан­тон. – Не­бось са­ми же и по­ст­ре­ли­ва­ют ка­ба­нов да ко­суль по­чи­ще вся­ких брэ­ков».

По­сле то­го как «бу­хан­ку» с тру­дом вы­та­щи­ли из гли­ня­ной за­пад­ни, Сер­гей при­ка­зал сво­ра­чи­вать об­рат­но к шос­се. При этом он да­же не взгля­нул в сто­ро­ну жур­на­ли­с­та. Прав­да по­том, ког­да ав­то­бус, мел­ко вздра­ги­вая, по­нёс­ся по ас­фаль­ту, ди­рек­тор, об­ра­тив­шись к Ан­то­ну, кив­нул на ло­бо­вое стек­ло: «Ещё бы чуть-чуть, и на­кры­лась ма­шин­ка. Из­но­ше­на – даль­ше не­ку­да».

По­сле это­го он дол­го ра­зо­рял­ся на те­му, как ма­ло за­бо­тит­ся го­су­дар­ст­во о за­по­вед­ни­ках и как труд­но ра­бо­тать в них та­ким эн­ту­зи­а­с­там, как он сам. Соб­ст­вен­но, это он про­дол­жал де­лать и сей­час сре­ди но­чи «за рюм­кой чая». Ан­тон чув­ст­во­вал, что по­пал. Ему ни­как не уда­ва­лось от­вя­зать­ся от ди­рек­то­ра. Воз­мож­но, тот про­сто пас его, что­бы за­ез­жий жур­на­лист не­на­ро­ком не на­рыл че­го лиш­не­го. Сра­зу по­сле не­удач­но­го рей­да он за­са­дил Ан­то­на в ком­на­ту эко­ло­ги­че­с­ко­го про­све­ще­ния. Два би­тых ча­са его пот­че­ва­ли лю­би­тель­ски­ми ви­део­съём­ка­ми за­по­вед­ных жи­вот­ных. По­том во­зи­ли по­ка­зы­вать за­слу­жен­но­го пен­си­о­не­ра, ко­то­рый до сих пор луч­шим по­дар­ком ко дню рож­де­ния счи­тал из­ве­с­тие о по­им­ке оче­ред­но­го бра­ко­нь­е­ра. За­тем на­ча­лось за­сто­лье, плав­но пе­ре­шед­шее в ноч­ные по­си­дел­ки. А тут ещё этот дождь. И са­мое глав­ное – Ан­тон по­не­во­ле ока­зал­ся за­ви­сим от Сер­гея. Его бес­плат­но раз­ме­с­ти­ли в за­по­вед­ной гос­ти­ни­це. Дру­гой в се­ле не бы­ло. Ко­неч­но, мож­но бы­ло про­сто опи­сать мы­тар­ст­ва в «бу­хан­ке» под дож­дём, раз­ба­вив их рас­ска­за­ми Сер­гея о про­шлых ге­ро­и­че­с­ких де­я­ни­ях ин­спек­то­ров. Тем бо­лее что, не­из­ве­ст­но по­че­му, Ан­то­ну сим­па­ти­чен был этот мо­ло­дой му­жик с от­кры­тым го­лу­бо­гла­зым ли­цом. Но ве­рить на сло­во го­су­дар­ст­вен­но­му чи­нов­ни­ку в жур­на­ли­ст­кой сре­де счи­та­лось пло­хим то­ном. Ещё, гля­дишь, об­ви­нят в за­ка­зу­хе. К то­му же за­ра­нее мож­но ска­зать, что ста­тья по­лу­чи­лась бы до­воль­но вя­лой. «Фак­ту­ра тух­лая», – го­во­ри­ли в по­доб­ных слу­ча­ях его кол­ле­ги.

На­до бы­ло сроч­но при­ду­мы­вать но­вую те­му. Ина­че не из­бе­жать раз­го­во­ра с глав­ным ре­дак­то­ром, ко­то­рый ещё, по­жа­луй, на­пом­нит, что по­лу­ча­ет Ан­тон не­пло­хо и что у ре­дак­ции есть воз­мож­ность на­нять дру­го­го жур­на­ли­с­та за мень­шие день­ги.

– На­род здесь гни­лой по боль­шей ча­с­ти ос­тал­ся. Все, кто по­баш­ко­ви­тей, уез­жа­ют в го­род. Ин­спек­то­ров на­би­рать не из ко­го. Вот взять Ча­ры­ки­но, де­рев­ню…

– Ка­кую де­рев­ню? – ав­то­ма­ти­че­с­ки пе­ре­спро­сил Ан­тон, слух ко­то­ро­го за­це­пил­ся за звуч­ное на­зва­ние.

– А есть тут од­на, – Сер­гей мах­нул ру­кой, – сов­сем опу­с­тил­ся на­род. Пьют до чёр­ти­ков, а по­том спят все со все­ми. От­то­го и де­ти – да­у­ны. Был слу­чай – ба­бу за пять­де­сят в рай­он­ную боль­ни­цу при­вез­ли от­ту­да. Мы её как раз под­бра­сы­ва­ли. Кри­чит, сто­нет всю до­ро­гу – жи­вот бо­лит. Вра­чи с ног сби­лись, не пой­мут, что та­кое с ней. По­том ви­дим – идёт аку­шер­ка, плю­ёт­ся. Ро­жа­ла ба­ба, ока­зы­ва­ет­ся. За де­вять ме­ся­цев так и не по­ня­ла, что бе­ре­мен­на… Да вот, Пе­т­ро­вич луч­ше про Ча­ры­ки­но зна­ет. Он там учи­те­лем ра­бо­тал.

Пе­т­ро­вич, по­жи­лой му­жик с за­лы­си­на­ми и на­сто­ро­жен­ным взгля­дом, был скло­нен к за­по­ям, по­это­му он не при­ка­сал­ся к пер­цов­ке и весь ве­чер си­дел мол­ча­ли­вой те­нью сво­е­го на­чаль­ни­ка. Те­перь же, поль­зу­ясь слу­ча­ем, ожи­вил­ся.

– Ве­сё­лень­кая де­рев­ня. Де­ти в клас­се по не­сколь­ку лет мо­е­го от­че­ст­ва за­пом­нить не мог­ли. Бы­ва­ло, со­бе­рут­ся ал­ка­ши у ме­ст­но­го ларь­ка. Я им: «Му­жи­ки, а вы за­ко­ны Рос­сий­ской Фе­де­ра­ции зна­е­те?». Они: «Чё?!», и рты по­ра­зи­ну­ли. Вот за та­кие фра­зы они ме­ня ува­жа­ли, за ум­но­го счи­тал­ся. За­то са­мо­мне­ния… каж­дый – пуп все­лен­ной. Как суб­бо­та-вос­кре­се­нье, вся де­рев­ня – в стель­ку. Под за­бо­ра­ми пья­ные баб­ки ва­ля­ют­ся. Это с преж­не­го вре­ме­ни при­выч­ка ос­та­лась по вы­ход­ным на­пи­вать­ся боль­ше обыч­но­го. Сей­час-то поч­ти ни­кто не ра­бо­та­ет.

Ан­тон слу­шал всё вни­ма­тель­нее. Та­кие вот за­ри­сов­ки из жиз­ни де­гра­ди­ру­ю­щей де­рев­ни не­пло­хо ко­ти­ро­ва­лись в его но­вой га­зе­те.

– Каж­дый вто­рой – кар­тёж­ни­ки, – про­дол­жал Пе­т­ро­вич, – иг­ра­ют класс­но. Это­го у них не от­нять. Ка­ра­пу­зы пя­ти­лет­ние – и те при кар­тах. Баб­ки как в азарт вой­дут – ко­ров друг дру­гу про­иг­ры­ва­ют. Блат­ные из го­ро­да спе­ци­аль­но при­ез­жа­ли. Всё спу­с­ти­ли, да­же пи­д­жа­ки свои ма­ли­но­вые. В од­них ру­баш­ках уе­ха­ли.

– А пах­нут! – Сер­гей, язык ко­то­ро­му раз­вя­за­ла пер­цов­ка, не мог дол­го мол­чать. – Я, от­то­го что пол­жиз­ни в ле­су, за сто ме­т­ров ди­ко­го ка­ба­на мо­гу учу­ять. Так вот, в их ларь­ках за­пах – точь-в-точь ка­ба­ний.

Двое со­бе­сед­ни­ков, за­ра­жён­ные ка­ким-то не­по­нят­ным азар­том, рас­ска­зы­ва­ли Ан­то­ну всё но­вые по­дроб­но­с­ти из жиз­ни про­ка­жён­ной де­рев­ни. Они пы­та­лись пре­под­не­с­ти их как ка­кие-то очень за­бав­ные ис­то­рии, над ко­то­ры­ми нель­зя не сме­ять­ся.

Ан­тон под­да­ки­вал, улы­бал­ся и на­прав­лял раз­го­вор в нуж­ную сто­ро­ну. Ско­ро он уже знал, чем ча­ры­кин­цы за­ра­ба­ты­ва­ют на вы­пив­ку и скуд­ный хлеб. Они ра­зы­с­ки­ва­ли по по­лям и ов­ра­гам бро­шен­ные трак­то­ра и ком­бай­ны, рас­пи­ли­ва­ли их ав­то­ге­ном на ку­с­ки и сво­зи­ли на пунк­ты при­ёма ме­тал­ло­ло­ма. Ино­гда, ког­да ни­ка­ких же­ле­зяк дол­го не уда­ва­лось най­ти, а в долг са­мо­гон уже не да­ва­ли, ка­кой-ни­будь за­бул­ды­га, ри­с­куя жиз­нью, об­ре­зал про­во­да, по ко­то­рым в Ча­ры­ки­но шёл ток. По­сле это­го вся де­рев­ня не­сколь­ко дней, а то и не­дель си­де­ла без све­та, по­ка не при­ез­жа­ла ава­рий­ка с яро­ст­но ма­те­ря­щи­ми­ся ра­бо­чи­ми.

И бы­ла у ча­ры­кин­цев меч­та – най­ти увяз­ший в ок­ре­ст­ных бо­ло­тах танк вре­мён Ве­ли­кой вой­ны. Не­важ­но наш или не­мец­кий. Глав­ное, что на гру­ду же­ле­за, ко­то­рое по­лу­чит­ся по­сле рас­пи­ла, мож­но бу­дет ши­ро­ко гуль­нуть всей де­рев­ней.

 

За гряз­ным стек­лом тя­ну­лись, вздра­ги­вая, бес­ко­неч­но уны­лые по­ля, мель­ка­ли чёр­ные пе­ре­ле­с­ки. Осен­нее оце­пе­не­ние, ох­ва­тив­шее при­ро­ду, чув­ст­во­ва­лось да­же здесь, в дре­без­жа­щем на уха­бах ав­то­бу­се.

Ан­тон ехал в Ча­ры­ки­но. Ещё во вре­мя ноч­но­го раз­го­во­ра в ди­рек­тор­ском ка­би­не­те он твёр­до ре­шил, что по­бы­ва­ет в этой де­рев­не. Нель­зя бы­ло упу­с­кать ред­кую жур­на­лист­скую уда­чу – ста­тья на столь ко­ло­рит­ном ма­те­ри­а­ле мог­ла уп­ро­чить его по­ло­же­ние в га­зе­те. Ан­тон пы­тал­ся на­ст­ро­ить се­бя на бо­е­вой, или, точ­нее, про­бив­ной лад. Уве­рен­ное, на­гло­ва­тое со­сто­я­ние – за­лог ус­пе­ха в его де­ле. Это он проч­но ус­во­ил. Од­на­ко се­го­дня пси­хо­тре­нинг по­че­му-то не при­но­сил же­ла­е­мо­го ре­зуль­та­та. На пол­пу­ти к Ча­ры­ки­но Ан­тон за­ме­тил тя­ну­щий­ся до са­мо­го го­ри­зон­та низ­ко­рос­лый осин­ник. На его вет­ках, в от­ли­чие от ок­ре­ст­ных ле­сов и пе­ре­ле­с­ков, ещё вздра­ги­ва­ли ту­с­к­ло-ко­рич­не­вые лох­мо­тья ли­ст­вы. Ка­ким-то не­объ­яс­ни­мым уко­ром ма­я­чи­ли ма­лень­кие осин­ки в се­ром ма­ре­ве не­на­ст­но­го дня.

– Лес тут, что ли, по­вы­ру­би­ли, отец? – с на­ро­чи­той бо­д­ро­с­тью спро­сил Ан­тон у си­дя­ще­го ря­дом ста­ри­ка.

Тот по­вер­нул за­мше­лое ли­цо к ок­ну, по­том пе­ре­вёл взгляд на Ан­то­на, пы­та­ясь, на­вер­но, по­нять, ку­да и за­чем едет в про­пы­лён­ном ав­то­бу­се этот не по-де­ре­вен­ски ухо­жен­ный хло­пец, и не­о­хот­но от­ве­тил:

– По­ля рань­ше бы­ли, хлеб се­я­ли. Те­перь за­ра­с­та­ют.

 

Ав­то­бус, об­дав на­пос­ле­док ядо­ви­той вол­ной, ос­та­вил Ан­то­на на трес­нув­шей бе­тон­ной пли­те, слу­жив­шей ос­та­нов­кой. От пли­ты на­чи­на­лась грун­то­вая до­ро­га, уто­па­ю­щая в за­рос­лях по­жух­лых сор­ня­ков. До­воль­но ско­ро она при­ве­ла Ан­то­на к ка­ким-то мрач­ным по­лу­раз­ру­шен­ным по­ст­рой­кам. На­вер­ное, в про­шлом они бы­ли фер­ма­ми или ан­га­ра­ми. Ан­тон пло­хо раз­би­рал­ся в ре­а­ли­ях сель­ской жиз­ни. В ком­па­нии се­бе по­доб­ных он ед­ва об­ра­тил бы вни­ма­ние на эти раз­ва­ли­ны. Миш­ка обя­за­тель­но от­пу­с­тил бы де­жур­ную ос­т­ро­ту вро­де: «Смо­т­ри, ка­кая класс­ная да­ча, толь­ко бас­сей­на и кры­ши не хва­та­ет».

Од­на­ко сей­час, в оди­но­че­ст­ве, сре­ди со­су­щей серд­це ти­ши­ны за­пу­с­те­ния Ан­то­ну ста­ло не по се­бе. Осо­бен­но до­ни­мал ка­кой-то то­с­к­ли­во скре­же­щу­щий, как буд­то из-под зем­ли до­но­сив­ший­ся звук.

Воз­ле од­ной из по­ст­ро­ек Ан­тон за­ме­тил че­ло­ве­ка. Он си­дел на зем­ле, утк­нув го­ло­ву в ко­ле­ни. Его по­за не обе­ща­ла ни­ка­ких жур­на­лист­ских на­хо­док. Од­на­ко, по­ко­ле­бав­шись, Ан­тон всё-та­ки дви­нул­ся к не­му. Ско­ро он по­нял, от­ку­да ис­хо­дил то­с­к­ли­вый звук. В су­м­ра­ке на­спех за­ла­тан­но­го ба­ра­ка вра­ща­лись, жа­лу­ясь на ста­рость, ка­кие-то тём­ные про­мас­лен­ные ме­ха­низ­мы. Су­дя по не­ря­ш­ли­во сва­лен­ным на ма­зут­ный пол до­с­кам, здесь бы­ла ле­со­пил­ка.

Си­дев­ший на зем­ле му­жик вски­нул на Ан­то­на пу­с­тые, мут­ные гла­за.

– Ты ме­ня не трожь… Эх, спля­шу, так спля­шу… Сна­ча­ла за­пла­ти, а по­том тор­мо­ши, ох…л сов­сем. То­же мне, ар­бай­тер… Что хошь бе­ри – всё твоё…

Слу­шая этот пья­ный бред, Ан­тон вспом­нил рас­сказ Пе­т­ро­ви­ча о «фир­мен­ном» ча­ры­кин­ском са­мо­го­не. «Од­ну стоп­ку хлоп­нул – и весь день в от­ключ­ке». Эф­фект до­сти­гал­ся про­сто: в пой­ло це­лы­ми упа­ков­ка­ми сы­па­ли силь­но­дей­ст­ву­ю­щие таб­лет­ки.

– Че­го ищем, до­ро­гой?

Ан­тон вздрог­нул от кар­ка­ю­ще­го го­ло­са за спи­ной. На не­го, улы­ба­ясь од­ни­ми гу­ба­ми, смо­т­рел ос­т­ро­ли­цый кав­ка­зец. Уз­нав, что пе­ред ним жур­на­лист, кав­ка­зец ещё силь­нее су­зил по­свер­ки­ва­ю­щие ста­лью гла­за.

– Не­че­го тут те­бе де­лать. Вот, ви­дишь, ка­кие ра­бот­ни­ки у ме­ня. Про них, что ли, пи­сать? – Кав­ка­зец кив­нул на вновь утк­нув­ше­го ли­цо в ко­ле­ни ча­ры­кин­ца.

Ан­тон, дав­но уже бро­сив­ший со­чи­нять сти­хи, вдруг по­ду­мал, что кав­ка­зец по­хож на мо­ло­до­го на­гло­ва­то­го во­ро­на. Толь­ко вме­с­то па­да­ли он пи­тал­ся тру­да­ми спив­ших­ся, по­те­ряв­ших се­бя му­жи­ков. И не­пло­хо, су­дя по лос­ня­щей­ся чёр­ной курт­ке, пи­тал­ся.

Впро­чем, в пла­ны Ан­то­на не вхо­ди­ло пре­пи­рать­ся с хо­зя­и­ном ле­со­пил­ки. Па­ру ми­нут он пы­тал­ся вы­жать из не­го хоть ка­кую-ни­будь «жа­ре­ную» по­дроб­ность ме­ст­ной жиз­ни, но, ни­че­го не до­бив­шись, от­пра­вил­ся вос­во­я­си.

Над до­ма­ми в Ча­ры­ки­но, хо­тя и сде­лан­ны­ми ког­да-то впол­не до­б­рот­но, ве­ял при­зрак уны­лых вре­мя­нок бе­жен­цев. Тут и там на ве­рёв­ках и за­бо­рах бол­та­лись ка­кие-то лох­мо­тья, ржа­во чер­не­ли во дво­рах гру­ды же­лез­но­го хла­ма, во мно­гих ок­нах вме­с­то стё­кол сле­по се­рел кар­тон. Ан­тон шёл по глав­ной ули­це де­рев­ни, пы­та­ясь об­на­ру­жить хо­тя бы ка­кой-то при­знак жиз­ни. Од­на­ко Ча­ры­ки­но за­мер­ло, оку­тан­ное вяз­кой ти­ши­ной.

Ан­то­ну по­че­му-то вспом­ни­лась ска­зоч­ная ис­то­рия про Илью Му­ром­ца, ко­то­рый трид­цать лет и три го­да ле­жал на пе­чи. В сказ­ке этой по­ло­ви­не жиз­ни бо­га­ты­ря от­во­ди­лось все­го не­сколь­ко строк. «А ны­неш­ние жур­на­ли­с­ты не упу­с­ти­ли бы слу­чая в по­дроб­но­с­тях рас­пи­сать, как в из­бе пах­ло от не­здо­ро­во­го те­ла ле­жа­че­го боль­но­го и как в по­ры­ве от­ча­я­ния роп­та­ли на Бо­га ро­ди­те­ли ин­ва­ли­да», – с не­о­жи­дан­ной не­при­яз­нью к сво­ей про­фес­сии по­ду­мал Ан­тон. По­ду­мал и тут же одёр­нул се­бя: ра­бо­тать на­до, ра­бо­тать!

Он уже со­би­рал­ся на­уда­чу по­сту­чать­ся в ка­кой-ни­будь дом, ког­да уви­дел в кон­це ули­цы куч­ку лю­дей.

– Ко­ля. – Ни­зень­кий му­жи­чок, улы­ба­ясь бес­смыс­лен­но-хи­т­ры­ми глаз­ка­ми, про­тя­нул ему по­чер­нев­шую ру­ку.

Гряз­но-си­нее паль­то на нём бы­ло пе­ре­тя­ну­то ве­рёв­кой, на го­ло­ве ёжил­ся «пе­ту­шок», сши­тый, на­вер­но, во вре­ме­на, ког­да Ан­тон да­рил свой пер­вый бу­кет школь­но­му учи­те­лю. Оп­лыв­шее, за­са­лен­ное ли­цо му­жич­ка на­пом­ни­ло Ан­то­ну его ко­ман­ди­ров­ку в «за­мо­ро­жен­ные» се­вер­ные по­сёл­ки. Ко­ля очень был по­хож на од­но­го из рав­но­душ­ных ко все­му, кро­ме вод­ки, опу­с­тив­ших­ся або­ри­ге­нов. На­вер­но, на ка­кой-то ста­дии де­гра­да­ции раз­ли­чия меж­ду людь­ми раз­ных на­ци­о­наль­но­с­тей схо­дят на нет.

– Что ты ме­ня пы­та­ешь, – от­бры­ки­вал­ся Ко­ля от бы­с­т­рых, вкрад­чи­вых во­про­сов Ан­то­на, – не знаю, ни­че­го не знаю. Да­же где де­ти мои не знаю. Ка­жись, учить­ся уе­ха­ли на про­дав­цов. А ку­да – не по­мню. Вот, – он ткнул за­ско­руз­лым паль­цем, – Се­ва те­бе всё рас­ска­жет, он в Моск­ве бы­ва­ет, ум­ный.

Се­ва до этой ми­ну­ты су­е­тил­ся у до­по­топ­но­го мо­то­цик­ла, ку­зов ко­то­ро­го был до­вер­ху на­бит ржа­вы­ми же­ле­зя­ка­ми. Он един­ст­вен­ный из всей куч­ки не об­ра­щал вни­ма­ния на за­лёт­но­го жур­на­ли­с­та. Су­дя по все­му, этот Се­ва был тот са­мый ко­ло­рит­ный пер­со­наж, о ко­то­ром вче­ра рас­ска­зы­вал Пе­т­ро­вич. При­хо­тью судь­бы со­ро­ка­лет­не­му Се­ве под­вер­ну­лась спут­ни­ца жиз­ни, о ка­кой в на­ше вре­мя меч­та­ют мно­гие лю­би­те­ли слад­ко по­жить на чу­жой счёт. Моск­вич­ка без «лиш­них» род­ст­вен­ни­ков, да ещё и с трёх­ком­нат­ной квар­ти­рой в ка­че­ст­ве при­да­но­го. С чу­дин­кой моск­вич­ка. Чем-то ей при­гля­ну­лось Ча­ры­ки­но, и она пе­ре­еха­ла сю­да. Сто­лич­ное жи­льё сда­ва­ли. По­лу­чен­ные за ме­сяц впе­рёд день­ги про­пи­ва­лись в счи­тан­ные дни. А всё ос­таль­ное вре­мя Се­ва ко­сил под та­ко­го же обез­до­лен­но­го жи­те­ля де­рев­ни, как про­чие.

– Пра­ви­тель­ст­во, Ан­то­ша, ви­но­ва­то, пра­ви­тель­ст­во, – раз­гла­голь­ст­во­вал он, гля­дя в гла­за жур­на­ли­с­ту, – сов­сем не ду­ма­ет о на­ро­де. Вот на­зна­чи­ли бы нам зар­пла­ту хо­тя бы ты­ся­чи три…

– Да вы и ра­бо­тать, на­вер­но, ра­зу­чи­лись, что бы де­лать ста­ли? – под­на­чил Ан­тон.

– Как – что? – Се­ва за­хло­пал гла­за­ми, но бы­с­т­ро на­шёл­ся. – Да хоть шам­пи­нь­о­ны раз­во­дить, как в рай­цен­т­ре. Что мы, ху­же?!

По боль­шо­му счё­ту Ан­то­ну по­ка не уда­ва­лось раз­го­во­рить сво­их со­бе­сед­ни­ков. Се­ва всё ссы­лал­ся на за­ня­тость и но­ро­вил улиз­нуть. Ос­таль­ные и во­все не хо­те­ли свя­зать двух слов.

Ан­тон уже со­би­рал­ся пу­с­тить в ход свой ко­зырь – при­па­сён­ную в Пло­хо­во бу­тыл­ку вод­ки, ког­да Се­ва за­орал че­рез ули­цу:

– Эй, Се­мё­нов­на, по­го­во­ри с че­ло­ве­ком! Жур­на­лист из Моск­вы при­ехал.

В от­вет на­до­рван­ный хрип­лый го­лос вы­ва­лил на Се­ву це­лую ло­хан­ку ма­тер­ной ру­га­ни. Един­ст­вен­ным цен­зур­ным сло­вом в ней бы­ло сло­во «брех­ло».

Од­на­ко Се­мё­нов­на бы­с­т­ро пе­ре­шла ули­цу – жел­тев­шие тра­вой гли­ня­ные ко­леи – и вни­ма­тель­но за­гля­ну­ла в ли­цо Ан­то­ну. В этой то­щей ста­ру­хе в бес­фор­мен­ных чёр­ных лох­мо­ть­ях Ан­то­на по­ра­зи­ли гла­за – они бы­ли жи­вые и яс­ные, с лу­ка­вин­кой. И ещё све­ти­лась в них ка­кая-то род­ст­вен­ная теп­ло­та. Эти гла­за в со­че­та­нии с бом­же­ва­тым ви­дом ста­ру­хи про­из­во­ди­ли тя­го­ст­ное, поч­ти бе­зы­с­ход­ное впе­чат­ле­ние.

– А ты и прав­да, сы­нок, из га­зе­ты? Ну пой­дём, пой­дём в дом.

Сам не по­ни­мая по­че­му, Ан­тон по­плёл­ся за ста­ру­хой. Ещё на крыль­це его на­чал ду­шить лип­кий тош­но­твор­ный за­пах. Не сра­зу он до­га­дал­ся, что здесь по-чер­но­му гна­ли са­мо­гон. Дей­ст­ви­тель­но по-чёр­но­му. Ядо­ви­тые ис­па­ре­ния, впи­тав­шись в до­б­рот­ные бре­вен­ча­тые сте­ны, на­всег­да очер­ни­ли их.

– Вот так и жи­вём, так и жи­вём, – при­го­ва­ри­ва­ла Се­мё­нов­на, чуть не за ру­ку вво­дя Ан­то­на в боль­шую пу­с­то­ва­тую ком­на­ту. По­сре­ди на бе­лом, гру­бо ско­ло­чен­ном та­бу­ре­те пря­мо и от­ре­шён­но си­дел ста­рик. Его за­рос­шее се­дой ще­ти­ной ли­цо бы­ло не­по­движ­но.

– Ты ко­го при­ве­ла? – глу­хо спро­сил он, про­дол­жая смо­т­реть в од­ну точ­ку.

– Вот че­ло­век из га­зе­ты на жизнь на­шу по­смо­т­реть при­ехал.

– Из об­ла­с­ти? Из Моск­вы… – ста­рик за­мол­чал, ду­мая что-то своё.

– Во­е­вал, всю жизнь ра­бо­тал, те­перь и не про­жить на пен­сию, са­мо­гон… ос­леп дед… в рай­он вы­ехать не мо­жем, ин­ва­лид­ность оформ­лять на­до… – вдруг сбив­чи­во за­при­чи­та­ла ста­ру­ха.

– Да­вай, да­вай, – глу­хо по­вто­рял дед, в такт сло­вам осуж­да­ю­ще по­ка­чи­вая го­ло­вой.

– За­мол­чи, га­дю­ка, тьфу, зме­ю­ка!.. – ста­ру­ха за­хлеб­ну­лась по­то­ком хрип­лых ру­га­тельств и сно­ва, без вся­ко­го пе­ре­хо­да, сквозь ду­шив­шие её ры­да­ния за­ча­с­ти­ла: – Внуч­ки бес­при­зор­ные… Доч­ку ма­ши­ной сби­ло… Вот, – ли­цо Се­мё­нов­ны на мгно­ве­ние про­свет­ле­ло, – а это от дру­гой до­че­ри внуч­ка. Ри­су­ет, спо­соб­но­с­ти боль­шие… Ро­ди­те­ли в рай­цен­т­ре… не пу­с­ка­ют с баб­кой по­ви­дать­ся…

Ан­тон смо­т­рел на дей­ст­ви­тель­но та­лант­ли­вый ри­су­нок на сте­не и чув­ст­во­вал, как на­ли­ва­ют­ся тя­же­с­тью ка­кой-то не­по­нят­ной ви­ны го­ло­ва и но­ги, как всё силь­нее про­ги­ба­ет­ся под ним пру­жи­ни­с­тая сет­ка ста­рой кро­ва­ти.

В из­бу во­шли две жен­щи­ны. Од­на из них бы­ла в чёр­ном муж­ском пи­д­жа­ке и брю­ках. Ста­рая одеж­да пло­с­ко ви­се­ла на то­щей фи­гу­ре. По­это­му ка­за­лось, что у жен­щи­ны с по­тем­нев­шим ис­пи­тым ли­цом нет гру­ди. Рас­плыв­ше­е­ся ли­цо вто­рой не­здо­ро­во бе­ле­ло в су­м­ра­ке из­бы, ок­руг­лый, то­же ка­кой-то не­здо­ро­вый жи­вот рас­пи­рал гряз­ные рей­ту­зы.

– А мы вот ус­лы­ша­ли, жур­на­лист при­ехал, при­шли по­жа­ло­вать­ся, – про­из­нес­ла вто­рая.

Ан­тон бес­по­мощ­но слу­шал про ка­ко­го-то не­дав­но от­си­дев­ше­го зэ­ка Са­ню, ко­то­ро­го без­гру­дая жен­щи­на впу­с­ти­ла «по­жить» и те­перь стра­да­ла от его пья­ных вы­хо­док. Са­ма «по­ст­ра­дав­шая» поч­ти всё вре­мя мол­ча­ла, за неё рас­ска­зы­ва­ла по­дру­га.

– Она уже и ок­на пе­ре­ста­ла встав­лять, всё рав­но Са­ня вы­бьет. Те­ле­ви­зор чёр­но-бе­лый на рын­ке ку­пи­ла на по­со­бия дет­ские. И те­ле­ви­зор вы­бро­сил. Как на­пьёт­ся, всех из до­ма вы­го­ня­ет. Вот и про­шлой но­чью то­же. Она-то к со­се­дям уш­ла, а де­тиш­ки так и ос­та­лись на ого­ро­де но­че­вать…

– Те­перь его и не вы­го­нишь, при­жил­ся, – со­чув­ст­вен­но ки­ва­ла Се­мё­нов­на.

В гру­ди Ан­то­на го­ря­чим ком­ком раз­бу­ха­ло стран­ное му­чи­тель­ное чув­ст­во, в ко­то­ром жа­лость ме­ша­лась с от­вра­ще­ни­ем. Да, эти лю­ди ма­ло что со­хра­ни­ли в се­бе че­ло­ве­че­с­ко­го. И Се­мё­нов­на, по­ив­шая са­мо­го­ном по­ло­ви­ну Ча­ры­ки­но, а те­перь при­чи­тав­шая, что её муж до­пил­ся до сле­по­ты, а вну­ки рас­се­я­ны по бе­лу све­ту, и бес­по­лая ма­ма­ша, без­раз­лич­ная к без­дум­но и бес­по­ря­доч­но на­жи­тым де­тям, и все они, по­гряз­шие в пьян­ст­ве и раз­вра­те. И всё же Ан­тон не мог не по­ни­мать, что не толь­ко са­ми ча­ры­кин­цы ви­но­ва­ты в сво­их не­сча­с­ть­ях. Мо­жет быть, и он, при­ехав­ший сю­да для то­го толь­ко, что­бы на­кле­пать ко­ло­рит­ный ре­пор­та­жик, то­же ви­но­ват? Ан­тон чув­ст­во­вал, что жи­те­ли де­рев­ни, мно­го лет не чи­тав­шие га­зет, со­хра­ни­ли смут­ную па­мять о том, что жур­на­лист мо­жет чем-то по­мочь, вос­ста­но­вить ка­кую-то спра­вед­ли­вость. И те­перь они, не по­ни­мая, что пе­ред ни­ми че­ло­век из дру­го­го вре­ме­ни, спе­ши­ли вы­го­во­рить, вы­пла­кать свои ни­ко­му не нуж­ные го­ре­с­ти.

– Се­ме­рых на клад­би­ще за про­шлый ме­сяц схо­ро­ни­ли… – под­вы­ва­ла Се­мё­нов­на рас­ска­зу тол­сту­хи.

Ан­тон вспом­нил сло­ва Сер­гея о том, что и до пе­ре­ст­рой­ки в этой де­рев­не жи­ли лю­ди «с чу­дин­кой». Это, од­на­ко, не ме­ша­ло им не ху­же дру­гих ра­бо­тать в од­ном из луч­ших кол­хо­зов рай­о­на.

Мо­жет быть, эта са­мая «чу­дин­ка», ко­то­рую они не смог­ли или не за­хо­те­ли за­ду­шить, унич­то­жить в се­бе, и вы­толк­ну­ла их на обо­чи­ну ны­неш­ней без­душ­но-же­с­то­кой жиз­ни, сде­ла­ла из­го­я­ми, об­рек­ла на мед­лен­ное, страш­ное вы­ми­ра­ние?!

– Ну, мы пой­дём, – ра­зо­ча­ро­ван­но про­тя­ну­ла пол­ная жен­щи­на. Она по­мед­ли­ла, гля­дя в не­про­ни­ца­е­мое ли­цо жур­на­ли­с­та.

– До сви­да­ния, – про­из­нёс Ан­тон един­ст­вен­ное, что спо­со­бен был сей­час про­из­не­с­ти.

«И мне по­ра», – по­ду­мал он, вста­вая. На­до бы­ло ус­петь на по­след­ний ав­то­бус в рай­центр. Ос­та­вать­ся здесь, ду­мать о ноч­ле­ге бы­ло вы­ше его сил.

Вдруг взгляд его упал на по­жел­тев­шую чёр­но-бе­лую фо­то­гра­фию на сте­не. Не­сколь­ко се­кунд он сто­ял по­ра­жён­ный тем от­кры­то-яс­ным, боль­ше­гла­зым, чи­с­тым, что смо­т­ре­ло на не­го из-под трес­нув­ше­го стек­ла рам­ки. Меж­ду ны­неш­ни­ми хо­зя­е­ва­ми из­бы и мо­ло­до­жё­на­ми на сним­ке ле­жа­ла про­пасть, и всё-та­ки это бы­ли од­ни и те же лю­ди. Что-то в сча­ст­ли­вом, чуть на­пря­жён­ном вы­ра­же­нии скло­нив­ших­ся друг к дру­гу лиц по­ка­за­лось Ан­то­ну зна­ко­мым. Да, ко­неч­но, вот так­же смо­т­ре­ли ког­да-то в объ­ек­тив его мо­ло­дые, толь­ко что по­же­нив­ши­е­ся ба­буш­ка и де­душ­ка. Он так ни­ког­да и не уви­дел их. Де­да спу­с­тя па­ру лет по­сле Ве­ли­кой вой­ны до­бил за­ст­ряв­ший в те­ле ос­ко­лок, а ба­буш­ка, из­ну­рён­ная не­по­силь­ной ра­бо­той по­волж­ская кре­с­ть­ян­ка, умер­ла, ед­ва Ан­тон ро­дил­ся. До­жи­ви эти род­ные, не ус­пев­шие ове­ять сво­им теп­лом вну­ков ста­ри­ки до ны­неш­них вре­мён, им бы­ло бы при­мер­но столь­ко же, сколь­ко сей­час Се­мё­нов­не и её По­ли­кар­пы­чу.

По­ли­кар­пыч под­нял­ся с та­бу­рет­ки и на по­лу­сог­ну­тых но­гах, вы­тя­нув пе­ред со­бой ру­ки, мед­лен­но и бес­по­мощ­но, слов­но по мин­но­му по­лю, по­шёл к печ­ке.

Ан­тон по­нял в эту ми­ну­ту, что един­ст­вен­ное, что он смо­жет сде­лать для этих лю­дей, не пи­сать о них, не вы­став­лять на га­зет­ное по­зо­ри­ще их боль и от­ча­я­ние.

– Что, сы­нок, мо­жет, са­мо­гон­чи­ка на до­рож­ку? Боль­ше и уго­с­тить-то не­чем. – Се­мё­нов­на, слов­но о чём-то до­га­ды­ва­ясь, смо­т­ре­ла в гла­за Ан­то­ну.

Го­ря­чая, уду­ш­ли­вая вол­на под­сту­пи­ла к гор­лу от та­ко­го гос­те­при­им­ст­ва. От­вра­ще­ние ох­ва­ты­ва­ло его при од­ной толь­ко мыс­ли по­про­бо­вать ча­ры­кин­ский са­мо­гон.

И всё-та­ки не зря Ан­тон был жур­на­ли­с­том. Он да­же на­шёл си­лы улы­бать­ся, про­ща­ясь со ста­ри­ка­ми.

 

Ан­тон шёл по ог­ром­но­му тем­не­ю­ще­му по­лю. Хо­лод­ный осен­ний ве­тер за­вы­вал в про­во­дах. Ан­то­ну по­ка­за­лось на мгно­ве­ние, что это са­мо по­ле, слов­но бро­шен­ная со­ба­ка, во­ет, жа­лу­ет­ся на свою бес­при­ют­ность под рав­но­душ­но гас­ну­щим не­бом. Он вдруг по­ду­мал, как страш­но смо­т­реть из окон уми­ра­ю­щей де­рев­ни в этот оди­чав­ший, уг­ро­жа­ю­щий чем-то ос­ла­бев­шим, обез­во­лив­шим лю­дям про­стор. Мо­жет быть, впер­вые в жиз­ни Ан­тон чув­ст­во­вал се­бя рус­ским че­ло­ве­ком.

  

Алексей ПОЛУБОТА

---

Алек­сей По­лу­бо­та ро­дил­ся в 1978 го­ду в Мур­ман­ске. Окон­чил Ли­тин­сти­тут (се­ми­нар Юрия Куз­не­цо­ва). Жи­вёт в Ре­у­то­ве.