Литературная Россия
       
Литературная Россия
Еженедельная газета писателей России
Редакция | Архив | Книги | Реклама |  КонкурсыЖить не по лжиКазачьему роду нет переводуЯ был бессмертен в каждом слове  | Наши мероприятияФоторепортаж с церемонии награждения конкурса «Казачьему роду нет переводу»Фоторепортаж с церемонии награждения конкурса «Честь имею» | Журнал Мир Севера
     RSS  

Новости

17-04-2015
Образовательная шизофрения на литературной основе
В 2014 году привелось познакомиться с тем, как нынче проводится Всероссийская олимпиада по литературе, которой рулит НИЦ Высшая школа экономики..
17-04-2015
Какую память оставил в Костроме о себе бывший губернатор Слюняев–Албин
Здравствуйте, Дмитрий Чёрный! Решил обратиться непосредственно к Вам, поскольку наши материалы в «ЛР» от 14 ноября минувшего года были сведены на одном развороте...
17-04-2015
Юбилей на берегах Невы
60 лет журнал «Нева» омывает берега классического, пушкинского Санкт-Петербурга, доходя по бесчисленным каналам до всех точек на карте страны...

Архив : №40. 09.10.2009

Изумляемся вместе с Юрием Архиповым

ЭК­ЗИ­С­ТЕН­ЦИ­А­ЛИЗМ НОЧ­НО­ГО ТАК­СИ­С­ТА

 

Гайто ГАЗДАНОВ
Гайто ГАЗДАНОВ

Из­да­тель­ст­во «ЭЛ­ЛИС ЛАК» про­дол­жа­ет ода­ри­вать нас пре­вос­ход­ны­ми со­бра­ни­я­ми со­чи­не­ний рус­ских клас­си­ков ХХ ве­ка. Ах­ма­то­ва, Цве­та­е­ва, Во­ло­шин, Ам­фи­те­а­т­ров…

Оче­ред­ная дра­го­цен­ность – толь­ко что вы­шед­ший пя­ти­том­ник Гай­то Газ­да­но­ва (1903 – 1971). Звёз­ды пер­вой ве­ли­чи­ны «мо­ло­дой» эми­г­рант­ской вол­ны рус­ско­го за­ру­бе­жья. То есть той, что воз­ник­ла уже на чуж­би­не – в не все­гда ла­с­ко­вой те­ни «ста­ри­ков»: Бу­ни­на, Ре­ми­зо­ва, Шме­лё­ва, Хо­да­се­ви­ча, че­ты Ме­реж­ков­ских. К на­ше­му вре­ме­ни окон­ча­тель­но вы­яви­лась тро­и­ца ли­де­ров сре­ди этих ро­вес­ни­ков ве­ка: На­бо­ков, По­плав­ский, Газ­да­нов.

Осе­тин по от­цу, Газ­да­нов, ус­пев­ший с ше­ст­над­ца­ти лет по­во­е­вать в До­б­ро­воль­че­с­кой ар­мии, а по­том и по­мы­кать­ся в Гал­ли­по­ли и Па­ри­же (прой­дя путь от кло­ша­ра до ноч­но­го так­си­с­та), слов­но рож­дён был для ро­ли бы­то­пи­са­те­ля в ста­ро­дав­нем ис­пы­тан­ном ду­хе. А стал со­зда­те­лем по­этич­ней­шей про­зы, про­зрач­ной и неж­ной по зву­ку, не­смо­т­ря на всю под­дон­ную го­речь. Ге­ор­гий Ада­мо­вич на­звал эту про­зу «ма­ги­че­с­ким ре­а­лиз­мом» – не ве­дая, ко­неч­но, как ис­треп­лет­ся этот тер­мин, как нач­нёт за­пу­ты­вать чи­та­те­ля, сва­ли­вая мно­го че­го (по­рой не­со­вме­с­ти­мо­го) в од­ну ку­чу. Сле­до­ва­ло бы разъ­яс­нить: под «ма­ги­ей» здесь нуж­но по­ни­мать осо­бую за­во­ра­жи­ва­ю­щую при­тя­га­тель­ность пись­ма. По­прав­ку внёс дру­гой вли­я­тель­ный кри­тик рус­ско­го за­ру­бе­жья Юрий Иваск: «Длин­ные слож­но­под­чи­нён­ные пред­ло­же­ния в по­ве­с­тях Газ­да­но­ва ни­ког­да не утом­ля­ют, и их за­мед­лен­ный ритм вла­ст­но, но без вся­ко­го на­си­лия под­чи­ня­ет вни­ма­тель­но­го чи­та­те­ля».

Во­об­ще эми­г­рант­ская кри­ти­ка при­ня­ла де­бют Газ­да­но­ва на ред­кость бла­го­с­клон­но. Да и бы­ло от­че­го бро­сать в воз­дух чеп­чи­ки: ро­ман «Ве­чер у Клэр» (1930), его пер­ве­нец, по­ра­жал но­виз­ной то­на, не­о­жи­дан­но вы­ра­с­тав­шей из при­выч­ной, тра­ди­ци­он­ной ме­ло­ди­ки ис­пы­тан­но­го рус­ско­го ре­а­лиз­ма. Он, этот не­боль­шой по объ­ё­му ро­ман, по­жа­луй, так и ос­тал­ся не­пре­взой­дён­ным ше­де­в­ром пи­са­те­ля, хо­тя ма­с­те­ро­ви­тых ве­щей за со­рок по­сле­ду­ю­щих лет у не­го по­яви­лось не­ма­ло. Эту са­мую «ма­с­те­ро­ви­тость» и при­ня­лись друж­но рас­хва­ли­вать ав­то­ри­те­ты – да­же те, что во­все не склон­ны бы­ли дру­жить, как, на­при­мер, Хо­да­се­вич и Ада­мо­вич. Газ­да­но­ва в ли­те­ра­тур­ной сре­де, изъ­е­ден­ной, как все­гда, скло­кой и за­ви­с­тью, в ос­нов­ном лю­би­ли, на­зы­ва­ли по-свой­ски «Газ­да­ны­чем». Мо­жет быть, из сни­с­хо­ди­тель­но­с­ти: в ту­со­воч­ные бои не ле­зет, ра­бо­та­ет се­бе (чет­верть ве­ка!) ноч­ным так­си­с­том, а пи­шет пре­из­ряд­но, по­хва­лить та­ко­го все­гда при­ят­но, как по­ль­стить са­мо­му се­бе. Жу­ри­ли, прав­да, за не­внят­ность или да­же бед­ность со­дер­жа­ния, но тут уж ска­зы­ва­лась па­губ­ная рус­ская при­выч­ка вос­при­ни­мать ли­те­ра­тур­ное из­де­лие преж­де все­го как ма­ни­фест ми­ро­воз­зре­ния. А меж­ду тем ещё чут­кий Горь­кий (ко­то­ро­му Газ­да­нов по­слал «Ве­чер у Клэр»), по­бла­го­да­рив за до­став­лен­ное на­слаж­де­ние, от­ме­тил глав­ное в Газ­да­но­ве – гар­мо­нию: «Вы ка­же­тесь ху­дож­ни­ком гар­мо­нич­ным, у Вас ра­зум не втор­га­ет­ся в об­ласть ин­стинк­та, ин­ту­и­ции…».

Под­го­то­вив­шая пя­ти­том­ник Т.Кра­сав­чен­ко в сво­ей со­дер­жа­тель­ной ста­тье ре­а­би­ли­ти­ру­ет Газ­да­но­ва и по ча­с­ти со­дер­жа­ния. Всё-та­ки за ис­тек­шие пол­ве­ка яс­нее ста­ли мно­гие куль­ту­ро­ло­ги­че­с­кие пер­спек­ти­вы, поз­во­ля­ю­щие уви­деть рус­ско­го ма­с­те­ра в кон­тек­с­те ве­ду­щих ху­до­же­ст­вен­ных ус­т­рем­ле­ний двад­ца­то­го ве­ка – от взрыв­ных из­вер­же­ний под­со­зна­ния у та­ких от­цов-пер­во­от­кры­ва­те­лей мо­дер­на, как Пруст, Джойс и Каф­ка, до по­сле­во­ен­ных рас­ка­тов эк­зи­с­тен­ци­а­лиз­ма. Прав­да, о ху­дож­ни­ке сло­ва здесь не­ред­ко го­во­рит­ся так, буд­то речь идёт о фи­ло­со­фе, – но как ина­че разъ­ять гар­мо­нию кри­ти­че­с­кой ал­ге­б­рой?

Ос­нов­ной лейт­мо­тив «эк­зи­с­тен­ци­аль­ной» про­зы Газ­да­но­ва – брен­ность и веч­ность, со­от­но­ше­ние бы­та и бы­тия, по­иск выс­ше­го смыс­ла в за­би­ва­ю­щей со­ром гла­за, с ви­ду та­кой бес­смыс­лен­ной ру­ти­не буд­ней. По­иск, ес­ли угод­но, сча­с­тья. Ко­то­рое от­кры­ва­ет­ся вдруг в «по­гра­нич­ной си­ту­а­ции» – в гру­бых ог­ра­ни­че­ни­ях ин­ва­лид­но­с­ти, на­ка­ну­не смер­ти (рас­сказ «Сча­с­тье»). По­иск, ес­ли угод­но, Бо­га. По ко­то­ро­му так ис­то­с­ко­ва­лась со­вре­мен­ная из­ве­рив­ша­я­ся ду­ша (рас­сказ «Па­ни­хи­да»). Пи­са­тель был да­лёк от ка­кой-ли­бо оформ­лен­ной кон­фес­си­о­наль­но­с­ти, пре­бы­вал да­же поч­ти со­рок лет (со­блаз­нён­ный Осор­ги­ным) сре­ди ма­со­нов, но то­с­к­ли­вая за­су­ха без­ве­рия лишь при­да­ва­ла его тво­ре­ни­ям осо­бую над­мир­ную энер­гию пе­ча­ли. («Пе­чаль по­лей» у Сер­ге­е­ва-Цен­ско­го – пе­чаль ми­ро­зда­ния у Газ­да­но­ва.) Че­го ж мы так му­ча­ем­ся из-за пу­с­тя­ков, ког­да над на­ми звё­зд­ное не­бо? Этим во­про­сом за­да­ют­ся ед­ва ли не все ге­рои Газ­да­но­ва, с этим не­до­уме­ни­ем они про­хо­дят свой путь жиз­ни, по­сто­ян­но си­лясь уло­вить от­зву­ки не­яв­но­го, не­от­мир­но­го «сча­с­тья».

По­след­ние два де­ся­ти­ле­тия жиз­ни Газ­да­нов про­вёл в ка­че­ст­ве ре­дак­то­ра на ра­дио­стан­ции «Сво­бо­да». Он, в ча­ст­но­с­ти, под­го­то­вил для ра­дио ме­му­ар­ную за­мет­ку о Фё­до­ре Сте­пу­не. Газ­да­нов вспо­ми­нал, как по­се­тил од­ну из по­пу­ляр­ней­ших лек­ций рус­ско­го мыс­ли­те­ля (на ко­то­рые сбе­гал­ся «весь Мюн­хен») и как его по­ра­зи­ло ос­т­ро­ум­ное за­ме­ча­ние лек­то­ра о дум­цах на­ча­ла ве­ка: у них-де угол зре­ния под­ме­ня­ет гла­за. Для са­мо­го Газ­да­но­ва это на­блю­де­ние – как эм­б­ле­ма: ви­дел он мно­го и зор­ко, умея впле­тать под­ме­чен­ное в рас­ши­тый тон­ки­ми, поч­ти про­зрач­ны­ми ни­тя­ми узор ху­до­же­ст­вен­но­го пись­ма. Его не­ред­ко срав­ни­ва­ли с На­бо­ко­вым, но тут ска­зы­ва­лась, ви­ди­мо, обык­но­вен­ная кри­ти­че­с­кая по­треб­ность в пар­но­с­ти, как пра­ви­ло, мни­мой (Есе­нин и Ма­я­ков­ский, Бул­га­ков и Пла­то­нов и т.п.). В Газ­да­но­ве и близ­ко не бы­ло ни­ка­ко­го на­бо­ков­ско­го сло­вес­но­го чем­пи­он­ст­ва: по ес­те­ст­вен­но­с­ти пись­ма у не­го ма­ло рав­ных. Не­да­ром он под ко­нец жиз­ни всё боль­ше вос­хи­щал­ся Тол­стым – яв­но вос­при­ня­тым че­рез Бу­ни­на.


И СОВЕСТЬ МОГУТ СБЕРЕЧЬ

 

Сти­хи не мо­гут па­с­ти,

Су­дить и го­ло­вы сечь,

Но ду­шу мо­гут спа­с­ти

И со­весть мо­гут сбе­речь.

 

Это не бог весть как ис­кус­но со­став­лен­ное по­эти­че­с­кое и че­ло­ве­че­с­кое кре­до Вла­ди­ми­ра Кор­ни­ло­ва (1928 – 2002), тем не ме­нее, цен­но как ав­тор­ский ав­то­пор­т­рет. Все­гда про­из­во­див­ший впе­чат­ле­ние че­ло­ве­ка, от­ре­шён­но­го от «нужд низ­кой жиз­ни», ви­тав­ше­го в об­ла­ках, он опи­рал­ся, од­на­ко, на твёр­дый нрав­ст­вен­ный стер­жень, стре­мясь во всём сле­до­вать тре­бо­ва­ни­ям сво­ей со­ве­с­ти, как он их по­ни­мал. Уди­ви­тель­но ли, что он на дол­гие го­ды бы­вал от­лу­чён от ли­те­ра­тур­но­го про­цес­са. Но от ми­ра по­эзии его от­лу­чить бы­ло не­воз­мож­но; сти­ха­ми он жил, вос­пи­ты­вал ше­де­в­ра­ми вкус, спа­сал ду­шу.

И луч­ший па­мят­ник этой сти­хо­твор­ной стра­с­ти да­же не соб­ст­вен­ные сти­хи Кор­ни­ло­ва, пусть и об­ра­щён­ные во мно­гих слу­ча­ях к из­ве­ст­ным по­этам (они при­во­дят­ся в При­ло­же­нии), а эта кни­га. Её впол­не мож­но бы­ло бы ре­ко­мен­до­вать в ка­че­ст­ве школь­но­го по­со­бия, ес­ли бы мож­но бы­ло на­де­ять­ся на ква­ли­фи­ка­цию со­вре­мен­ных пред­во­ди­те­лей оте­че­ст­вен­но­го об­ра­зо­ва­ния. Труд­но пред­ста­вить се­бе бо­лее лёг­кое и ув­ле­ка­тель­ное вве­де­ние в мир рус­ской по­эзии, без ос­но­ва­тель­но­го зна­ком­ст­ва с ко­то­рым труд­но се­бе пред­ста­вить и по-на­сто­я­ще­му об­ра­зо­ван­но­го рус­ско­го че­ло­ве­ка. (А по­сле Кор­ни­ло­ва сколь­ко-ни­будь пыт­ли­вый школь­ник и сам по­тя­нет­ся к бо­лее слож­ным, хо­тя и не ме­нее зна­чи­мым сти­хо­вед­че­с­ким тру­дам Са­мой­ло­ва, Ко­жи­но­ва, Га­че­ва, Рас­са­ди­на, Лот­ма­на и дру­гих ав­то­ров, ска­зав­ших своё ве­с­кое сло­во в этом де­ле.)

Об­сто­я­тель­ный рас­сказ Кор­ни­ло­ва о рус­ской по­эзии со­сто­ит из двух ча­с­тей. В пер­вой («Что та­кое сти­хи?») он объ­яс­ня­ет при­об­щен­цам к чу­ду (и чу­до­твор­ст­ву) рус­ской ху­до­же­ст­вен­ной ре­чи, что та­кое риф­ма, ритм и раз­мер, бе­лый стих, ин­то­на­ция, ли­ри­че­с­кое сти­хо­тво­ре­ние, по­эма и т.д. То есть всё то, что мож­но най­ти и в из­ве­ст­ном «По­эти­че­с­ким сло­ва­ре» Квят­ков­ско­го. Раз­ни­ца, од­на­ко, в том, что Кор­ни­лов уме­ет сво­им рас­ска­зом ув­лечь – под его пе­ром воз­ни­ка­ет как бы «за­ни­ма­тель­ная по­это­ло­гия». Вряд ли она уда­лась бы ка­ко­му-ни­будь учё­но­му фи­ло­ло­гу, а не по­эту, жи­ву­ще­му сти­хом.

Вто­рая часть кни­ги оза­глав­ле­на то­же за­ман­но: «Кто та­кие по­эты». Здесь ав­тор да­ёт жи­вые пор­т­ре­ты ве­ду­щих, по его мне­нию, рус­ских по­этов от Дер­жа­ви­на до та­ких сво­их стар­ших со­вре­мен­ни­ков, как За­бо­лоц­кий и Слуц­кий. При этом имя са­мо­го по­эта воз­ни­ка­ет лишь в скоб­ках, а в за­гла­вии каж­дой глав­ки Кор­ни­лов ста­ра­ет­ся дать ме­та­фо­ри­че­с­кий об­раз той или иной по­эти­че­с­кой сти­хии. Иные на­зва­ния при­выч­ны, поч­ти рас­хо­жи: «Ве­сё­лое имя» (Пуш­кин), «Сын ха­о­са» (Тют­чев), «Май же­с­то­кий с бе­лы­ми но­ча­ми» (Блок), «Тя­жё­лая ли­ра» (Хо­да­се­вич). Дру­гие – но­вы и до­ста­точ­но не­о­жи­дан­ны: «Ле­дя­ной жар» (Ба­ра­тын­ский), «По­эт для по­этов» (Не­кра­сов), «Че­ло­век в фут­ля­ре» (Ан­нен­ский). Для на­зва­ния сво­ей кни­ги Кор­ни­лов вос­поль­зо­вал­ся строч­кой сво­е­го «учи­те­ля» Слуц­ко­го: «По­ку­да над сти­ха­ми пла­чут…».

Ко­неч­но, по­эт пред­ста­вил здесь не свою ис­то­рию рус­ской по­эзии, а ис­то­рию сво­ей люб­ви к рус­ским по­этам. По­это­му бес­смыс­лен­но се­то­вать на то, что в кни­ге не на­шлось ме­с­та та­ким бес­спор­ным по­эти­че­с­ким ве­ли­чи­нам, как Хлеб­ни­ков, Клю­ев, Ге­ор­гий Ива­нов или обэ­ри­у­ты. Кор­ни­лов был по­этом клас­си­че­с­кой (пуш­кин­ской) или бы­тий­ст­вен­но-бы­то­вой (слуц­кой) ори­ен­та­ции, к аван­гар­ду во всех его раз­но­вид­но­с­тях он был рав­но­ду­шен. Его пра­во – всех под­ряд лю­бят (ес­ли поз­во­ли­тель­но так по­шу­тить) толь­ко ка­зён­ны­ми людь­ми со­став­лен­ные учеб­ни­ки. А чи­тая эту кни­гу, вся­кий школь­ник пой­мёт: пре­лесть куль­ту­ры ещё и в том, что в ней ца­рит ин­ди­ви­ду­аль­ный от­бор, ко­то­рый вся­кий раз ка­ким-то та­ин­ст­вен­ным об­ра­зом со­при­ка­са­ет­ся с об­ще­зна­чи­мо­с­тью.

 

В. Кор­ни­лов. По­ку­да над сти­ха­ми пла­чут…: Кни­га о рус­ской ли­ри­ке. – М.: Вре­мя, 2009.


НЕ­РАЗ­ГА­ДАН­НАЯ ТАЙ­НА ПЕ­ТЕР­БУР­ГА

 

Кни­га име­ет уточ­ня­ю­щий те­му под­за­го­ло­вок: «Опыт по­ст­ро­е­ния об­ра­за го­ро­да – Пе­тер­бур­га До­сто­ев­ско­го – на ос­но­ве ана­ли­за ли­те­ра­тур­ных тра­ди­ций». Это од­на из са­мых па­мят­ных дис­сер­та­ций, ког­да-ли­бо за­щи­щён­ных в ака­де­ми­че­с­ком Ин­сти­ту­те ми­ро­вой ли­те­ра­ту­ры им. А.М. Горь­ко­го. Ста­ро­жи­лы ин­сти­ту­та вспо­ми­на­ют о ней с та­ким же удов­ле­тво­ре­ни­ем, как и о дис­сер­та­ции М.М. Бах­ти­на (о Раб­ле), за­щи­та ко­то­рой про­хо­ди­ла не­сколь­ки­ми го­да­ми ра­нее.

А Ни­ко­лай Пав­ло­вич Ан­ци­фе­ров, из­ве­ст­ней­ший ис­то­рик, ли­те­ра­ту­ро­вед, куль­ту­ро­лог и кра­е­вед, пред­ста­вил свой со­лид­ный, око­ло ты­ся­чи ма­ши­но­пис­ных стра­ниц, опус учё­но­му со­ве­ту ин­сти­ту­та в 1944 го­ду. Эта да­та пред­став­ля­ет­ся не слу­чай­ной. Та­кую дис­сер­та­цию мож­но бы­ло за­щи­тить толь­ко на вол­не па­т­ри­о­тиз­ма, вы­зван­но­го вой­ной. В по­сле­ре­во­лю­ци­он­ное двад­ца­ти­ле­тие вся­кое со­чув­ст­вен­ное ис­сле­до­ва­ние куль­тур­ных, в том чис­ле и гра­до­ст­ро­и­тель­ных до­сти­же­ний «цар­ской» ста­ри­ны на­хо­ди­лось под тяж­ким по­до­зре­ни­ем в дис­си­дент­ст­ве. Тог­да власть (гро­мы­хая со стра­ниц «Прав­ды» «Злы­ми за­мет­ка­ми» Бу­ха­ри­на, на­при­мер) сно­си­ла хра­мы-ше­де­в­ры и ше­де­в­ры-двор­цы, а лю­би­мый вла­с­тью по­эт Ма­я­ков­ский вос­пе­вал это «вы­кор­чё­вы­ва­ние» ста­ри­ны как рас­чи­ст­ку пу­ти к свет­ло­му бу­ду­ще­му. За­щит­ни­кам «та­ин­ст­вен­но­го древ­не­го ми­ра» (Есе­нин) как на­ци­о­наль­но­го куль­тур­но­го до­сто­я­ния при­хо­ди­лось не­слад­ко. Дваж­ды от­си­дел тог­да свой ла­гер­ный срок и Ан­ци­фе­ров, со­труд­ник Ли­те­ра­тур­но­го му­зея, со­ста­вив­ший се­бе ав­то­ри­тет­ное в на­уч­ных кру­гах имя преж­де все­го как ав­тор ра­бот о куль­тур­ном зна­че­нии на­шей се­вер­ной сто­ли­цы: «Ду­ша Пе­тер­бур­га», «Быль и миф Пе­тер­бур­га», «Пе­тер­бург До­сто­ев­ско­го» и др. В этих ра­бо­тах бди­тель­ные «мун­дир­ные ре­цен­зен­ты», как их на­зы­вал Ан­ци­фе­ров, и вы­чи­ты­ва­ли скры­тую ан­ти­со­вет­чи­ну.

Ны­не из­дан­ная в ИМ­ЛИ кни­га по­ра­жа­ет не толь­ко пре­вос­ход­ным на­уч­ным уров­нем ис­сле­до­ва­ния, но и от­сут­ст­ви­ем ка­ких-ли­бо вуль­гар­но-со­ци­о­ло­ги­че­с­ких на­пла­с­то­ва­ний, буд­то бы обя­за­тель­ных в то вре­мя. Да, в ней идёт речь о вся­ких «ка­пи­та­ли­с­ти­че­с­ких мер­зо­с­тях» го­ро­да-спру­та или го­ро­да-ада, ка­ким он пред­ста­ёт на стра­ни­цах ро­ма­нов До­сто­ев­ско­го, но ведь та­ко­во бы­ло, в ча­ст­но­с­ти, от­но­ше­ние и са­мо­го клас­си­ка к то­му, во что пре­вра­ти­лось «Пе­т­ра тво­ре­нье» в его вре­мя. Ведь «пре­по­ха­бие» ка­пи­та­лиз­ма во­об­ще вы­пи­ра­ло в де­вят­над­ца­том ве­ке – по­всю­ду в Ев­ро­пе. Не­да­ром в кни­ге Ан­ци­фе­ро­ва да­ют­ся раз­вёр­ну­тые срав­не­ния Пе­тер­бур­га До­сто­ев­ско­го с Па­ри­жем Баль­за­ка и Лон­до­ном Дик­кен­са. Уме­ние уви­деть «об­раз го­ро­да» гла­за­ми ху­до­же­ст­вен­но­го про­из­ве­де­ния и при­да­ёт тру­ду Ан­ци­фе­ро­ва не­пре­хо­дя­щее зна­че­ние. Соб­ст­вен­но, он и был пред­те­чей и вдох­но­ви­те­лем мно­го­чис­лен­ных со­вре­мен­ных «куль­тур­ных пу­те­во­ди­те­лей» по го­ро­дам Рос­сии и ми­ра. Это под его пе­ром – по­жа­луй, впер­вые по­сле дол­го­го пе­ре­ры­ва – «ожи­ли кам­ни», за­го­во­ри­ло про­шлое. Хо­тя, ко­неч­но, ему, по­лу­чив­ше­му се­рь­ёз­ное уни­вер­си­тет­ское об­ра­зо­ва­ние ещё до ре­во­лю­ции, бы­ло на ко­го опе­реть­ся; учить­ся – лич­но или за­оч­но – ему до­ве­лось у Пы­ля­е­ва, За­бе­ли­на, Лу­ком­ско­го, Гра­ба­ря, Гер­шен­зо­на, Грев­са.

Кни­га Ан­ци­фе­ро­ва на­столь­ко ос­но­ва­тель­на, что, ка­за­лось бы, мог­ла воз­ник­нуть и в лю­бую дру­гую эпо­ху, хоть сколь­ко-ни­будь до­пу­с­кав­шую «чи­с­тую» на­уку. Тем не ме­нее, сле­ды дав­ле­ния «ста­лин­ско­го» вре­ме­ни вни­ма­тель­ный чи­та­тель здесь об­на­ру­жит. Ав­то­ру кни­ги то и де­ло при­хо­дит­ся при­кры­вать­ся До­сто­ев­ским, осо­бен­но­с­тя­ми его твор­че­с­кой ин­ди­ви­ду­аль­но­с­ти, ха­рак­те­ри­зуя те «ми­с­ти­че­с­кие» осо­бен­но­с­ти Пе­тер­бур­га, о ко­то­рых он не мог го­во­рить как об объ­ек­тив­ной дан­но­с­ти. (Дру­гим, «фо­но­вым» при­кры­ти­ем слу­жит твор­че­ст­во дру­гих рус­ских пи­са­те­лей – от Пуш­ки­на и Го­го­ля до Ан­нен­ско­го и Бло­ка.) Не один ведь До­сто­ев­ский – вслед­ст­вие сво­ей бо­лез­нен­но­с­ти – про­зре­вал «ми­ры иные» в этом го­ро­де; в нём, как из­ве­ст­но, и по сей день жи­вёт «не­кая тай­на».

 

Н. Ан­ци­фе­ров. Про­бле­мы ур­ба­низ­ма в рус­ской ли­те­ра­ту­ре. – М.: ИМ­ЛИ РАН, 2009.



Юрий АРХИПОВ




Поделитесь статьёй с друзьями:
Кузнецов Юрий Поликарпович. С ВОЙНЫ НАЧИНАЮСЬ… (Ко Дню Победы): стихотворения и поэмы Бубенин Виталий Дмитриевич. КРОВАВЫЙ СНЕГ ДАМАНСКОГО. События 1967–1969 гг. Игумнов Александр Петрович. ИМЯ ТВОЁ – СОЛДАТ: Рассказы Кузнецов Юрий Поликарпович. Тропы вечных тем: проза поэта Поколение Егора. Гражданская оборона, Постдайджест Live.txt Вячеслав Огрызко. Страна некомпетентных чинуш: Статьи и заметки последних лет. Михаил Андреев. Префект. Охота: Стихи. Проза. Критика. Я был бессмертен в каждом слове…: Поэзия. Публицистика. Критика. Составитель Роман Сенчин. Краснов Владислав Георгиевич.
«Новая Россия: от коммунизма к национальному
возрождению» Вячеслав Огрызко. Юрий Кузнецов – поэт концепций и образов: Биобиблиографический указатель Вячеслав Огрызко. Отечественные исследователи коренных малочисленных народов Севера и Дальнего Востока Казачьему роду нет переводу: Проза. Публицистика. Стихи. Кузнецов Юрий Поликарпович. Стихотворения и поэмы. Том 5. ВСЁ О СЕНЧИНЕ. В лабиринте критики. Селькупская литература. Звать меня Кузнецов. Я один: Воспоминания. Статьи о творчестве. Оценки современников Вячеслав Огрызко. БЕССТЫЖАЯ ВЛАСТЬ, или Бунт против лизоблюдства: Статьи и заметки последних лет. Сергей Минин. Бильярды и гробы: сборник рассказов. Сергей Минин. Симулянты Дмитрий Чёрный. ХАО СТИ Лица и лики, том 1 Лица и лики, том 2 Цветы во льдах Честь имею: Сборник Иван Гобзев. Зона правды.Роман Иван Гобзев. Те, кого любят боги умирают молодыми.Повесть, рассказы Роман Сенчин. Тёплый год ледникового периода Вячеслав Огрызко. Дерзать или лизать Дитя хрущёвской оттепели. Предтеча «Литературной России»: документы, письма, воспоминания, оценки историков / Составитель Вячеслав Огрызко Ительменская литература Ульчская литература
Редакция | Архив | Книги | Реклама | Конкурсы



Яндекс цитирования