Литературная Россия
       
Литературная Россия
Еженедельная газета писателей России
Редакция | Архив | Книги | Реклама |  КонкурсыЖить не по лжиКазачьему роду нет переводуЯ был бессмертен в каждом слове  | Наши мероприятияФоторепортаж с церемонии награждения конкурса «Казачьему роду нет переводу»Фоторепортаж с церемонии награждения конкурса «Честь имею» | Журнал Мир Севера
     RSS  

Новости

17-04-2015
Образовательная шизофрения на литературной основе
В 2014 году привелось познакомиться с тем, как нынче проводится Всероссийская олимпиада по литературе, которой рулит НИЦ Высшая школа экономики..
17-04-2015
Какую память оставил в Костроме о себе бывший губернатор Слюняев–Албин
Здравствуйте, Дмитрий Чёрный! Решил обратиться непосредственно к Вам, поскольку наши материалы в «ЛР» от 14 ноября минувшего года были сведены на одном развороте...
17-04-2015
Юбилей на берегах Невы
60 лет журнал «Нева» омывает берега классического, пушкинского Санкт-Петербурга, доходя по бесчисленным каналам до всех точек на карте страны...

Архив : №46. 20.11.2009

Курукупальская битва

Олег ЕРМАКОВ
Олег ЕРМАКОВ

 Моя доч­ка, по­чи­та­тель­ни­ца Гре­бен­щи­ко­ва и вни­ма­тель­ная чи­та­тель­ни­ца Гес­се, гре­зи­ла Ин­ди­ей и – упор­но со­би­ра­лась ту­да, ко­пи­ла день­ги и на­ко­нец уе­ха­ла – од­на; по­бы­ва­ла в Дхар­ма­са­ле, в ре­зи­ден­ции Да­лай-ла­мы, под­ни­ма­лась в го­ры к хра­му Ши­вы, ос­ма­т­ри­ва­ла Крас­ный форт, об­хо­ди­ла во­круг ты­ся­че­лет­не­го же­лез­но­го стол­па в Де­ли. Вер­ну­лась. Я встре­чал её на вок­за­ле в Смо­лен­ске. По­езд при­был. Пас­са­жи­ров вы­шло не­мно­го. Но сре­ди них не бы­ло на­шей тём­но-ры­жей де­воч­ки. Я не­сколь­ко раз про­бе­жал по пер­ро­ну, про­чё­сы­вая воз­дух, пах­ну­щий шпа­ла­ми и всем про­чим, за­гля­ды­вал в ок­на по­ез­да, ду­мая, что она за­сну­ла, за­меш­ка­лась... До­мой воз­вра­щал­ся… ну, мож­но се­бе пред­ста­вить моё со­сто­я­ние. А я пред­став­лял ли­цо же­ны, на­жи­мая кноп­ку звон­ка. Но её ли­цо си­я­ло, а из ком­на­ты вы­хо­ди­ла за­го­ре­лая доч­ка с мед­ны­ми во­ло­са­ми. На­ча­лись рас­спро­сы, вы­яс­ни­лось, что она при­еха­ла имен­но на том по­ез­де, о ко­то­ром со­об­щи­ла, по­езд не опоз­дал, она вы­шла вме­с­те с не­сколь­ки­ми пас­са­жи­ра­ми и по­ш­ла по пер­ро­ну, вы­сма­т­ри­вая ме­ня, по­том вер­ну­лась, за­гля­ну­ла в зда­ние вок­за­ла, ну и, не най­дя ме­ня, се­ла уже на мар­ш­рут­ку и от­пра­ви­лась до­мой. То есть – ни­че­го на са­мом де­ле не про­яс­ни­лось. И ос­та­ва­лось толь­ко с ви­дом му­д­ре­ца из­речь: «Да-а-а, вот, ока­зы­ва­ет­ся, что про­ис­хо­дит с пу­те­ше­ст­вен­ни­ка­ми в Ин­дии». И слу­шать её рас­сказ, смо­т­реть семь­сот фо­то и два ко­рот­ких ви­део, сня­тых мо­биль­ным те­ле­фо­ном; раз­гля­ды­вать су­ве­ни­ры. Же­не до­ста­лась су­моч­ка из тём­но-виш­нё­вой тол­стой ко­жи с мед­ны­ми за­клёп­ка­ми. Мне – ба­ра­бан. …Кста­ти, во вре­ме­на зар­ниц в шко­ле ба­ра­бан­щи­ком был я. Но ба­ра­бан из Ин­дии ока­зал­ся в де­сять раз мень­ше пи­о­нер­ско­го, и сту­чать в не­го мог бы толь­ко ка­кой-ни­будь кар­лик из ин­дий­ской ми­фо­ло­гии, я чи­тал о та­ком, он спо­рил с ка­ким-то бо­же­ст­вом на­счёт гос­под­ст­ва в ми­ре и пред­ло­жил мир­ное ре­ше­ние про­бле­мы: он бу­дет вла­деть толь­ко тем, что су­ме­ет за­хва­тить тре­мя ша­га­ми, оп­по­нент с ра­до­с­тью со­гла­сил­ся. И кар­лик пер­вым ша­гом за­хва­тил всю зем­лю, вто­рым – не­бе­са, а от тре­ть­е­го – в пре­ис­под­нюю – удер­жал­ся, пре­до­ста­вив оп­по­нен­ту там пра­вить. Козь­мы Прут­ко­ва в те до­сто­слав­ные вре­ме­на ещё не бы­ло с его про­стой му­д­ро­с­тью: не верь гла­зам сво­им. Ка­жет­ся, кар­ли­ком был Ши­ва. А мо­жет, Виш­ну, я не боль­шой зна­ток это­го чу­же­даль­не­го сон­ми­ща. Но, на­вер­ное, всё-та­ки Ши­ва, он тем­нее, ко­вар­нее… Впро­чем, ба­ра­бан, по­да­рен­ный доч­кой, во­об­ще-то был ти­бет­ским, как из­ве­ст­но, в Се­вер­ной Ин­дии, в Дхар­ма­са­ле – Ма­лый Ти­бет, Ти­бет в из­гна­нии. Там он и был куп­лен. Ко­рот­ко го­во­ря, это что-то вро­де ба­ноч­ки из-под ик­ры, на­са­жен­ной на рез­ную ру­ко­ят­ку, с мед­ным клю­ви­ком на це­поч­ке; ес­ли при­под­нять верх­нюю крыш­ку, мож­но уви­деть бу­маж­ный сви­ток с ман­т­рой, вы­пи­сан­ной де­ва­на­га­ри, на­вер­ное. И… ме­ня все­гда ин­те­ре­со­ва­ло то, че­го уви­деть нель­зя. Но мож­но во­об­ра­зить. На­при­мер, то­го кар­ли­ка. Или ещё сим­па­тич­но­го тол­стя­ка с го­ло­вой сло­на. Да, это всё бо­же­ст­ва ин­дий­ско­го про­ис­хож­де­ния. Про­сто ти­бет­ских я знаю ещё ху­же. Нет, раз ба­ра­бан из Ин­дии, то и ас­со­ци­а­ции долж­ны быть по­до­ба­ю­щи­ми. Итак, по­лу­чив в ру­ки ба­ра­бан и рас­смо­т­рев пись­ме­на, я плот­но за­крыл эту ка­с­т­рюль­ку из ка­ко­го-то ме­тал­ла брон­зо­во­го цве­та и не­мно­го по­кру­тил его в квар­ти­ре под лю­с­т­рой. Сей­час удив­ля­юсь, как это ни­че­го не про­изо­ш­ло?.. С лю­с­т­рой. Или с чем-ли­бо ещё. Не знаю, воз­мож­но, ещё бы­ло не вре­мя, и они от­ды­ха­ли по­сле дли­тель­но­го пе­ре­лё­та че­рез Гин­ду­куш, сте­пи, ле­са, ре­ки и по­ля. Но час Х при­бли­жал­ся, точ­нее – час К.

На­сту­пи­ло ле­то.

С дру­зь­я­ми мы дав­но пла­ни­ро­ва­ли вы­лаз­ку в на­ши ме­с­та. По ро­ман­ти­че­с­кой тра­ди­ции не бу­ду рас­кры­вать кар­ты, то­по­ни­ми­ка ос­та­ёт­ся преж­ней, из­веч­ной: лес, хол­мы, ру­чей, реч­ка. И не­бо, на­ше си­рое смо­лен­ское не­бо, пол­ное об­ла­ков. Вот ту­да мы и от­пра­ви­лись.

Дру­зья взя­ли ки­но­ка­ме­ру, что­бы снять пя­ти­ми­нут­ный фильм о ку­паль­ской но­чи. А я – я по­ло­жил в кар­ман рюк­за­ка ба­ра­бан. Сам не знаю, за­чем. Ведь хруп­кая руч­ка мог­ла сло­мать­ся, ка­с­т­рюль­ка сплю­щить­ся, ман­т­ра раз­мок­нуть. Но уж так вы­шло, ри­ск­нул.

Что ж, при­хо­дит­ся че­ст­но при­знать­ся, что и мне пес­ни БГ все­гда нра­ви­лись, а ещё сти­хи Клю­е­ва про Ин­дию бе­рёз, ну и хо­же­ние Афа­на­сия Ни­ки­ти­на, ко­то­рый, меж­ду про­чим, скон­чал­ся по­сле по­хо­да за три мо­ря в на­шем краю, под До­ро­го­бу­жем. И, ко­неч­но, На­гор­ная про­по­ведь буд­диз­ма, Дхам­ма­па­да, пол­ная пер­лов. На­при­мер: «Пусть глу­пец ме­сяц за ме­ся­цем ест пи­щу с кон­чи­ка тра­вин­ки ку­са, всё-та­ки он не сто­ит и ше­ст­над­ца­той ча­с­ти тех, кто зна­ет дхам­му». Или вот это: «О! Мы жи­вём очень сча­ст­ли­во, хо­тя у нас ни­че­го нет. Мы бу­дем пи­тать­ся ра­до­с­тью, как си­я­ю­щие бо­ги». Про­сто ман­т­ра ли­те­ра­то­ра сред­ней ру­ки, да и лю­бо­го, не пи­шу­ще­го де­тек­ти­вы и жи­ву­ще­го здесь, в оси­нах.

 

Итак, во­ору­жён­ные кто ки­но­ка­ме­рой, кто фо­то­ап­па­ра­том, с рюк­за­ка­ми, на­би­ты­ми спаль­ни­ка­ми, кон­сер­ва­ми, мы уг­лу­би­лись в душ­ные тра­вы ию­ля. По до­ро­ге спо­ри­ли о сю­же­те, не зна­ли, ну­жен ли глав­ный ге­рой. Но про­бы ни­че­го пут­но­го не да­ли: глав­ный ге­рой всё-та­ки не дол­жен кор­чить ро­жи, как буд­то его сни­ма­ет Са­ве­лий Кра­ма­ров или Пу­гов­кин. А нас всех на ки­но­про­бах раз­би­рал смех. Нет, ночь Ива­на Ку­па­лы не ко­ме­дия. А се­рь­ёз­ный пя­ти­ми­нут­ный фильм о та­ин­ст­вен­ной при­ро­де, о па­по­рот­ни­ках, ог­нях и звёз­дах. Так и пусть они бу­дут глав­ны­ми ге­ро­я­ми, ре­ши­ли в кон­це кон­цов мы. Но при­сут­ст­вие ра­зу­ма на­до как-то обо­зна­чить. Дать один-два штри­ха. Снять чью-то тень. За­спо­ри­ли, чью. И что она долж­на де­лать по сю­же­ту, тень. Ну, пусть дви­га­ет­ся, за­про­ки­ды­ва­ет го­ло­ву к не­бу, ню­ха­ет цве­ты. Хм, но бу­дет ли яс­но, что это тень ра­зум­ной жиз­ни? Лад­но, за­бра­ко­ва­ли тень. Мож­но сни­мать ша­ги. Как это? Ну, треск, со­пе­ние, тра­вы ло­ма­ют­ся, ку­с­ты… Да чёрт! Глав­ный ге­рой ка­бан, что ли? И тут на­стал мой звё­зд­ный час. Вот ког­да все уже ох­рип­ли и оду­ре­ли от оби­лия бес­смыс­лен­ных пред­ло­же­ний и не­удач­ных ки­но­проб, я пред­ло­жил снять ба­ра­бан.

На­сту­пи­ла хо­ро­шая рек­лам­ная па­у­за. Вы, гос­по­да про­из­во­ди­те­ли ки­но­ка­мер и фо­то­ап­па­ра­тов и раз­лич­ных ки­нош­ных ак­сес­су­а­ров, мог­ли бы здесь и тог­да её раз­ме­с­тить: рек­ла­му. Но во­круг толь­ко пе­ли пти­цы да свер­ху плы­ли об­ла­ка, бан­не­ры с не­по­нят­ной сим­во­ли­кой, не­из­ве­ст­но ка­ким про­из­во­ди­те­лям при­над­ле­жа­щие. И по­это­му на­ша ман­т­ра все­гда ак­ту­аль­на и бо­д­ра, как марш эн­ту­зи­а­с­тов: ман­т­ра ли­те­ра­то­ров. И по­че­му бы не за­пол­нить эту па­у­зу ещё дву­мя-тре­мя жем­чу­жи­на­ми «Дхам­ма­па­ды», вер­но? Так по­слу­шай­те. «Луч­ше про­гло­тить рас­ка­лён­ный же­лез­ный шар, по­доб­ный ог­нен­но­му пла­ме­ни, чем не­че­с­ти­во­му и не­воз­дер­жан­но­му вос­поль­зо­вать­ся бла­го­тво­ри­тель­но­с­тью стра­ны». (Не­ча­ян­ный вы­бор, кля­нусь! Ещё ведь од­на ман­т­ра ли­те­ра­то­ров, а?) Лад­но, раз па­у­за дли­тель­ная, ещё: «Бес­печ­ный че­ло­век, же­ла­ю­щий чу­жую же­ну, по­лу­чит че­ты­ре ве­щи…» (А вот здесь ну­жен Яку­бо­вич и его па­ци­ен­ты: ну, ну, ка­кие ве­щи?) «… До­сти­же­ние бес­че­с­тья, на­ру­шен­ный по­кой, в-тре­ть­их, осуж­де­ние, в-чет­вёр­тых, пре­ис­под­нюю». (При­зы – ффф сту­ди­ю­у­уу!)

Ка­кой ба­ра­бан? – на­ко­нец спро­сил ме­ня Во­ло­дя, ути­рая обиль­ную ис­па­ри­ну сы­рым гро­мад­ным но­со­вым плат­ком. Жен­щи­ны смо­т­ре­ли с по­до­зри­тель­но­с­тью. Я объ­яс­нил, до­стал ка­с­т­рюль­ку на па­лоч­ке. Про­сто по­ка­жем, мол, кру­тя­щий­ся ба­ра­бан, и всё. Тут чуть бы­ло сно­ва не на­ста­ла па­у­за, но я про­дол­жал: ес­ли, мол, ночь при­бли­жа­ет­ся вол­шеб­ная, ку­паль­ская, ког­да па­по­рот­ник за­цве­та­ет и всё та­кое, то по­че­му бы это­му не пред­ше­ст­во­вал ба­ра­бан? То есть вер­че­ние его, ну, в смыс­ле…

У Во­ло­ди гла­за за­мер­ца­ли. А что… Он кру­жит­ся, а вме­с­те с ним и все ок­ре­ст­но­с­ти хо­ду­ном… Это идея. Но при чём тут? – по­слы­шал­ся трез­вый жен­ский го­лос. Ты зна­ешь, что од­наж­ды от­ве­тил Тар­ков­ский при­мер­но на та­кой же во­прос? Там, про ко­ней или яб­ло­ки, – из­люб­лен­ные его фе­ти­ши, или да­же про Со­ло­ни­цы­на, док­то­ра в «Зер­ка­ле», ко­то­рый сов­сем и не ну­жен: а по коч­ну! 

Я го­ря­чо под­дер­жал Во­ло­дю. Да! Со­ло­ни­цын там ну­жен, и ещё как, ес­ли бы не он, мо­жет, весь фильм раз­ва­лил­ся бы. Он там па­да­ет с плет­ня, сме­ёт­ся и вдруг на­чи­на­ет что-то про тра­вы, жу­ков, не­бо. Это же дзен. Чи­с­тый, без при­крас. Дзен бе­рёз. Упал и уви­дел мир, как он есть.

И у нас бу­дет дзен, ре­ши­тель­но ска­зал Во­ва, вста­вая. По край­ней ме­ре, сто­ит по­про­бо­вать. На­до боль­ше от­снять все­го. Там раз­бе­рём­ся.

И мы тро­ну­лись – в путь, даль­ше сквозь джун­г­ли оль­хи, пе­ре­ви­той хме­лем, сла­с­тясь на по­лян­ках ма­ли­ной и вы­хлё­бы­вая из пла­с­ти­ко­вых бу­ты­лок во­ду, на­бран­ную в ру­чье. Душ­но бы­ло. Мы хо­те­ли прой­ти по вы­со­там и за­но­че­вать на род­ни­ке. От­крою на­зва­ние это­го ме­с­та, всё рав­но оно не су­ще­ст­ву­ет: Дом Алек­се­евъ. То есть ме­с­то ос­та­лось, по­ля­на на скло­не, бе­рё­зы, ку­с­ты си­ре­ни, за­сох­шие яб­ло­ни, от­ту­да рас­па­хи­ва­ет­ся вид на бе­рё­зо­вый лес за реч­кой, не­боль­шой лес­ной реч­кой с чёр­ны­ми топ­ки­ми бе­ре­га­ми, а Дом Алек­се­евъ ис­чез и ос­тал­ся толь­ко на кар­те 1907 го­да.

По этим вы­со­там мы не хо­ди­ли лет пять, пред­по­чи­тая дру­гую ли­нию, Сред­нюю, как мы её на­зы­ва­ли. Шли, вы­сма­т­ри­ва­ли удоб­ный холм для съё­мок. И на­шли. Я до­стал ба­ра­бан и вру­чил его же­не. Но у неё что-то не очень лов­ко по­лу­ча­лось, це­поч­ка с клю­вом за­хлё­с­ты­ва­ла ру­ко­ят­ку, об­го­няя ба­ра­бан. Тог­да за де­ло взял­ся я. И брон­зо­вая ка­с­т­рюль­ка за­скри­пе­ла, воз­де­тая в не­бо на­ших хол­мов, клюв не­ве­до­мой ин­дий­ской пти­цы по­ле­тел по кру­гу. Жжжжж… Во­ва за­кру­жил­ся с ка­ме­рой как ша­ман. Всё. От­сня­ли. Дви­ну­лись даль­ше. Вдруг Во­ва спо­хва­тил­ся. Ча­сы. Цап-цап по ру­кам: он то на пра­вой их но­сит, то на ле­вой, – нет. Снял там, на го­ре, что­бы не ме­ша­ли тон­кой твор­че­с­кой ра­бо­те – и за­был. Вер­ну­лись, при­сту­пи­ли к по­ис­кам. На­шли. Сно­ва тро­ну­лись. Шли-шли по лу­го­вой до­ро­ге в тра­вах, уже эко­но­мя ос­тат­ки во­ды, став­шей тёп­лой в пласт­мас­се, – и уви­де­ли зна­ко­мые ка­кие-то очер­та­ния хол­ма, бе­рё­зу, куст ма­ли­ны – кем-то объ­е­ден­ной, оку­рок, втоп­тан­ный в зем­лю… Во­ва за­дум­чи­во вгля­ды­вал­ся в от­пе­ча­ток крос­сов­ки. «Да это же мой?» Да, мы со­вер­ши­ли нема­лень­кий круг по­чё­та и ока­за­лись на том же ме­с­те. До­пи­ли ос­тат­ки во­ды и ре­ши­тель­но дви­ну­лись в вос­точ­ном на­прав­ле­нии, к род­ни­ку, не раз­би­рая до­ро­ги, пря­ми­ком че­рез тра­вы и ку­с­ты. Но пер­вый же ов­раг увёл нас не­мно­го в сто­ро­ну. Вто­рой ов­раг пе­ре­на­пра­вил нас окон­ча­тель­но, мы за­спо­ри­ли, ку­да ид­ти, где вос­ток и, в кон­це кон­цов, юг? се­вер? а за­пад? Чау-чау Флокс за­ва­ли­ва­ет­ся в тра­ву и ле­жит, слу­ша­ет на­ши спо­ры, по­гля­ды­ва­ет пре­зри­тель­но, как буд­то зна­ет ис­тин­ное на­прав­ле­ние на род­ник, но – раз­ве ска­жет? Стра­с­ти на­ка­ля­ют­ся. Хо­чет­ся уже не­шу­точ­но пить. У нас есть ку­паль­ский ко­нь­як, но раз­ве им уто­лишь жаж­ду? В Дхам­ма­па­де по это­му по­во­ду ска­за­но… Ну, это и так яс­но. К опь­я­ня­ю­щим на­пит­кам Га­у­та­ма от­но­сил­ся су­ро­во. И здесь уме­ст­нее при­ве­с­ти дру­гой перл: «Лю­ди, го­ни­мые же­ла­ни­ем, бе­га­ют во­круг, как бе­га­ет пе­ре­пу­ган­ный за­яц». Вот это – в точ­ку. Мы, ко­неч­но, не мог­ли при­пу­с­тить впри­прыж­ку с рюк­за­ка­ми, но за­кру­жи­ли и да­же в кон­це кон­цов за­па­ни­ко­ва­ли. Чау-чау Флокс па­дал при вся­ком удоб­ном слу­чае, вы­ва­ли­вая тол­стый язык криш­на­ит­ско­го цве­та: как буд­то это имен­но он вы­пил весь яд ми­ро­вой зло­бы. А на са­мом де­ле – это он опу­с­то­шил на­ши за­па­сы во­ды, он ча­ще всех пил, ему за­бот­ли­во под­ли­ва­ли в пласт­мас­со­вую ми­с­ку вся­кий раз, ког­да мы ос­та­нав­ли­ва­лись пе­ре­дох­нуть. Это он вы­ла­кал её!..

Ксе­ния и Ни­на уго­ва­ри­ва­ли его встать и ид­ти. Он от­ка­зы­вал­ся. Его ро­жа у ме­ня все­гда вы­зы­ва­ла ка­кие-то сред­не­ве­ко­вые ас­со­ци­а­ции. И тут я по­нял, ка­кие: Флокс, этот цве­ток-ува­лень ли­сь­ей ма­с­ти, был по­хож на бая, при­вык­ше­го, что­бы его но­си­ли в па­лан­ки­не. Ты сей­час по­лу­чишь пен­де­ля! – гро­зил Во­ва, и толь­ко тог­да Флокс под­чи­нял­ся и с тру­дом вста­вал, плёл­ся за сво­и­ми обе­зу­мев­ши­ми хо­зя­е­ва­ми. Нам уже бы­ло не до филь­ма. Тут кто-то вспом­нил, что за­блу­див­ши­е­ся пут­ни­ки, гриб­ни­ки, ягод­ни­ки по­сту­па­ли так: вы­во­ра­чи­ва­ли го­ло­вные убо­ры на­из­нан­ку. И что? И вы­хо­ди­ли. Ну, это сей­час, ког­да си­дишь в го­ро­де, пол­ном во­ды все­воз­мож­ных вку­сов и рас­цве­ток, дей­ст­вия съё­моч­ной груп­пы ка­жут­ся не­ле­пы­ми. А тог­да – тог­да мы ре­ши­ли, что ра­ци­о­наль­нее всё-та­ки ри­с­ко­вать здра­вым смыс­лом, чем здо­ро­вь­ем. И вы­вер­ну­ли свои ке­пи и дви­ну­лись гусь­ком: два по­ви­дав­ших вся­ко­го в жиз­ни му­жи­ка и две об­ра­зо­ван­ные жен­щи­ны, ма­те­ри сво­их уже не ма­лень­ких де­тей, – и при взгля­де на спут­ни­ков в ка­ких-то кир­гиз­ских на­род­но-му­зы­каль­ных го­ло­вных убо­рах мне ни­чуть не бы­ло смеш­но.

Род­ник и Дом Алек­се­евъ был на­шей мек­кой. И шли мы ту­да, как по пу­с­ты­не. Но, на сча­с­тье, вы­бре­ли – к реч­ке. Нет, сна­ча­ла к ру­чью, ока­зав­ше­му­ся су­хим, как арык мёрт­во­го го­ро­да Ха­ра Хо­то, и от­ча­я­нию на­ше­му не бы­ло гра­ниц. Я не пре­уве­ли­чи­ваю.

Но за пу­с­тым ру­чь­ём тек­ла в кра­пи­ве, меж­ду че­шуй­ча­тых ство­лов чёр­ной оль­хи, реч­ка…

 

Во всех ко­тел­ках был за­ва­рен чай: чай с тра­ва­ми, фа­б­рич­ный. Мы вы­пи­ли вчет­ве­ром 18 ли­т­ров чая. Флокс про­пал. Чёрт! Не­уже­ли мы его за­бы­ли где-то, как ча­сы? Ни­ко­му не хо­те­лось от­прав­лять­ся об­рат­но – по тра­вам и ку­с­там на по­ис­ки жир­но­го бая… Но что же де­лать? Пе­ред тем как пред­при­нять бе­зум­ную экс­пе­ди­цию по по­ис­кам пса, Ксе­ния по­ш­ла на реч­ку, ох­ла­дить­ся… и уз­ре­ла там Флок­са, он си­дел по уши в мут­ной во­де, как бе­ге­мот, и ни­как не ре­а­ги­ро­вал на её кри­ки и ко­ман­ды. Ви­ди­мо, окон­ча­тель­но ра­зу­ве­рил­ся во всём и во­об­ще ра­зо­ча­ро­вал­ся в су­хо­пут­ном об­ра­зе жиз­ни. И да­же уг­ро­за по­лу­чить пен­де­ля, вы­ска­зан­ная Во­вой, не за­ста­ви­ла его пе­ре­ме­нить но­вых убеж­де­ний. Да, ин­те­рес­но, как бы эта уг­ро­за бы­ла осу­ще­ств­ле­на? Флокс был ре­а­лист.

Рек­лам­ная па­у­за.

«Ес­ли стран­ст­ву­ю­щий не встре­тит по­доб­но­го се­бе или луч­ше­го, пусть он ук­ре­пит­ся в оди­но­че­ст­ве: с глуп­цом не бы­ва­ет друж­бы».

Да, по­ки­дать во­ду – ещё на за­ре ми­ра – бы­ло ошиб­кой… Ну что ж, мы ос­та­ви­ли это­го но­во­ис­пе­чён­но­го му­д­ре­ца в гряз­ной за­во­ди, а са­ми при­ня­лись го­то­вить­ся: Ку­паль­ская ночь при­бли­жа­лась. На­до бы­ло по­ста­вить па­лат­ки, за­па­с­тись дро­ва­ми, сва­рить ужин. Тем­не­ло. Не­бе­са бы­ли мут­но-ли­ло­вы. Крак­ну­ла цап­ля, про­ле­тая чуть в сто­ро­не. Наш ла­герь сто­ял на лу­го­ви­не вбли­зи скво­зя­щей ро­щи­цы мо­ло­дых бе­рё­зок. Дро­ва при­шлось та­с­кать из реч­ной ча­що­бы…

Но толь­ко мы ус­пе­ли усесть­ся во­круг ко­ст­ра, осу­шить по чар­ке ко­нь­я­ка и то­роп­ли­во за­ку­сить дву­мя-тре­мя лож­ка­ми го­ря­че­го су­па, как за­гу­дел по ок­ре­ст­ным дре­ве­сам вал ве­т­ра, спеш­но вер­нул­ся на зем­ную сте­зю гряз­ный и мо­к­рый мед­ведь Флокс, за­хло­па­ли па­лат­ки, по-дзен­ски: од­ной ла­до­нью. На­нес­ло во­дя­ную пыль и за­пах бо­лот. Ви­но­чер­пий на­пол­нил ста­кан­чи­ки… Его тост по­то­нул в ру­ко­пле­с­ка­ни­ях чёр­ной оль­хи над реч­кой. Уда­ри­ли пер­вые кап­ли. И вско­ре мно­го во­ды об­ру­ши­лось на эту лу­го­ви­ну. Мы раз­бе­жа­лись по па­лат­кам. А пра­зд­ник – пра­зд­ник про­дол­жал­ся, раз­го­рал­ся. Зем­лю оку­тал мрак.

Ну что ж, ха, при дож­де в па­лат­ке ещё и луч­ше спать, со­об­щил я же­не, за­би­ра­ясь в спаль­ник. Она что-то от­ве­ти­ла. Я не рас­слы­шал. Что?? Ну, в об­щем, я так по­нял, что она не уве­ре­на в чём-то…

А, веч­ные жен­ские стра­хи. Я по­вер­нул­ся на бок, на­чал за­дрё­мы­вать – и тут же как буд­то по­лу­чил тыч­ка в бок или да­же в лоб: гро­хо­та­ло. Вско­ре мне уже ка­за­лось, что мы на­хо­дим­ся в ка­кой-то ло­хан­ке, в ба­ра­ба­не с во­дой, и его рас­кру­чи­ва­ют чьи-то дю­жие ру­чи­щи.

За­снуть нам бы­ло не суж­де­но. Ку­паль­ская ночь на­би­ра­ла обо­ро­ты. Она бур­ли­ла и гро­хо­та­ла, по­ми­нут­но с тре­с­ком кто-то рвал на се­бе ру­ба­ху, свер­ка­ли но­жи. Или ме­чи с се­ки­ра­ми. И над на­ши­ми го­ло­ва­ми сши­ба­лись пу­до­вые ду­би­ны. Кто-то хри­пел и ро­ко­тал. И что-то с хру­с­том со­кру­ша­лось, па­да­ло оземь. Один из пер­со­на­жей этой схват­ки вдруг сва­лил­ся пря­мо на нас, на на­шу па­лат­ку, свер­ху, и она лег­ла, как би­тая пти­ца, на на­ши ис­ка­жён­ные ли­ца. Я тут же ис­пы­тал при­ступ кла­у­с­т­ро­фо­бии и весь пе­ри­на­таль­ный ужас (ноу-хау для спо­движ­ни­ков Гро­фа! и ни­ка­ко­го ЛСД! чи­с­тяк! да, пер­во­быт­ный чи­с­тый ужас). Не­ко­то­рое вре­мя мы ба­рах­та­лись под лёг­шей па­лат­кой, а кто-то пе­ре­ка­ты­вал­ся ту­шей свер­ху – у ме­ня да­же мельк­ну­ло по­до­зре­ние, уж не Флокс ли?! Но на­ко­нец я су­мел раз­вер­нуть­ся го­ло­вой к вы­хо­ду, раз­вя­зать пу­по­ви­ну ту­бу­са и вы­брать­ся во мглу на­руж­ную, гу­дя­щую, сви­с­тя­щую и ши­пя­щую сто­зев­но.

Что про­ис­хо­дит?

 

Кру­гом по­лы­ха­ли мол­нии. Фо­на­рик, ко­неч­но, по­те­рял­ся. Но при вспле­с­ках чьей-то бе­зум­ной яро­с­ти я ви­дел на­шу па­лат­ку и свет­лые ко­лыш­ки, вы­ле­тев­шие из зем­ли, как зу­бы. Под хле­щу­щи­ми стру­я­ми я хва­тал их и сно­ва вго­нял в зем­лю, под­ни­мал ше­с­ты, на­тя­ги­вал ве­рёв­ки. Па­лат­ка у нас бы­ла бес­кар­кас­ная, «Вал­дай-2», син­те­ти­ка, про­пу­с­ка­ю­щая во­ду, так что свер­ху её при­хо­ди­лось на­кры­вать цел­ло­фа­ном для теп­лиц. Кто-то упор­но вы­ры­вал цел­ло­фан у ме­ня из рук. Мы бо­ро­лись не­ко­то­рое вре­мя, и вдруг он от­пу­с­тил, как буд­то по­лу­чил ду­би­ной по баш­ке и от­клю­чил­ся. Я ед­ва удер­жал­ся на но­гах. На­бро­сил цел­ло­фан, вбил по­след­ние ко­лыш­ки и бро­сил­ся об­рат­но в па­лат­ку. Там всё-та­ки ещё бы­ло су­хо. Же­на в тем­но­те об­ти­ра­ла мою спи­ну по­ло­тен­цем. Я бы­с­т­ро со­грел­ся в спаль­ни­ке. На­сту­пи­ло что-то вро­де за­ти­шья, по край­ней ме­ре, дождь пе­ре­стал лу­пить с не­по­нят­ной ту­пой яро­с­тью, по­но­жов­щи­на пе­ре­ме­с­ти­лась ку­да-то за реч­ку, в бо­ло­та. И я смог да­же по­шу­тить, осо­бен­но не на­пря­гая го­ло­со­вых свя­зок, на­счёт все­го это­го. Ну, в том ду­хе, что здесь со­шлись си­лы на­ци­о­наль­ной бе­зо­пас­но­с­ти, клю­че­вые кня­зья и бо­лот­ные кня­ги­ни этих мест, плюс вся­кая че­лядь, а с дру­гой сто­ро­ны – яс­но, от­ряд, де­сан­ти­ро­вав­ший­ся из мед­но­го ба­ра­бан­чи­ка, из ин­дий­ской ка­с­т­рюль­ки, в ки­но­вар­ных пла­щах, с ко­пь­я­ми, па­ли­ца­ми, кто на сло­не, кто в ко­лес­ни­це, кто вер­хом на змее. Во гла­ве, ес­те­ст­вен­но, с кар­ли­ком. Вспом­нил да­же, что в Ма­хаб­ха­ра­те уже за­фик­си­ро­ва­ны не­кие ог­не­ды­ша­щие ин­ст­ру­мен­ты, в том чис­ле и ле­та­тель­ные ап­па­ра­ты. Воз­мож­но, они до­став­ле­ны бы­ли сю­да. Ин­дий­ские ин­тер­вен­ты ре­ши­ли учи­нить здесь но­вое по­ле Ку­ру. Как буд­то нет у нас сво­их по­лей слав­ных битв… Но же­на ме­ня не слу­ша­ла, за­ты­ка­ла уши. Хва­тит те­бе, про­си­ла. Но где же твой ра­ци­о­на­лизм? – воз­ра­жал я, ос­ве­жён­ный ку­паль­ским ду­шем и обо­д­рён­ный за­ти­шь­ем. Впро­чем, о ка­ком ра­ци­о­на­лиз­ме речь, ес­ли мы при­шли сю­да в вы­вер­ну­тых шап­ках.

Где же? – про­дол­жал я. Же­на не от­ве­ча­ла.

Лад­но, от­кро­ем наш лар­чик: па­у­за.

«Из при­ят­но­го рож­да­ет­ся пе­чаль, из при­ят­но­го рож­да­ет­ся страх; у то­го, кто ос­во­бо­дил­ся от при­ят­но­го, нет пе­ча­ли, от­ку­да страх?»

Ага, вам при­ятен ра­ци­о­на­лизм?.. – хо­те­лось бы мне спро­сить, но тут по ку­с­там ша­рах­ну­ло шрап­не­лью, и я за­мер, при­жал уши. Что, не­уже­ли опять… Пых­ну­ло сов­сем близ­ко, всё в па­лат­ке ос­ве­ти­лось, и я уви­дел блед­ное ли­цо же­ны с за­кры­ты­ми гла­за­ми, бе­гу­нок мол­нии да­же раз­гля­дел на её спаль­ни­ке. И вне­зап­но па­лат­ку со­тряс удар ве­т­ра или чьей-то ги­гант­ской но­ги. Как буд­то не­бес­ный фут­бо­лист при­нял наш дом за креп­кий ко­жа­ный мяч. На мгно­ве­нье я ог­лох. Нет, про­сто всё стих­ло. Бук­валь­но: не­жи­лая ти­ши­на. И – бах! ба-бах! По­сы­па­лось свер­ху. Па­у­за (не рек­лам­ная, ни­че­го не ус­пе­ешь вста­вить…) – и сно­ва удар по па­лат­ке, с дру­го­го бо­ка. А по­том – свер­ху. Это не фан­таз­мы ра­зы­г­рав­ше­го­ся вот пря­мо сей­час, за ком­пью­те­ром (спе­шу ус­по­ко­ить, экс­пе­ди­ция вы­жи­ла и вер­ну­лась) во­об­ра­же­ния, а на­ту­раль­ная прав­да. Ве­тер – или кто там – бил со всех сто­рон. Но ху­же все­го то, что и свер­ху – па­да­ло, ту­ша па­да­ла воз­душ­ная, и по­тол­ки хле­с­та­ли нас по ще­кам, чёрт, та­кое не при­снит­ся да­же Харм­су. Про­сто он не хо­дил в по­хо­ды с па­лат­ка­ми. А мы, на свою го­ло­ву, по­ш­ли. Хо­те­ли снять пя­ти­ми­нут­ный фильм. Но са­ми ока­за­лись в ка­ком-то дру­гом ки­но. И по сю­же­ту па­лат­ка рух­ну­ла ещё раз. И пер­со­наж в тру­сах сно­ва ны­рял во тьму и дождь. По­том со­рва­ло цел­ло­фан. Пер­со­наж в тру­сах сно­ва вы­пол­зал и до­го­нял его. А дру­гие уча­ст­ни­ки жи­ли, как по­ро­ся­та ниф-ни­фы, в хо­ро­шем, креп­ком до­ми­ке, в чеш­ской кар­кас­ной па­лат­ке с тен­том. Но всё рав­но они то­же не спа­ли, а бодр­ст­во­ва­ли, ду­мая, что спят и ви­дят кош­мар­ный сон. Да, тра­вы виз­жа­ли. И де­ре­вья с кор­нем вы­ры­ва­лись и ле­та­ли над лу­гом. Сы­па­лись ис­кры из глаз. И над уша­ми гре­ме­ли ко­лес­ни­цы. А кто-то сви­с­тел, сви­с­тел что есть мо­чи во все ре­ак­тив­ные соп­ла, и в реч­ку па­да­ли сло­ны, не­боль­шие, на ко­то­рых обыч­но ез­дят кар­ли­ки.

И – что? Кто по­бе­дил?

Не знаю.

Я оч­нул­ся от бе­зум­ной ти­ши­ны, сра­зу по­ду­мал, что цел­ло­фан снес­ло, раз он не тре­щит, как шку­ра гре­му­чей змеи, и рва­нул­ся по за­ве­дён­но­му по­ряд­ку на­ру­жу. Но цел­ло­фан, изо­дран­ный, про­ды­ряв­лен­ный, – мне же и чу­ди­лось: би­ли шрап­не­лью, – был на ме­с­те. И наш ла­герь ни­ку­да не снес­ло, он на­хо­дил­ся на том же по­ле, но са­мое по­ле пре­об­ра­зи­лось: оно свер­ка­ло кро­ва­вы­ми ко­рал­ла­ми иван-чая и ос­ле­пи­тель­ны­ми ру­ка­ми бе­рёз, си­я­ло лу­го­вы­ми ог­ня­ми, за­жжён­ны­ми встав­шим из-за ле­са солн­цем пред­ков, не­ве­до­мо ка­ких имен­но, го­во­рят, ког­да-то у всех бы­ло од­но ко­че­вье в про­сто­рах Ай­ра­на Вэ­д­жа, и там пе­лись од­ни пес­ни и сту­чал один ба­ра­бан.

Дхам­ма­па­да: «Тре­пе­щу­щую, дро­жа­щую мысль, лег­ко уяз­ви­мую и с тру­дом сдер­жи­ва­е­мую, му­д­рец на­прав­ля­ет, как луч­ник стре­лу».

Ку­да? К ми­ру. Раз­ве не ло­гич­но? Все бит­вы за­кан­чи­ва­ют­ся этой ко­дой…

Ос­та­ёт­ся до­ба­вить, что мо­лит­вен­ный ба­ра­бан из Дхар­ма­са­лы до кон­ца по­хо­да ле­жал в са­мом глу­хом угол­ке. И фильм мы сня­ли. Но это был сов­сем дру­гой фильм, ти­хий и не­за­тей­ли­вый, и на­зы­вал­ся он со­от­вет­ст­вен­но «Иван-чай», ведь в ию­ле этот цве­ток глав­ный. Бит­ву наш ре­жис­сёр про­во­ро­нил.

Но – поз­воль­те на­пос­ле­док – из гла­вы о цве­тах «Дхам­ма­па­ды»: «Как пче­ла, на­брав со­ка, уле­та­ет, не по­вре­див цвет­ка, его ок­ра­с­ки и за­па­ха, так же пусть му­д­рец по­сту­па­ет в де­рев­не. Пусть смо­т­рит он не на ошиб­ки дру­гих, на сде­лан­ное и не­сде­лан­ное дру­ги­ми, но на сде­лан­ное и не­сде­лан­ное им са­мим».


Олег ЕРМАКОВ,
г. СМОЛЕНСК




Поделитесь статьёй с друзьями:
Кузнецов Юрий Поликарпович. С ВОЙНЫ НАЧИНАЮСЬ… (Ко Дню Победы): стихотворения и поэмы Бубенин Виталий Дмитриевич. КРОВАВЫЙ СНЕГ ДАМАНСКОГО. События 1967–1969 гг. Игумнов Александр Петрович. ИМЯ ТВОЁ – СОЛДАТ: Рассказы Кузнецов Юрий Поликарпович. Тропы вечных тем: проза поэта Поколение Егора. Гражданская оборона, Постдайджест Live.txt Вячеслав Огрызко. Страна некомпетентных чинуш: Статьи и заметки последних лет. Михаил Андреев. Префект. Охота: Стихи. Проза. Критика. Я был бессмертен в каждом слове…: Поэзия. Публицистика. Критика. Составитель Роман Сенчин. Краснов Владислав Георгиевич.
«Новая Россия: от коммунизма к национальному
возрождению» Вячеслав Огрызко. Юрий Кузнецов – поэт концепций и образов: Биобиблиографический указатель Вячеслав Огрызко. Отечественные исследователи коренных малочисленных народов Севера и Дальнего Востока Казачьему роду нет переводу: Проза. Публицистика. Стихи. Кузнецов Юрий Поликарпович. Стихотворения и поэмы. Том 5. ВСЁ О СЕНЧИНЕ. В лабиринте критики. Селькупская литература. Звать меня Кузнецов. Я один: Воспоминания. Статьи о творчестве. Оценки современников Вячеслав Огрызко. БЕССТЫЖАЯ ВЛАСТЬ, или Бунт против лизоблюдства: Статьи и заметки последних лет. Сергей Минин. Бильярды и гробы: сборник рассказов. Сергей Минин. Симулянты Дмитрий Чёрный. ХАО СТИ Лица и лики, том 1 Лица и лики, том 2 Цветы во льдах Честь имею: Сборник Иван Гобзев. Зона правды.Роман Иван Гобзев. Те, кого любят боги умирают молодыми.Повесть, рассказы Роман Сенчин. Тёплый год ледникового периода Вячеслав Огрызко. Дерзать или лизать Дитя хрущёвской оттепели. Предтеча «Литературной России»: документы, письма, воспоминания, оценки историков / Составитель Вячеслав Огрызко Ительменская литература Ульчская литература
Редакция | Архив | Книги | Реклама | Конкурсы



Яндекс цитирования