Архив : №47. 27.11.2009

Ипическая эрония Елены Георгиевской

 От­чёт с Ли­пок-2009

 

– Это ин­тер­текст.

Не на­до вос­при­ни­мать его слиш­ком се­рь­ёз­но.

 

«К её спо­кой­но­му до­б­ро­же­ла­тель­но­му то­ну бы­ло труд­но при­драть­ся, но в то же вре­мя бы­ло яс­но, что на уме у неё что-то не то».

Как транс­фор­ми­ру­ет­ся стёб в пост­стёб­ную эпо­ху? Есть два хо­да. Мож­но стёб обо­зна­чить, как в амер­ских сит­ко­мах, мож­но нет. Ес­ли не обо­зна­чить стёб, то лю­ди мо­гут не по­нять, где смеш­но. Кто ра­бо­та­ет тра­ди­ци­он­но, по­ме­ча­ют, где сле­ду­ет сме­ять­ся, и где, зна­чит, смеш­но.

Где бо­лее тон­ко иро­ния, там смех не обо­зна­чен, и мож­но по­ни­мать и се­рь­ёз­но. Ку­да есть тен­ден­ция.

От­сю­да сле­ду­ет и сле­ду­ю­щее. Осо­бо про­дви­ну­тые иро­ни­с­ты пе­ре­ве­ши­ва­ют вы­ве­с­ки. И обо­зна­ча­ют как смеш­ное со­вер­шен­но не­смеш­ную хрень, а смеш­ную хрень по­да­ют со зве­ри­ной се­рь­ёз­но­с­тью.

Я сам это по­нял на Ар­ка­дии Се­вер­ном. Как из­ве­ст­но, «Одес­ские пес­ни 20-х го­дов» бы­ли при­ду­ма­ны в Ле­нин­гра­де 60-х в ка­че­ст­ве стё­ба. Но Се­вер­ный спел их так, что они в ко­неч­ном счё­те бы­ли ка­но­ни­зи­ро­ва­ны. Это об­щий куль­тур­ный ме­ха­низм. Всё на­чи­на­ет­ся как стёб, а по­том об­ра­с­та­ет се­рь­ёз­но­с­тью. В каж­дой шут­ке есть толь­ко до­ля шут­ки, и эта до­ля ста­но­вит­ся всё мень­ше.

Кста­ти, у ме­ня со­вер­шен­но нет ч/ю. Я не­на­ви­жу юмар и юма­ри­с­тов. А ког­да кто-то рас­ска­зы­ва­ет анек­дот, я все­гда про­шу объ­яс­нить, «в чём же здесь при­кол». Еле­на Ге­ор­ги­ев­ская им­по­ни­ру­ет сво­ей се­рь­ёз­но­с­тью.

«– Нет, я мо­гу по­нять, за­чем пи­са­те­ли об­ща­ют­ся с пси­ха­ми, это им для вдох­но­ве­ния на­до, – пу­с­тил­ся Вит­кинд в ли­те­ра­ту­ро­вед­че­с­кие рас­суж­де­ния, – но ты-то ка­ко­го хе­ра со­би­ра­ешь во­круг се­бя .ба­нат, как Юля Фрид­ман?!

 

«Пси­хи всех сор­тов все­гда тя­ну­лись ко мне, по­то­му что я со­че­таю так на­зы­ва­е­мое здо­ро­вое на­ча­ло с уме­ни­ем ими­ти­ро­вать ши­зо­фре­ни­че­с­кий дис­курс, при­об­ре­тён­ным в хо­де борь­бы с пси­ха­ми, ко­то­рые нор­маль­но­го язы­ка не по­ни­ма­ют».

«Прав­да, Ася бы­ла уве­ре­на, что он по­нял её очень по-сво­е­му, как и всё, что он по­ни­мал, ес­ли по­ни­мал».

Так что я то­же по­нял Еле­ну Ге­ор­ги­ев­скую по-сво­е­му, по-кам­чат­ке.

 

Еле­ны Ге­ор­ги­ев­ской и во­про­сы кут­хи­ан­ст­ва

Кутх од­но­вре­мен­но и трик­с­тер и тво­рец. Тог­да не зна­ешь, где пра­виль­но пла­кать, а где пра­виль­но сме­ять­ся. А ког­да не зна­ешь, пла­кать или сме­ять­ся, тог­да страш­но смеш­но, но в ос­нов­ном страш­но.

Ког­да кри­тя­нин го­во­рит «Все кри­тя­не лже­цы», ста­но­вит­ся мно­го и дис­кур­са, и кри­тян. Ес­ли Бог го­во­рит: «Бо­га нет», то по­лу­ча­ет­ся зна­ме­ни­тый сил­ло­гизм Ки­ри­ло­ва из «Бе­сов». А имен­но са­мо­убий­ст­во бо­га.

Кутх од­но­вре­мен­но и кри­тя­нин, и Бог. То есть на­до про­сто вре­мя про­ве­с­ти, по­ка не рас­со­сёт­ся.

Дет­ский сад, по­ду­ма­ла Ася.

 

«Че­рез не­ко­то­рое вре­мя пье­са аб­сур­да при­об­ре­ла своё ло­ги­че­с­кое про­дол­же­ние».

– По­ни­ма­е­те ли, На­та­лья Се­мё­нов­на, – про­го­во­ри­ла Ася, пы­та­ясь сде­лать ин­то­на­цию ну­ле­вой, – на­жрав­шись, рус­ский про­ле­та­ри­ат пол­но­стью ут­ра­чи­ва­ет чув­ст­во са­мо­со­хра­не­ния и, как след­ст­вие, спо­соб­ность к кон­спи­ра­ции. Рос­сий­ские муж­чи­ны, да­же ев­реи, не вы­но­сят, ког­да им го­во­рят прав­ду о том, за чей счёт они на са­мом де­ле жи­вут. Я счи­таю, что не­ко­то­рых лю­дей на­до уби­вать. Эмо­ции тут ни при­чём. Это кри­ти­ка чи­с­то­го ра­зу­ма.

– Да ну их всех нах.., – ска­зал учи­тель ма­те­ма­ти­ки, снаб­жав­ший Асю кни­га­ми мар­ки­за де Са­да. – Кто чи­тал вам ан­т­ро­по­ло­гию, ра­дость моя?

«Я не мо­гу за­ки­нуть но­гу на но­гу, по­то­му что моё ко­ле­но упи­ра­ет­ся в стол, а ото­дви­нуть­ся нель­зя, по­то­му что стул упи­ра­ет­ся в кро­вать, а кро­вать – в тум­боч­ку, а тум­боч­ка – в сте­ну, а сте­на – в шкаф, а даль­ше дверь и ко­ри­дор, вы­хо­дить в ко­то­рый слиш­ком ча­с­то не хо­чет­ся, по­то­му что там ещё тес­нее; и вся ме­бель рас­ша­та­на так, как мо­жет быть рас­ша­та­на ме­бель…, и всё это по­то­му, что в на­ча­ле мо­ей жиз­ни не­ко­му бы­ло без­воз­ме­зд­но дать мне де­нег». (Здесь все Кри­ти­ки Кан­та в крат­ком из­ло­же­нии сум­ми­ро­ва­ны, про сто ре­аль­ных та­ле­ров и сто во­об­ра­жа­е­мых та­ле­ров. Та­ле­ры – это, кста­ти, дол­ла­ры.)

– По­то­му что на­до де­лом за­ни­мать­ся, а не по клу­бам, как во­сем­над­ца­ти­лет­ние, х/йнёй стра­дать.

 

– Ну… – ска­зал За­ра­ту­с­т­ра.

– Вер­нём­ся к на­шим ов­цам.

 

Я, соб­ст­вен­но, к че­му? Я к то­му, что стиль Еле­ны Ге­ор­ги­ев­ской из взры­во­опас­ной сме­си сви­ре­по­го ро­ман­тиз­ма и пост­стё­ба уве­рен­но му­ти­ру­ет в но­вый эпос о сво­ём се­бе.

«Я вы­гля­жу мо­ло­же сво­их лет, но да­же ес­ли ты и по­ве­ришь в мой па­с­порт­ный воз­раст, у те­бя в баш­ке не уло­жит­ся моя би­о­гра­фия. Про­ще врать: ложь прав­до­по­доб­на, а прав­да ни­ког­да не бы­ва­ет прав­ди­вой на все сто».

«Ей сни­лась стра­ни­ца, ис­пе­щ­рён­ная мел­ки­ми штри­ха­ми, и дождь из мел­ких сне­жи­нок. И над­пись свер­ху: это всё – .йня. И по­то­лок с об­ва­лив­шей­ся шту­ка­тур­кой, иро­ни­че­с­ки име­ну­е­мый не­бом».

По­че­му «Ин­стер­бург» слож­но кри­ти­ко­вать? Да по­то­му что «Ин­стер­бург» не пред­наз­на­чен для кри­ти­ки. Там за­щи­та сто­ит, в ви­де слож­но­го син­так­си­са. «Ин­стер­бург» го­раз­до бли­же к «Ве­дам», чем к «Ка­пи­тан­ской доч­ке», на­до толь­ко его пра­виль­но раз­бить на столб­цы.

В ито­ге по­лу­ча­ют­ся сле­ду­ю­щие ви­лы. Еле­на Ге­ор­ги­ев­ская со­зна­тель­но на­ка­чи­ва­ет текст раз­ны­ми не­пол­лит­кор­рект­но­с­тя­ми. Что вы­зы­ва­ет на про­во­ка­цию. С дру­гой сто­ро­ны, Еле­на ста­вит на текст силь­ную за­щи­ту. И тем са­мым на даль­них под­сту­пах от­би­ва­ет в на­ту­ре же­ла­ние под­дать­ся на про­во­ка­ции. По идее Еле­не

«А ес­ли ко­го-то всё вы­ше­при­ве­дён­ное по при­чи­не чьих-то ком­плек­сов и хан­же­ст­ва глу­бо­ко воз­му­ща­ет, то не по­шёл бы этот кто-то нах.?»

 

Василий ШИРЯЕВ,

п. ВОЛКАНЫЙ,

Камчатка

---

Стиль, орфография и пунктуация автора. Редакция в данном тексте ничего не правила.