Архив : №07. 19.02.2010

Чечен из Брюсова переулка

 Он под­хва­тил её на ру­ки и поч­ти сбе­жал с крыль­ца к ка­ре­те. Са­шень­ка... Же­на… Да­же в сво­ей бар­хат­ной шуб­ке она ве­си­ла как пё­рыш­ко. Толь­ко сей­час он по­нял: это их по­след­няя по­езд­ка. Дру­гой уже не бу­дет.

Как дав­но она про­во­ди­ла дни на ди­ва­не, с уси­ли­ем под­ни­ма­ясь к сто­лу. Вра­чи – ку­да уж зна­ме­ни­тее её род­но­го бра­та Ива­на Пе­т­ро­ви­ча По­сни­ко­ва! – опа­са­лись лиш­них дви­же­ний, сквоз­ня­ков. О вы­хо­де на мо­роз­ный воз­дух не мог­ло быть и ре­чи. А тут со­гла­си­лись на всё. Хо­чет по­ехать на име­ни­ны в его род­ной дом, к вос­пи­та­те­лю, ко­то­ро­го по­чи­тал род­ным от­цом, – ге­не­ра­лу Пе­т­ру Ни­ко­ла­е­ви­чу Ер­мо­ло­ву, пусть едет. Со­бе­рёт­ся при­гу­бить ви­на – не на­до пе­ре­чить. Ус­та­нет, очень ус­та­нет – не страш­но. Лишь по­ра­до­вать, по­те­шить, вы­звать хоть тень улыб­ки на по­лы­хав­шем не­по­нят­но яр­ким ру­мян­цем ли­це.

Один сер­деч­ный друг Ива­на Пе­т­ро­ви­ча, док­тор Фё­дор Ино­зем­цев, от­ве­дя гла­за в сто­ро­ну, ре­шил­ся про­го­во­рить: «Что уж, Пе­т­ру­ша, од­но сло­во – гор­ло­вая ча­хот­ка. По­ща­ды не жди...» Он, как ни­кто, знал не­дол­гую жизнь ака­де­ми­ка жи­во­пи­си пор­т­рет­ной Пе­т­ра За­ха­ро­ва во всех ме­ло­чах. По­ни­мал: Са­шень­ка слов­но хо­те­ла пе­ред сво­им ухо­дом вер­нуть лю­би­мо­го в дом его дет­ст­ва, в Брю­сов пе­ре­улок, раз­рос­ший­ся си­ре­не­вый сад, про­стор­ный двор в зе­лё­ной тра­ве с ко­нюш­ня­ми и служ­ба­ми, к крыль­цу, где так шум­но и при­вет­ли­во встре­ча­ли зва­ных и не­зва­ных. Не слу­чай­но, со вре­ме­нем уз­нав о сво­ём про­ис­хож­де­нии, Пе­т­ру­ша бу­дет по­сме­и­вать­ся, что у не­го две ро­ди­ны: в ау­ле Да­ды-Юрт и в Брю­со­вом пе­ре­ул­ке.

А на­чи­на­лось всё, ко­неч­но, с во­ен­ных дей­ст­вий. Ге­не­ра­лу Алек­сею Пе­т­ро­ви­чу Ер­мо­ло­ву по­сле­до­вал при­каз вы­ст­ро­ить на Кав­ка­зе обо­ро­ни­тель­ную ли­нию. В неё во­шла и кре­пость Гроз­ная, на бе­ре­гу ре­ки Сун­д­жи, с её ше­с­тью мо­гу­чи­ми ба­с­ти­о­на­ми. На про­ти­во­по­лож­ном бе­ре­гу рас­ки­нул­ся бо­га­тей­ший аул Да­ды-Юрт, сла­вив­ший­ся сво­и­ми са­да­ми. Со­глас­но бук­ве во­ен­ной на­уки, аул сле­до­ва­ло сне­с­ти и пер­спек­ти­ву пе­ред кре­по­с­тью рас­чи­с­тить. До­б­ро­воль­но по­ки­нуть род­ные ме­с­та жи­те­ли не за­хо­те­ли. 15 сен­тя­б­ря 1819 го­да со­сто­ял­ся штурм.

На краю до­ро­ги ге­не­рал Ер­мо­лов уви­дел уби­тую мо­ло­дую жен­щи­ну с из­ра­нен­ным трёх­лет­ним сы­ниш­кой. Ден­щи­ку ге­не­ра­ла ка­за­ку За­ха­ру Не­до­но­со­ву бы­ло при­ка­за­но маль­чон­ку взять и лю­бой це­ной вы­хо­дить. Вы­хо­дил, как и ещё од­но­го пи­том­ца – та­ко­го же кро­шеч­но­го лез­ги­на. Ер­мо­лов стал их кре­ст­ным от­цом. Лез­гин был на­ре­чён Пав­лом, че­че­нец Пе­т­ром. От­че­ст­во оба по­лу­чи­ли по име­ни вос­пи­та­те­ля-ка­за­ка: За­ха­ро­ви­чи. От­че­ст­во ста­ло и их фа­ми­ли­ей. Вот толь­ко Пе­т­ра За­ха­ро­ви­ча За­ха­ро­ва Ер­мо­лов взял к се­бе, а даль­ше «ус­ту­пил» сво­е­му дво­ю­род­но­му бра­ту, то­же бо­е­во­му ге­не­ра­лу Пе­т­ру Ни­ко­ла­е­ви­чу и да­же офор­мил по это­му по­во­ду осо­бый до­ку­мент, что­бы Пе­т­ру­ша, не дай Бог, не по­пал в «кре­по­ст­ное со­сто­я­ние».

У Пе­т­ра Ни­ко­ла­е­ви­ча не бы­ло лиш­них средств, за­то бы­ло се­ме­ро сы­но­вей, вме­с­те с ко­то­ры­ми он и ре­шил вос­пи­тать Пе­т­ру­шу, став­ше­го в од­но­ча­сье об­щим лю­бим­цем, не столь­ко по­то­му, что лег­ко учил­ся, схва­ты­вал зна­ния на ле­ту и – всё вре­мя ри­со­вал всё что ви­дел и на чём ни по­па­дя. В его та­лант­ли­во­с­ти не со­мне­вал­ся ни­кто. Вы­хо­дить за во­ро­та что в Чу­дов, что в Брю­сов пе­ре­ул­ки маль­чи­кам стро­жай­ше за­пре­ща­лось (из-за про­ез­жав­ше­го вре­мя от вре­ме­ни «кон­но­го транс­пор­та»), так Пе­т­ру­ша уму­д­рял­ся при­ст­ра­и­вать­ся у ка­кой-ни­будь ще­ли в ог­ра­де и ри­со­вать осо­бен­но уда­вав­ши­е­ся ему «пер­спек­тив­ные ви­ды», спо­соб­ность к ко­то­рым от­ме­тят со вре­ме­нем и его учи­те­ля в Ака­де­мии ху­до­жеств.

Алек­сей Пе­т­ро­вич Ер­мо­лов не мог хло­по­тать за кре­ст­ни­ка – он на­хо­дил­ся в цар­ской не­ми­ло­с­ти, Пётр Ни­ко­ла­е­вич пи­сал од­но за дру­гим пись­ма бы­лым со­слу­жив­цам в Пе­тер­бург, что­бы по­хло­по­тать о по­ступ­ле­нии Пе­т­ру­ши в Ака­де­мию, но, как сам он с го­ре­чью при­зна­вал­ся, прось­бы от­став­но­го, да ещё не­бо­га­то­го и без свя­зей во­ен­но­го ни на ко­го не про­из­во­ди­ли впе­чат­ле­ния. Средств же по­ехать са­мо­му в сто­ли­цу на Не­ве у Пе­т­ра Ер­мо­ло­ва не бы­ло.

Не­о­бы­чай­ной уда­чей ему пред­ста­вил­ся при­езд в Моск­ву пре­зи­ден­та Ака­де­мии ху­до­жеств А.Н. Оле­ни­на. Пётр Ни­ко­ла­е­вич лич­но об­ра­ща­ет­ся к не­му, но Оле­нин от­кро­вен­но от­ма­хи­ва­ет­ся от про­си­те­ля. Его со­вет: по­дер­жать Пе­т­ру­шу ещё до­ма, по­ду­чить у ка­ко­го-ни­будь ме­ст­но­го ху­дож­ни­ка, а там, со вре­ме­нем, «бу­дет вид­но». Оле­нин да­же от­ка­зы­ва­ет­ся взгля­нуть на ра­бо­ты под­ро­ст­ка.

На­до бы огор­чить­ся, но в се­мье Пе­т­ра Ни­ко­ла­е­ви­ча не рас­ст­ра­и­ва­ет­ся ни­кто. На­обо­рот, по вы­ра­же­нию хо­зя­и­на, у не­го от серд­ца от­лег­ло, что «мож­но по­вре­ме­нить рас­ста­ва­ни­ем с Пе­т­ру­шей». Ер­мо­ло­вы бес­по­ко­и­лись о здо­ро­вье маль­чи­ка, да и жа­ле­ли от­прав­лять его «в пе­тер­бург­скую ка­зар­му». Учи­тель на­хо­дит­ся лег­ко: в Моск­ве бы­ло до­ста­точ­но ху­дож­ни­ков «сред­ней ру­ки», за­ни­мав­ших­ся пре­иму­ще­ст­вен­но пор­т­рет­ным ис­кус­ст­вом. Лев Алек­сан­д­ро­вич Вол­ков – один из них, да и жи­вёт не так уж да­ле­ко, на той же Ни­кит­ской. Че­ты­ре го­да то учи­тель за­хо­дит для за­ня­тий в Брю­сов пе­ре­улок, то Пе­т­ру­ша, чуть-чуть по­вз­рос­лев, на­прав­ля­ет­ся к не­му.

Но че­тыр­над­ца­ти лет и ге­не­рал, и учи­тель при­хо­дят к ре­ше­нию от­пра­вить Пе­т­ру­шу в Ака­де­мию ху­до­жеств. По-преж­не­му у при­ём­ных ро­ди­те­лей нет средств его вез­ти. Пе­т­ру­ша по­лу­ча­ет не­боль­шую сум­му де­нег на до­ро­гу и пер­во­на­чаль­ное ус­т­рой­ст­во, ро­ди­тель­ское бла­го­сло­ве­ние, ки­пу ре­ко­мен­да­тель­ных и про­си­тель­ных пи­сем и пу­с­ка­ет­ся в путь. Ер­мо­ло­вы про­сят об од­ном, что­бы ча­ще и по­дроб­нее о се­бе пи­сал. И Пе­т­ру­ша не ску­пит­ся на пись­ма. Он от­ча­ян­но то­с­ку­ет по Моск­ве, по ста­ро­му до­му, по ка­би­не­ту ге­не­ра­ла, «где по­тол­ки сплошь гри­зай­лью рас­пи­са­ны», да­же по за­па­ху вос­ка, ко­то­рым на­ти­ра­ли по­лы.

Три го­да Пётр За­ха­ров по­се­ща­ет клас­сы Ака­де­мии ху­до­жеств при ма­те­ри­аль­ной под­держ­ке Об­ще­ст­ва по­ощ­ре­ния ху­до­жеств – по­лу­чить свой «грант» ему по­мог­ли пер­спек­тив­ные ви­ды мос­ков­ских пе­ре­ул­ков и ер­мо­лов­ско­го до­ма. Пер­вый за­ра­бо­ток ему при­но­сит ко­пия с пор­т­ре­та ки­с­ти Ван-Дей­ка – це­лых 70 руб­лей, из ко­то­рых он часть по­сы­ла­ет сво­е­му вос­пи­та­те­лю ге­не­ра­лу, а дру­гую…

И здесь на­чи­на­лась ле­ген­да, под­тверж­дён­ная не до­ку­мен­та­ми – на­род­ной па­мя­тью его со­ро­ди­чей. Буд­то бы­ла у маль­чи­ка из Да­ды-Юр­та стар­шая се­с­т­ра, ко­то­рой уда­лось спа­с­тись и ко­то­рая те­перь долж­на бы­ла вый­ти в род­ных ме­с­тах за­муж. Де­воч­ка по­мни­ла все го­ды о бра­те, зна­ла от ка­за­ков, что увез­ли его в Моск­ву, и по­ста­ви­ла ус­ло­ви­ем же­ни­ху, что­бы ра­зы­с­кал его и при­вёз на свадь­бу: не хо­те­ла быть без­род­ной не­ве­с­той. Же­них прось­бу вы­пол­нил, при­вёз уче­ни­ка Ака­де­мии ху­до­жеств в род­ные края, а ког­да ста­рей­ши­ны за­сом­не­ва­лись в род­ст­ве Пе­т­ра За­ха­ро­ва, се­с­т­ра рас­ска­за­ла, что в дет­ст­ве нян­чи­ла ма­лы­ша и, спо­тк­нув­шись, уро­ни­ла на кет­мень, от­че­го на спи­не его об­ра­зо­вал­ся глу­бо­кий шрам. Шрам у Пе­т­ра За­ха­ро­ва был.

Нет, он не ос­тал­ся с се­с­т­рой, вер­нул­ся в Пе­тер­бург за­кан­чи­вать об­ра­зо­ва­ние, толь­ко под­пи­сы­вать с тех пор стал свои хол­сты: «Пётр За­ха­ров из Да­ды-Юр­та» или «П.За­ха­ров, че­че­нец из Да­ды Юр­та». На на­пи­сан­ном го­дом рань­ше ав­то­пор­т­ре­те – мо­ло­день­кий кра­са­вец-щё­голь в мод­ном сюр­ту­ке и с тро­с­точ­кой в ру­ке, го­дом поз­же – слов­но сра­зу по­вз­рос­лев­ший мо­ло­дой муж­чи­на в па­па­хе и бур­ке с горь­ким вы­ра­же­ни­ем ли­ца. Пе­ре­жить от­крыв­шу­ю­ся во вре­мя по­езд­ки прав­ду ока­за­лось не­лег­ко. В ака­де­ми­че­с­ких клас­сах он по­лу­ча­ет ме­да­ли «за экс­прес­сию и жи­во­пись». И ни­ко­му дру­го­му – имен­но Пе­т­ру За­ха­ро­ву «из Да­ды-Юр­та» за­ка­зы­ва­ет свой луч­ший пор­т­рет Ми­ха­ил Юрь­е­вич Лер­мон­тов. Пор­т­рет 1834 го­да. Но во вре­мя жи­во­пис­ных се­ан­сов слу­чи­лось глав­ное – Пе­т­ру­ша рас­ска­зал свою ис­то­рию по­эту, и под её впе­чат­ле­ни­ем ро­ди­лась по­эма «Мцы­ри».

Се­го­дня (да и все­гда!) «Мцы­ри» зна­ет каж­дый че­чен­ский школь­ник. Так го­во­рят при­шед­шие ко мне в гос­ти на Ни­кит­ский буль­вар (до Брю­со­ва пе­ре­ул­ка ру­кой по­дать!) пред­се­да­тель Со­ю­за пи­са­те­лей Че­чен­ской ре­с­пуб­ли­ки Кан­та Иб­ра­ги­мов и ми­нистр куль­ту­ры ре­с­пуб­ли­ки Де­ка­лу Му­за­ка­ев (тот са­мый, ко­то­рый ве­дёт пер­вую пар­тию в зна­ме­ни­том тан­це­валь­ном ан­сам­б­ле «Вай­нах»). И ещё до­бав­ля­ют, что за вре­мя обе­их по­след­них че­чен­ских войн 1990-х го­дов един­ст­вен­ный му­зей со­хра­нил­ся в пер­во­на­чаль­ном ви­де – сак­ля, в ко­то­рой жил Лер­мон­тов, с сол­дат­ской кро­ва­тью, сто­ли­ком и сту­лом: «Это – свя­тое!» И ста­но­вит­ся по­нят­ным, что ни­ка­ких мод­ных ла­зер­ных шоу там не бу­дет. Ни­ког­да! Про­сто ау­ра ве­ли­ко­го по­эта.

Мо­ло­день­кий по­ру­чик Лер­мон­тов не был ис­клю­че­ни­ем. За­каз­чи­ков у Пе­т­ра За­ха­ро­ва ста­но­ви­лось всё боль­ше и боль­ше, вплоть до при­двор­ной зна­ти и са­мо­го Ни­ко­лая I, свит­ских ге­не­ра­лов. А он при пер­вой же воз­мож­но­с­ти рвёт­ся в Моск­ву. Пи­шет всех де­тей Пе­т­ра Ни­ко­ла­е­ви­ча Ер­мо­ло­ва, сво­е­го крё­ст­но­го от­ца, по­яв­ля­ет­ся у не­го и сер­деч­ная тай­на, ко­то­рую он уме­ет го­да­ми хра­нить. Тай­на, свя­зан­ная с се­мей­ст­вом По­сни­ко­вых, по про­ис­хож­де­нию мос­ков­ских куп­цов, где со­би­ра­ет­ся уни­вер­си­тет­ская сту­ден­че­с­кая мо­ло­дёжь, всех при­ве­ча­ет ми­лая об­хо­ди­тель­ная хо­зяй­ка и – рас­тут кра­са­ви­цы до­че­ри. Вслед за ма­те­рью се­мей­ст­ва За­ха­ров пи­шет од­ну из них – Алек­сан­д­ру Пе­т­ров­ну, Са­шень­ку, са­мую скром­ную, са­мую сдер­жан­ную, из тех, что не об­ро­нит лиш­не­го сло­ва. Пи­шет и в ко­то­рый раз уез­жа­ет в Пе­тер­бург, без слов и объ­яс­не­ний. Толь­ко по­том при­зна­ет­ся сво­е­му вос­пи­та­те­лю – ис­кать по­ло­же­ния и ра­бо­ты. Ос­та­вать­ся всю жизнь на по­пе­че­нии пусть и ис­крен­но лю­бя­ще­го его бла­го­де­те­ля маль­чик из Да­ды-Юр­та не мо­жет се­бе и по­мыс­лить. И уж ка­кие тут тем бо­лее мо­гут быть пла­ны се­мей­ной жиз­ни, тем бо­лее о по­езд­ке в Ита­лию!

Но Пе­т­ру­шу под­во­дит и здо­ро­вье. Пе­тер­бург­ская жизнь при­но­сит ему ту­бер­ку­лёз, борь­ба с ко­то­рым, по­всед­нев­ная и из­ну­ри­тель­ная, то­же тре­бу­ет не­ма­лых средств. Че­го сто­ят од­ни лет­ние ме­ся­цы в Пар­го­ло­ве, в 16 вер­стах от Пе­тер­бур­га, где мож­но бы­ло прой­ти курс ле­че­ния ку­мы­сом! За­ха­ров ста­ра­ет­ся не бес­по­ко­ить близ­ких сво­им не­ду­гом.

В эти го­ды он пи­шет пре­вос­ход­ный пор­т­рет ду­хов­но­го пи­са­те­ля и по­эта Ан­д­рея Ни­ко­ла­е­ви­ча Му­ра­вь­ё­ва, поль­зо­вав­ше­го­ся под­держ­кой Пуш­ки­на, со­труд­ни­чав­ше­го в жур­на­ле «Со­вре­мен­ник» и вы­пу­с­тив­ше­го по­пу­ляр­ное «Пу­те­ше­ст­вие по свя­тым ме­с­там» – плод че­ты­рёх­лет­них стран­ст­вий по Вос­то­ку. В се­мье По­сни­ко­вых бы­ва­ет вме­с­те с Го­го­лем, Пе­т­ром Ки­ре­ев­ским, Н.М. Язы­ко­вым. Зав­сег­да­таи здесь все мос­ков­ские ме­ди­цин­ские зна­ме­ни­то­с­ти: про­фес­сор И.П. Ма­тю­шен­ков, С.А. Смир­нов, Ф.И. Ино­зем­цев. Ино­зем­цев был од­ним из ос­но­ва­те­лей Об­ще­ст­ва рус­ских вра­чей в Моск­ве, ре­дак­то­ром «Мос­ков­ской ме­ди­цин­ской га­зе­ты». Се­мён Алек­се­е­вич Смир­нов по­свя­тил се­бя пре­об­ра­зо­ва­нию Кав­каз­ских ку­рор­тов и со­здал в Пя­ти­гор­ске Рус­ское баль­не­о­ло­ги­че­с­кое об­ще­ст­во. Его имя и по­ны­не но­сят це­леб­ные ис­точ­ни­ки и пло­щад­ка с ка­с­кад­ной ле­ст­ни­цей в Же­лез­но­вод­ске. И ка­жет­ся со­вер­шен­но не­ве­ро­ят­ным, что­бы в ок­ру­же­нии та­ко­го бли­с­та­тель­но­го со­звез­дия вра­чей мо­жет уга­сать от со­вер­шен­но оче­вид­ной бо­лез­ни по-на­сто­я­ще­му близ­кий и лю­би­мый им че­ло­век.

И сно­ва ле­ген­да (или един­ст­вен­ная прав­да?). Осо­бен­но близ­кая друж­ба свя­зы­ва­ла За­ха­ро­ва с ком­по­зи­то­ром и пев­цом Пе­т­ром Бу­ла­хо­вым. Ис­пол­не­ние (пер­вое) мно­гих его пе­сен и ро­ман­сов со­сто­я­лось в до­ме По­сни­ко­вых: «Вот на пу­ти се­ло боль­шое», «Трой­ка», «Ти­хо ве­чер до­го­ра­ет» и «Го­ри, го­ри, моя звез­да». Этот по­след­ний дру­зья свя­зы­ва­ли с чув­ст­вом За­ха­ро­ва к Са­ше По­сни­ко­вой.

Ка­за­лось бы, 1843 год вен­ча­ет все уси­лия ху­дож­ни­ка: за пор­т­рет Алек­сея Пе­т­ро­ви­ча Ер­мо­ло­ва он по­лу­ча­ет зва­ние ака­де­ми­ка. Все­об­щее вос­хи­ще­ние вы­зы­ва­ет пор­т­рет по­эта Н.А. Не­кра­со­ва. Го­дом поз­же та­кой жё­ст­кий и тре­бо­ва­тель­ный А.И. Гер­цен вы­би­ра­ет За­ха­ро­ва как луч­ше­го жи­во­пис­ца для со­зда­ния пор­т­ре­та бо­го­тво­ри­мо­го мос­ков­ской уча­щей­ся мо­ло­дё­жью Т.Н. Гра­нов­ско­го. «Ве­ли­кий Карл», как на­зы­ва­ли со­вре­мен­ни­ки Брюл­ло­ва, объ­яв­ля­ет имен­но За­ха­ро­ва сво­им пре­ем­ни­ком в об­ла­с­ти пор­т­ре­та.

И на­ко­нец, «наш Пе­т­ру­ша» окон­ча­тель­но рас­ста­ёт­ся с Пе­тер­бур­гом и пе­ре­ез­жа­ет в Моск­ву. От­дель­ная квар­ти­ра? Ге­не­рал Ер­мо­лов за­яв­ля­ет, что для хо­ло­с­тя­ка это чи­с­тое ба­лов­ст­во, и ме­с­та ему впол­не хва­тит в до­ме на Брю­сов­ском. Дру­гое де­ло, ес­ли Пе­т­ру­ша на­ко­нец ре­шит­ся об­за­ве­с­тись се­мей­ст­вом. Тай­на дав­но пе­ре­ста­ла быть тай­ной. Са­шень­ка ждёт. Мол­ча. Уп­ря­мо. Не да­вая воз­мож­ным со­ис­ка­те­лям её ру­ки сде­лать пред­ло­же­ния. Со вре­ме­ни на­пи­са­ния Пе­т­ру­шей её пер­во­го пор­т­ре­та про­шло це­лых семь лет.

Ака­де­ми­ку Пе­т­ру За­ха­ро­ви­чу За­ха­ро­ву уже ис­пол­ни­лось трид­цать. Он из­ве­с­тен в ху­до­же­ст­вен­ных кру­гах, лю­бим дру­зь­я­ми, и в де­ло вме­ши­ва­ет­ся сам крё­ст­ный отец. Это зна­ме­ни­тый ге­не­рал Алек­сей Пе­т­ро­вич Ер­мо­лов вы­сту­па­ет сва­том и по­лу­ча­ет со­гла­сие не­ве­с­ты и её се­мьи. Ка­кое же дол­го­ждан­ное со­гла­сие! 14 ян­ва­ря 1843 го­да в при­ход­ской церк­ви По­сни­ко­вых – По­кро­ва в Ку­д­ри­не, на ис­чез­нув­шей с кар­ты Моск­вы Ко­нюш­ков­ской ули­це, со­сто­я­лось вен­ча­ние. Ста­рый храм не мог вме­с­тить всех же­ла­ю­щих при­сут­ст­во­вать на це­ре­мо­нии. Ко­ля­с­ки и ка­ре­ты за­по­ло­ни­ли всю ули­цу. Вен­ча­ние бы­ло за­ка­за­но по пол­но­му чи­ну с дву­мя хо­ра­ми. Ве­нец над же­ни­хом дер­жал его крё­ст­ный отец.

Об­рат­ная до­ро­га бы­ла не­дол­гой. Квар­ти­ру для мо­ло­дых сня­ли на Твер­ском буль­ва­ре, как раз на­про­тив са­мо­го ста­ро­го ду­ба. На буль­вар вы­хо­ди­ла па­рад­ная ан­фи­ла­да ком­нат, ма­с­тер­скую ака­де­мик ус­т­ро­ил се­бе ок­на­ми во двор. От­сю­да бы­ло оди­на­ко­во близ­ко и до Вол­ко­вых на Ни­кит­ской – ху­дож­ник не за­бы­вал се­мьи учи­те­ля, и до По­сни­ко­вых в Ку­д­ри­не, и глав­ное – до ер­мо­лов­ско­го до­ма на Брю­сов­ском. Гос­тей бы­ло мно­же­ст­во на каж­дый день, не го­во­ря о по­сто­ян­ных вы­ез­дах мо­ло­дых.

Всё так. Но в ве­сё­лой ку­терь­ме как-то ни­кто не за­ме­тил, что у Пе­т­ра За­ха­ро­ви­ча ещё пе­ред свадь­бой на­ча­лось обо­ст­ре­ние бо­лез­ни – ту­бер­ку­лёз пе­ре­шёл в от­кры­тую фор­му. Про­сто все ра­до­ва­лись его ожив­ле­нию, шут­кам, хло­по­там Са­шень­ки, ко­то­рая пер­вой по­пла­ти­лась за не­дуг му­жа. Ча­хот­ка на­ча­лась у неё че­рез два ме­ся­ца по­сле вен­ча­ния. Один толь­ко раз она по­жа­ло­ва­лась ма­те­ри, что не мог­ла по­ве­рить в та­кую же­с­то­кость судь­бы: раз­ве они с Пе­т­ру­шей не за­слу­жи­ли са­мо­го про­сто­го сча­с­тья?

Не за­слу­жи­ли. То­го ху­же: стре­ми­тель­но при­бли­жа­лась вес­на. По буль­ва­рам по­бе­жа­ли пер­вые ру­чьи. Ку­че­ра го­то­ви­лись ме­нять по­ло­зья на ко­лё­са. Ог­лу­ши­тель­но тре­ща­ли во­ро­бьи: Пётр За­ха­ро­вич каж­дый день вы­хо­дил их кор­мить на крыль­цо. Са­шень­ка на­ста­и­ва­ла на про­гул­ках, осо­бен­но к Пе­т­ру Ни­ко­ла­е­ви­чу, бла­го до его пе­ре­ул­ка бы­ло ру­кой по­дать. По­ку­па­ла у Ни­кит­ских во­рот буб­ли­ки с ма­ком, ко­то­рые ге­не­рал осо­бен­но лю­бил. И, не­смо­т­ря на теп­лев­ший ве­те­рок, всё плот­нее ку­та­лась в шуб­ку. Как же хо­ро­шо знал Пётр За­ха­ро­вич эти при­зна­ки ча­хо­точ­но­го оз­но­ба! Как ста­рал­ся не за­ме­чать но­со­вых пла­точ­ков в алых пят­нах, ко­то­рые Са­шень­ка ста­ра­лась не­за­мет­но пря­тать в ри­ди­кю­ле!

По­том про­гул­ки кон­чи­лись. В гос­ти­ной, где ле­жа­ла Са­шень­ка, не за­ту­хал ка­мин. Брат с то­ва­ри­ща­ми ста­ли уе­ди­нять­ся с ней каж­дый день. Го­ры ле­карств рос­ли на под­но­се, не при­но­ся об­лег­че­ния. В на­ча­ле ле­та, в той же церк­ви По­кро­ва, что в Ку­д­ри­не, где, ка­жет­ся, про­дол­жа­ли слы­шать­ся от­го­ло­с­ки вен­чаль­ной служ­бы, Алек­сан­д­ру Пе­т­ров­ну За­ха­ро­ву про­во­ди­ли в по­след­ний путь. На Ва­гань­ко­во.

Ещё че­рез два ме­ся­ца не ста­ло от обо­ст­рив­ше­го­ся ту­бер­ку­лё­за и ака­де­ми­ка За­ха­ро­ва. Гроб его не­сли вме­с­те с про­фес­со­ра­ми Мос­ков­ско­го уни­вер­си­те­та бра­тья-ге­не­ра­лы Ер­мо­ло­вы. Су­пру­ги со­еди­ни­лись в од­ной мо­ги­ле.

«Он был от­лич­ным ху­дож­ни­ком», с го­ре­чью от­зо­вёт­ся в од­ном из пи­сем Карл Брюл­лов. «Он по­да­рил нам Мцы­ри», мог бы ска­зать уже уби­тый к это­му вре­ме­ни Ми­ха­ил Юрь­е­вич Лер­мон­тов.

Нина МОЛЕВА