Архив : №09. 05.03.2010

Нет Руси без Бога

 Если кому-то и по плечу сегодня этот
труд – художественно изъяснить неизъяснимое
в русской душе, заповедным русским языком
сделать отчётливый отпечаток вечного над
перетекающим настоящим – так это только ему,

Владимиру Личутину.

Валентин Распутин

 

Явилось вечное творенье

в русской Святой Словесности?

Его имя – «Раскол»!

Его автор – Владимир Личутин!

Вот он – живой и такой же тленный,

как и мы, сотворил вечное сочиненье!..

Тимур Зульфикаров

 

В ны­неш­нее рос­сий­ское ли­те­ра­тур­ное без­вре­ме­нье, не в лад гро­бов­щи­кам и по­хо­рон­щи­кам рус­ской на­род­ной про­зы ро­ма­ны Вла­ди­ми­ра Ли­чу­ти­на вдруг за­све­ти­лись над Ру­сью бы­лым при­род­ным и скоп­лен­ным ис­под­воль на­род­но-пра­во­слав­ным све­том. Яви­лись при­ве­ред­ли­во­му чи­та­тель­ско­му ми­ру, из­дан­ные, не­ве­до­мо мне, в ка­кой че­ре­де и на­пи­сан­ные, ро­ма­ны Вла­ди­ми­ра Ли­чу­ти­на «Фар­ма­зон», «Лю­бо­стай», «Ски­таль­цы», и осо­бо три­ло­гия «Рас­кол», слов­но по­сре­ди чёр­ной та­ёж­ной га­ри ди­вом див­ным оды­ба­ли ма­тё­рые ке­д­ры, дол­ги­ми, на­тру­же­но-уз­ло­ва­ты­ми ко­ре­нь­я­ми до­быв це­леб­но­го зем­но­го со­ка, гу­с­ты­ми кро­на­ми при­пав к спа­си­тель­ным не­бес­ным род­ни­кам.

Чи­та­ешь ро­ма­ны Вла­ди­ми­ра Ли­чу­ти­на, на­плы­ва­ют ви­де­ния: чу­дит­ся, из пе­сен­но­го и мо­лит­вен­но­го сла­вян­ст­ва чу­дом чуд­ным при­ле­те­ла ве­щая пти­ца и, плав­но взды­мая ар­хан­гель­ские кры­ла, кру­жит над Ру­сью, по­ёт про­тяж­ную див­ную песнь люб­ви к бра­ть­ям и се­с­т­рам во Хри­с­те, к не­бе­сам Бо­жи­им, к ма­те­ри сы­рой зем­ле, и об­ми­ра­ют ру­си­чи в слад­ком уми­ле­нии, с бла­жен­ной на­деж­дой на кры­ла­тый и спа­си­тель­ный рус­ский дух, не вы­би­тый вла­с­тью ко­ще­ев без­смерт­ных. Чи­тая ро­ма­ны Вла­ди­ми­ра Ли­чу­ти­на, уз­ришь стран­ни­ка, плы­ву­ще­го штор­мо­вым Се­вер­ным мо­рем, по­том без ус­та­ли, под­соб­ляя че­рё­му­хо­вым по­сош­ком, бре­ду­ще­го по ме­тель­ной и за­сне­жен­ной, сля­кот­ной и про­моз­г­лой древ­ле­о­те­че­с­кой Ру­си. И стран­ник, и по­мор­ский ры­бак и зве­ров­щик, и па­хот­ный му­жик и ца­рёв стре­лец, и не­зря­чий бы­лин­щик с гус­ля­ми, и ос­т­ро­слов­ный ско­мо­рох да хри­с­то­рад­ник с вер­теп­ной звез­дой, и ме­зен­ский инок в вет­хом хол­що­вом ру­би­ще, гре­мя­щий ве­ри­га­ми, и мо­на­с­тыр­ский ле­то­пи­сец, в со­кро­вен­ных пи­са­ни­ях ис­тлев­ший пло­тью, и ста­рец, убе­лён­ный се­ди­ной гор­ней му­д­ро­с­ти, и не­ис­то­вый ста­ро­вер-рас­по­па с бо­же­ст­вен­ны­ми гла­го­ла­ми на спек­ших­ся ус­тах, – все на цер­ков­ных ли па­пер­тях и ве­че­вых со­бор­ных пло­ща­дях, в из­бах и те­ре­мах го­ря­чо и за­паль­чи­во ко­с­те­рят ере­ти­ков, са­та­на­и­лов и по­пу­с­ти­те­лей бе­сов­ской во­ли, а по­том слез­но мо­лят бра­ть­ев во Хри­с­те лю­бить и обо­ро­нять Русь свя­тую пра­во­слав­ную, ибо «нет Ру­си без Бо­га».

Увы, что гре­ха та­ить, не вся­ко­му чи­та­те­лю, при­ва­жен­но­му к бел­ле­т­ри­с­ти­че­с­ко­му чти­ву, по ду­ху, ра­зу­му и сми­рен­но­му тер­пе­нию ли­чу­тин­ские ро­ма­ны, а уж тем па­че три­ло­гия «Рас­кол» – ры­сью по сю­же­ту не про­бе­жишь, за­па­лишь­ся, пой­ма­ешь се­бя на кра­моль­ной мыс­ли: да ведь ты, бра­тец, одо­ле­ва­ешь не ху­до­же­ст­вен­ную про­зу в при­выч­ном чи­та­тель­ском вос­при­я­тии – про­зу, что слу­ча­ет­ся и ду­шев­ной, и мерт­во­душ­ной, и яр­кой, и ту­с­к­лой; ты от­крыл глу­бин­ное и бес­край­нее, сте­пен­ное и вдох­но­вен­ное ис­сле­до­ва­ние рус­ской судь­бы, рус­ской ду­ши от Древ­ней до ны­неш­ней Ру­си (и не ака­де­ми­че­с­ки хлад­но­кров­ное, а слов­но речь идёт о са­мо­лич­ной судь­би­нуш­ке пи­са­те­ля, о его мя­ту­щей­ся ду­ше), при этом во­пло­щён­ное рай­ским сло­гом, слив­шем в се­бе тра­ди­ции уст­ной на­род­ной по­эзии, что, по­доб­но Все­лен­ной, не­о­боз­ри­ма, не­по­сти­жи­ма, и древ­ле­о­те­че­с­кой пись­мен­но­с­ти – жи­тия, сло­ва, по­ве­с­ти, по­уче­ния, ска­за­ния, по­сла­ния, гра­мо­ты, ми­фа, ле­ген­ды, пес­ни, цвет­ни­ка лю­бо­му­д­рия. В «Рас­ко­ле» еди­ным мно­го­го­ло­сым, мно­го­ве­ко­вым на­род­ным хо­ром, сли­ва­ясь го­ло­са­ми, тя­нут псал­мы цер­ков­ные кли­ро­ша­не, при­чи­та­ют на триз­нах се­вер­ные во­плен­ни­цы, вос­пе­ва­ют люб­ве­о­биль­но, хмель­но и ра­до­ст­но кре­с­ть­я­не, ка­за­ки, зве­ров­щи­ки да ры­ба­ки, буй­но ве­се­лясь по­сле се­зо­на и стра­ды да по ве­ли­ким Хри­с­то­вым пра­зд­ни­кам.

Пер­вое все­о­хват­ное впе­чат­ле­ние от три­ло­гии «Рас­кол» – не­по­сти­жи­мые для нас, ны­неш­них ху­до­бо­жи­их рус­ских, не го­во­ря о чу­же­вер­цах, ве­ли­кие ду­хов­ные стра­с­ти на­ших пред­ков, вос­хо­дя­щих по не­бес­ной ле­ст­ви­це к про­ро­че­с­кой и чу­до­твор­ной свя­то­с­ти во Хри­с­те, к яс­ной и не­ко­ле­би­мой люб­ви к Бо­гу и ближ­не­му, но и по­рож­да­ю­щих кро­ва­вые ка­но­ни­че­с­кие про­ти­во­бор­ст­ва, ере­си и гор­ды­ню. Пра­во­слав­ная ве­ра в ли­чу­тин­ских ге­ро­ях – му­чи­тель­ная рать­ба Бо­жи­е­го и де­мо­ни­че­с­ко­го. Ме­чут­ся иные ге­рои Вла­ди­ми­ра Ли­чу­ти­на меж ка­ба­ком и хра­мом, и сколь от­кро­вен­ны и яры в плот­ских стра­с­тях, столь же ис­крен­ны и не­ис­то­вы в по­ка­ян­ных мо­лит­вах, в не­на­ви­с­ти ко гре­ху. Слу­ча­лось, и ве­ли­кие греш­ни­ки, ког­да в них Гос­подь со­весть про­буж­дал, в стра­ст­ном мо­лит­вен­ном по­ка­я­нии, в су­ро­вой пость­бе, в от­ре­шён­ном от ми­ра слу­же­нии Бо­гу и лю­дям об­ре­та­ли свя­тость, вспом­ним еван­ге­лий­скую Ма­рию Маг­да­ли­ну, ле­ген­дар­но­го раз­бой­ни­ка Ку­де­я­ра. Ге­рои Ли­чу­ти­на не теп­ло­кров­ны, а, как рек свя­той Ио­анн Бо­го­слов: «По­ели­ку ты тепл, а не го­ряч и не сту­дён, из­верг­ну тя из уст Мо­их».

Хоть и на­чи­тан, пе­ре­на­чи­тан мир­ским чти­вом, да­же и клас­си­че­с­ким, ве­ли­ча­вым му­д­ро­с­тью ми­ра се­го, но в па­мять из ве­ка по­за­про­ш­ло­го и про­шло­го не яв­ля­ет­ся пись­мен­ное про­из­ве­де­ние, где бы, по­доб­но три­ло­гии Вла­ди­ми­ра Ли­чу­ти­на «Рас­кол», столь яв­ст­вен­но и пол­но, столь яр­ко и по­дроб­но ожи­ла пред оча­ми, в ду­ше и по­мыс­ле вся сред­не­ве­ко­вая Русь в сму­те и ере­си, в ис­ку­се и кро­ва­вом бун­те, но и в не­уто­ли­мой жаж­де свя­то­с­ти во Хри­с­те. Юро­ды – чу­до­твор­цы и про­ро­ки, об­ли­чи­те­ли мир­ских гре­хов и ни­ко­ни­ан­ской ере­си, гроз­но зве­ня же­лез­ны­ми ве­ри­га­ми, – ме­сят ко­лю­чие сне­га и сты­лую до­рож­ную сля­коть омерт­ве­лы­ми плюс­на­ми, сми­ря­ют но­ров те­ле­сны­ми стра­да­ни­я­ми, му­чи­тель­но уби­ва­ю­щи­ми плоть ра­ди веч­ной жиз­ни под­ле Ису­са Слад­чай­ше­го; пе­щер­ные от­шель­ни­ки, ино­ки-пу­с­тын­но­жи­те­ли, мо­на­с­тыр­ские на­сель­ни­ки, по­сти­га­ю­щие От­ца и Сы­на и Свя­та­го Ду­ха в над­сад­ном тру­де, в су­ро­вой пость­бе и стра­ст­ной моль­бе, свя­щен­ни­цы, вер­но слу­жа­щие Бо­гу и ближ­ним, ми­ло­серд­цы, тай­но от­да­ю­щие хри­с­то­рад­но­му про­ша­ку своё по­след­нее ру­би­ще, рус­ские рат­ни­ки – Хри­с­то­вы во­и­те­ли, не жа­ле­ю­щие жи­во­та за ве­ру, ца­ря и Свя­тую Русь, за еди­но­вер­ныя дру­ги своя.

Лю­бя на­род так, как мож­но лю­бить лишь мать и от­ца, жи­вя бок о бок с де­ре­вен­ским про­сто­лю­дь­ем, де­ля с ним хлеб, соль, ско­ро­теч­ные жи­тей­ские ра­до­с­ти и ве­ко­веч­ные скор­би, пи­са­тель не об­ря­жа­ет на­род в лу­боч­ные по­бря­куш­ки, слов­но тря­пич­ную, мас­ле­нич­ную ба­бе­ню, что­бы спа­лить её в Яри­ли­ном ко­ст­ри­ще, не соп­ли­вит сен­ти­мен­таль­ной сле­зой; над ис­по­кон­ным сло­вом взды­ма­ет­ся не­по­сти­жи­мый ми­ру рус­ский – ге­ний и юро­ди­вый, с не­бес­ны­ми взлё­та­ми и су­м­рач­ны­ми па­де­ни­я­ми, со Хри­с­то­вой лю­бо­вью и бе­сов­ской не­на­ви­с­тью до скри­па зу­бов, с ду­ше­раз­ди­ра­ю­щей по­ка­ян­ной мо­лит­вой и злоб­ным ма­том, с во­ло­вь­им тру­дом и блаж­ной па­с­ту­шь­ей ле­нью, с неж­но­с­тью и со­ром­ной гру­бо­с­тью, с из­веч­ным ме­та­ни­ем меж ка­ба­ком и хра­мом, со смер­тель­ным стра­да­ни­ем по сво­ей ду­ше.

И этот на­род ожи­ва­ет вдруг на дер­жав­ном рат­ном по­при­ще, ибо рус­ский ни с ме­чом, ни с ка­ла­чом не шу­тит и за Бо­жию ми­лость поч­тёт сло­жить брен­ный жи­вот за дру­ги своя, ведь по гла­го­лу свя­то­го Ио­ан­на Бо­го­сло­ва: «Боль­ше сия люб­ви ни­кто не име­ет, да кто ду­шу свою по­ло­жит за дру­ги своя».

В три­ло­гии «Рас­кол» нет свыч­но­го ро­ман­ной тра­ди­ции вер­хо­во­дя­ще­го ге­роя, ус­та­ло бре­ду­ще­го сквозь дол­гое по­ве­ст­во­ва­ние; их, глав­ных ге­ро­ев, – ва­та­га, и так глу­бо­ко и по­дроб­но ав­тор опи­сы­ва­ет их ду­шев­ный и ду­хов­ный мир, что вся­кий раз чу­дит­ся – а не с се­бя ли пи­са­тель жи­во­пи­сал ге­роя – будь то и па­т­ри­арх Ни­кон, и го­су­дарь Алек­сей Ми­хай­ло­вич, и юрод Фе­о­дор, и про­то­поп Ав­ва­кум, и со­коль­ни­чий Лю­бим­ко. Чи­та­ешь и ви­дишь пи­са­те­ля с бе­ре­с­тя­ным пе­с­те­рем на гор­буш­ке; не­бом кры­тый, све­том ого­ро­жен­ный, ме­сит, сер­деш­ный, осен­нюю снеж­ную ка­шу бо­сы­ми, рас­топ­тан­ным плюс­на­ми – дож­дик вы­мо­чит, сол­ныш­ко вы­су­шит, буй­ны ве­т­ры го­ло­ву рас­че­шут, ли­бо се­ме­нит на­ка­тан­ным сан­ным пу­тём по се­вер­ной Ру­сии сквозь су­м­рач­но об­сту­пив­шую тай­бо­лу, ли­бо бре­дёт не­спеш­но ми­раж­ны­ми от зноя, тра­во­стой­ны­ми по­ля­ми, ли­бо пла­вит­ся на про­мыс­ло­вом ва­таж­ном кар­ба­чиш­ке и вся­кий раз, воз­нес­ши оче­са в не­бе­са, вос­пе­ва­ет: «На­учи ме­ня, мать-пу­с­ты­ня, как Бо­жью во­лю тво­ри­ти!», от­пу­ги­вая и от­же­ни­вая от ду­ши ан­чут­ку бес­пя­то­го – греш­ное уны­нье.

Три за­глав­ные те­мы в три­ло­гии «Рас­кол», яко вет­ви ду­хов­но­го рус­ско­го дре­ва; пер­вая ветвь: бо­го­нос­ность – есть рус­ская свя­тость и еван­ге­лий­ский со­ци­а­лизм – не­при­язнь к тлен­ным со­кро­ви­щам зем­ным, кои, тем не ме­нее, долж­ны по-бо­же­с­ки спра­вед­ли­во, по тру­ду во бла­го ближ­не­го де­лить­ся меж смерт­ны­ми, будь ты гос­по­дин или хо­ло­пиш­ко; вто­рая ветвь: бо­го­ис­ка­тель­ст­во – сли­я­ние не­ба и ма­те­ри-сы­рой зем­ли; тре­тья ветвь: на­род­ная ис­по­кон­ная са­мо­быт­ность, про­ти­во­сто­я­щая за­пад­ни­че­ст­ву, что изъ­е­да­ет чер­ви­ем, ис­про­ка­жи­ва­ет бо­же­ст­вен­ный дух и со­ве­ст­ли­вый нрав ру­си­ча.

Три­ло­гия «Рас­кол» ны­не осо­бо со­вре­мен­на для рус­ских, не же­ла­ю­щих об­ле­кать­ся в са­та­нин­ское без­род­ст­во, зло­бо­днев­на и судь­бо­нос­на, по­сколь­ку «Рас­кол» – есть хро­ни­ка, ос­мыс­ле­ние и ге­ни­аль­ное ху­до­же­ст­вен­ное во­пло­ще­ние пер­во­го все­на­род­но­го же­с­то­ко­го про­ти­во­бор­ст­ва рус­ской на­ци­о­наль­ной са­мо­быт­но­с­ти и за­пад­ни­че­ст­ва, са­ран­чой пол­зу­ще­го на Русь и чер­ви­я­ми ере­сей, пре­люб, чре­во­уго­дия вы­еда­ю­ще­го серд­це рус­ское вме­с­те со Хри­с­том. Бу­дем мо­лить Хри­с­та, что­бы рус­ская са­мо­быт­ность, Бо­жи­им про­мыс­лом вы­сто­яв три ве­ка, чу­дом воз­ро­ди­лась вновь, ибо нет Ру­си без Бо­га.  

Анатолий БАЙБОРОДИН,
г. ИРКУТСК