Литературная Россия
       
Литературная Россия
Еженедельная газета писателей России
Редакция | Архив | Книги | Реклама |  КонкурсыЖить не по лжиКазачьему роду нет переводуЯ был бессмертен в каждом слове  | Наши мероприятияФоторепортаж с церемонии награждения конкурса «Казачьему роду нет переводу»Фоторепортаж с церемонии награждения конкурса «Честь имею» | Журнал Мир Севера
     RSS  

Новости

17-04-2015
Образовательная шизофрения на литературной основе
В 2014 году привелось познакомиться с тем, как нынче проводится Всероссийская олимпиада по литературе, которой рулит НИЦ Высшая школа экономики..
17-04-2015
Какую память оставил в Костроме о себе бывший губернатор Слюняев–Албин
Здравствуйте, Дмитрий Чёрный! Решил обратиться непосредственно к Вам, поскольку наши материалы в «ЛР» от 14 ноября минувшего года были сведены на одном развороте...
17-04-2015
Юбилей на берегах Невы
60 лет журнал «Нева» омывает берега классического, пушкинского Санкт-Петербурга, доходя по бесчисленным каналам до всех точек на карте страны...

Архив : №13. 02.04.2010

Иного рода точность

Напомним, что в № 8 «Литературной России» (26 февраля 2010) была открыта дискуссия на тему «Есть ли у нас теория литературы». Своего рода «затравкой» послужило краткое эссе видного пушкиниста Сергея Небольсина, основная мысль которого состояла, грубо говоря,

в приоритете знаний литературы о себе самой перед зачастую беспомощными или даже вредными книжными («академическими») теориями.

 

Не так дав­но в Ин­сти­ту­те ми­ро­вой ли­те­ра­ту­ры Пётр Па­ли­ев­ский, ис­хо­дя, в об­щем, из тех же са­мых или очень близ­ких по­сы­лок, про­чи­тал для мо­ло­дых учё­ных и ас­пи­ран­тов до­клад «Пре­де­лы те­о­рии», где бы­ли вы­ска­за­ны очень важ­ные и глу­бо­кие мыс­ли на ин­те­ре­су­ю­щую нас те­му. Мыс­ли эти, в ос­нов­ном, так или ина­че уже вы­ска­зы­ва­лись Па­ли­ев­ским ра­нее (на­при­мер, в его кни­ге «Ли­те­ра­ту­ра и те­о­рия», где, об­ра­тим вни­ма­ние, уже в са­мом за­гла­вии ли­те­ра­ту­ра мно­го­зна­чи­тель­но по­став­ле­на на пер­вое ме­с­то), од­на­ко не столь, мо­жет быть, пря­мо и не в та­ком об­рам­ле­нии. Кро­ме то­го, в лю­бом слу­чае, они до­ста­точ­но спра­вед­ли­вы и ве­со­мы, что­бы вспом­нить о них в рам­ках на­шей дис­кус­сии.

Речь в до­кла­де шла о том, что ме­то­до­ло­гия на­уч­ных те­о­рий (ко­то­рые, как ис­то­ри­че­с­ки сло­жи­лось, сле­ду­ют преж­де все­го прин­ци­пам ес­те­ст­вен­ных на­ук) к на­сто­я­ще­му мо­мен­ту до­шла до кри­ти­че­с­кой сте­пе­ни не­со­от­вет­ст­вия сво­е­му пред­ме­ту, ког­да этим пред­ме­том яв­ля­ет­ся ху­до­же­ст­вен­ная ли­те­ра­ту­ра (или во­об­ще ис­кус­ст­во).

Рис. В. Сергеева
Рис. В. Сергеева

Как ни стран­но, «ху­до­же­ст­во, – по сло­вам Льва Тол­сто­го (то есть, по сло­вам са­мо­го «ху­дож­ни­ка»), на ко­то­рые опи­ра­ет­ся Па­ли­ев­ский, – тре­бу­ет го­раз­до боль­шей точ­но­с­ти, чем на­ука». Но, как рас­суж­да­ет да­лее учё­ный, здесь име­ет­ся в ви­ду, ко­неч­но, со­вер­шен­но ино­го ро­да точ­ность. Для ес­те­ст­вен­ных на­ук (и во­об­ще для соб­ст­вен­но на­уч­но­го объ­яс­не­ния пред­ме­та) точ­ность есть со­от­вет­ст­вие еди­ни­цы рас­смо­т­ре­ния не­кой уже от­кры­той ра­нее за­ко­но­мер­но­с­ти, при ко­то­рой на­ука, имея те­о­ре­ти­че­с­кое пред­став­ле­ние о том, как по­ст­ро­ен пред­мет, мо­жет его по­вто­рить за­но­во, по­ст­ро­ить опять со­об­раз­но этой те­о­рии. В ис­кус­ст­ве же (и в ху­до­же­ст­вен­ной ли­те­ра­ту­ре) точ­ность есть со­от­вет­ст­вие мыс­ли и сло­ва ис­клю­чи­тель­но дан­но­му, од­но­му, не­по­вто­ри­мо­му мо­мен­ту, по ко­то­ро­му раз­ви­ва­ет­ся жизнь, са­мо ис­кус­ст­во, об­раз. Та­кая точ­ность («ху­до­же­ст­вен­ная»), с од­ной сто­ро­ны, со­вер­шен­но сов­па­да­ет с кон­крет­ным мо­мен­том, а, с дру­гой сто­ро­ны, че­рез этот мо­мент, че­рез это уни­каль­ное, еди­нич­ное сов­па­де­ние вы­ра­жа­ет глу­бо­кое про­яв­ле­ние объ­ек­тив­ной ис­ти­ны и ме­ры. И эту ху­до­же­ст­вен­ную точ­ность на­уч­ная точ­ность пой­мать ни­как не мо­жет, по­то­му что в жиз­ни и в ис­кус­ст­ве дви­же­ние смыс­ла про­ис­хо­дит по дру­гим за­ко­нам, не­же­ли те за­ко­но­мер­но­с­ти, ко­то­ры­ми опе­ри­ру­ет на­ука. Не по за­ко­нам не­об­хо­ди­мо­с­ти, но по за­ко­нам сво­бо­ды (боль­шую роль здесь, го­во­ря сло­ва­ми Пуш­ки­на, иг­ра­ет слу­чай – «мощ­ное мгно­вен­ное ору­дие про­ви­де­ния»). Та­ким об­ра­зом, ког­да не­кие кон­цеп­ции, ко­то­рые ос­но­ва­ны на той или иной уже су­ще­ст­ву­ю­щей, сло­жив­шей­ся те­о­рии, на­чи­на­ют при­ме­нять­ся к ли­те­ра­ту­ре, то в луч­шем слу­чае про­ис­хо­дит их са­мо­подт­верж­де­ние. Они са­ми се­бя ут­верж­да­ют, но при этом со­вер­шен­но не объ­яс­ня­ют са­му ли­те­ра­ту­ру, и суть по­эзии, суть то­го, что хо­тел ска­зать ав­тор ху­до­же­ст­вен­но­го про­из­ве­де­ния, со­вер­шен­но ис­че­за­ет, уте­ка­ет сквозь паль­цы, сквозь ре­ше­то те­о­рии. По­то­му что прав­да и мысль вы­ра­жа­ет­ся не сов­па­де­ни­ем аб­ст­ракт­но­го за­ко­на с еди­ни­цей, а каж­дый раз ин­ди­ви­ду­аль­ным, не­по­вто­ри­мым дви­же­ни­ем жиз­ни, име­ю­щей своё соб­ст­вен­ное дви­же­ние и свою соб­ст­вен­ную глу­би­ну. А ме­то­до­ло­гия ли­те­ра­ту­ро­ве­де­ния, ко­то­рая, опи­ра­ясь в пер­вую оче­редь на вся­кие «то­по­сы», «но­мо­сы», «транс­план­та­ции», «тек­с­ты» (са­мо по­ня­тие «текст» за­ча­с­тую раз­мы­ва­ет пред­став­ле­ние о ху­до­же­ст­вен­ном про­из­ве­де­нии) и «ин­тер­тек­с­ты», ка­за­лось бы, да­ёт объ­яс­не­ния ли­те­ра­ту­ры, на са­мом же де­ле да­ёт объ­яс­не­ния толь­ко для «сла­бых моз­гов», не же­ла­ю­щих по­нять са­му ли­те­ра­ту­ру, а толь­ко ис­поль­зу­ю­щих «го­то­вую ма­шин­ку» для яко­бы вскры­тия пред­ме­та. Та­ко­го ро­да те­о­рии, по об­раз­но­му вы­ра­же­нию Па­ли­ев­ско­го, как не­то­пы­ри, ле­та­ют над по­эзи­ей, ища све­жей кро­ви и пре­вра­щая эту све­жую кровь в си­с­те­му тер­ми­но­ло­гии.

В до­кла­де про­зву­ча­ла так­же мысль о том, что в рус­ской ли­те­ра­ту­ре (и это ти­пич­но для рус­ско­го на­ци­о­наль­но­го са­мо­со­зна­ния во­об­ще) су­ще­ст­во­ва­ла це­лая тра­ди­ция, очень мощ­ная, про­ти­во­сто­я­ния та­ко­му те­о­ре­ти­че­с­ко­му от­но­ше­нию к жиз­ни. Вос­ста­ва­ла бы рус­ская ли­те­ра­ту­ра и сей­час про­тив мерт­вя­ще­го су­гу­бо те­о­ре­ти­че­с­ко­го под­хо­да, ес­ли бы… на­сто­я­щая боль­шая рус­ская ли­те­ра­ту­ра сей­час су­ще­ст­во­ва­ла. «А то ведь, – по­се­то­вал Па­ли­ев­ский, – у нас су­ще­ст­ву­ет лишь ли­те­ра­ту­ра, вос­пи­тан­ная и под­чи­ня­ю­ща­я­ся имен­но не объ­ек­тив­ной ис­ти­не, а те­о­ри­ям. Ли­те­ра­ту­ра, вы­пол­ня­ю­щая тот или иной за­каз – со­ци­аль­ный, по­ли­ти­че­с­кий и т.д.». Мож­но про­дол­жить – эс­те­ти­че­с­кий, иде­о­ло­ги­че­с­кий, ин­тел­лек­ту­аль­ный, эко­но­ми­че­с­кий – ка­кой угод­но, глав­ное, что пусть и не­воль­ный, но за­каз, иду­щий из­вне, а не из­ну­т­ри, не из са­мой жиз­ни, не про­ни­зан­ный све­том «объ­ек­тив­ной ис­ти­ны».

Зву­ча­ли при­ме­ры, как в своё вре­мя «пар­тий­ный» (марк­сист­ская те­о­рия) за­каз вы­пол­нял (очень про­фес­си­о­наль­но) Фа­де­ев, ко­то­рый да­же пе­ре­де­лал уже за­кон­чен­ную «Мо­ло­дую гвар­дию», что­бы уси­лить «роль пар­тии». На­про­тив, ан­ти­со­вет­ский (ли­бе­раль­ная те­о­рия) за­каз вы­пол­нял Со­лже­ни­цын, ко­то­рый, по мне­нию Па­ли­ев­ско­го, по­лу­чил Но­бе­лев­скую пре­мию за со­вер­шен­но не­ху­до­же­ст­вен­ное про­из­ве­де­ние. За­ка­зы сво­е­го вре­ме­ни вы­пол­ня­ют Пе­ле­вин, Со­ро­кин, про­из­ве­де­ния ко­то­рых со­дер­жат рос­сыпь блё­с­ток-идей, мне­ний, «те­о­рий», ко­то­рые весь­ма ин­те­рес­ны, но эти ин­те­ре­сы со вре­ме­нем сме­нят­ся дру­ги­ми, за­бу­дут­ся, а объ­ек­тив­ной ис­ти­ны, ко­то­рая бы дер­жа­ла чи­та­те­ля, в них нет и в по­ми­не. Го­лое ма­с­тер­ст­во, от­де­лён­ное от ху­до­же­ст­вен­но­го про­из­ве­де­ния как це­ло­го, со­зда­ёт мас­су ис­кус­ных под­де­лок, ко­то­рые мож­но же­вать как жвач­ку, но про­гло­тить при этом не­че­го. Ни ис­ти­ны, ни да­же под­лин­но­го её ис­ка­ния – нет.

Та­ким об­ра­зом, в до­кла­де Пе­т­ра Па­ли­ев­ско­го про­зву­ча­ла важ­ная мысль, ко­то­рая по-ино­му по­во­ра­чи­ва­ет и во­прос на­шей дис­кус­сии. По вер­но­му за­ме­ча­нию при­сут­ст­во­вав­ше­го на до­кла­де А.Ча­ги­на, из ска­зан­но­го мог­ло бы вы­ра­с­ти хо­ро­шее ис­сле­до­ва­ние о со­вре­мен­ном со­сто­я­нии ли­те­ра­ту­ры, при ко­то­ром име­ет ме­с­то пе­ре­вёр­ну­тая кар­тин­ка – ли­те­ра­ту­ра ока­зы­ва­ет­ся слу­жан­кой те­о­рии, а не на­обо­рот.

В этом слу­чае, вслед за Па­ли­ев­ским, мож­но спра­вед­ли­во по­ста­вить во­прос: а ЕСТЬ У НАС сей­час под­лин­ная ЛИ­ТЕ­РА­ТУ­РА, спо­соб­ная про­ти­во­по­с­та­вить се­бя лю­бым те­о­ри­ям, за­ста­вить се­бя ува­жать и под­хо­дить к се­бе с поч­ти­тель­ной ос­то­рож­но­с­тью и глу­бо­ким ува­же­ни­ем – как к со­кро­вищ­ни­це объ­ек­тив­ной ис­ти­ны, не­уло­ви­мой для пря­мо­го на­уч­но­го по­сти­же­ния?

Тог­да и смысл руб­цов­ско­го вос­кли­ца­ния «мол­чи!» из сти­хо­тво­ре­ния «Жу­рав­ли», о ко­то­ром го­во­рил Не­боль­син, при­об­ре­та­ет не­сколь­ко иной от­те­нок. На­пом­ним:

 

Вот ле­тят, вот ле­тят...

От­во­ри­те ско­рее во­ро­та!

Вы­хо­ди­те ско­рей, чтоб взгля­нуть

на вы­со­ких сво­их!

Вот за­мол­к­ли – и вновь си­ро­те­ет

ду­ша и при­ро­да

От­то­го, что – мол­чи! –

так ни­кто уж не вы­ра­зит их...

 

Речь здесь, ко­неч­но, идёт не толь­ко об учё­ном-те­о­ре­ти­ке, не толь­ко о «че­ло­ве­ке с на­уч­ны­ми вы­клад­ка­ми о жи­вом». Но и о не до­тя­ги­ва­ю­щей до «жи­во­го» ли­те­ра­ту­ре. А во­об­ще это «мол­чи!» от­но­сит­ся ко все­му не впол­не жи­во­му, пы­та­ю­ще­му­ся по­нять это жи­вое, ко все­му, что не спо­соб­но бе­се­до­вать на од­ном язы­ке с дей­ст­ви­тель­ной жиз­нью во всей её ге­ни­аль­ной про­сто­те и со всем её не­по­сти­жи­мым раз­но­об­ра­зи­ем и не­пред­ска­зу­е­мо­с­тью, быть с са­мой При­ро­дой на рав­ных, со­рев­ну­ясь (со­твор­че­ст­вуя), ус­лов­но го­во­ря, с те­ми же Жу­рав­ля­ми. Есть ли та­кая ли­те­ра­ту­ра сей­час, та­кая по­эзия? Ведь и сам Руб­цов в том чис­ле се­бе же са­мо­му пре­до­сте­ре­га­ю­ще-це­ло­му­д­рен­но ска­зал: «мол­чи!». Во­об­ще же – по это­му во­про­су су­ще­ст­ву­ет це­лая ли­ния в ми­ро­вой по­эзии, ухо­дя­щая глу­би­ной ед­ва ли не к древ­ней­шим ис­то­кам по­эзии во­об­ще. На­и­бо­лее из­ве­ст­ное про­яв­ле­ние этих идей в рус­ской ли­те­ра­ту­ре – зна­ме­ни­тое «Silentium» Тют­че­ва:

 

Мол­чи, скры­вай­ся и таи

И чув­ст­ва и меч­ты свои…

 

<…>

Мысль из­ре­чён­ная есть ложь.

Взры­вая, воз­му­тишь клю­чи, –

Пи­тай­ся ими – и мол­чи.

и т.д.

 

В со­вре­мен­ной по­эзии, по­жа­луй, ни­кто не пи­сал об этом так глу­бо­ко и все­сто­рон­не, как Юрий Куз­не­цов, ко­то­рый по­свя­тил те­ме мол­ча­ния це­лое по­эти­че­с­кое ис­сле­до­ва­ние – длин­ное сти­хо­тво­ре­ние «Мол­ча­ние Пи­фа­го­ра».

 

<…>

Ве­ли­кая лю­бовь не го­во­рит,

А ма­лая хо­хо­чет и бол­та­ет.

Ве­ли­кая пе­чаль не го­ло­сит,

А ма­лая и роп­щет и ры­да­ет.

 

Лю­бовь сли­ла два серд­ца –

взор во взор,

Они мол­чат на бе­ре­гу пу­с­тын­ном.

Ни сло­ва, о, ни сло­ва, Пи­фа­гор,

О кра­со­те, чья двой­ст­вен­ность

в еди­ном!

 

У веч­но­го по­коя не шу­мят,

А для дру­гих сто­ят в мол­ча­нье

стро­гом.

Не про­сто так по­кой­ни­ки мол­чат,

А чтоб ду­ша за­го­во­ри­ла с Бо­гом.

 

и т.д. А в кон­це:

 

За­мри, мой стих!..

Без­молв­ст­ву­ет на­род

В глу­хой до­ли­не сму­ты

и стра­да­нья.

И где-то там, из ми­ро­вых пу­с­тот,

Оча­ми ду­ха све­тит щит мол­ча­нья.

 

Кро­ме то­го, у то­го же Юрия Куз­не­цо­ва про­мельк­ну­ла в од­ном из сти­хо­тво­ре­ний («По­эт мол­ча­нья») во­об­ще идея по­эзии как «умол­ча­ния» (что со­от­но­си­мо, ска­жем, со «свя­щен­но-от­кро­вен­ной тай­ной» Гё­те), а по­эти­че­с­ко­го да­ра – как «да­ра бо­же­ст­вен­но­го умол­ча­нья».

Па­ли­ев­ский в сво­ём до­кла­де срав­нил гу­би­тель­ное из­лиш­нее пре­па­ри­ро­ва­ние (оно же в ка­ком-то смыс­ле и про­го­ва­ри­ва­ние) в ли­те­ра­ту­ро­вед­че­с­ких ис­сле­до­ва­ни­ях с под­гля­ды­ва­ни­ем за рас­ту­щи­ми гри­ба­ми, по­сле ко­то­ро­го, по при­ме­те гриб­ни­ков, по­след­ние уже пе­ре­ста­ют рас­ти. Ко­неч­но, при ис­сле­до­ва­нии под­лин­но ху­до­же­ст­вен­ных про­из­ве­де­ний очень важ­но со­блю­дать не­кое це­ло­му­д­рие.

А, воз­вра­ща­ясь к во­про­су, есть ли у нас во­об­ще та­кие те­о­ре­ти­ки, ко­то­рые от­но­сят­ся к ху­до­же­ст­вен­ной ли­те­ра­ту­ре, к по­эзии со­ор­га­нич­но их при­ро­де, сам Па­ли­ев­ский всё-та­ки об­на­дё­жил – бы­ли и есть. Не слу­чай­но он в пер­вую оче­редь вспом­нил Алек­сан­д­ра Вик­то­ро­ви­ча Ми­хай­ло­ва, воз­глав­ляв­ше­го От­дел те­о­рии ИМ­ЛИ с 1988 го­да до сво­ей кон­чи­ны (до 1995 го­да). Ми­хай­лов, по сло­вам Па­ли­ев­ско­го, не­смо­т­ря на то, что сам был вос­пи­тан в не­мец­кой тер­ми­но­ло­гии, сре­ди не­мец­ких школ (а для не­мец­ко­го со­зна­ния как раз ха­рак­тер­на аб­ст­ракт­ная те­о­ре­тич­ность), тем не ме­нее, на ос­но­ве ре­аль­но­го изу­че­ния ли­те­ра­ту­ры, ко­то­рую Ми­хай­лов пре­крас­но знал, в фор­ме этих школ, в фор­ме этих тер­ми­нов он стал до­би­рать­ся до объ­ек­тив­ной при­ро­ды са­мой ли­те­ра­ту­ры.


Евгений БОГАЧКОВ




Поделитесь статьёй с друзьями:
Кузнецов Юрий Поликарпович. С ВОЙНЫ НАЧИНАЮСЬ… (Ко Дню Победы): стихотворения и поэмы Бубенин Виталий Дмитриевич. КРОВАВЫЙ СНЕГ ДАМАНСКОГО. События 1967–1969 гг. Игумнов Александр Петрович. ИМЯ ТВОЁ – СОЛДАТ: Рассказы Кузнецов Юрий Поликарпович. Тропы вечных тем: проза поэта Поколение Егора. Гражданская оборона, Постдайджест Live.txt Вячеслав Огрызко. Страна некомпетентных чинуш: Статьи и заметки последних лет. Михаил Андреев. Префект. Охота: Стихи. Проза. Критика. Я был бессмертен в каждом слове…: Поэзия. Публицистика. Критика. Составитель Роман Сенчин. Краснов Владислав Георгиевич.
«Новая Россия: от коммунизма к национальному
возрождению» Вячеслав Огрызко. Юрий Кузнецов – поэт концепций и образов: Биобиблиографический указатель Вячеслав Огрызко. Отечественные исследователи коренных малочисленных народов Севера и Дальнего Востока Казачьему роду нет переводу: Проза. Публицистика. Стихи. Кузнецов Юрий Поликарпович. Стихотворения и поэмы. Том 5. ВСЁ О СЕНЧИНЕ. В лабиринте критики. Селькупская литература. Звать меня Кузнецов. Я один: Воспоминания. Статьи о творчестве. Оценки современников Вячеслав Огрызко. БЕССТЫЖАЯ ВЛАСТЬ, или Бунт против лизоблюдства: Статьи и заметки последних лет. Сергей Минин. Бильярды и гробы: сборник рассказов. Сергей Минин. Симулянты Дмитрий Чёрный. ХАО СТИ Лица и лики, том 1 Лица и лики, том 2 Цветы во льдах Честь имею: Сборник Иван Гобзев. Зона правды.Роман Иван Гобзев. Те, кого любят боги умирают молодыми.Повесть, рассказы Роман Сенчин. Тёплый год ледникового периода Вячеслав Огрызко. Дерзать или лизать Дитя хрущёвской оттепели. Предтеча «Литературной России»: документы, письма, воспоминания, оценки историков / Составитель Вячеслав Огрызко Ительменская литература Ульчская литература
Редакция | Архив | Книги | Реклама | Конкурсы



Яндекс цитирования