Архив : №14. 09.04.2010

Соотношение общего и частного

 Сер­гей Не­боль­син, ис­пы­тан­ный те­о­ре­тик, раз­го­вор за­те­ял в «ЛР» (2010, № 8) ин­те­рес­ный и важ­ный. Хо­тя и не слиш­ком при­выч­ный для на­ше­го бра­та – что на­зы­ва­ет­ся, прак­ти­ку­ю­ще­го ли­те­ра­то­ра (кри­ти­че­с­кие ми­ни­а­тю­ры, очер­ки, пе­ре­во­ды).

Так что ни­же сле­ду­ют со­об­ра­же­ния, ско­рее, со сто­ро­ны.

Ду­ма­ет­ся, до­ми­нан­та Не­боль­си­ным ух­ва­че­на вер­но: те­о­рия есть на­ука о со­от­но­ше­нии об­ще­го и ча­ст­но­го. Ка­са­ет­ся ли это от­дель­но­го про­из­ве­де­ния с его ис­ко­мой гар­мо­ни­ей или це­ло­го на­прав­ле­ния.

Вот хоть кон­цеп­ту­а­лизм пре­сло­ву­тый: что это, как не на­ру­ше­ние гар­мо­ни­че­с­ко­го рав­но­ве­сия в поль­зу ча­ст­но­с­ти, пе­ри­фе­рии изо­б­ра­же­ния. У Шек­с­пи­ра па­мят­ные «пу­зы­ри зем­ли» пу­зы­рят­ся се­бе (в «Мак­бе­те») где-то на краю, на бо­ло­те, а у При­го­ва ка­ко­го-ни­будь всё к та­ким пу­зы­рям и сво­дит­ся. Об­щее, сущ­ность, он­то­ло­гия, с поз­во­ле­ния ска­зать, – всё это ма­ло его вол­ну­ет. В год двух­сот­ле­тия Пуш­ки­на мне до­ве­лось ему об этом ска­зать – в весь­ма не­о­жи­дан­ном ме­с­те, на бер­лин­ской сце­не: нем­цы лю­бят страв­ли­вать го­во­ру­нов со­про­тив­ных, без «учё­но­го» спо­ра им скуч­но. (Лю­бо­пыт­но, что по­сле дис­кус­сии, пе­ред зри­те­ля­ми, При­гов по­до­шёл ко мне и кар­тин­но по­жал ру­ку – вы­иг­рыш­ный, ви­дать, жест в их шоу, а на сле­ду­ю­щий день на­еди­не да­же не поз­до­ро­вал­ся, толь­ко сме­рил пре­зри­тель­ным взгля­дом. Ре­бят­ки ве­да­ют, что, где и ког­да…)

Так вот, со­от­но­ше­ние, то есть струк­ту­ра. Но ес­ли из­ме­рять её ма­те­ма­ти­кой, то по­лу­чит­ся «А рав­ня­ет­ся А прим» и про­чая струк­ту­ра­лист­ская че­пу­ха. Вро­де бы мо­да на это ба­лов­ст­во – сме­нив­шее в свой че­рёд вуль­гар­ную со­ци­о­ло­гию – про­шла. Про­мельк­ну­ли, как в ка­лей­до­ско­пе, и дру­гие мо­ды – на ис­то­ризм, ре­цеп­ти­визм, де­кон­ст­рук­ти­визм, ин­тер­тек­с­ту­а­лизм и про­чая, про­чая. Те­перь вот – что ни ли­те­ра­ту­ро­вед­че­с­кий труд в на­шей скло­нив­шей­ся к опа­мя­то­ва­нию стра­не, то – каж­дый вто­рой – по­ис­ки в ху­до­же­ст­вен­ном тек­с­те Пра­во­слав­но­го Бо­га. (А че­го его, спра­ши­ва­ет­ся, ис­кать, он ведь не пря­чет­ся.) Хо­тя Бог он и есть Бог, он – Аб­со­лют, ка­кие уж тут зем­ные да про­стец­ки про­фан­ные со­от­но­ше­ния.

Как пред­став­ля­ет­ся, те­о­рия опять си­га­ну­ла ми­мо фо­ку­са. А ведь в ка­кой-то мо­мент по­ка­за­лось, что он до­стиг­нут, оты­с­кан, нуж­да­ет­ся лишь в за­креп­ле­нии. Это ког­да (в ше­с­ти­де­ся­тые го­ды!) за­ня­лись по­эти­кой как фи­ло­со­фи­ей ху­до­же­ст­вен­но­с­ти. Ког­да мо­ло­дой и бо­д­рый от­дел те­о­рии ли­те­ра­ту­ры ИМ­ЛИ – Бо­ча­ров, Па­ли­ев­ский, Га­чев, Ко­жи­нов, Ур­нов – вы­пу­с­тил свой трёх­том­ный труд, так и по­име­но­ван­ный по на­зва­нию от­де­ла – «Те­о­рия ли­те­ра­ту­ры». С бла­го­сло­ве­ния Ло­се­ва и Бах­ти­на и при мо­раль­ной под­держ­ке ан­тич­но­го от­де­ла (Га­с­па­ров, Аве­рин­цев) и груп­пы Тур­би­на в уни­вер­си­те­те. Хо­лод­но не­про­ни­ца­е­мые, аб­ст­ракт­ные стен­ки струк­тур (так оча­ро­вав­ше­го За­пад фор­ма­лиз­ма) они су­ме­ли на­пол­нить жи­вой, ви­таль­ной энер­ги­ей, си­лой. Су­ме­ли за­гля­нуть внутрь ор­га­низ­ма, что не уда­ва­лось и пред­ше­ст­вен­ни­кам-ака­де­ми­кам – Жир­мун­ско­му, Ты­ня­но­ву, Эй­хен­ба­у­му и про­чим Ли­ха­чё­вым с Дес­ниц­ки­ми, лю­бив­шим по­рас­суж­дать о «те­ме ро­ди­ны», «те­ме люб­ви» и про­чих школь­ных пред­ме­тах. Пре­одо­лев од­но­сто­рон­ность и фор­ма­ли­с­тов, и со­ци­о­ло­гов, они за­го­во­ри­ли о ли­те­ра­ту­ре как ли­те­ра­то­ры-фи­ло­со­фы. С тех пор та­ких вы­сот в те­о­рии ли­те­ра­ту­ры уже не бра­ли – не­смо­т­ря да­же на эн­цик­ло­пе­ди­че­с­кую мощь зна­ний мно­го­лет­не­го за­ве­ду­ю­ще­го от­де­лом Ал.В. Ми­хай­ло­ва.

Но и в том, сча­ст­ли­вом, слу­чае ше­с­ти­де­ся­тых-се­ми­де­ся­тых го­дов – ито­ги бы­ли не бес­про­блем­ны. Де­ло в том, что, как вер­но за­ме­тил не­дав­но в «Ли­те­ра­тур­ной Рос­сии» В.Ко­тель­ни­ков, вся­кое со­сто­яв­ше­е­ся ху­до­же­ст­вен­ное про­из­ве­де­ние тре­бу­ет сво­ей, «лич­ной» те­о­рии. Аб­ст­ракт­ные схе­мы дур­но к та­ко­му про­из­ве­де­нию при­ла­жи­ва­ют­ся, осо­бен­но ес­ли не на вы­со­те чи­с­то ху­до­же­ст­вен­ный эле­мент рас­смо­т­ре­ния, а имен­но: вкус. Ка­кой же нам прок от бле­с­тя­ще оформ­лен­ных те­о­рий, ес­ли да­же вы­да­ю­щи­е­ся с ви­ду те­о­ре­ти­ки сплошь и ря­дом об­ми­шу­ри­ва­ют­ся или бле­фу­ют: то тя­нут в клас­си­ки Лап­ши­на да Кур­да­ко­ва с Ка­зан­це­вым (Ко­жи­нов), то вос­хи­ща­ют­ся впол­не про­фес­сор­ским вир­ша­ми Гес­се (Аве­рин­цев) или ма­ни­а­каль­но за­ум­ной про­зой Берн­хард­та (Ми­хай­лов). Ведь ес­ли кри­ти­ка – это кри­ти­ки, то и те­о­рия – это те­о­ре­ти­ки.

По­па­хи­ва­ет без­на­дёж­но­с­тью. В це­лях спа­се­ния из без­вы­ход­но­го по­ло­же­ния я бы пред­ло­жил пол­но­стью из­ме­нить строй обу­че­ния на фи­ло­ло­ги­че­с­ких фа­куль­те­тах, а имен­но: да­вать не зна­ния (са­ми долж­ны взять, ес­ли при­шли по при­зва­нию!), а ста­вить вкус. С дру­гой сто­ро­ны, кто его бу­дет ста­вить? Сна­ча­ла, ви­ди­мо, нуж­но вос­пи­тать вос­пи­та­те­лей вку­са.

Раз по­эти­ка – это фи­ло­со­фия ху­до­же­ст­вен­но­с­ти, то по­вы­шен­ный ин­те­рес вы­зы­ва­ют, ес­те­ст­вен­но, втор­же­ния в ли­те­ра­ту­ро­ве­де­ние про­фес­си­о­наль­ных фи­ло­со­фов или лю­дей, ра­бо­та­ю­щих, так ска­зать, на сты­ке с фи­ло­со­фи­ей, куль­ту­ро­ло­ги­ей, пси­хо­ана­ли­зом и т.д. Здесь – из по­след­не­го, не­дав­не­го – и «Ми­ме­сис» В.По­до­ро­ги, и «Грам­ма­то­ло­гия» В.Би­би­хи­на, и «Бес­ко­неч­ный ту­пик» Д.Гал­ков­ско­го, и «Па­то-ло­гия рус­ско­го ума» Ф.Ги­рен­ка, а так­же кни­ги Г.Га­че­ва, Е.Го­ло­ви­на, М.Зо­ло­то­но­со­ва, А.Эт­кин­да, «из на­сле­дия» из­да­ва­е­мые сбор­ни­ки тру­дов С.Аве­рин­це­ва, Ал.В. Ми­хай­ло­ва, Я.Дру­с­ки­на, Я.Го­ло­сов­ке­ра, Д.Ли­ха­чё­ва, Л.Пин­ско­го, Л.Гинз­бург, В.Проп­па, О.Фрей­ден­берг, В.Тур­би­на, М.Ма­мар­даш­ви­ли и мно­гие дру­гие. Ряд этот, к сча­с­тью, так дли­нен, что всех сра­зу и не упом­нишь. И, как за­ме­тил В.Ко­тель­ни­ков, у каж­до­го из этих ав­то­ров – «своя те­о­рия». Мо­жет быть, сле­ду­ет сми­рить­ся с мыс­лью, что вре­мя обя­за­тель­но­с­тей, по­валь­ной мо­ды (как на марк­сизм в на­ча­ле ХХ ве­ка, на­при­мер) про­шло, и ав­то­ры ста­но­вят­ся ин­те­рес­ны нам не при­над­леж­но­с­тью к на­прав­ле­нию, а са­ми по се­бе. Сво­ей не за­креп­лён­ной за ка­ким-ли­бо «из­мом» иг­рой жи­во­го ли­те­ра­тур­но-фи­ло­соф­ско­го ума.

Как, соб­ст­вен­но, и все са­мые зна­чи­тель­ные пи­са­те­ли, ни­ког­да не ук­ла­ды­вав­ши­е­ся в рам­ки ка­ко­го-ли­бо «из­ма». Во вся­ком слу­чае, не сво­им «из­мом» (не сво­ей те­о­ри­ей!) нам ин­те­рес­ные. Соб­ст­вен­но, ли­те­ра­ту­ро­ве­де­ние в слу­чае уда­чи и есть не что иное, как са­мо­ре­флек­сия ли­те­ра­ту­ры. Обо­га­щён­ная сколь угод­но мно­ги­ми му­д­ро­ва­ни­я­ми дру­гих гу­ма­ни­тар­ных дис­цип­лин. То есть те­о­рия тог­да цен­на, ког­да она не впол­не те­о­рия.

А ина­че: су­ха, мой друг, те­о­рия вез­де…

И в ли­те­ра­ту­ре то­же.

Юрий АРХИПОВ,
доктор филологических наук