Архив : №15. 16.04.2010

А я с народом вместе вырастал…

На за­ка­те стая ди­ких уток про­ле­та­ет мед­лен­но на юг, про­би­вая в не­бе пер­во­пу­ток для боль­ших и ма­лень­ких пи­чуг…

 

Вот та­кой ста­ей ди­ких уток на не­бо­с­кло­не ше­с­ти­де­ся­тых ка­за­лась груп­па сов­сем мо­ло­дых, не­из­ве­ст­но от­ку­да по­явив­ших­ся по­этов. Но они бы­ли и – от­ча­ян­но, вза­хлёб пи­са­ли. Мо­ло­дость гу­де­ла в их кро­ви, дик­то­ва­ла буй­ные, го­ря­чие стро­ки, под­ска­зы­ва­ла при­чуд­ли­вые риф­мы, зва­ла к слу­ша­те­лям – в ком­на­ты об­ще­жи­тий, в сту­ден­че­с­кие ау­ди­то­рии, на пло­ща­ди и ули­цы го­ро­дов. Мо­ло­дость, бун­тар­ский дух, не­же­ла­ние цве­с­ти на клум­бах «раз­ре­шён­ной», офи­ци­аль­ной по­эзии под­ска­за­ли им и на­зва­ние сво­е­му на­прав­ле­нию – СМОГ…

Хо­ро­шо по­мню те го­ды, на­ше ин­сти­тут­ское ли­тобъ­е­ди­не­ние, где мы чи­та­ли друг дру­гу свои сти­хи, об­суж­де­ние ко­то­рых за­тя­ги­ва­лось по­рой чуть ли не до ут­ра. Вот тог­да-то мы и ус­лы­ша­ли это сви­с­тя­щее, как удар хлы­с­та, сло­во. Рас­ши­ф­ро­вы­ва­ли его по-раз­но­му: и Са­мое Мо­ло­дое Об­ще­ст­во Ге­ни­ев, и Смысл, Об­раз, Глу­би­на… Во вся­ком слу­чае, это бы­ло чем-то вы­ла­мы­ва­ю­щим­ся из ря­да, ди­ко­ра­с­ту­щим, не­при­чё­сан­ным, а по­то­му жут­ко при­тя­га­тель­ным и ин­те­рес­ным. Чуть по­зд­нее до­ве­лось по­зна­ко­мить­ся со мно­ги­ми из этих по­этов. Каж­дый из них в ито­ге по­шёл сво­им пу­тём, об­рёл свою судь­бу. Сло­вом, СМОГ ещё ждёт сво­их ис­сле­до­ва­те­лей. Я же про­сто хо­чу от­ме­тить, что как бы по-раз­но­му ни сло­жи­лась судь­ба этих лю­дей, они, как пра­ви­ло, по­эзии ни­ког­да не из­ме­ня­ли.

Не из­ме­ня­ет ей и ав­тор строк, про­ци­ти­ро­ван­ных вы­ше, Вя­че­слав Са­мо­шкин. Его кни­га на­зы­ва­ет­ся «В сто­ро­ну (от) СМО­Га». Вот та­кое при­чуд­ли­вое на­зва­ние: по­ни­май­те, мол, как зна­е­те. Мне ка­жет­ся, что этой лу­ка­вой двой­ст­вен­но­с­тью на­зва­ния по­эт хо­тел под­черк­нуть, что он ве­рен сво­им «смо­гист­ским» юно­ше­с­ким иде­а­лам, но ле­та кло­нят к рас­ши­ре­нию по­эти­че­с­ких ра­мок, поз­во­ля­ют спо­кой­но оце­нить «буй­ст­ва мо­ло­до­с­ти», от­чёт­ли­вей вы­явить своё ли­цо, свою твор­че­с­кую ма­не­ру.

 

Блеск не­бес, пе­ре­ли­вы чер­нил… Как мне до­ро­ги воль­ные кра­с­ки, что зем­ле мо­ей Бог по­да­рил – он, на­вер­но, был рус­ской за­ква­с­ки!

 

И тут вдруг не­о­жи­дан­но вы­яс­ня­ет­ся, что бун­тарь в про­шлом, вы­хо­див­ший со сво­и­ми сти­ха­ми на го­род­ские пло­ща­ди, Вя­че­слав Са­мо­шкин са­мый на­сто­я­щий «ти­хий ли­рик», как го­во­ри­ли в те же ше­с­ти­де­ся­тые. При­чём ли­рик са­мый под­лин­ный, не дек­ла­ра­тив­ный, что кар­тин­но гру­с­тит под бе­рёз­кой о «ма­лой ро­ди­не». Ро­ди­на у не­го боль­шая, до бо­ли своя, вот толь­ко го­во­рит он о ней не­гром­ко, да­же как бы за­стен­чи­во, так го­во­рят о са­мом до­ро­гом, лю­би­мом, близ­ком, чьи бе­ды – твои, чья боль – твоя.

 

В на­ча­ле жиз­ни ла­герь по­мню я за про­во­ло­кой ржа­вой и ко­лю­чей. С той сто­ро­ны, где лес, сре­ди ре­пья, ру­чей из зо­ны вы­те­кал во­ню­чий… …………………………………….. А я с на­ро­дом вме­с­те вы­ра­с­тал и сбра­сы­вал с ду­ши ре­пей­ник жут­кий. Но по­мню зной и за­клю­чён­ных труд, и строй­ку воз­ле на­ше­го ба­ра­ка. И гроз­ный ав­то­мат­чик тут как тут, и с вы­су­ну­тым язы­ком со­ба­ка…

 

Ка­кие прон­зи­тель­ные ис­крен­ние сти­хи! Та­кие сти­хи не со­чи­ня­ют­ся, их на­до про­жить, про­пу­с­тить че­рез свою ду­шу, пе­ре­бо­леть ими. И как уме­ст­на здесь пе­ре­клич­ка с пуш­кин­ским «В на­ча­ле жиз­ни шко­лу по­мню я…». Этот ува­жи­тель­ный по­клон стро­кам клас­си­ка уг­луб­ля­ет зву­ча­ние сти­хо­тво­ре­ния, при­да­ёт ему боль­ший по­эти­че­с­кий объ­ём и ни­чуть не ме­ша­ет про­рвать­ся соб­ст­вен­ной горь­ко­ва­той иро­нии – раз­ные вре­ме­на, раз­ные шко­лы…

И та­ких удач в кни­ге Вя­че­сла­ва Са­мо­шки­на не­ма­ло. Как пи­шет в по­сле­сло­вии к ней по­эт Ми­ха­ил Си­не­ль­ни­ков: «Тро­га­ет… судь­ба это­го по­эта, тер­пе­ли­во иду­ще­го сквозь го­ды от за­чёрк­ну­той строч­ки к пол­но­цен­ной стро­ке… И по­жиз­нен­ный этот пыл, ка­жет­ся, не бес­пло­ден. В книж­ке есть цель­ность и плот­ность».

Кни­гу пред­ва­ря­ет и пре­дис­ло­вие, где дав­ний со­рат­ник по СМО­Гу Вла­ди­мир Алей­ни­ков по­эти­че­с­ки-воз­вы­шен­но вспо­ми­на­ет их об­щую с Вя­че­сла­вом мо­ло­дость, на­де­ет­ся, что: «Его – ус­лы­шат. Про­чи­та­ют его. Пой­мут. Не­со­мнен­но. Сти­хи – от­ра­да. Про­пуск в рай. И – вы­ход из ада».

Во­об­ще, не­смо­т­ря на, ка­за­лось бы, не­боль­шой объ­ём, кни­га уди­ви­тель­но на­сы­щен­на, её ху­до­же­ст­вен­ное про­ст­ран­ст­во вме­ща­ет и сти­хи Вя­че­сла­ва Са­мо­шки­на, в ко­то­рых от­ра­зил­ся его вы­но­шен­ный жиз­нен­ный и по­эти­че­с­кий опыт, и уже упо­мя­ну­тые раз­мы­ш­ле­ния со­бра­ть­ев-по­этов, и сти­хо­твор­ные пе­ре­во­ды.

Так по­лу­чи­лось, что Вя­че­слав про­жил не­ма­ло лет в Ру­мы­нии, хо­ро­шо про­чув­ст­во­вал куль­ту­ру, по­эзию этой стра­ны и при­ло­жил не­ма­ло сил, что­бы ру­мын­ские сти­хи за­зву­ча­ли по-рус­ски.

И, на­до ска­зать, ему это уда­лось. Вот как ес­те­ст­вен­но зву­чат сти­хи Ге­ор­ге Пи­ту­ца в его пе­ре­во­де:

 

Как ни­ко­му дру­го­му, до­ступ­но мне со­зна­нье, ка­кой да­лё­кий пра­щур отец, а мать стра­да­нье, се­с­т­ра – до­ли­на пла­ча, брат – глу­би­на ко­лод­ца, за всех, быть мо­жет, в жиз­ни мне от­ве­чать при­дёт­ся…

 

А глав­ное, эти стро­ки, эти пе­ре­во­ды со­звуч­ны сти­хам са­мо­го Вя­че­сла­ва Са­мо­шки­на, они при­бав­ля­ют кра­сок, ин­то­на­ций его соб­ст­вен­ной, по­рой за­труд­нён­ной, по­рой при­глу­шён­ной, но все­гда пре­дель­но ис­крен­ней по­эти­че­с­кой ре­чи. Он не мнит се­бя из­бран­ни­ком, не ста­но­вит­ся на ко­тур­ны, он все­гда ра­вен со­бе­сед­ни­ку, ра­вен сво­ей судь­бе, ра­вен са­мо­му се­бе.

 

Рос­чер­ком дож­дя, ав­то­гра­фом не­на­с­тья про­бе­гу по кры­шам и дво­рам, как мо­нет­ка вверх ор­лом на сча­с­тье, упа­ду к тво­им но­гам…

 

Геннадий КАЛАШНИКОВ

---

 

 Вя­че­слав Са­мо­шкин. «В сто­ро­ну (от) СМО­Га». Сти­хи. – М.: ВО­ДО­ЛЕЙ PUBLISHERS, 2008.