Архив : №16. 23.04.2010

Белинский был особенно любим

Мы не смог­ли удер­жать­ся от со­блаз­на от­ве­тить глу­бо­ко­ува­жа­е­мо­му Юрию Ми­хай­ло­ви­чу Пав­ло­ву на его ин­век­ти­вы про­тив Бе­лин­ско­го. Бе­лин­ский – во­все не офи­ци­аль­ная ико­на, ко­то­рую на­силь­ст­вен­но ут­вер­ди­ли пре­иму­ще­ст­вен­но в со­вет­скую эпо­ху, и, с на­шей точ­ки зре­ния, не «эм­б­ри­он» вуль­гар­но-со­ци­о­ло­ги­че­с­кой кри­ти­ки, не­смо­т­ря на все из­держ­ки его об­шир­но­го ли­те­ра­тур­но-кри­ти­че­с­ко­го на­сле­дия. В та­ком слу­чае мож­но по­слать к чёр­ту и всю со­вет­скую ака­де­ми­че­с­кую ли­те­ра­тур­ную на­уку, очень мно­го, как из­ве­ст­но, сде­лав­шую для изу­че­ния это­го на­сле­дия. Ес­ли сле­до­вать рас­суж­де­ни­ям Ю.Пав­ло­ва, по­до­брать со­от­вет­ст­ву­ю­щие ци­та­ты и сви­де­тель­ст­ва, на­чи­с­то дис­кре­ди­ти­ру­ю­щие «не­ис­то­во­го Вис­са­ри­о­на», вы­став­ля­ю­щие его в столь не­при­гляд­ном и дву­смыс­лен­ном све­те, вы­но­сить ему, по су­ще­ст­ву, смерт­ный при­го­вор, то с та­ким же ус­пе­хом мож­но под­нять ру­ку на всю ис­то­рию рус­ской ли­те­ра­ту­ры XIX ве­ка, осо­бен­но вто­рой по­ло­ви­ны, вку­пе с рус­ской де­мо­кра­ти­че­с­кой кри­ти­кой. Пе­ре­черк­нуть это всё и ос­та­вить толь­ко сла­вя­но­фи­лов 1840-х – 50-х го­дов, Н.Н. Стра­хо­ва, К.Н. Ле­он­ть­е­ва, В.В. Ро­за­но­ва да ещё ка­ко­го-ни­будь за­мше­ло­го, про­пах­ше­го лам­пад­ным мас­лом и кис­лой ка­пу­с­той Н.П. Ги­ля­ро­ва-Пла­то­но­ва, ко­то­ро­го сей­час так про­слав­ля­ют не­ко­то­рые до­мо­ро­щен­ные ис­сле­до­ва­те­ли, про­воз­гла­сив его «не­о­по­знан­ным ге­ни­ем».

Петербургский кружок Белинского. Рис. Б. Лебедева, 1947.

По­это­му кри­ти­ко­вать и дис­кре­ди­ти­ро­вать Бе­лин­ско­го толь­ко лишь с точ­ки зре­ния пре­сло­ву­той на­ци­о­наль­ной идеи нам пред­став­ля­ет­ся не­вер­ным и глу­бо­ко не­кор­рект­ным, ес­ли вос­поль­зо­вать­ся тер­ми­но­ло­ги­ей ав­то­ра. Ес­ли бы Бе­лин­ский в са­мом де­ле был бы та­ким уз­ко­ло­бым са­мо­уве­рен­ным не­веж­дой, пи­сав­шим «впо­пы­хах» и пре­иму­ще­ст­вен­но для по­кры­тия рас­хо­дов на кар­тёж­ную иг­ру и про­сти­ту­ток (а ведь на са­мом де­ле он всю жизнь про­жил в по­сто­ян­ной нуж­де, как это хо­ро­шо из­ве­ст­но лю­бо­му) – по ло­ги­ке ува­жа­е­мо­го ав­то­ра это, к со­жа­ле­нию, по­лу­ча­ет­ся имен­но так! – то как же, спра­ши­ва­ет­ся, объ­яс­нить тот факт, что Бе­лин­ско­го глу­бо­ко по­чи­та­ли и, мож­но ска­зать, бо­го­тво­ри­ли и Тур­ге­нев, и Не­кра­сов, и Па­на­ев, и Гон­ча­ров, да и тот же До­сто­ев­ский? Да не­уже­ли они на­столь­ко ни­че­го не по­ни­ма­ли и бы­ли ли­ше­ны вся­ко­го чу­тья и вку­са? Это не­ве­ро­ят­но! Ведь Тур­ге­нев в за­ве­ща­нии вы­ра­зил же­ла­ние быть по­хо­ро­нен­ным ря­дом с Бе­лин­ским. Не бы­ло это вы­пол­не­но по при­чи­не то­го, что вдо­ва кри­ти­ка М.В. Бе­лин­ская рез­ко за­про­те­с­то­ва­ла про­тив пе­ре­не­се­ния пра­ха сво­е­го му­жа с уча­ст­ка для бед­ных Вол­ко­ва клад­би­ща, где он был по­хо­ро­нен, в при­ви­ле­ги­ро­ван­ную его часть, ря­дом с цер­ко­вью, где дол­жен был упо­ко­ить­ся Тур­ге­нев. «Что же пе­ре­но­сить-то бу­дут! – пи­са­ла она в «Об­ще­ст­во для по­со­бия нуж­да­ю­щим­ся ли­те­ра­то­рам и учё­ным». – Дру­гое де­ло, ес­ли бы он по­хо­ро­нен был в свин­цо­вом гро­бе, а от до­ща­то­го гро­ба в про­дол­же­ние 35 лет и в та­кой сы­рой ме­ст­но­с­ти, как Вол­ко­во клад­би­ще, не мог­ло ос­тать­ся и ще­поч­ки. <...> Умо­ляю Вас упо­тре­бить все за­ви­ся­щие от Вас сред­ст­ва, что­бы вос­пре­пят­ст­во­вать по­доб­но­му ре­ше­нию, как свя­то­тат­ст­ву, и не­уже­ли же по смер­ти не ос­та­вят в по­кое то­го, кто всю жизнь был му­че­ни­ком? Не­уже­ли же, что­бы че­ст­во­вать од­но­го, не­об­хо­ди­мо ос­корб­лять дру­го­го?» (Ли­те­ра­тур­ное на­след­ст­во. Т. 57. В.Г. Бе­лин­ский. Кн. III. М., На­ука, 1951. С. 324). Но тут мож­но вспом­нить и о том, что Тур­ге­нев и его ли­бе­раль­но-за­пад­ни­че­с­кие при­яте­ли силь­но не­до­люб­ли­ва­ли Ма­рию Ва­си­ль­ев­ну Бе­лин­скую (что, впро­чем, не по­ме­ша­ло Тур­ге­не­ву при­об­ре­с­ти у неё биб­ли­о­те­ку Бе­лин­ско­го, тем са­мым ока­зав ей ма­те­ри­аль­ное со­дей­ст­вие). Тур­ге­нев яв­ля­ет­ся ав­то­ром злой эпи­грам­мы на М.В. Бе­лин­скую, на­чи­нав­шу­ю­ся строч­ками:

Но раз­ве то, что пи­шет Ю.М. Пав­лов, не есть ос­кор­б­ле­ние «мно­го­ст­ра­даль­ной те­ни», по сло­ву Не­кра­со­ва?

Да, нель­зя не со­гла­сить­ся с тем, что Бе­лин­ский зна­чи­тель­но ус­ту­пал по сте­пе­ни об­ра­зо­ван­но­с­ти сла­вя­но­фи­лам, но за­то всё-та­ки пи­сал на­мно­го луч­ше их всех. Ав­то­ру этой за­мет­ки на про­тя­же­нии, по­жа­луй, всей со­зна­тель­ной жиз­ни чте­ние ста­тей Бе­лин­ско­го до­став­ля­ло эс­те­ти­че­с­кое удо­воль­ст­вие.

А вот со­чи­не­ния П. и И. Ки­ре­ев­ских, И. и К. Ак­са­ко­вых, А.С. Хо­мя­ко­ва и т.д. оси­ли­ва­лись как-то с на­ту­гой.

Ко­неч­но же, ни­кто так­же не ста­нет спо­рить и с тем, что Бе­лин­ский в сво­их оцен­ках и при­го­во­рах не­ред­ко оши­бал­ся и бы­вал ино­гда со­вер­шен­но не­прав, что впос­лед­ст­вии под­твер­ди­лось са­мой ис­то­ри­ей. Так, в по­след­них ста­ть­ях о Пуш­ки­не кри­тик ут­верж­дал, что Пуш­кин ис­чер­пал се­бя под ко­нец жиз­ни и умер во­вре­мя. Для кри­ти­ка с Пуш­ки­ным про­сто кон­чил­ся XVIII век, а вот век XIX на­чал­ся с Лер­мон­то­ва, в чём он убе­дил­ся по­сле про­дол­жи­тель­но­го раз­го­во­ра с по­этом в пе­тер­бург­ском Ор­до­нанс-га­у­зе в 1840 го­ду, ку­да Лер­мон­тов был по­са­жен за ду­эль с фран­цуз­ским по­слан­ни­ком де Ба­ран­том.

Точ­но так же Бе­лин­ский глу­бо­ко оши­бал­ся, вос­хва­ляя в об­щем-то бес­та­лан­но­го и скуч­ней­ше­го Ла­жеч­ни­ко­ва (тут имел ме­с­то, прав­да, вне­тек­с­то­вой, так ска­зать, фак­тор, жи­тей­ские от­но­ше­ния Бе­лин­ско­го с Ла­жеч­ни­ко­вым), про­воз­гла­сив его «от­цом рус­ско­го ис­то­ри­че­с­ко­го ро­ма­на» и от­ка­зы­вая в ка­ком бы то ни бы­ло да­ро­ва­нии Н.В. Ку­коль­ни­ку, ко­то­рый был хо­ро­шим ли­ри­че­с­ким по­этом. Хо­тя бы толь­ко од­на его строч­ка из сти­хо­тво­ре­ния «К Мол­ли», став­ше­го из­ве­ст­ным ро­ман­сом М.И. Глин­ки («И хоть при­твор­но, хоть шу­тя на­деж­дой жизнь ему ос­ве­тит»), сто­ит всех пух­лых ис­то­ри­че­с­ких ро­ма­нов И.И. Ла­жеч­ни­ко­ва вме­с­те взя­тых. Не­да­ром ведь уже в 1860-х го­дах ядо­ви­тый М.Е. Сал­ты­ков-Ще­д­рин пи­сал: «Са­мое луч­шее, что бы мог сде­лать г. Ла­жеч­ни­ков – это сов­сем ос­та­вить ли­те­ра­тур­ную де­я­тель­ность».

Та­ко­го ро­да при­ме­ры мож­но про­дол­жать и да­лее, но за­чем, спра­ши­ва­ет­ся? Эти всё же ча­ст­ные мо­мен­ты ни­как не мо­гут «сверг­нуть с пье­де­с­та­ла» ве­ли­ко­го кри­ти­ка, и столь за­паль­чи­вая «ре­ви­зия» его на­сле­дия и лич­но­с­ти, как нам пред­став­ля­ет­ся, не­до­ро­го сто­ит, ибо есть не­тлен­ные и бес­спор­ные цен­но­с­ти. Ина­че, как в 1915 го­ду ос­т­ро­ум­но пи­сал Ле­о­нид Ан­д­ре­ев в ста­тье «В за­щи­ту кри­ти­ки», мно­гие со­вре­мен­ные ли­те­ра­тур­но-кри­ти­че­с­кие га­зет­но-жур­наль­ные пи­са­ния при­об­ре­та­ют ту «сво­бо­ду» и все­доз­во­лен­ность, при ко­то­рой поз­во­ли­тель­но «шель­мо­вать До­сто­ев­ско­го, на­хо­дить без­дар­ным Льва Тол­сто­го и «Ре­ви­зо­ра» при­зна­вать фар­сом» (Бир­же­вые ве­до­мо­с­ти, 1915, 17 де­ка­б­ря, утр. вып.). И ещё, пи­сал так­же Л.Ан­д­ре­ев, «ду­шить и за­ушать» Че­хо­ва и «при­кан­чи­вать» ещё жи­во­го Горь­ко­го».

– эта стро­фа из «Мед­ве­жь­ей охо­ты» Н.А. Не­кра­со­ва, мне ду­ма­ет­ся, не увя­ла и не по­ту­ск­не­ла и в на­шу эпо­ху то­таль­но­го пе­ре­смо­т­ра мно­гих цен­но­с­тей.

Александр РУДНЕВ,
г. КОЛОМНА