Архив : №20-21. 21.05.2010

Виртуоз

Вокруг романа Александра Проханова

 

Ува­жа­е­мая ре­дак­ция!

Вы­сы­лаю текст о Про­ха­но­ве, от­ри­ну­тый все­ми дру­ги­ми «книж­ны­ми» и «про­све­ти­тель­ски­ми» га­зе­та­ми. За­ра­нее бла­го­да­рен за рас­смо­т­ре­ние.

С ува­же­ни­ем к ва­ше­му прав­до­лю­бию, Илья Ки­рил­лов

 

У этой кни­ги не­лёг­кая – и по­учи­тель­ная – судь­ба.

Её ав­тор все по­след­ние го­ды пре­бы­вал на вер­ши­не сла­вы. Ве­ду­щие по­пу­ляр­ных те­ле­про­грамм счи­та­ли за честь взять у не­го ин­тер­вью, круп­ней­шие из­да­тель­ст­ва спе­ши­ли из­дать тя­жё­лые то­ма его со­чи­не­ний, и не ме­нее объ­ём­но из­да­ва­лись опи­са­ния его жиз­ни и твор­че­ст­ва. Ко­ли­че­ст­во ре­цен­зий, ста­тей, от­зы­вов не со­счи­тать.

Пуб­ли­ка вос­хи­ща­лась, пре­зи­ра­ла, со­гла­ша­лась, спо­ри­ла, в лю­бом слу­чае про­яв­ляя ис­крен­нюю взвол­но­ван­ность.

Это бы­ла за­слу­жен­ная сла­ва, впол­не со­от­вет­ст­ву­ю­щая мас­шта­бу лич­но­с­ти и твор­че­ст­ва, и, мож­но ска­зать, вы­ст­ра­дан­ная – ей пред­ше­ст­во­ва­ла мно­го­лет­няя кле­ве­та ли­бо за­мал­чи­ва­ние. Ро­ман «Гос­по­дин Гек­со­ген» раз­нёс в прах эту со­зда­вав­шу­ю­ся в те­че­ние мно­гих лет глу­хую сте­ну во­круг оп­по­зи­ци­он­но­го, иде­о­ло­ги­че­с­ки-не­по­лит­кор­рект­но­го ав­то­ра.

О ро­ма­не Алек­сан­д­ра Про­ха­но­ва «Вир­ту­оз» се­го­дня мож­но ут­верж­дать, что в ми­нув­шем го­ду на рус­ском язы­ке не по­яви­лось про­из­ве­де­ния, срав­ни­мо­го с ним по ху­до­же­ст­вен­ной мо­щи, по си­ле вдох­но­ве­ния и бо­гат­ст­ву изо­б­ра­зи­тель­ных средств.

В ка­че­ст­ве при­ме­ра: ро­ман об­на­ру­жи­ва­ет ве­ли­ко­леп­ную ком­по­зи­цию. При­ве­ред­ли­вая, слож­ная, она вме­ща­ет мно­го­чис­лен­ные от­ступ­ле­ния, фраг­мен­ты, по­пут­ные об­ра­зы. Вся­кое опи­са­ние на­хо­дит точ­но от­ме­рен­ное ме­с­то в кни­ге, всё удер­жи­ва­ет­ся еди­ным за­мыс­лом.

Ед­ва опуб­ли­ко­вав ро­ман, Про­ха­нов за­дей­ст­во­вал все воз­мож­но­с­ти ре­дак­то­ра об­ще­на­ци­о­наль­ной га­зе­ты для его про­па­ган­ды. Вклю­чи­лись из­да­те­ли, кни­го­тор­гов­цы, по­ли­то­ло­ги и про­сто чи­та­те­ли… Во­пре­ки всем уси­ли­ям, ро­ман «не про­зву­чал».

Бе­зус­лов­но, он ока­зал­ся не­уго­ден по­ли­ти­че­с­ким эли­там. Но толь­ко ли в од­ном этом при­чи­на?

Рас­смо­т­рим, пусть бег­ло, со­дер­жа­ние кни­ги. Про­ха­нов, как ни­кто дру­гой в со­вре­мен­ной оте­че­ст­вен­ной ли­те­ра­ту­ре, уме­ет при­влечь вни­ма­ние к ин­три­гу­ю­щей, про­во­ка­ци­он­ной по­ли­ти­че­с­кой те­ме. Но­вый этап – пу­тин­ско-мед­ве­дев­ское дво­е­вла­с­тие – ста­но­вит­ся от­прав­ной точ­кой про­из­ве­де­ния. Про­то­ти­пы ос­нов­ных ге­ро­ев, Вик­то­ра Вик­то­ро­ви­ча и Лам­пад­ни­ко­ва, не уз­на­ет толь­ко сле­пой. Вир­ту­оз – про­зви­ще дру­го­го важ­но­го пер­со­на­жа, дья­воль­ски-ис­кус­но­го крем­лёв­ско­го по­лит­тех­но­ло­га, за вер­ность ко­то­ро­го тем бо­лее рев­ни­во со­пер­ни­ча­ют оба пра­ви­те­ля, чем ос­т­рее ста­но­вит­ся меж­ду ни­ми борь­ба за власть, не­де­ли­мую, един­ст­вен­ную.

Но Про­ха­нов не­пред­ска­зу­ем. Ис­тин­ным ге­ро­ем ро­ма­на до­воль­но ско­ро ста­но­вит­ся мо­ло­дой че­ло­век из про­вин­ции, из То­боль­ска, ис­то­рик кра­е­вед­че­с­ко­го му­зея, где ча­с­то вы­став­ля­лись его экс­по­зи­ции, по­свя­щён­ные кро­меш­но­му фи­на­лу Ро­ма­но­вых. Од­на­ко фи­нал этот всё же об­ман­чи­вый – боль­ше­вист­ский за­мы­сел ис­треб­ле­ния не осу­ще­ст­вил­ся пол­но­стью. Кто-то при­нёс в жерт­ву соб­ст­вен­но­го от­ро­ка, в то вре­мя как рев­ни­те­ли мо­нар­хии вы­кра­ли це­са­ре­ви­ча. В су­ма­то­хе граж­дан­ской вой­ны его тай­но увез­ли да­ле­ко в Си­бирь, где под но­вой фа­ми­ли­ей он про­жил всю жизнь, тру­дил­ся на ни­ве про­све­ще­ния, ос­та­вил по­том­ст­во. Алек­сей, мо­ло­дой ис­то­рик, – его на­след­ник, внук.

В об­ще­ст­ве пол­зут слу­хи о вос­ста­нов­ле­нии мо­нар­хии. Их уме­ло под­дер­жи­ва­ет и рас­про­ст­ра­ня­ет Вир­ту­оз по по­ру­че­нию Лам­пад­ни­ко­ва, не же­ла­ю­ще­го, что­бы Вик­тор Вик­то­ро­вич вер­нул­ся во власть. Алек­сей по­лу­ча­ет сред­ст­ва, до­ступ к го­су­дар­ст­вен­ным тай­нам, во­круг не­го ис­кус­но со­зда­ёт­ся оре­ол един­ст­вен­но за­кон­но­го и до­стой­но­го на­след­ни­ка на пре­стол. Алек­сей не про­ти­вит­ся та­ко­му по­во­ро­ту судь­бы, но и не жаж­дет вос­поль­зо­вать­ся вла­с­тью. Он со­зна­ёт се­бя из­бран­ным; ос­т­рее, глуб­же ста­но­вит­ся его вни­ма­ние к ис­то­рии ро­ди­ны, он стре­мит­ся по­стичь сча­ст­ли­вые мгно­ве­ния рус­ской жиз­ни и её гре­хи, яз­вы. На ме­с­те Ипа­ть­ев­ско­го до­ма и у Га­ни­ной ямы пы­та­ет­ся при­кос­нуть­ся к му­чи­тель­но-та­ин­ст­вен­ной при­ро­де рус­ской мо­нар­хии. Он зна­ет: рас­па­лась связь вре­мён, и толь­ко че­рез ми­с­ти­че­с­кий опыт мож­но об­ре­с­ти, вос­ста­но­вить тон­чай­шие, роб­кие свя­зи в рус­ской ис­то­рии.

От­да­дим долж­ное Про­ха­но­ву. Ка­жет­ся, ни­кто в со­вре­мен­ной оте­че­ст­вен­ной ли­те­ра­ту­ре не ощу­ща­ет так ос­т­ро ро­ко­вую тра­ге­дию это­го рас­па­да и не­ис­тин­ность, вы­мо­роч­ность всех по­пы­ток фор­маль­но­го син­те­за.

Рас­па­лась связь вре­мён… Но зна­ет Алек­сей Гор­ш­ков и дру­гое: ни­что не про­шло, не ис­чез­ло. Всё ми­но­ва­лось толь­ко в зем­ной ре­аль­но­с­ти, а в дру­гой, не­зри­мой, каж­дую ми­ну­ту со­би­ра­ют­ся на Двор­цо­вой пло­ща­ди тол­пы про­сто­на­ро­дья, жаж­дут от­кли­ка, же­с­та и го­ло­са го­су­да­ря, и ка­за­ки лейб-гвар­дии от­кры­ва­ют огонь. Каж­дой но­чью вы­во­дят низ­ло­жен­но­го ца­ря и его се­мей­ст­во в под­вал, рас­ст­ре­ли­ва­ют впо­ть­мах. Вме­с­те с ок­ро­вав­лен­ны­ми ра­бо­чи­ми па­да­ет на сты­лую мос­то­вую Алек­сей Гор­ш­ков. В Ипа­ть­ев­ском до­ме его прон­за­ют пу­ли Юров­ско­го. «Смер­тью смерть по­прав», при­ми­рив не­при­ми­ри­мое, вновь вос­кре­са­ет для стра­да­ний и ра­до­с­тей, для бу­ду­ще­го слу­же­ния от­чиз­не.

Это луч­шие стра­ни­цы кни­ги, об­ла­да­ю­щие си­лой поч­ти ма­ги­че­с­кой, ко­то­рая, ка­жет­ся, и те­бя пе­ре­но­сит в иное из­ме­ре­ние, где всё еди­но, бес­пре­рыв­но, бес­смерт­но. Сю­жет над эти­ми стра­ни­ца­ми ка­жет­ся убе­ди­тель­ным, не­о­спо­ри­мым.

Те­перь, по про­ше­ст­вии вре­ме­ни, я чув­ст­вую его при­зрач­ность, его го­ре­ст­но-на­ро­чи­тую сущ­ность.

И всё-та­ки – «над вы­мыс­лом сле­за­ми обо­льюсь». Тем бо­лее что ху­до­же­ст­вен­ная фан­та­зия не един­ст­вен­ный его ис­точ­ник. Ещё – ве­ра. До это­го нель­зя до­чув­ст­во­вать­ся вне фё­до­ров­ско­го все­об­ще­го вос­кре­ше­ния, вне при­об­щён­но­с­ти к тют­чев­ским ви­де­ни­ям о Рос­сии и лич­но­го бе­зот­чёт­но-ре­ли­ги­оз­но­го по­кло­не­ния ей.

По­это­му так за­труд­ни­те­лен от­зыв о твор­че­ст­ве Про­ха­но­ва во­об­ще и о ро­ма­не «Вир­ту­оз» в ча­ст­но­с­ти. По ка­ким за­ко­нам его су­дить? Воз­мож­но ли су­дить во­об­ще? И ес­ли воз­мож­но, то к ка­ким кри­те­ри­ям об­ра­тить­ся?

Са­мое су­ще­ст­во­ва­ние это­го яв­ле­ния – «Про­ха­нов» – раз­вен­чи­ва­ет мно­го­чис­лен­ные под­ло­ги в со­вре­мен­ной оте­че­ст­вен­ной ли­те­ра­ту­ре. Всё по­зна­ёт­ся в срав­не­нии, и ху­до­же­ст­вен­ная ску­дость, в ка­кие бы пё­с­т­рые, об­ман­чи­вые цве­та она ни ря­ди­лась, все­гда бу­дет опо­зна­на ря­дом с на­сто­я­щим бо­гат­ст­вом. Про­из­ве­де­ния со­вре­мен­ни­ков (ис­клю­че­ние со­став­ля­ет, мо­жет быть, толь­ко про­за Л.Пе­т­ру­шев­ской) не вы­дер­жи­ва­ют срав­не­ния с язы­ко­вой ода­рён­но­с­тью Про­ха­но­ва, фе­но­ме­наль­ной, не­по­сти­жи­мой. Слог Про­ха­но­ва срав­ним с во­до­па­дом, где, сме­ши­ва­ясь со све­том и те­нью, ис­крят­ся, свер­ка­ют, гас­нут и вновь за­жи­га­ют­ся бес­чис­лен­ные в сво­ём мно­го­об­ра­зии не­под­ра­жа­е­мые эпи­те­ты, срав­не­ния, ме­та­фо­ры, то про­стые, то изо­щ­рён­ные – и вос­хи­ща­ют, по­вер­га­ют в оце­пе­не­ние сво­им не­ис­ся­ка­е­мым, из­бы­точ­ным, рас­то­чи­тель­ным ве­ли­ко­ле­пи­ем…

И вме­с­те с тем Про­ха­нов сам в ху­до­же­ст­вен­ной сущ­но­с­ти сво­ей ос­та­ёт­ся со­мни­тель­ной, ес­ли не ска­зать – ущерб­ной фи­гу­рой.

Ми­нув­шей осе­нью «Вир­ту­оз» был от­ме­чен Бу­нин­ской пре­ми­ей. Это и оп­рав­дан­но, и зна­ме­на­тель­но: по­сле Бу­ни­на в на­шей ли­те­ра­ту­ре не бы­ло столь ще­д­рой язы­ко­вой ода­рён­но­с­ти. Но ка­кое глу­бо­чай­шее вну­т­рен­нее раз­ли­чие в её при­ме­не­нии! Уни­каль­ная сло­вес­ная ткань бу­нин­ской про­зы ни­ког­да не про­из­во­дит впе­чат­ле­ния мно­го­сло­вия, каж­дое срав­не­ние, каж­дый мель­чай­ший эпи­тет слу­жит по­сти­же­нию при­ро­ды яв­ле­ний и каж­дое сло­вес­ное вы­ра­же­ние, со­от­вет­ст­ву­ю­щее его мас­шта­бу, ве­су и зна­чи­мо­с­ти.

Не­бла­го­по­лу­чие в твор­че­ст­ве Алек­сан­д­ра Про­ха­но­ва ле­жит, оче­вид­но, в пло­с­ко­сти те­мы, в сме­ше­нии важ­ней­ше­го и вто­ро­сте­пен­но­го, ког­да яв­ле­ния раз­лич­но­го ран­га об­ле­ка­ют­ся в оди­на­ко­во рос­кош­ную сло­вес­ную обо­лоч­ку. От­то­го так му­чи­тель­ны в сво­ей ис­кус­ст­вен­но­с­ти иные про­ха­нов­ские опи­са­ния. Это ли­те­ра­ту­ра, кров­но за­ви­си­мая от зло­бы дня, ле­то­пись не­пре­рыв­ных и, в сущ­но­с­ти, од­но­об­раз­ных по­ли­ти­че­с­ких кон­флик­тов. Это ли­те­ра­ту­ра «го­ри­зон­та­ли», тя­го­те­ю­щая к очер­ко­вой сущ­но­с­ти, с за­та­ён­ным ан­та­го­низ­мом очер­ка к лю­бым из­ли­ше­ст­вам сло­га.

Зло­бо­днев­ность не­ис­ся­ка­е­ма; этим от­ча­с­ти объ­яс­нят­ся ис­клю­чи­тель­ная пло­до­ви­тость Про­ха­но­ва. Он все­гда за­лож­ник вре­ме­ни, – по­яв­ле­ние но­вой кни­ги о но­вых по­ли­ти­че­с­ких пе­ри­пе­ти­ях не­ми­ну­е­мо ос­лаб­ля­ет ин­те­рес к преж­ней.

Мно­го­пи­са­ние са­мо по се­бе не мо­жет быть по­во­дом для уп­рё­ков. Ко­ли­че­ст­во не все­гда оз­на­ча­ет по­те­рю ка­че­ст­ва, ис­то­рия ли­те­ра­ту­ры зна­ет не­ма­ло яр­ких то­му до­ка­за­тельств. Од­на­ко нель­зя от­мах­нуть­ся от за­ме­ча­ния Ниц­ше: «При­рож­дён­ные ари­с­то­кра­ты ду­ха не слиш­ком усерд­ны; их тво­ре­ния воз­ни­ка­ют и в спо­кой­ный осен­ний ве­чер, па­да­ют с де­ре­ва без то­го, что­бы их стра­ст­но же­ла­ли, взра­щи­ва­ли или вы­тес­ня­ли но­вым» («Че­ло­ве­че­с­кое, слиш­ком че­ло­ве­че­с­кое»).

В этом фраг­мен­те, по­ми­мо «спо­кой­но­го осен­не­го ве­че­ра», важ­ней­шим, ко­неч­но, яв­ля­ет­ся об­раз пло­до­но­ся­ще­го де­ре­ва.

Ес­ли бы твор­че­ст­во Про­ха­но­ва про­ис­те­ка­ло из ес­те­ст­вен­но­го по­ряд­ка ве­щей и каж­дое про­из­ве­де­ние вы­на­ши­ва­лось, раз­ви­ва­лось бы, как жи­вой ор­га­низм, не мог­ло бы и ре­чи быть о чрез­мер­ном, со­мни­тель­ном пло­до­но­ше­нии.

По­клон­ни­ки Про­ха­но­ва ут­верж­да­ют, что ро­ман – «жерт­ва, при­не­сён­ная во имя судь­бы Рос­сии». Ска­жем прав­ду: со­мни­тель­ная жерт­ва. Жерт­ву­ет он не со­бою, а та­лан­том, да­ро­ван­ным свы­ше, от­да­вая его в ус­лу­же­ние не­на­сыт­ной по­ли­ти­ке и всё рав­но не имея воз­мож­но­с­ти ей уго­дить, столь из­мен­чи­вой в при­ст­ра­с­ти­ях и це­лях. (И по­том: раз­ве толь­ко на по­ли­ти­че­с­ком по­при­ще дол­жен ху­дож­ник слу­жить ро­ди­не?)

Ис­кус­ст­во мстит Про­ха­но­ву за из­ме­ну.

Ни один об­раз – он мог бы во­пло­тить­ся в че­ло­ве­ке или лю­бом дру­гом яв­ле­нии – не име­ет до­ста­точ­ной жиз­не­спо­соб­но­с­ти, не об­ре­та­ет са­мо­сто­я­тель­ное, вне­книж­ное су­ще­ст­во­ва­ние. Ху­до­соч­ным, по­ло­вин­ча­тым ос­та­ёт­ся Вир­ту­оз, эк­лек­тич­ным и при­зрач­ным но­вый царь Алек­сей. Со­блю­де­но всё по­до­бие внеш­нее, при­сут­ст­ву­ет да­же не­ма­лая вну­т­рен­няя прав­ди­вость. Не­до­ста­ёт ка­ко­го-то по­след­не­го, ре­ша­ю­ще­го, мо­жет быть, мель­чай­ше­го дви­же­ния, что­бы они ожи­ли. Слов­но тво­рец, ози­рая эти вир­ту­оз­ные об­ра­зы, усом­нил­ся в ху­до­же­ст­вен­ном их бес­ко­ры­с­тии и от­ка­зал­ся вдох­нуть в них жизнь.

 

Илья КИ­РИЛ­ЛОВ

 

Те­перь, ка­жет­ся, по­нят­но, по­че­му Ста­ни­слав Ку­ня­ев не стал пе­ча­тать «Вир­ту­о­за» в «На­шем со­вре­мен­ни­ке». Про­яс­ня­ют­ся и мо­ти­вы слу­хов о яко­бы го­то­вя­щей­ся в га­зе­те «За­в­т­ра» за­ме­не Алек­сан­д­ра Про­ха­но­ва на За­ха­ра При­ле­пи­на.