Литературная Россия
       
Литературная Россия
Еженедельная газета писателей России
Редакция | Архив | Книги | Реклама |  КонкурсыЖить не по лжиКазачьему роду нет переводуЯ был бессмертен в каждом слове  | Наши мероприятияФоторепортаж с церемонии награждения конкурса «Казачьему роду нет переводу»Фоторепортаж с церемонии награждения конкурса «Честь имею» | Журнал Мир Севера
     RSS  

Новости

17-04-2015
Образовательная шизофрения на литературной основе
В 2014 году привелось познакомиться с тем, как нынче проводится Всероссийская олимпиада по литературе, которой рулит НИЦ Высшая школа экономики..
17-04-2015
Какую память оставил в Костроме о себе бывший губернатор Слюняев–Албин
Здравствуйте, Дмитрий Чёрный! Решил обратиться непосредственно к Вам, поскольку наши материалы в «ЛР» от 14 ноября минувшего года были сведены на одном развороте...
17-04-2015
Юбилей на берегах Невы
60 лет журнал «Нева» омывает берега классического, пушкинского Санкт-Петербурга, доходя по бесчисленным каналам до всех точек на карте страны...

Архив : №23. 04.06.2010

Блуждания в корзине грязного белья

 Странное чувство остаётся по прочтении столь разрекламированного ныне «опуса» Павла Санаева «Похороните меня за плинтусом». Как странной видится и сама его история. В 1996 году произведение было опубликовано в журнале «Октябрь», номинировано на «Букер» и, несмотря на это, вероятно, так бы и кануло в Лету в числе неоценённых «шедевров». Но в 2003 году повесть «попала в струю» – книга вышла отдельным изданием, была переиздана (причём, как следует из информации, выложенной в Интернете, разошлась полумиллионным тиражом). Ныне же произведение обернулось сценарием, а затем и фильмом, и вот уже кинотаврский аншлаг, подогревший новую волну интереса к книге, премии, восторженные рецензии – и разговор абсолютно не о том.

Но сказать всё же хотелось бы не о фильме (подобранный актёрский состав, да и сама специфика «картинки» придают любому тексту иной статус), притом, что сам Павел Санаев не соглашается с трактовкой образа главной героини своей повести в киноверсии. Речь о книге.

О страшной книге.

 

Ав­тор пы­та­ет­ся со­здать у чи­та­те­ля впе­чат­ле­ние, что по­ве­ст­во­ва­ние идёт от ли­ца маль­чи­ка, вто­ро­класс­ни­ка, рас­ска­зы­ва­ю­ще­го о сво­ей жиз­ни в до­ме ба­буш­ки и де­да с че­ты­рёх лет. Но на де­ле за об­ра­зом ге­роя по­сто­ян­но воз­ни­ка­ет фи­гу­ра его со­зда­те­ля, его ре­флек­си­ру­ю­щее «я».

Го­во­рит в тек­с­те от име­ни маль­чи­ка, да­ёт оцен­ку про­ис­хо­дя­ще­му не столь­ко де­вя­ти­лет­ний ре­бе­нок, сколь­ко сам ав­тор, взрос­лый и, на­до ду­мать, со­сто­яв­ший­ся че­ло­век. Че­ло­век, серд­це ко­то­ро­го до сих пор пол­но не­на­ви­с­ти и зло­бы к са­мым близ­ким лю­дям. Не­убе­ди­тель­но и стран­но на фо­не кни­ги зву­чат сло­ва ав­то­ра, ска­зан­ные в ин­тер­вью, сло­ва о том, что ему уда­лось про­стить: «Я смог сде­лать это толь­ко тог­да, ког­да пи­сал кни­гу. И то, на­вер­ное, не до кон­ца. Но всё же на­до как-то пы­тать­ся по­ни­мать и про­щать, по­то­му что аль­тер­на­ти­вы всё рав­но нет. Что ос­та­ёт­ся? Но­сить в се­бе оби­ду? От­ве­чать встреч­ной аг­рес­си­ей? Всё это бу­дет раз­ру­шать вас са­мих» («Рос­сий­ская га­зе­та», не­де­ля от 26 но­я­б­ря 2009 г.).

Са­на­ев хо­чет пе­ре­дать нам пе­ре­жи­ва­ния не­сча­ст­но­го ре­бён­ка. Но ему уда­ёт­ся со­здать «сви­тер» из рас­пу­щен­ных ша­по­чек (ме­та­фо­ра са­мо­го ав­то­ра) про­шед­шей жиз­ни, пре­вра­тить в ма­те­ри­ал для де­мон­ст­ра­ции соб­ст­вен­ной «са­мо­сти» чу­жие слё­зы и боль, стра­да­ния и смерть: «Она (ба­буш­ка. – Н.Ф.) да­ла ма­те­ри­ал (кур­сив мой. – Н.Ф.), ко­то­рый сто­ил всех тех не са­мых при­ят­ных лет. Дей­ст­ви­тель­но, за всё на­до пла­тить. И са­мое луч­шее, ког­да за что-то ты пла­тишь, а по­том по­лу­ча­ешь. Мож­но ска­зать, что я за­пла­тил за по­весть дет­ст­вом, но это то­го сто­и­ло» (Ин­тер­вью с Пав­лом Са­на­е­вым. http://www.beauty-code.ru/articles_13_117.html).

Го­во­рить, да­же вкрат­це, о сю­же­те про­из­ве­де­ния не сто­ит. Пе­ре­ска­зом по­ве­с­ти пе­с­т­рит Ин­тер­нет, про­чи­тать её счи­та­ла и счи­та­ет обя­за­тель­ным для се­бя ин­тел­ли­гент­ст­ву­ю­щая пуб­ли­ка. По­это­му по­пы­та­юсь не­сколь­ко слов ска­зать об об­ра­зах.

Глав­ным ге­ро­ем, маль­чи­ком Са­шей Са­ве­ль­е­вым, ру­ко­во­дит од­но чув­ст­во – не­на­висть. В до­ме ба­буш­ки ему на­стой­чи­во вну­ша­ет­ся, что он бо­лен, бо­лен не­из­ле­чи­мо и жут­ко. Впро­чем, ес­ли бо­лезнь не в си­лах бу­дет одо­леть маль­чи­ка, ей в по­мощ­ни­ки пред­наз­на­ча­ет­ся длин­ный пе­ре­чень ба­буш­ки­ных про­кля­тий: «Чтоб ты за­жи­во в боль­ни­це сгнил! Чтоб у те­бя от­сох­ли пе­чень, поч­ки, мозг, серд­це! Чтоб те­бя со­жрал ста­фи­ло­кокк зо­ло­ти­с­тый…».

По­то­му не­на­висть ге­роя на­прав­ля­ет­ся на весь ок­ру­жа­ю­щий его «здо­ро­вый» мир.

Но ча­с­то она об­ра­ща­ет­ся на вра­га, пер­со­ни­фи­ци­ру­е­мо­го в том или ином кон­крет­ном че­ло­ве­ке. Так ге­рой вос­при­ни­ма­ет не­ко­е­го «от­вра­ти­тель­но­го маль­чи­ка» «по те­ле­ви­зо­ру», и его «тря­сёт от раз­дра­же­ния и зло­с­ти» при ви­де опять же «те­ле­ви­зи­он­ных» ре­бят-спорт­с­ме­нов. Так Са­ша «воз­не­на­ви­дел» од­но­го из ре­бят, ехав­ших вме­с­те с ним в са­на­то­рий. И при­чи­на та­ко­го от­но­ше­ния за­яв­ля­ет­ся как впол­не за­слу­жи­ва­ю­щая пра­ва на су­ще­ст­во­ва­ние: «Лорд­ки­па­нид­зе мне не по­нра­вил­ся сра­зу. Ма­ло то­го, что у не­го бы­ла та­кая фа­ми­лия, он ещё объ­яс­нял, что не слы­шал, вме­с­то то­го что­бы про­сто от­ве­тить «здесь». Это по­ка­за­лось мне вер­хом не­при­ли­чия». Ге­рой тут же мыс­лен­но на­де­ля­ет «не­звуч­но­го» то­ва­ри­ща по са­на­тор­но­му об­ще­жи­тию са­мы­ми не­при­вле­ка­тель­ны­ми за­ня­ти­я­ми на гря­ду­щие три не­де­ли оби­та­ния в «Ду­б­ров­ке».

Толь­ко од­наж­ды у ге­роя воз­ни­ка­ет впол­не ес­те­ст­вен­ный про­тест про­тив дра­ки со сво­им дру­гом по на­у­ще­нию всё то­го же Лорд­ки­па­нид­зе, но и тут его бла­го­род­ст­во ри­су­ет­ся как кон­траст к по­ве­де­нию Ку­ра­но­ва, ко­то­рый, не раз­ду­мы­вая, «по­ва­лил… уда­рил го­ло­вой о гор­шок с фи­ку­сом и стал ду­шить».

 

Мир ре­бён­ка в це­лом ка­та­ст­ро­фи­чен («Я раз­мы­ш­лял, кто ку­да по­ле­тит, ес­ли обо­рвут­ся це­поч­ки ка­ру­се­ли, что бу­дет, ес­ли ва­гон­чик аме­ри­кан­ских го­рок сой­дёт с рель­сов, как силь­но мо­жет уда­рить то­ком от ис­кря­щих ав­то­мо­биль­чи­ков…»), но нель­зя не за­ме­тить, что во­об­ра­жа­е­мую ка­та­ст­ро­фу ге­рой пе­ре­жи­ва­ет не как соб­ст­вен­ную, а как чью-то чу­жую тра­ге­дию, в ко­то­рой он пред­став­ля­ет се­бя сто­рон­ним бес­ст­ра­ст­ным на­блю­да­те­лем.

 

Но не он, не ма­лень­кий Са­ша, пы­та­ет­ся убе­дить нас ав­тор, ви­но­ват в та­ком от­но­ше­нии к лю­дям. При­чи­на его за­ви­с­ти и оз­лоб­лен­но­с­ти кро­ет­ся в ба­буш­ке.

Ба­буш­ка маль­чи­ка в про­из­ве­де­нии ста­но­вит­ся на­сто­я­щим оли­це­тво­ре­ни­ем зла. Имен­но она за­би­ра­ет вну­ка у «бес­пут­ной» ма­те­ри, пре­пят­ст­вуя их об­ще­нию, за­став­ляя Са­шу взра­щи­вать в ду­ше не­на­висть к са­мо­му до­ро­го­му че­ло­ве­ку, да и во­об­ще – изо­ли­ру­ет вну­ка от ми­ра нор­маль­ных де­тей и взрос­лых. На­ко­нец, имен­но она ок­ру­жа­ет боль­но­го, как ей ка­жет­ся, ре­бён­ка по­ис­ти­не не­че­ло­ве­че­с­кой «за­бо­той».

Срав­ни­вая вну­ка со «Све­точ­кой», вир­ту­аль­ной (ибо маль­чик обу­ча­ет­ся на до­му, по те­ле­фо­ну по­лу­чая бес­чис­лен­ные за­да­ния) од­но­класс­ни­цей ге­роя, ба­буш­ка «кон­ста­ти­ру­ет»: «Чтоб ты, сво­лочь, скри­пел, как дверь! Она иг­ра­ет на скрип­ке! Де­воч­ка учит­ся в му­зы­каль­ной шко­ле. Она ум­ни­ца, а ты кре­тин и дерь­ма её не сто­ишь!»

Лиф­тёр­шам ба­буш­ка по­дроб­но рас­ска­зы­ва­ет, что Са­ше «ста­фи­ло­кокк дав­но уже весь мозг вы­ел», а по­то­му он иди­от, при­чём, при­бав­ля­ет ба­буш­ка с гор­до­с­тью, – пол­ный.

Столь «ес­те­ст­вен­ное» для «ле­вой» ли­те­ра­ту­ры, ли­те­ра­ту­ры рас­па­да, изо­б­ра­же­ние че­ло­ве­ка ис­клю­чи­тель­но как но­си­те­ля оп­ре­де­лён­но­го по­ла, дви­же­ния ду­ши ко­то­ро­го ни­ко­му не ин­те­рес­ны и во­об­ще не за­ме­ча­е­мы, до­хо­дит в са­на­ев­ском тво­ре­нии до край­них пре­де­лов. От­но­ше­ние к жен­щи­не, и не про­сто к жен­щи­не, а к по­жи­лой жен­щи­не, тем бо­лее – ба­буш­ке – ли­ше­но ка­кой бы то ни бы­ло со­кро­вен­но­с­ти.

Но не скла­ды­ва­ет­ся у Са­на­е­ва из об­ра­за ба­буш­ки де­мо­ни­че­с­кая фи­гу­ра. По хо­ду по­ве­ст­во­ва­ния мы уз­на­ём, что ког­да-то эта жен­щи­на ле­жа­ла в боль­ни­це для ду­шев­но­боль­ных, и её пси­хи­че­с­кая трав­ма, ве­ро­ят­но, до сих пор не пре­одо­лён­ная, про­ры­ва­ет­ся и в её раз­дра­жи­тель­но­с­ти, и в рез­ких пе­ре­хо­дах от бла­го­ду­шия к оз­лоб­лен­но­с­ти. С бо­лью и то­с­кой рас­ска­зы­ва­ет о сво­ей же­не дру­гу Лё­ше дед Се­ня: «…Жал­ко её. Мо­жет, я прав­да без ха­рак­те­ра, по­ста­вить се­бя не су­мел, но что се­бя ста­вить, ес­ли боль­ной пси­хи­че­с­ки че­ло­век? Она же не по­ни­ма­ет, что глу­пость тре­бу­ет, ду­ма­ет, так в са­мом де­ле на­до. И пер­вая же стра­да­ет, ес­ли что не так». И про­из­но­сит «не ус­лы­шан­ное» ав­то­ром при­зна­ние: «До дру­гих мне де­ла нет… а я, ма­юсь не ма­юсь, до се­ми­де­ся­ти лет до­жил… Та­кая же­на, ся­кая – со­рок лет про­жи­то, ка­кую Бог по­слал, та­кая есть… Срос­лись мы, од­на жизнь у нас. Тя­жё­лая, му­ка, а не жизнь, но од­на на дво­их, и дру­гой не­ту».

Не же­ла­ет ге­рой ус­лы­шать и боль са­мой ба­буш­ки – и от­клик­нуть­ся на неё: «Я не на­столь­ко со­чув­ст­во­вал ба­буш­ке, что­бы об­ни­мать её и на­зы­вать ба­бонь­кой, но ре­шил, что раз уж со­чув­ст­вую хоть чуть-чуть, дол­жен это всё-та­ки сде­лать. Ещё я на­де­ял­ся, что за про­яв­лен­ное к ней се­го­дня уча­с­тие за­в­т­ра или по­сле­за­в­т­ра мне от неё мень­ше до­ста­нет­ся». Не толь­ко в ре­бён­ке нет со­ст­ра­да­ния к ба­буш­ке, – но и у са­мо­го ав­то­ра ни ра­зу не дрог­нул го­лос.

Са­мый свет­лый об­раз в по­ве­ст­во­ва­нии, по за­дум­ке Пав­ла Са­на­е­ва, – это мать ге­роя. Это дек­ла­ри­ру­ет­ся ав­то­ром, об этом не ус­та­ёт по­вто­рять маль­чик. Ре­бё­нок на­де­ля­ет мать ла­с­ко­вым име­нем Чу­моч­ка, пе­ре­де­лы­вая дан­ное ба­буш­кой про­зви­ще «бу­бон­ная чу­ма». Ви­зи­та ма­те­ри, ко­то­рый слу­ча­ет­ся раз в ме­сяц, сын ждёт с не­тер­пе­ни­ем, как са­мо­го боль­шо­го пра­зд­ни­ка в жиз­ни: «Я ра­до­вал­ся то­му, что весь день у ме­ня бу­дет за­ня­тие, ко­то­ро­му не по­ме­ша­ют да­же уро­ки, за­ня­тие, за ко­то­рое я с ра­до­с­тью от­дал бы все свои ред­кие раз­вле­че­ния, – ожи­да­ние. Я ждал ве­че­ра. Ве­че­ром ко мне долж­на бы­ла прий­ти Чу­моч­ка».

Всё, что так или ина­че име­ло от­но­ше­ние к «Чу­моч­ке», вы­зы­ва­ет у ге­роя тре­пет­ное от­но­ше­ние: «Каж­дая по­да­рен­ная ма­мой вещь бы­ла слов­но ча­с­ти­цей мо­ей Чу­моч­ки, и я очень бо­ял­ся по­те­рять или сло­мать что-ни­будь из её по­дар­ков».

Но этот, ка­за­лось бы, бес­спор­ный факт люб­ви ре­бён­ка – вновь не бо­лее чем дек­ла­ра­ция. Каж­дый при­ход ма­те­ри в дом ба­буш­ки окан­чи­ва­ет­ся скан­да­лом: «Я про­бо­вал унять раз­го­ра­ю­щий­ся скан­дал, пла­кал, то­же кри­чал что-то, за­го­ра­жи­вал ма­му от ба­буш­ки, но ме­ня по-преж­не­му не су­ще­ст­во­ва­ло». Од­на­ко пе­ре­жи­ва­ния ге­роя ни­как не от­ме­ня­ют его рас­су­доч­ной бес­ст­ра­ст­но­с­ти. Ни боль, ни то­с­ка не по­се­ля­ют­ся в ду­ше ре­бён­ка, и от ин­фан­тиль­ных при­зна­ний де­вя­ти­лет­не­го (чи­тай двад­ца­ти­пя­ти­лет­не­го – на мо­мент на­пи­са­ния кни­ги) «не­смы­ш­лё­ны­ша» ве­ет ужа­сом. Вспо­ми­ная не­кой еди­ной па­но­ра­мой бес­ко­неч­ные ссо­ры двух близ­ких лю­дей, маль­чик за­ме­ча­ет: «Ни­ког­да не уко­рял я ба­буш­ку за про­ис­шед­шее и по­сле скан­да­ла все­гда вёл се­бя так, слов­но был на её сто­ро­не».

Под­во­дя, как это де­ла­ет­ся им по­сто­ян­но в дан­ном про­из­ве­де­нии, под лю­бой по­сту­пок, пу­га­ю­щий без­дной без­ду­хов­но­с­ти, фи­ло­соф­ское ос­но­ва­ние, и в дан­ном слу­чае ав­тор, вновь мыс­ля се­бя ре­бён­ком, за­ме­ча­ет: «Ба­буш­ка бы­ла мо­ей жиз­нью, ма­ма – ред­ким пра­зд­ни­ком…». И ска­зан­ное да­ёт ему ос­но­ва­ния уму­д­рён­но оп­ре­де­лять це­ну Чу­моч­ке по­сле то­го, как она вы­кра­ла сы­на из до­ма ба­буш­ки: «Как я бу­ду есть, спать, где гу­лять? У ме­ня нет боль­ше же­лез­ной до­ро­ги, ма­ши­нок, МА­ДИ, Борь­ки…».

Не ме­нее чу­до­вищ­но от­но­ше­ние к Са­ше са­мой ма­те­ри. Ни­как не оце­ни­ва­ет­ся ав­то­ром со­де­ян­ное, ког­да жен­щи­на от­да­ёт, «сбы­ва­ет с рук» ре­бён­ка, что­бы он не ме­шал уха­жи­вать за за­бо­лев­шим со­жи­те­лем. И это од­но из мно­го­чис­лен­ных на­ру­ше­ний пи­са­те­лем, ко­то­рый тут же не за­бы­ва­ет скру­пу­лёз­но ис­сле­до­вать каж­дое дви­же­ние, каж­дое сло­во ба­буш­ки, ху­до­же­ст­вен­ной прав­ды.

Но да­же ес­ли не при­ни­мать во вни­ма­ние этот по­сту­пок «лю­бя­щей» ма­те­ри, при­чи­ны и про­дол­же­ние ко­то­ро­го ав­то­ром ни­как не обо­зна­ча­ют­ся, до­ста­точ­но об­ра­тить­ся к эпи­зо­ду по­хи­ще­ния.

Ужас­нув­шись от слов Са­ши, ко­то­рый, на­учен­ный и «за­пу­ган­ный» ба­буш­кой, го­во­рит, что он по сво­ей во­ле ни­ког­да не пой­дёт к ма­те­ри, «Чу­моч­ка» ре­ша­ет на­ко­нец за­брать к се­бе ре­бён­ка. Ми­мо вни­ма­ния ав­то­ра «про­хо­дят» и рас­суж­де­ния ма­те­ри о том, по­че­му это не бы­ло сде­ла­но рань­ше: «Это мы по­вод при­ду­мы­ва­ли, что де­нег у нас нет, что по­ка не рас­пи­са­ны…».

 

Вы­кра­ды­ва­ют ре­бён­ка боль­ным, про­сту­жен­ным уво­дя в ме­тель, – и это уже хворь, не вы­ду­ман­ная ба­буш­кой, а са­мая на­сто­я­щая, за­став­ля­ю­щая маль­чи­ка за­быть­ся в тем­пе­ра­тур­ной го­ряч­ке.

 

«Да у те­бя тем­пе­ра­ту­ра», – де­ла­ет на­блю­де­ние, об­ра­ща­ясь к Са­ше, Чу­моч­ка, – и на этом её вни­ма­ние к бо­лез­ни за­кан­чи­ва­ет­ся. Сын ме­чет­ся в бре­ду, ког­да мать спо­кой­но об­суж­да­ет с Ана­то­ли­ем, как же быть даль­ше. Торг ге­ро­ев, ре­ша­ю­щих, воз­вра­щать ре­бён­ка ба­буш­ке или нет, и ес­ли воз­вра­щать, то сей­час, боль­но­го, или по­том, ког­да вы­здо­ро­ве­ет, ос­тав­ля­ет ощу­ще­ние их пол­но­го нрав­ст­вен­но­го рас­па­да. И дис­со­нанс­ной к про­ис­хо­дя­ще­му, – но по су­ти сво­ей на­сто­я­щей, жи­вой – но­той зву­чат сло­ва ба­буш­ки, мо­ля­щей за за­кры­той две­рью от­дать ей вну­ка.

Ве­ро­ят­но, по мне­нию ав­то­ра, вновь впе­чат­ле­ние от ге­ро­и­ни, пе­ре­хо­дя­щей от пла­ча к уг­ро­зам, от не­лов­ко­го об­ма­на к моль­бам, долж­но за­кре­пить об­раз су­мас­шед­шей ста­ру­хи. Но Са­на­е­ву не уда­ёт­ся одо­леть ту бе­зы­с­ход­ность, ко­то­рая зву­чит в стар­че­с­ком горь­ком ры­да­нии: «Оля… Олень­ка! От­дай мне его! Я ум­ру, всё рав­но он к те­бе вер­нёт­ся. <…>…По­тер­пи мать су­мас­шед­шую, по­ка жи­ва. Она са­ма уй­дёт, не го­ни её в мо­ги­лу рань­ше сро­ка. Он по­след­няя лю­бовь моя, за­ды­ха­юсь без не­го. Урод­ли­ва я в этой люб­ви, но ка­кая ни есть, а пусть по­жи­ву ещё. Пусть ещё бу­дет воз­дух мне. Пусть ещё взгля­нет он на ме­ня ра­зок с об­лег­че­ни­ем, мо­жет, «ба­бонь­ка» ещё ска­жет… От­крой мне. Пу­с­ти к не­му…».

Крест, от­бра­сы­ва­е­мый в ком­на­ту ос­ве­щён­ной фо­на­рём окон­ной ра­мой, обо­ра­чи­ва­ет­ся кре­с­том на мо­ги­ле умер­шей ба­буш­ки. И это, слё­зы ма­те­ри и де­душ­ки, мол­ча­ли­вый ис­пуг маль­чи­ка – един­ст­вен­ная ис­крен­няя но­та в по­ве­ст­во­ва­нии.

Не сра­зу уда­ёт­ся по­нять, по­че­му «мод­ную» кни­гу Пав­ла Са­на­е­ва столь не­лег­ко вос­при­ни­мать. Хо­тя раз­гад­ка, ду­ма­ет­ся, ле­жит на по­верх­но­с­ти. Она в том, что не­воз­мож­но за­быть о вы­мы­ш­лен­но­с­ти сю­же­та. Будь это оче­ред­ная «фан­та­зия» на те­му не­на­ви­с­ти к че­ло­ве­ку, она бы ни­чем не вы­де­ли­лась в ря­ду по­доб­ных. Но здесь не со­став­ля­ет ни­ка­ко­го тру­да уз­нать о про­то­ти­пах ге­ро­ев: мно­гие ин­тер­нет-стра­ни­цы, по­свя­щён­ные кни­ге, этой ин­фор­ма­ци­ей от­кры­ва­ют­ся (а ин­тер­вью, ком­мен­та­рии Са­на­е­ва слов­но при­зва­ны рас­ши­рить гра­ни­цы про­из­ве­де­ния, до­пол­нить по­ве­ст­во­ва­ние но­вы­ми по­дроб­но­с­тя­ми, не дать за­быть о его под­лин­но­с­ти). Ав­тор при­зы­ва­ет нас за­гля­нуть к не­ког­да жив­шим лю­дям в за­гро­мож­дён­ную кух­ню, в пре­бы­ва­ю­щую в бес­по­ряд­ке спаль­ню, прой­тись не­спеш­но по ду­шам этих лю­дей, раз­во­ро­шить с не­здо­ро­вым лю­бо­пыт­ст­вом всё то, что обыч­но хо­ро­нит­ся от не­скром­ных взгля­дов по­сто­рон­них.

 

Ав­тор «раз­де­ва­ет» пер­со­на­жей сво­ей кни­ги, не сму­ща­ясь и не ис­пы­ты­вая ни ма­лей­ше­го со­мне­ния. Для нас это ок­ру­жён­ные пи­е­те­том эк­ран­ные ге­рои, а для не­го все­го лишь (?!) его се­мья. Но на­до при­знать­ся, что ска­зан­ное в боль­шей сте­пе­ни от­но­шу к об­ра­зу де­да ге­роя по­ве­с­ти. О Р.Бы­ко­ве, лич­ность ко­то­ро­го вос­соз­да­ёт­ся ско­рее тре­пет­но, не­же­ли без­жа­ло­ст­но, Бы­ко­ве, ко­то­ро­му по­свя­ще­на кни­га, го­во­рить не сто­ит. К то­му же ду­хов­ная «чер­ну­ха» его ки­но­лент не­зри­мо про­сту­па­ет сквозь стро­ки «По­хо­ро­ни­те ме­ня за плин­ту­сом».

 

А Все­во­лод Са­на­ев ос­тал­ся в па­мя­ти уди­ви­тель­но свет­лы­ми ро­ля­ми. Я не ки­но­вед и не знаю хо­ро­шо всей его филь­мо­гра­фии. Мне (как, на­вер­ное, и мно­гим, кто лю­бит «со­вет­ское» ки­но) за­пом­нил­ся фильм «Бе­лые ро­сы», роль Фё­до­ра Хо­да­са, му­д­ро­го ста­ри­ка, от­ца трёх пу­тё­вых-не­пу­тё­вых сы­но­вей. Не у всех из них жизнь скла­ды­ва­ет­ся ров­но да удач­но, оши­ба­ют­ся они и ос­ту­па­ют­ся. Но не пе­ре­сту­па­ют гра­ни­цы по­ря­доч­но­с­ти, не оск­вер­ня­ют по­ня­тие се­мьи, люб­ви, ува­же­ния, па­мя­ти. В жиз­ни не слу­чи­лось, как вид­но, Все­во­ло­ду Ва­си­ль­е­ви­чу сы­г­рать та­кую роль, иметь та­ких сы­но­вей… Не нам су­дить – ви­на это его или бе­да. Да­вай­те про­сто, не­за­тей­ли­во, как пред­ла­га­ет нам ав­тор «Плин­ту­са…», по­сме­ём­ся над ним, вы­ста­вим на­по­каз в шу­тов­ском кол­па­ке, бла­го се­го­дня за это при­зна­ют в те­бе пи­са­те­ля, пре­мии да­ют. Се­го­дня это в че­с­ти…


Наталья ФЕДЧЕНКО,
г. АРМАВИР




Поделитесь статьёй с друзьями:
Кузнецов Юрий Поликарпович. С ВОЙНЫ НАЧИНАЮСЬ… (Ко Дню Победы): стихотворения и поэмы Бубенин Виталий Дмитриевич. КРОВАВЫЙ СНЕГ ДАМАНСКОГО. События 1967–1969 гг. Игумнов Александр Петрович. ИМЯ ТВОЁ – СОЛДАТ: Рассказы Кузнецов Юрий Поликарпович. Тропы вечных тем: проза поэта Поколение Егора. Гражданская оборона, Постдайджест Live.txt Вячеслав Огрызко. Страна некомпетентных чинуш: Статьи и заметки последних лет. Михаил Андреев. Префект. Охота: Стихи. Проза. Критика. Я был бессмертен в каждом слове…: Поэзия. Публицистика. Критика. Составитель Роман Сенчин. Краснов Владислав Георгиевич.
«Новая Россия: от коммунизма к национальному
возрождению» Вячеслав Огрызко. Юрий Кузнецов – поэт концепций и образов: Биобиблиографический указатель Вячеслав Огрызко. Отечественные исследователи коренных малочисленных народов Севера и Дальнего Востока Казачьему роду нет переводу: Проза. Публицистика. Стихи. Кузнецов Юрий Поликарпович. Стихотворения и поэмы. Том 5. ВСЁ О СЕНЧИНЕ. В лабиринте критики. Селькупская литература. Звать меня Кузнецов. Я один: Воспоминания. Статьи о творчестве. Оценки современников Вячеслав Огрызко. БЕССТЫЖАЯ ВЛАСТЬ, или Бунт против лизоблюдства: Статьи и заметки последних лет. Сергей Минин. Бильярды и гробы: сборник рассказов. Сергей Минин. Симулянты Дмитрий Чёрный. ХАО СТИ Лица и лики, том 1 Лица и лики, том 2 Цветы во льдах Честь имею: Сборник Иван Гобзев. Зона правды.Роман Иван Гобзев. Те, кого любят боги умирают молодыми.Повесть, рассказы Роман Сенчин. Тёплый год ледникового периода Вячеслав Огрызко. Дерзать или лизать Дитя хрущёвской оттепели. Предтеча «Литературной России»: документы, письма, воспоминания, оценки историков / Составитель Вячеслав Огрызко Ительменская литература Ульчская литература
Редакция | Архив | Книги | Реклама | Конкурсы



Яндекс цитирования