Архив : №25. 18.06.2010

Красная лента

 Вес­ной со­рок ше­с­то­го на­ша се­мья вер­ну­лась из си­бир­ской ссыл­ки в род­ную де­рев­ню. Ког­да от­ца аре­с­то­ва­ли в но­я­б­ре трид­цать де­вя­то­го как вра­га на­ро­да и пар­тии – в 1927 го­ду по за­да­нию КПЗБ (ком­му­ни­с­ти­че­с­кой пар­тии За­пад­ной Бе­ло­рус­сии) был ре­дак­то­ром бе­ло­рус­ской га­зе­ты «На­ша прав­да» в Виль­но – и на­пра­ви­ли на во­семь лет в ис­пра­ви­тель­но-тру­до­вой ла­герь, то мой дед Лукь­ян на­де­ял­ся, что боль­ше ни­ко­го не тро­нут. Но в стра­не был та­кой «ор­ган» – НКВД. Он не за­бы­вал тех, кто од­наж­ды по­пал в по­ле его зре­ния.

Кто-то там по­ду­мал и ре­шил – на­до до­ба­вить.

И до­ба­ви­ли. Всю се­мью – на спец­по­се­ле­ние.

В Си­бирь.

А всё иму­ще­ст­во – кон­фи­с­ко­вать.

Ис­пол­нять ре­ше­ние ран­ней вес­ной со­ро­ко­во­го при­ехал сер­жант НКВД.

До­ма был дед Лукь­ян. Его и спро­сил стро­гий на­чаль­ник:

– Где се­мья го­су­дар­ст­вен­но­го пре­ступ­ни­ка Та­та­ри­на?

Дед рас­те­рял­ся – пер­вый раз ус­лы­шал, что его сы­на, гор­дость всей де­рев­ни, учи­те­ля, пред­ста­ви­тель но­вой вла­с­ти на­звал го­су­дар­ст­вен­ным пре­ступ­ни­ком. Рань­ше, при Поль­ше, его сы­на са­жа­ли в тюрь­му не­сколь­ко раз за то, что он аги­ти­ро­вал лю­дей за вы­ход За­пад­ной Бе­ло­рус­сии из со­ста­ва пан­ской Поль­ши и при­со­е­ди­не­ние к Бе­ло­рус­сии в со­ста­ве Со­вет­ско­го Со­ю­за. А те­перь здесь сын пред­став­лял но­вую власть – на­род из­брал его пред­се­да­те­лем Сель­ско­го Со­ве­та…

И вдруг опять – го­су­дар­ст­вен­ный пре­ступ­ник…

– Да вот, мы все здесь… од­на се­мья… – рас­те­рян­но раз­вёл ру­ка­ми дед Лукь­ян.

– Зна­чит, всех и вы­се­лим в Си­бирь, – ре­ши­тель­но под­вёл чер­ту на­чаль­ник.

И вы­се­ли­ли всех вме­с­те. Се­мью мо­е­го от­ца. Се­мью его род­но­го бра­та – все жи­ли в од­ном до­ме. Да и де­да Лукь­я­на при­хва­ти­ли. Ба­буш­ки Ма­рь­я­ны до­ма не бы­ло – её не вы­се­ли­ли. Ос­та­ви­ли в Бе­ло­рус­сии.

Бе­ло­рус­сия, 1947 год. Де­рев­ня Ос­т­ров сре­ди глу­хих бо­лот и ле­сов в пой­ме ре­ки Ща­ра, при­то­ка Не­ма­на. На дру­гом бе­ре­гу не­сколь­ко не­боль­ших де­ре­вень. Поч­ти все они на­по­ло­ви­ну со­жже­ны фа­ши­с­та­ми во вре­мя вой­ны. На­ша ста­рень­кая хат­ка, по­ст­ро­ен­ная ещё в 1895 го­ду, чу­дом уце­ле­ла. Те­перь она вро­де бы и не сов­сем на­ша – в трид­цать де­вя­том, ког­да от­ца по­са­ди­ли в тюрь­му Ив­дель за Ура­лом на 8 лет, а всю се­мью вы­вез­ли на спец­по­се­ле­ние в бас­сей­не ре­ки То­бол, при­то­ка Ир­ты­ша, всё на­ше иму­ще­ст­во бы­ло кон­фи­с­ко­ва­но – вра­ги на­ро­да и пар­тии! С ию­ня 41-го отец на­чал про­сить­ся из тюрь­мы на фронт, но сна­ча­ла его пе­ре­ве­ли из тюрь­мы на спец­по­се­ле­ние к се­мье – стро­ил же­лез­ную до­ро­гу. Толь­ко в кон­це 44-го взя­ли на фронт. Во­е­вал в ар­тил­ле­рии – на­вод­чик со­ро­ка­пят­ки на 2-м Бе­ло­рус­ском фрон­те.

В сво­ём по­след­нем бою 15 фе­в­ра­ля 1945 го­да при штур­ме кре­по­с­ти То­рунь в Вос­точ­ной Прус­сии две ба­та­реи 237-го стрел­ко­во­го пол­ка – во­семь не­боль­ших пу­шек – бы­ли вы­став­ле­ны про­тив боль­шой груп­пы не­мец­ких тан­ков. Би­ли в упор пря­мой на­вод­кой – мно­го фа­шист­ских тан­ков го­ре­ло, как ко­ст­ры. Но и враг стре­лял из тан­ко­вых пу­шек – же­с­то­кая ду­эль – кто рань­ше ус­пе­ет! Фа­ши­с­ты не про­шли! Но из двух ба­та­рей не ос­та­лось ни од­ной пуш­ки. И жи­вы­ми, прав­да, с тя­жё­лы­ми ра­не­ни­я­ми, без со­зна­ния, по­сле боя по­до­б­ра­ли толь­ко мо­е­го от­ца и ещё од­но­го сол­да­та-ез­до­во­го. Из трид­ца­ти двух че­ло­век.

От­вез­ли в по­ле­вой гос­пи­таль но­мер 3089, сде­ла­ли опе­ра­цию. Но один ос­ко­лок раз­ме­ром 1х1,5 см ос­тал­ся в те­ле от­ца до са­мой смер­ти, как един­ст­вен­ная на­гра­да за тот страш­ный бой. Все ко­ман­ди­ры по­гиб­ли в бою, пи­сать на­град­ные ли­с­ты бы­ло не­ко­му. Что мно­го фа­шист­ских тан­ков ос­та­лось до­го­рать на по­ле боя, а ос­таль­ные раз­вер­ну­лись об­рат­но и уд­ра­ли – так это ведь вой­на! Так и долж­но быть!

Про­ва­ляв­шись в гос­пи­та­лях до 30 мая 1945 го­да, он уз­нал, что те, «ко­му по­ло­же­но», ре­ши­ли, что он кро­вью смыл свою ви­ну пе­ред Ро­ди­ной. Раз­ре­ши­ли вме­с­те с се­мь­ёй по­сле вой­ны вер­нуть­ся в род­ную де­рев­ню в Бе­ло­рус­сии. По­се­ли­лись в доме, ко­то­рый стро­ил ещё мой дед Лукь­ян. Дед умер в ссыл­ке. Ба­буш­ка Ма­рь­я­на то­же не дож­да­лась на­ше­го воз­вра­ще­ния.

Ря­дом с на­ми был дом, в ко­то­ром жи­ла вдо­ва дво­ю­род­но­го бра­та мо­е­го от­ца, – Га­нуль­ка. Её стар­ший брат Вин­цэсь жил за ре­кой в лес­ной де­рев­не Сли­жы. Же­ну его уби­ли фа­ши­с­ты во вре­мя вой­ны. Он имел свою куз­ни­цу, но не имел од­ной но­ги – в пар­ти­за­нах по­те­рял. У не­го бы­ло два сы­на – Ми­ша и Лё­ня. Оба взрос­лые, а Ми­ша да­же же­нат. И ещё у куз­не­ца Вин­цэ­ся бы­ла дочь Зи­на. Очень кра­си­вая пят­над­ца­ти­лет­няя де­воч­ка – пыш­ные ру­сые вью­щи­е­ся во­ло­сы и го­ря­чие ка­рие гла­за. Ча­с­то она при­хо­ди­ла к сво­ей тёт­ке Га­нуль­ке, у ко­то­рой то­же бы­ла дочь и то­же Зи­на. Но ей бы­ло уже 18 лет. Мне тог­да бы­ло пять лет, и я очень лю­бил по ве­че­рам слу­шать их рас­ска­зы о том, как они жи­ли в пар­ти­зан­ском ла­ге­ре, как пар­ти­за­ны би­ли фа­ши­с­тов, как об­ма­ны­ва­ли по­ли­ца­ев, как три­над­ца­ти­лет­ний брат мо­ей ма­мы дя­дя Ко­ля пой­мал на­чаль­ни­ка по­ли­ции и при­вёл его в пар­ти­зан­ский от­ряд, как фа­ши­с­ты рас­ст­ре­ля­ли в ме­с­теч­ке Де­ре­чин око­ло пя­ти ты­сяч ев­ре­ев, а по­том и в на­шей де­рев­не Ос­т­ров за­бра­ли трид­цать мо­ло­дых пар­ней и по­ве­ли рас­ст­ре­ли­вать в Де­ре­чин. Их ве­ли че­рез лес под ох­ра­ной двух ста­рых фа­ши­с­тов. Мог­ли все раз­бе­жать­ся, но они ду­ма­ли, что их ве­дут на ка­кие-ни­будь ра­бо­ты, и шли мол­ча. Ког­да уви­де­ли, что их под­ве­ли к яме, а во­круг сто­ят пу­ле­мё­ты, тог­да бро­си­лись врас­сып­ную – во­круг не бы­ло ле­са, толь­ко вы­со­кая рожь. Спа­с­тись уда­лось толь­ко ше­с­ти пар­ням. Ос­таль­ных фа­ши­с­ты по­ко­си­ли из пу­ле­мё­тов. Сре­ди убе­жав­ших ока­зал­ся и брат мо­ей ма­мы Иван. Но че­рез две не­де­ли он по­гиб в пар­ти­зан­ском от­ря­де.

Стар­шая Зи­на бы­ла мне тро­ю­род­ной се­с­т­рой. Ни­как не мог я по­нять, по­че­му её дво­ю­род­ная се­с­т­ра, млад­шая кра­са­ви­ца Зи­на, для ме­ня сов­сем чу­жая. Но она ме­ня ус­по­ка­и­ва­ла с ве­сё­лым сме­хом:

– Вот вы­ра­с­тешь боль­шой и тог­да смо­жешь же­нить­ся на мне – тог­да мы с то­бой бу­дем род­ст­вен­ни­ка­ми.

Кто-то по­да­рил млад­шей Зи­не шёл­ко­вую яр­ко-крас­ную лен­ту, ко­то­рой она по пра­зд­ни­кам за­вя­зы­ва­ла свои пыш­ные во­ло­сы. Я пы­тал­ся уго­во­рить её:

– Вы­кинь ты эту лен­ту – она пло­хая. Вы­ра­с­ту, я по­да­рю те­бе мно­го кра­си­вых лент.

Но Зи­на толь­ко сме­я­лась:

– До­мой, за ре­ку мне при­хо­дит­ся ид­ти че­рез лес. Там мно­го вол­ков – они бо­ят­ся этой крас­ной лен­ты и не тро­га­ют ме­ня.

Как-то ут­ром в вос­кре­се­ние я ус­лы­шал, как млад­шая Зи­на рас­ска­зы­ва­ет сво­ей се­с­т­ре:

– Но­чью мне при­сни­лось, что эту лен­ту я за­вя­за­ла не на во­ло­сы, а че­рез грудь с ле­во­го пле­ча на­пра­во. И по­че­му-то мне бы­ло очень страш­но – во­круг ме­ня бы­ли вол­ки. Один ме­ня уку­сил до кро­ви. По­том я про­сну­лась и боль­ше ни­че­го не по­мню.

– Вы­кинь ты эту лен­ту, – убеж­да­ла её се­с­т­ра.

– Нет, не вы­ки­ну – я в ней кра­си­вая!

По­сле обе­да млад­шая Зи­на уш­ла до­мой, за ре­ку, в свою де­рев­ню Сли­жы.

На сле­ду­ю­щий день мы уз­на­ли, что Зи­на уби­та. Оче­редь из ав­то­ма­та пе­ре­черк­ну­ла её жизнь крас­ной кро­ва­вой лен­той от ле­во­го пле­ча че­рез грудь.

По­дроб­но­с­ти я ус­лы­шал толь­ко че­рез ме­сяц, ког­да стар­ший брат Зи­ны Лё­ня при­шёл к мо­е­му от­цу, ра­бо­тав­ше­му учи­те­лем в де­ре­вен­ской шко­ле, по­про­сил по­мочь на­пи­сать за­яв­ле­ние в НКВД, ку­да за­бра­ли его стар­ше­го бра­та Ми­шу и от­ца Вин­цэ­ся, по­до­зре­вая их в свя­зях с бан­де­ров­ца­ми.

Они стро­и­ли се­бе но­вый дом. Уже был воз­ве­дён сруб, кры­ша из гон­ты, при­гла­си­ли плот­ни­ка – му­жи­ка лет трид­ца­ти, ко­то­рый де­лал ок­на и по­лы дру­гим лю­дям, ко­то­рые стро­и­ли се­бе до­ма рань­ше. От­ку­да он – ни­кто не знал. Го­во­ри­ли, что из Ук­ра­и­ны при­шёл на за­ра­бот­ки. Но ма­с­тер был хо­ро­ший – ок­на и по­лы у не­го по­лу­ча­лись от­лич­ные. На кух­не и в двух ком­на­тах уже всё бы­ло от­де­ла­но. В од­ной ком­на­те жил брат Ми­ша со сво­ей же­ной и ма­лень­ким ре­бён­ком, а на кух­не на вре­мен­ных ле­жан­ках и на пе­чи но­че­ва­ли отец, Лё­ня и се­с­т­ра Зи­на. Ма­с­тер жил в боль­шой ком­на­те, где он за­кан­чи­вал де­лать по­лы и ок­на.

В тот лет­ний день был цер­ков­ный пра­зд­ник. С ут­ра в их де­рев­не по ули­це про­хо­ди­ла жен­щи­на из даль­ней ук­ра­ин­ской де­рев­ни – в те го­ды с Ук­ра­и­ны, спа­са­ясь от го­ло­да, в Бе­ло­рус­сию при­хо­ди­ло мно­го лю­дей. Она слу­чай­но уви­де­ла плот­ни­ка и уз­на­ла в нём по­ли­цая из сво­ей де­рев­ни, ко­то­рый во вре­мя вой­ны убил её дочь, рас­ст­ре­ли­вал плен­ных пар­ти­зан. За­крыв ли­цо плат­ком, что­бы он её не уз­нал, по­ш­ла в рай­он­ный центр, го­род Мос­ты. К ве­че­ру при­шла в ми­ли­цию и всё рас­ска­за­ла.

Мо­ло­дёжь дол­го гу­ля­ла по де­рев­не. Лё­ня с Зи­ной вер­ну­лись ра­но и лег­ли спать. Ско­ро ус­лы­ша­ли, что вер­нул­ся плот­ник, за­крыл вход­ную дверь на за­сов и ушёл в свою ком­на­ту. Че­рез не­сколь­ко ми­нут раз­дал­ся гром­кий стук в дверь:

– От­крой­те! Ми­ли­ция!

Ми­ша хо­тел от­крыть дверь, но его от­толк­нул плот­ник, у ко­то­ро­го в ру­ке был пи­с­то­лет. От­крыв дверь, он вы­ст­ре­лил пря­мо в грудь ми­ли­ци­о­не­ру, на­де­ясь, что тот один и ему удаст­ся убе­жать. Но тут раз­да­лись ав­то­мат­ные оче­ре­ди. За­хлоп­нув дверь, плот­ник по­пы­тал­ся вы­ско­чить че­рез ку­хон­ное ок­но, но его ско­си­ла ав­то­мат­ная оче­редь пря­мо на по­до­кон­ни­ке. Не же­лая боль­ше ри­с­ко­вать, ми­ли­ци­о­не­ры по­до­жг­ли дом со всех сто­рон, раз­да­лись кри­ки:

– Бро­сай­те ору­жие! Вы­хо­ди­те по од­но­му с под­ня­ты­ми ру­ка­ми!

Зи­на с пе­ре­пу­гу вы­бе­жа­ла из го­ря­ще­го до­ма в длин­ной бе­лой ноч­ной ру­баш­ке из до­мо­тка­но­го по­лот­на и, вме­с­то то­го, что­бы под­нять ру­ки и мед­лен­но ид­ти, ре­ши­ла пе­ре­бе­жать к куз­ни­це, до ко­то­рой бы­ло ме­т­ров де­сять, на­де­ясь, что там бу­дет бе­зо­пас­но и не так жар­ко. Кто-то из ми­ли­ци­о­не­ров за­кри­чал:

– Бан­дит! Уй­дёт! – И по­лос­нул оче­ре­дью из ППШ.

Зи­на да­же не вскрик­ну­ла. Упа­ла на спи­ну, рас­ки­нув ру­ки. Яр­кие ба­г­ро­вые язы­ки пла­ме­ни ос­ве­ща­ли пыш­ные, кра­си­вые во­ло­сы, удив­лён­но от­кры­тые гла­за и кро­ва­вую яр­ко-крас­ную лен­ту че­рез грудь, по­кры­тую до­мо­тка­ным бе­лым по­лот­ном.

Леонид ТАТАРИН,
капитан научно-исследовательского судна «Академик Борис Петров»