Архив : №30. 20.07.2010

Алексей Варламов: «Я знаю свои издержки»

 Алексей Варламов – личность в современной российской литературе неоднозначная, а потому и интересная. Судите сами. Человек с прекрасным академическим образованием (в 1985 закончил филологический факультет МГУ, доктор филологических наук – диссертация «Жизнь как творчество в дневнике и художественной прозе Пришвина», профессор МГУ). Автор нескольких книг из серии «Жизнь замечательных людей». Победитель и лауреат престижных отечественных литературных премий «Антибукер», «Большая книга», премии Александра Солженицына. Писатель, не боящийся высказывать своё собственное мнение по многим жизненно важным вопросам, касающимся и современной жизни, и современной литературы. Но делающий это интеллигентно и неконфликтно, хотя довольно остро и порой резко.

Не сглаживая углов, не ретушируя проблем. Во всяком случае, мне беседовать с ним было одно удовольствие.

 

– Алек­сей Ни­ко­ла­е­вич, в од­ном из ин­тер­вью в 1997 го­ду вы вы­ска­за­ли очень рез­кое мне­ние об уча­ст­ни­ках оте­че­ст­вен­но­го ли­те­ра­тур­но­го про­цес­са то­го вре­ме­ни: «У ме­ня есть та­кое ощу­ще­ние, что иные из на­ших тол­стых и поч­ти все тон­кие глян­це­вые жур­на­лы с их ка­жу­щей­ся рас­пу­щен­но­с­тью, но очень жё­ст­кой вну­т­рен­ней дис­цип­ли­ной, су­ро­вы­ми пра­ви­ла­ми иг­ры и ото­рван­но­с­тью от жиз­ни, на­ши ли­те­ра­тур­ные пар­тии и кла­ны, ду­тые фи­гу­ры лит­вож­дей и за­ко­но­да­те­лей мод, ав­тор­ские рей­тин­ги – есть не что иное, как про­об­раз то­та­ли­тар­ных сект для ин­тел­лек­ту­а­лов, где за­ра­нее рас­пре­де­ле­ны все ро­ли, вы­ст­ро­е­на оп­ре­де­лён­ная ие­рар­хия и где не­воз­мож­но вый­ти за от­ве­дён­ные те­бе кем-то гра­ни­цы». На­сколь­ко из­ме­ни­лось ва­ше ви­де­ние это­го во­про­са по про­ше­ст­вии 13 лет?

– Три­над­цать лет спу­с­тя при­хо­дит­ся с го­ре­чью кон­ста­ти­ро­вать, что роль тол­стых жур­на­лов с той по­ры ещё боль­ше со­кра­ти­лась, хо­тя, ка­за­лось бы, ку­да уж па­дать, а сек­тант­ская, пар­тий­ная иде­о­ло­гия в зна­чи­тель­ном сек­то­ре ли­те­ра­ту­ры сме­ни­лась глян­цем, что ед­ва ли луч­ше. Мо­жет быть, это очень субъ­ек­тив­ное ощу­ще­ние, но мне ка­жет­ся, что в про­кля­тые 90-е мы боль­ше жи­ли, би­лись, вы­жи­ва­ли, гиб­ли все­рьёз, се­го­дня же кровь сме­ни­лась да­же не клюк­вен­ным со­ком – клюк­ва для это­го че­рес­чур на­ту­раль­ный про­дукт – а чем-то син­те­ти­че­с­ким, ват­ным. В ли­те­ра­ту­ре ма­ло под­лин­но­го, по­то­му что его ма­ло в жиз­ни. И от­сю­да рез­кий уход в ис­то­рию и пи­са­те­лей, и чи­та­те­лей.

– «Мо­ло­дежь не идёт в ли­те­ра­ту­ру, по­то­му что луч­шая её часть те­перь ра­бо­та­ет на па­ро­во­зах», – пи­сал так лю­би­мый ва­ми Ан­тон Пав­ло­вич Че­хов в сво­их за­пис­ных книж­ках. Как вы ду­ма­е­те, что сей­час ме­ша­ет люб­ви мо­ло­до­го по­ко­ле­ния и ли­те­ра­ту­ры? Или вы счи­та­е­те, что та­кая по­ста­нов­ка во­про­са в кор­не не­вер­на, и пре­ем­ст­вен­ность по­ко­ле­ний в со­вре­мен­ной рус­ской ли­те­ра­ту­ре про­хо­дит без­бо­лез­нен­но?

– Че­хов – пре­вос­ход­ный пи­са­тель, но он был до­воль­но сла­бым про­ро­ком. На его фра­зу о па­ро­во­зах от­ве­тил Ан­д­рей Пла­то­нов, ко­то­рый имен­но с па­ро­во­за в ли­те­ра­ту­ру спу­с­тил­ся. А мо­ло­дое по­ко­ле­ние се­го­дня не лю­бит ли­те­ра­ту­ру, по­то­му что ма­ло и пло­хо её зна­ет. Это ес­ли го­во­рить о чи­та­те­лях. Что до пи­са­те­лей, то их в ли­те­ра­ту­ру идёт до­ста­точ­но, в том чис­ле и мо­ло­дых, а вот пре­ем­ст­вен­ность здесь для ме­ня под боль­шим во­про­сом. Ли­те­ра­ту­ра раз­ви­ва­ет­ся бо­лез­нен­но, дис­крет­но, взры­ва­ми, пу­тём от­ри­ца­ния (но не ра­ди од­но­го от­ри­ца­ния). Это не от­ме­ня­ет по­ня­тия тра­ди­ции, од­на­ко не слу­чай­но До­сто­ев­ский взял эпи­гра­фом к «Бра­ть­ям Ка­ра­ма­зо­вым» еван­гель­ские сло­ва об умер­шем зер­не. Бы­тие ли­те­ра­ту­ры со­кро­вен­но и до кон­ца не­по­сти­жи­мо, как ни­ко­му не­ве­до­мо и то, ко­го и по­че­му она к се­бе при­зы­ва­ет и ку­да дви­жет­ся.

– В од­ном из ин­тер­вью вы ле­ст­но от­зы­ва­лись о ро­ма­не За­ха­ра При­ле­пи­на «Сань­кя». Вы сле­ди­те за твор­че­ст­вом мо­ло­дых ав­то­ров? И ко­го бы вы ещё мог­ли вы­де­лить из пред­ста­ви­те­лей, как они са­ми се­бя на­зы­ва­ют, но­во­го ре­а­лиз­ма?

– «Сань­кя» – очень хо­ро­шая, жи­вая, стра­ст­ная книж­ка с точ­но най­ден­ным ге­ро­ем (и кон­цов­кой, ко­то­рая ка­за­лась мне не­сколь­ко ки­нош­ной, по­ка не слу­чи­лись со­бы­тия в При­мо­рье) и очень пла­с­тич­но изо­б­ра­жён­ны­ми об­сто­я­тель­ст­ва­ми.

Я не мо­гу ска­зать, что на­ме­рен­но сле­жу за про­из­ве­де­ни­я­ми мо­ло­дых пи­са­те­лей, но, во-пер­вых, мно­гие ве­щи по­па­да­ют в пре­ми­аль­ные спи­с­ки, и я чи­таю их, бу­ду­чи чле­ном жю­ри ря­да ли­те­ра­тур­ных пре­мий, а во-вто­рых, мно­гое мне при­хо­дит­ся чи­тать по дол­гу служ­бы как ве­ду­ще­му твор­че­с­кий се­ми­нар в Ли­те­ра­тур­ном ин­сти­ту­те. Пусть мои сту­ден­ты по­ка не очень из­ве­ст­ны (хо­тя есть сре­ди них и по­бе­ди­тель­ни­ца пре­мии «Де­бют», ав­тор «Но­во­го ми­ра» По­ли­на Клю­ки­на), но я в них ве­рю, и, на­де­юсь, их име­на ещё про­зву­чат.

Про «но­вый ре­а­лизм» знаю очень не­мно­го, кро­ме то­го, что это по­ня­тие воз­ник­ло как ми­ни­мум сто лет то­му на­зад.

– Вы бы­ли в этом го­ду пред­се­да­те­лем жю­ри Горь­ков­ской ли­те­ра­тур­ной пре­мии, чи­та­е­те лек­ции о рус­ской ли­те­ра­ту­ре в уни­вер­си­те­тах Ев­ро­пы и Аме­ри­ки, пре­по­да­ё­те в МГУ, за­ни­ма­е­тесь ис­сле­до­ва­тель­ской де­я­тель­но­с­тью, ког­да пи­ше­те кни­ги из се­рии «ЖЗЛ», бы­ли уча­ст­ни­ком «Ли­те­ра­тур­но­го экс­прес­са» в 2009, и в то же вре­мя вы – ав­тор сле­ду­ю­ще­го вы­ска­зы­ва­ния: «Боль­шой стиль вер­нёт чи­та­те­ля к кни­ге, а пи­са­те­ля к жиз­ни. В том чис­ле к об­ще­ст­вен­ной жиз­ни, где пи­са­тель­ско­го сло­ва очень ос­т­ро не хва­та­ет». Нет ли здесь про­ти­во­ре­чия? Что­бы стать но­си­те­лем или, ска­жем так, об­ла­да­те­лем это­го боль­шо­го сти­ля, не нуж­но ли по­мень­ше по­гру­жать­ся в ок­ру­жа­ю­щий мир (и око­ло­ли­те­ра­тур­ный в том чис­ле) и боль­ше от­да­вать­ся твор­че­ст­ву?

– От­да­вать­ся твор­че­ст­ву – ко­неч­но, зву­чит кра­си­во. Но ни­ка­ких ре­цеп­тов, как это «от­да­ва­ние» ор­га­ни­зо­вать, не су­ще­ст­ву­ет. Кто-то уез­жа­ет в тай­гу, как Ми­ха­ил Тар­ков­ский, кто-то на стан­цию «Прав­да», как Олег Пав­лов, кто-то жи­вет в Моск­ве или в Швей­ца­рии, чи­та­ет лек­ции или пу­те­ше­ст­ву­ет в «ли­те­ра­тур­ном экс­прес­се». Уча­с­тие или не­уча­с­тие в ли­те­ра­тур­ной жиз­ни ни­че­го прин­ци­пи­аль­но не ме­ня­ет, ос­та­ва­ясь фак­том би­о­гра­фии то­го или ино­го че­ло­ве­ка. В «боль­шой стиль» не­воз­мож­но по­пасть по сво­е­му хо­те­нию или пу­тём ка­ко­го-то осо­бо­го кон­ст­ру­и­ро­ва­ния соб­ст­вен­ной жиз­ни. Это чув­ст­во мо­жет толь­ко про­ра­с­ти вну­т­ри, по прин­ци­пу «дух ды­шит, где хо­чет».

– Ва­ши кни­ги о Гри­не, При­шви­не, Алексее Тол­стом, Бул­га­ко­ве – это по­пыт­ка как-то по­вли­ять на со­вре­мен­ный ли­те­ра­тур­ный про­цесс, на за­си­лье бел­ле­т­ри­с­ти­ки или про­сто лич­ный ин­те­рес к кон­крет­ным ис­то­ри­че­с­ким лич­но­с­тям?

– Ко­неч­но, вто­рое. Хо­тя бы по­то­му, что из стрем­ле­ния со­зна­тель­но вли­ять на ли­те­ра­тур­ный про­цесс ни­че­го пут­но­го вый­ти не мо­жет. (А в сло­ве «бел­ле­т­ри­с­ти­ка» я ни­че­го дур­но­го не ви­жу, и ес­ли уж на то по­ш­ло, как раз бел­ле­т­ри­с­ти­ки нам се­го­дня не хва­та­ет: ма­ло книг, что­бы про­сто по­чи­тать.)

– Ва­ша пре­ды­ду­щая кни­га из се­рии «ЖЗЛ» бы­ла по­свя­ще­на жиз­ни и твор­че­ст­ву Ми­ха­и­ла Бул­га­ко­ва. Не бо­и­тесь ли вы, что это про­из­ве­де­ние ста­нет «ещё од­ним в ря­ду мно­гих»? Ведь, как ми­ни­мум, два би­о­гра­фи­че­с­ких тру­да о Бул­га­ко­ве при­зна­ны со­вре­мен­ны­ми кри­ти­ка­ми и чи­та­те­ля­ми очень до­стой­ны­ми.

– За­чем пи­сать тре­тью кни­гу о Бул­га­ко­ве? Ну, для на­ча­ла, не тре­тью, ибо этих книг уже на­пи­сан не один де­ся­ток и ещё боль­ше, я уве­рен, по­явит­ся. В этом пе­реч­не ра­бо­та Ма­ри­эт­ты Ома­ров­ны Чу­да­ко­вой «Жиз­не­опи­са­ние Ми­ха­и­ла Бул­га­ко­ва» – бе­зус­лов­но, са­мое зна­чи­тель­ное со­чи­не­ние. Од­на­ко не ис­чер­пы­ва­ю­щее и не бе­зу­преч­ное. Во-пер­вых, с той по­ры, как эта кни­га бы­ла опуб­ли­ко­ва­на в кон­це 80-х го­дов, от­кры­лось мно­го не­из­ве­ст­ных фак­тов и по­яви­лось мно­го но­вых до­ку­мен­тов: днев­ник Бул­га­ко­ва, про­то­ко­лы его до­про­са в ОГ­ПУ в 1926 го­ду, до­не­се­ния се­к­рет­ных аген­тов, ма­те­ри­а­лы из ар­хи­ва ЦК КПСС и пр. Всё это тре­бу­ет ос­мыс­ле­ния. Во-вто­рых, во мно­гом я с Чу­да­ко­вой не со­гла­сен, и моя кни­га по­ст­ро­е­на как по­ле­ми­ка с ней. На­при­мер, пи­сать о том, что Бул­га­ков при­ехал в Моск­ву в 1921 го­ду раз­дав­лен­ным – зна­чит иг­но­ри­ро­вать ло­ги­ку его пи­са­тель­ской стра­те­гии и судь­бы. Ут­верж­дать, что на­пи­са­ние пье­сы «Ба­тум» бы­ло ком­про­мис­сом, тру­со­с­тью – зна­чит не учи­ты­вать пси­хо­ло­гию её ав­то­ра и его ду­шев­ное со­сто­я­ние в 30-е го­ды. Есть и дру­гие раз­но­гла­сия, но это в кон­це кон­цов про­бле­ма ин­тер­пре­та­ции фак­тов, и каж­дый здесь во­лен иметь своё мне­ние. Тре­тье и на­и­бо­лее су­ще­ст­вен­ное об­сто­я­тель­ст­во за­клю­че­но в том, что М.О., ви­ди­мо, как че­ло­ве­ку по­ли­ти­зи­ро­ван­но­му, по­рой из­ме­ня­ет на­уч­ная и про­сто че­ло­ве­че­с­кая до­б­ро­со­ве­ст­ность. Уже не в кни­ге «Жиз­не­опи­са­ние Ми­ха­и­ла Бул­га­ко­ва», а в ста­ть­ях, опуб­ли­ко­ван­ных в «Ты­ня­нов­ском сбор­ни­ке», и в ин­тер­вью ита­ль­ян­ско­му жур­на­ли­с­ту Сер­д­жио Тром­бет­те она обо­лга­ла Еле­ну Сер­ге­ев­ну Бул­га­ко­ву, за­по­доз­рив ту в тай­ном со­труд­ни­че­ст­ве с НКВД. При­чём сде­ла­ла это очень не­кра­си­во, чу­жи­ми ру­ка­ми и та­ким об­ра­зом, что ока­за­лась за­де­та ре­пу­та­ция и са­мо­го Ми­ха­и­ла Афа­на­сь­е­ви­ча. Со­гла­си­тесь, это то­же при­чи­на, что­бы о Бул­га­ко­ве пи­сать. А тот факт, что ни са­ма Чу­да­ко­ва, ни кто-то из её сто­рон­ни­ков мо­их суж­де­ний на сей счёт не оп­ро­верг, го­во­рит сам за се­бя.

– «…Оче­вид­но, что худ­ше­го вра­га, чем ком­му­ни­с­ти­че­с­кая пар­тия, у Рос­сии в ХХ ве­ке не бы­ло, и толь­ко бе­зум­ное ос­леп­ле­ние ме­ша­ет это при­знать». Это фра­за из ва­шей ста­тьи «Рус­ский век» («Друж­ба на­ро­дов», №12 за 2008 год). Не ка­жет­ся ли вам, что со­вре­мен­ные де­мо­кра­ты, пра­вя­щие стра­ной, в на­ча­ле ве­ка ХХI тво­рят ве­щи, ни­чуть не ме­нее гу­би­тель­ные? Взять хо­тя бы по­сто­ян­ное со­кра­ще­ние в школь­ной про­грам­ме ча­сов пре­по­да­ва­ния рус­ско­го язы­ка и ли­те­ра­ту­ры.

– Да, ко­неч­но, страш­ные се­го­дня тво­рят­ся ве­щи. Но в мо­ём по­ни­ма­нии их ав­то­ры и есть со­вре­мен­ные боль­ше­ви­ки (они, а не дрях­лая, ни на что не спо­соб­ная, на трёх сту­ль­ях си­дя­щая КПРФ). По­смо­т­ри­те на ми­ни­с­т­ра об­ра­зо­ва­ния Фур­сен­ко. Фа­на­тик раз­ру­ше­ния из по­ро­ды ре­во­лю­ци­о­не­ров 20-х го­дов: всё обез­ли­чить, уп­ро­с­тить, под­чи­нить се­бе.

– Вы чи­та­е­те кри­ти­че­с­кие ста­тьи и от­зы­вы на свои про­из­ве­де­ния? И в ка­кой ме­ре вос­при­ни­ма­е­те кри­ти­ку и ру­ко­вод­ст­ву­е­тесь ею в сво­ём твор­че­ст­ве? При­ве­ду при­мер: в жур­на­ле «Зна­мя» (№8 за 2008 год) бы­ла опуб­ли­ко­ва­на ста­тья Свет­ла­ны Шиш­ко­вой-Ши­пу­но­вой «Своя сво­их не по­зна­ша…» с до­воль­но по­дроб­ным раз­бо­ром ва­ше­го «Крас­но­го Шу­та» (би­о­гра­фия А.Н. Тол­сто­го), с ука­за­ни­ем не толь­ко яв­ных до­сто­инств про­из­ве­де­ния-ла­у­ре­а­та пре­мии «Боль­шая кни­га», но и не­ко­то­рых упу­ще­ний и не­до­ра­бо­ток ав­то­ра, не­в­клю­че­ния в кни­гу не­ко­то­рых до­ку­мен­тов и сви­де­тельств. В ра­бо­те над сво­ей сле­ду­ю­щей кни­гой из се­рии «ЖЗЛ» вы уч­ли эту кри­ти­ку? Или счи­та­е­те свой ме­тод пра­виль­ным и не под­ле­жа­щим кор­рек­ти­ров­ке и усо­вер­шен­ст­во­ва­нию?

– Ста­тьи чи­таю, и ко все­му тол­ко­во­му, что в них есть, ста­ра­юсь при­слу­ши­вать­ся. На­при­мер, к кри­ти­че­с­ко­му мне­нию Майи Ку­чер­ской о «Гри­го­рии Рас­пу­ти­не-Но­вом», к суж­де­ни­ям Ан­д­рея Нем­зе­ра о «Бул­га­ко­ве», к ста­тье Ев­ге­ния Алек­сан­д­ро­ви­ча Яб­ло­ко­ва об «Алек­сан­д­ре Гри­не». Ког­да вый­дет моя кни­га о Пла­то­но­ве, кри­ти­ки на неё, не со­мне­ва­юсь, бу­дет с ли­х­вой, и на­вер­ня­ка мно­гое за де­ло. Я знаю из­держ­ки сво­ей ма­не­ры – че­рес­чур обиль­ное ци­ти­ро­ва­ние до­ку­мен­тов и тек­с­тов, что при­во­дит к боль­шо­му объ­ё­му кни­ги и за­труд­ня­ет чте­ние. С этим бо­рюсь, но не все­гда уда­ёт­ся, ибо до­ку­мен­таль­ная со­став­ля­ю­щая мне все­го до­ро­же, и я сам люб­лю чи­тать кни­ги, на­сы­щен­ные до­ку­мен­та­ми. Что же ка­са­ет­ся кон­крет­но той кри­ти­че­с­кой ра­бо­ты, ко­то­рую вы на­зы­ва­е­те, я не очень хо­ро­шо сей­час по­мню её со­дер­жа­ние, но по­мню, что ког­да чи­тал эту за­поз­да­лую ре­цен­зию в «Зна­ме­ни», у ме­ня воз­ник­ло ощу­ще­ние, что ав­тор не­вни­ма­тель­но мою кни­гу чи­тал.

– Алек­сей Ни­ко­ла­е­вич, в жур­на­ле «Друж­ба на­ро­дов» (№1 за 2010 год) бы­ла опуб­ли­ко­ва­на ва­ша ста­тья «Рус­ский раз­лом», где вы, по­ми­мо про­че­го, пи­ше­те о том, что Шук­шин при­ми­рил сво­ей про­зой Че­хо­ва и Пла­то­но­ва. На ваш взгляд, твор­че­ст­во пи­са­те­ля Алек­сея Вар­ла­мо­ва смо­жет стать та­кой вот свя­зу­ю­щей ни­тью? И ес­ли смо­жет, то ко­го имен­но вы бы на­зва­ли в кон­тек­с­те это­го во­про­са?

– Пи­са­те­лю ду­мать о сво­ём ме­с­те в ли­те­ра­ту­ре бес­смыс­лен­но.

Беседу вёл Игорь КАСЬКО