Архив : №31. 30.07.2010

Конспект судьбы

Тер­ри­то­рии все­гда оме­жё­ва­ны – ес­ли не гра­ни­ца­ми, то го­ри­зон­том, про очер­чен­ность вре­ме­ни ча­са­ми-сут­ка­ми-го­да­ми-сто­ле­ти­я­ми и го­во­рить не при­хо­дит­ся, а рос­сий­ский пи­са­тель из Тю­ме­ни Ана­то­лий Омель­чук, мно­го ра­бо­та­ю­щий как в до­ку­мен­таль­ной сло­вес­но­с­ти, так и в соб­ст­вен­но ху­до­же­ст­вен­ной про­зе, как раз и от­ли­ча­ет­ся от мно­гих сво­их кол­лег и зем­ля­ков по­сле­до­ва­тель­ным стрем­ле­ни­ем к раз­ру­ше­нию сте­рео­ти­пов, к сня­тию «ра­моч­ных» по­ве­ден­че­с­ких ус­та­но­вок, к от­ка­зу от ус­то­яв­ших­ся бел­ле­т­ри­с­ти­че­с­ких ма­т­риц.

Его лич­ный твор­че­с­кий код на­чи­на­ет­ся, ско­рее все­го, с ба­зо­во­го для ав­то­ра пред­став­ле­ния о «бес­край­но­с­ти».

При этом край для ли­те­ра­то­ра – преж­де все­го, не­кий пре­дел. Не жа­лу­ет Омель­чук это сло­во в зна­че­нии «об­ласть, ре­ги­он» и по­то­му про­те­с­ту­ет, ког­да его са­мо­го чис­лят по ве­дом­ст­ву кра­е­ве­де­ния, от­но­ся свои тек­с­ты боль­ше к жи­во­пи­са­нию че­ло­ве­че­с­ких ха­рак­те­ров.

Пре­де­лы для то­го и су­ще­ст­ву­ют, что­бы их на­ру­шать. Ана­то­лий Омель­чук ус­пеш­но раз­дви­га­ет ге­о­гра­фи­че­с­кие гра­ни­цы око­ё­ма: по­сле­до­ва­тель­ный и при­ст­ра­ст­ный па­лом­ник-«от­кры­ва­тель» род­ной Си­би­ри (быть мо­жет, са­мый ак­тив­ный на се­го­дня её ис­то­ри­о­соф), он – не­уто­ми­мый пу­те­ше­ст­вен­ник по дру­гим рос­сий­ским зем­лям и ве­сям, а так­же по про­чим угол­кам пла­не­ты, ку­да ве­дёт его Му­за даль­них стран­ст­вий.

Во­об­ще Омель­чук не очень-то скло­нен к кон­крет­ной оп­ре­де­лён­но­с­ти ли­те­ра­тур­но­го ка­но­на: ма­лая про­за его из­мен­чи­ва по фор­ме. Так сво­е­воль­но дви­же­ние та­ёж­ной ре­ки (обы­г­ра­ем за­гла­вие но­вой кни­ги ав­то­ра), где за пе­ре­ка­та­ми, гро­зя­щи­ми об­ме­ле­ни­ем со­дер­жа­ния, идут на­пол­нен­ные глу­бин­но­го смыс­ла ому­ты. Где за­тей­ли­вые по­во­ро­ты рус­ла – не слу­чай­ный из­гиб сти­хий­но мча­ще­го­ся по­то­ка, а не­из­беж­ность по­па­да­ния в оп­ре­де­лён­ные бе­ре­га, за­дан­ная не ина­че как си­лой зем­но­го тя­го­те­ния и инер­ци­ей вра­ще­ния на­шей пла­не­ты: да, это по­втор, но уси­ли­ва­ю­щий об­щее вос­при­я­тие. Где на рав­нин­ных уча­ст­ках те­че­ние за­мед­ля­ет­ся, но яв­ля­ет свой на­сто­я­щий стре­жень, да­вая сю­жет­но­му по­ве­ст­во­ва­нию воз­мож­ность при­хот­ли­во раз­лить­ся, об­лечь встре­ча­ю­щий­ся по­рою фа­буль­ный штрих-пунк­тир в по­дроб­но­с­ти, да­же на­се­лить его пусть и не­боль­шим (на па­ру-трой­ку уча­ст­ни­ков) кол­лек­ти­вом пер­со­на­жей (не до­воль­ст­ву­ясь од­ной лишь фи­гу­рой ав­то­ра-рас­сказ­чи­ка – об­ра­зом ли­ри­че­с­ко­го ге­роя, спи­сан­ным с «се­бя лю­би­мо­го»).

Вот и в кни­ге Омель­чу­ка «Ре­ка воз­вра­ща­ет­ся» пе­ре­мен­чи­вы и угол ав­тор­ско­го зре­ния на мир, и спо­соб по­да­чи ма­те­ри­а­ла чи­та­те­лю: рас­сказ сме­ня­ет­ся за­ри­сов­кой, вслед за эс­се идёт сти­хо­твор­ная под­бор­ка аж на во­сем­над­цать по­лос, а за афо­ри­с­тич­ной ми­ни­а­тю­рой – не­что изу­ст­ное по сво­е­му ге­не­зи­су, а в пись­мен­ном ви­де – сред­нее меж­ду анек­до­том и бы­лич­кой. Кста­ти, пе­ре­те­ка­е­мость жа­н­ро­вых об­ли­чий – «фир­мен­ный» знак Омель­чу­ка.

Вы­пу­с­тив кни­гу «Ре­ка воз­вра­ща­ет­ся», Омель­чук пред­при­нял ещё од­ну – вслед за сво­им имев­шим шум­ный ре­зо­нанс ори­ги­наль­ным из­да­ни­ем (два в од­ном!) «По­след­ний в оче­ре­ди за по­це­лу­ем» и «Лю­бовь все­гда ошиб­ка» (Тю­мень, 2007) – по­пыт­ку дать кар­ти­ну соб­ст­вен­ной Все­лен­ной, ко­то­рая ни­как не мо­жет ус­то­ять­ся (ус­та­ка­нить­ся!) и пред­стать в ста­ту­ар­ной яс­но­с­ти. Яс­но­с­ти и впрямь – не­мно­го, но кар­ти­на яр­ка и сво­е­обыч­на.

^{Анатолий Омельчук. Река возвращается: Родное. – Тюмень: Тюменский дом печати, 2009.}

Евгений ЗАШИХИН,
г. ЕКАТЕРИНБУРГ