Архив : №31. 30.07.2010

В окрестностЯх плодитсЯ много…

Двадцать пять лет назад в редакцию «Литературной России» на Цветном бульваре почти насильно меня привёл рязанский прозаик Толя Овчинников. Идея, что я должен написать статью о литературном городе Льгов, принадлежала ему. Мы долго искали по кабинетам ведущего рубрики «На просторах России» Александра Боброва, почему-то каждый раз натыкаясь на «друга степей» – калмыцкого поэта Давида Кугультинова. Наконец в коридоре мы поймали нужного литросса, который, выслушав своего давнего приятеля Толю, извлёк из недр пиджака записную книжку, полистал её, и изрёк: «Всё!.. Сказано!»

Действительно, сказано было… У городка была недолгая, но громкая слава самого типичного райцентра Центрального Черноземья. Свалилась она на ошеломлённую местную бюрократию из-за «происков» публициста Валентина Овечкина, написавшего известный очерк «Районные будни». И почти сразу же после его публикации в «Новом мире» в октябре 1952 года льговская партноменклатура была подвергнута настоящему разгрому: повыгоняли с должностей многих. А в городок зачастили литераторы. Были статьи и в «Литературной России», и в «Литературной газете», и в других изданиях.

Недолгих восторгов было много. Одного автора так занесло в эмпиреи, так проняло историчностью названия городка, что он почему-то приплёл к нему и шлем Александра Невского. Некоторые местные жители, уже в восьмидесятые годы, уверяли меня, что боевой головной убор святого князя, великого полководца и дипломата Древней Руси найден был когда-то археологами в окрестностях Льгова.

Свалившейся на него славой самого типичного и заурядного райцентра городок как-то не долго и попользовался, было в ней нечто такое, что не казалось привлекательным местной элите.

До конца восьмидесятых годов прошлого столетия Льгов жил относительно благополучно и относительно сытно. Конечно, как и по всей стране, здесь тоже стояли в магазинах очереди за дефицитом, как и по всей стране, не было в свободной продаже мясных продуктов, как и все жители Центральной России, льговчане частенько выезжали в Москву за колбасой. Но всё это смягчалось бессилием милиции в борьбе с хищениями социалистической собственности в виде продукции расположенных в городе мясоптице- и молочно-консервного комбинатов, сахарного завода, маслобазы, винзавода, хлебоприёмного предприятия. Как известно, хищениями народ восполнял то, что недодала ему социалистическая система распределения.

С духовной жизнью льговского общества тоже всё обстояло благополучно, если мерить по принятым на то время стандартам. Район и город занимали первое место в области по количеству книг в библиотеках на душу населения. Количество зрительских мест – в клубах и домах культуры – на тысячу человек населения тоже было достаточно большим, чтобы местные партидеологи могли гордиться своими достижениями.

Грело душу среднестатистического льговчанина сознание, что город его не из самых последних на просторах Родины, а очень даже отмечен историей, если не древней, то новейшей. Во-первых, Льгов родил поэта Николая Асеева, во-вторых, Льгов родил детского писателя Аркадия Гайдара, в-третьих, Льгов не родил писателя Валентина Овечкина, но он всё равно избрал именно наш город, чтобы написать здесь знаменитый, оказавший большое влияние на политику партии и правительства в сельском хозяйстве очерк «Районные будни». Агропублицисты и литературоведы сразу же разглядели под личиной вымышленного Троицка райцентр Льгов, что тотчас же и выдвинуло городок в самые-самые… То есть, конечно же, в самый типичный из заурядных малый город.

Соответственно историческим заслугам общественную жизнь города и района будоражили время от времени Асеевские, Гайдаровские или Овечкинские чтения.

 

Пе­ре­ст­рой­ка по­тряс­ла са­мые ос­но­вы льгов­ско­го бла­го­по­лу­чия.

Раз­ру­ше­ние со­ци­а­ли­с­ти­че­с­кой си­с­те­мы рас­пре­де­ле­ния, с боль­шим тру­дом справ­ляв­шей­ся с де­фи­ци­том то­ва­ров, при­ве­ло к ещё боль­ше­му де­фи­ци­ту. На­сту­пи­ло вре­мя, ког­да в га­с­тро­но­мах на пол­ках не ос­та­лось ни­че­го, кро­ме кон­серв­ных ба­нок скум­б­рии в то­мат­ном со­усе и алю­ми­ни­е­вых ка­с­т­рюль раз­но­го ка­ли­б­ра.

На­ст­ро­е­ния зна­чи­тель­ной ча­с­ти го­ро­жан в ян­ва­ре 1992 го­да вы­ра­зил в пись­ме в рай­он­ную га­зе­ту пен­си­о­нер Ла­за­рев, пред­ло­жив­ший «ор­га­ни­зо­вать ко­ми­те­ты по борь­бе с вы­во­зом то­ва­ров из рай­о­на… Ко­ми­те­ты долж­ны… при­нять са­мые ре­ши­тель­ные ме­ры – за­бло­ки­ро­вать вы­ход гру­зов…»

Ли­бе­ра­ли­за­ция цен мгно­вен­но со­кру­ши­ла цен­т­ра­ли­зо­ван­ную си­с­те­му рас­пре­де­ле­ния. Спу­с­тя ме­сяц по­сле при­зы­ва пен­си­о­не­ра Ла­за­ре­ва со­здать за­град­ко­ми­те­ты рай­он­ка про­тру­би­ла: «На про­шлой не­де­ле ста­ло из­ве­ст­но, что мя­соп­ти­це­ком­би­нат рас­по­ла­га­ет воз­мож­но­с­тью про­да­вать мя­со в го­род­ских ма­га­зи­нах в зна­чи­тель­ных ко­ли­че­ст­вах, че­го дав­но уже не от­ме­ча­лось…»

Но це­ны на ли­бе­ра­ли­зо­ван­ную, рас­кре­по­щён­ную из гос­за­ка­за сви­ни­ну бы­ли та­ко­вы, что го­ро­жа­не схва­ти­лись за кар­ма­ны с кри­ком: «Ка­ра­ул, гра­бят!»

Льгов­ча­не, ко­неч­но же, пе­ре­жи­ли все труд­но­с­ти на­чаль­но­го пе­ри­о­да ли­бе­ра­ли­за­ции цен лег­че жи­те­лей мно­гих дру­гих го­ро­дов Рос­сии, не про­сла­вив­ших­ся ти­пич­но­с­тью рай­цен­т­ра сель­ско­хо­зяй­ст­вен­ной об­ла­с­ти. Но в ду­хов­ной жиз­ни льгов­ско­го об­ще­ст­ва на­сту­пи­ли боль­шие пе­ре­ме­ны, в ко­то­рых боль­ше по­терь, чем об­ре­те­ний.

Вдруг как-то вы­яс­ни­лось, что все лю­ди, па­мя­тью ко­то­рых го­род гор­дил­ся, са­мые на­сто­я­щие ан­ти­ге­рои. Пал в об­ще­ст­вен­ном мне­нии Гай­дар – де­душ­ка, имев­ший на со­ве­с­ти, как ут­верж­да­ла пе­чать, тём­ную ис­то­рию с рас­ст­ре­лом плен­ных где-то Да­ге­с­та­не или в Ха­ка­сии. По­том про­бу­дил­ся в аг­ро­пуб­ли­ци­с­тах эди­пов ком­плекс и рас­пнут был Овеч­кин, яко­бы уси­лен­но угод­ни­чав­ший парт­но­мен­к­ла­ту­ре. Об Асе­е­ве то­же те­ле­ви­де­ние од­наж­ды упо­мя­ну­ло как о де­я­те­ле Со­ю­за пи­са­те­лей СССР, под­пи­сав­шем в рас­ст­рель­ные трид­ца­тые го­ды не­кие до­ку­мен­ты.

Ко­неч­но, про­цесс раз­вен­ча­ния вче­раш­них ге­ро­ев ох­ва­тил всю стра­ну, а Льгов все­го лишь ма­лая ча­с­ти­ца, сле­ду­ю­щая в ог­ром­ном по­то­ке об­ще­ст­вен­ных про­цес­сов Рос­сии.

Ве­ро­ят­но, ни од­на из эс­т­рад­ных звёзд, по­се­тив­ших с кон­цер­та­ми Курск в на­ча­ле де­вя­но­с­тых го­дов, не бы­ла обой­де­на вни­ма­ни­ем льгов­ской рай­он­ной га­зе­ты. Вер­ши­ной цик­ла об эс­т­рад­ни­ках стал опус, в ко­то­ром ска­за­но, что ес­ли чем наш го­род и ин­те­ре­сен, так тем толь­ко, что в здеш­ней ис­пра­ви­тель­ной ко­ло­нии от­бы­ва­ет срок на­ка­за­ния род­ст­вен­ник СА­МОЙ Ма­ши Рас­пу­ти­ной.

Не от­пу­с­ка­ли Ма­шу, как из­ве­ст­но, в Ги­ма­лаи, но во Льгов от­пу­с­ти­ли, она при­ез­жа­ла (от­ра­же­но в пе­ча­ти), и с де­ся­ток ме­ст­ных дам пер­во­го ран­га за­ра­нее се­ли в за­са­ду (это в пе­ча­ти не от­ра­же­но), что­бы ли­це­зреть ге­ро­и­ню на­ше­го вре­ме­ни и огор­чить­ся из-за то­го, что, в от­ли­чие от них, та­лия у неё есть, и точ­но та­кая же, как на эк­ра­нах те­ле­ви­зо­ров на­блю­да­ет­ся.

Это, ко­неч­но, не всё, что вы­да­ла ме­ст­ная прес­са чи­та­те­лям, ока­зав­шись на во­ле в эпо­ху ут­верж­де­ния глас­но­с­ти.

Но в эти же го­ды го­ро­док по­те­рял один, очень важ­ный для не­го, ор­ган со­зда­ния, ут­верж­де­ния и, ес­ли тре­бо­ва­лось, обуз­да­ния об­ще­ст­вен­но­го мне­ния.

Это был сво­е­об­раз­ный клуб, в ко­то­ром еже­днев­но шло об­суж­де­ние всех го­род­ских, рай­он­ных, об­ла­ст­ных, со­юз­ных, ми­ро­вых и все­лен­ских со­бы­тий.

Это бы­ла оче­редь по­ку­па­те­лей мо­ло­ка, со­би­рав­ша­я­ся у ма­га­зи­на ме­ст­но­го мо­лоч­но-кон­серв­но­го ком­би­на­та на цен­т­раль­ной ули­це (Кар­ла Марк­са) каж­дое ут­ро за пол­то­ра-два ча­са до его от­кры­тия. В го­ро­де, про­сла­вив­шем­ся как ти­пич­ный центр сель­ско­го хо­зяй­ст­ва, по ут­рам со­би­ра­лась оче­редь за мо­ло­ком, ко­то­рое (оче­редь это зна­ла) долж­ны при­вез­ти из ме­ст­но­го мо­лоч­но-кон­серв­но­го ком­би­на­та че­рез два ча­са! Со­би­ра­лись эти лю­ди, в ос­нов­ном пен­си­о­не­ры, боль­ше для об­ще­ния, чем для по­куп­ки мо­ло­ка. Мно­гих знал хо­ро­шо, мо­гу ска­зать, что де­ло бы­ло не в ко­пе­еч­ной вы­го­де от по­куп­ки мо­ло­ка в со­вет­ской тор­гов­ле, сто­я­ще­го де­шев­ле то­го, что пред­ла­га­ли хо­зяй­ки бу­рё­нок, на пя­так. Обес­пе­чен­ные бы­ли в боль­шин­ст­ве лю­ди, поч­ти сплошь быв­шие сов­парт­слу­жи, при­ст­ро­ив­шие сво­их по­том­ков то­же на хлеб­ные ме­с­та. Но здесь, у ма­га­зи­на, вы­ра­ба­ты­ва­лась в спо­рах, в об­суж­де­ни­ях, скан­да­лах и да­же в драч­ках об­щая по­зи­ция, об­щее мне­ние стар­ше­го по­ко­ле­ния, ко­то­рое раз­но­си­лось уча­ст­ни­ка­ми фо­ру­ма по го­ро­ду.

Меж­ду тем, в го­ро­де и в рай­о­не шёл про­цесс, не за­ме­чен­ный ни «клу­бом лю­би­те­лей мо­ло­ка», ре­шав­шим по ут­рам все­лен­ские про­бле­мы, ни те­ми, кто ру­ко­во­дил про­из­вод­ст­вом то­го са­мо­го мо­ло­ка из го­род­ских или кол­хоз­ных ка­би­не­тов: по­те­рял­ся, ку­да-то ушёл и не воз­вра­ща­ет­ся че­ло­век с ко­сой. (Пре­дви­жу, ко­неч­но, что ос­т­ря­ки ска­жут, за­то­с­ко­вал-де ав­тор по кур­но­сой с ко­сой… Так вот, это о са­мом обыч­ном, впол­не зем­ном му­жи­ке с ко­сой, о том, ко­то­рый тра­ву ко­сил.)

Я встре­чал его каж­дое ле­то на ал­лее кня­зей Ба­ря­тин­ских (жи­ву ря­дом с раз­ва­ли­на­ми кня­же­с­ко­го до­ма, ещё не­дав­но слу­жив­ше­го на­ро­ду са­на­то­ри­ем, по­том – боль­ни­цей). Он под­хо­дил и, за­ра­нее зная от­вет, на зву­ча­щие уко­ром сло­ва, спра­ши­вал: «Тут у тво­е­го ого­ро­да тра­ва… Те­бе не­ког­да… Да­вай я ско­шу…»

Вер­нув­шись с ра­бо­ты, я ви­дел, что тра­ва ско­ше­на, со­бра­на и вы­ве­зе­на. Это был тот са­мый пе­ри­од го­да, ког­да в го­род­ских ав­то­бу­сах обя­за­тель­но шло об­суж­де­ние еже­год­но­го де­ле­жа го­род­ских лу­гов. Все­гда на­хо­ди­лись не­до­воль­ные. Ча­с­то рас­ска­зы­ва­ли, что без скан­да­лов, а то и драк та­кой де­лёж не про­хо­дил.

Но од­наж­ды этот че­ло­век с ко­сой не при­шёл. И не при­хо­дит уже мно­го лет. И за­ра­с­та­ет са­на­тор­ский сад, на­сле­дие от тех же кня­зей Ба­ря­тин­ских. И не ста­ло слыш­но раз­го­во­ров о де­ле­же го­род­ских лу­гов.

За­брёл не­дав­но в го­рад­ми­ни­с­т­ра­цию к Ев­ге­нию Жер­де­ву, быв­ше­му глав­но­му аг­ро­но­му рай­о­на, под спе­ци­аль­ность, кро­ме дру­гих се­го­дняш­них чи­нов­ни­чь­их обя­зан­но­с­тей, «на­гру­жен­но­му» ещё и де­ле­жом го­род­ских лу­гов.

Трид­цать пять за­яв­ле­ний о вы­де­ле­нии уча­ст­ка для се­но­ко­са! Ко­пе­еч­ные сбо­ры под эти за­яв­ле­ния.

Я, по не­ве­де­нию, по­со­чув­ст­во­вал, мол, по­те­ря­ла го­род­ская каз­на сбо­ры. Но по­лу­чил объ­яс­не­ние, что сбо­ры бы­ли все­гда, что шли со­бран­ные день­ги на улуч­ше­ние тех же лу­гов, на под­корм­ку трав, на ме­ли­о­ра­тив­ные ра­бо­ты, ес­ли тре­бо­ва­лось.

– А те­перь луг бу­дет за­ра­с­тать, пор­тить­ся! – го­ря­чил­ся Жер­дев. – Ког­да был вос­тре­бо­ван, ког­да весь вы­ка­ши­вал­ся, не бы­ло воз­мож­но­с­ти рас­пло­дить­ся чер­то­по­ло­ху, кра­пи­ве, ща­ве­лю, ко­люч­ке! А ведь го­род­ские лу­га об­ла­го­ра­жи­ва­лись ве­ка­ми!

Сей­час я про­шу тех, кто бе­рёт уча­ст­ки под се­но­кос, что­бы не вы­би­ра­ли луч­шие ку­с­ки, что­бы ко­си­ли сплошь, не об­хо­ди­ли сор­ня­ки, не да­ва­ли им вос­про­из­во­дить­ся! Ведь в эти лу­га столь­ко тру­да вло­же­но. В своё вре­мя ка­на­вы про­ко­па­ли, что­бы уро­вень грун­то­вых вод по­ни­зил­ся. Под­карм­ли­ва­ли рас­те­ния, под­се­ва­ли…

Зна­ешь, сколь­ко бы­ло ко­ров в пра­во­бе­реж­ной ча­с­ти го­ро­да? До двух со­тен! А луг бо­лее ста гек­та­ров! Сто­ро­жа со­дер­жа­ли, что­бы сле­дил за по­ряд­ком на лу­гу! В ле­во­бе­реж­ной ча­с­ти Льго­ва, где усадь­ба Ба­ря­тин­ских, то­же бы­ло бо­лее сот­ни ко­ров. И луг под сот­ню гек­та­ров!

А глав­ное, бы­ли лю­ди, ко­то­рые ви­де­ли смысл в том, что­бы дер­жать в хо­зяй­ст­ве ко­ро­ву, по­лу­чать на­сто­я­щее мо­ло­ко, а не те «мо­лоч­ные про­дук­ты», что под ви­дом мо­ло­ка впа­ри­ва­ют се­го­дня! Эти лю­ди уш­ли! На их ме­с­то уже ни­кто не при­дёт!

Нас по­ма­ни­ли иде­ей, что сво­бод­ный фер­мер всех на­кор­мит! Где он, этот фер­мер?

Сей­час по­ш­ли раз­го­во­ры, что на­до бы со­зда­вать фер­мер­ские хо­зяй­ст­ва на 20–25 ко­ров. Сто­и­мость та­ко­го ма­ло­го ком­плек­са 25 мил­ли­о­нов руб­лей! Этот ком­плекс ни­ког­да не оку­пит­ся! Ни­ког­да!

А по­том вновь пой­дут раз­го­во­ры о том, что сель­ское хо­зяй­ст­во – чёр­ная ды­ра, что по­гло­ща­ет сред­ст­ва без от­да­чи!

А ведь бы­ло ска­за­но не раз, что нель­зя к сель­ско­му хо­зяй­ст­ву, к де­рев­не под­хо­дить с пря­мо­ли­ней­ным ар­ши­ном! Об­ме­рять­ся мож­но! Не под­хо­дит пря­мой ар­шин к на­шей де­рев­не!

Прав, ко­неч­но, Ев­ге­ний Жер­дев!

А лу­га льгов­ские зна­ме­ни­ты! Ког­да-то дав­но здесь во мно­же­ст­ве ве­ли­ком во­ди­лась пти­ца дро­фа, та са­мая, что и сей­час ук­ра­ша­ет герб Льго­ва, а впер­вые по­яви­лась на нём ещё в 18 ве­ке. Пти­цу эту, не ос­во­ив­шую ис­кус­ст­во мгно­вен­но ста­но­вить­ся на кры­ло, по­на­де­яв­шу­ю­ся на свои длин­ные но­ги, вы­би­ли пол­но­стью. О том и в хро­ни­ках ис­то­ри­че­с­ких рас­ска­за­но, как би­ли её, не­ра­зум­ную, на ок­ре­ст­ных лу­гах пле­ть­ми, с ло­ша­дей, от ко­то­рых убе­жать пе­ред взлё­том не по­спе­ва­ла.

Ве­ро­ят­но, в честь то­го не­су­раз­но­го «по­дви­га» дав­них льгов­чан (раз­вле­ка­лась тог­даш­няя ме­ст­ная эли­та – по­ме­щи­ки и чи­нов­ни­ки) и вы­нес­ли её в герб го­ро­да. Как на­по­ми­на­ние. Да­же не важ­но, ког­да её быть гер­бом на­зна­чи­ли: до то­го, как ис­тре­би­ли, или уже по­сле то­го.

По­бы­вал на рай­он­ном «смо­т­ре по­лей» и не упу­с­тил слу­чая за­гля­нуть по­сле к быв­ше­му глав­но­му аг­ро­но­му рай­о­на Жер­де­ву по­ве­дать об уви­ден­ном. Вот ведь на­учи­лись же вы­ра­щи­вать са­хар­ную свёк­лу, не за­став­ляя ты­ся­чи го­ро­жан брать в ру­ки тяп­ки для про­ре­жи­ва­ния ряд­ков и унич­то­же­ния сор­ня­ков, как это бы­ва­ло при аг­ро­но­ме Жер­де­ве в оные вре­ме­на.

– Да! – со­гла­сил­ся мой со­бе­сед­ник, вы­слу­шав рас­сказ о том, что свёк­ла на по­лях у ла­ти­фун­ди­с­тов очень да­же хо­ро­ша. – За­слу­га се­го­дняш­них аг­ро­фирм в том, что они на­учи­лись вы­ра­щи­вать са­хар­ную свёк­лу без при­вле­че­ния лю­дей на про­пол­ку. Но и тех­ни­ка се­го­дня ка­кая! Ка­ко­вы се­ме­на! Они же вы­се­ва­ют­ся се­го­дня так, как пре­ду­с­мо­т­ре­но тех­но­ло­ги­ей, точ­ное ко­ли­че­ст­во на еди­ни­цу дли­ны ряд­ка. А всхо­жесть все сто про­цен­тов! И аг­ро­фир­мы ра­бо­та­ют с ми­к­ро­удо­б­ре­ни­я­ми. Мо­лод­цы!

Но что же они де­ла­ют с людь­ми? Вот где про­бле­ма! У них нет, или поч­ти нет, ме­ха­ни­за­то­ров! У них ра­бо­та­ют на слож­ней­ших ма­ши­нах, на ком­бай­нах гол­ланд­ских, вре­мен­ные ра­бот­ни­ки. Та­кие вот: от­ра­бо­тал се­зон – иди ку­да хо­чешь! Ты здесь не ну­жен! При­дёшь че­рез пол­го­да!

А тех­ни­ка-то слож­ная! Её же знать на­до! Мы же все­гда го­во­ри­ли о том, что нам ну­жен ме­ха­ни­за­тор, не ус­ту­па­ю­щий по зна­ни­ям спе­ци­а­ли­с­ту: тех­ни­ку или ин­же­не­ру. Нам же тре­бо­вал­ся ра­бо­чий-ин­тел­ли­гент.

По­том, смо­т­ри: он се­го­дня при­вле­чён­ный со сто­ро­ны, из дру­го­го ре­ги­о­на стра­ны, а то и из-за «бу­г­ра»! А как же с лю­бо­вью к зем­ле, к род­но­му краю? Это же бы­ло ос­но­вой всей де­ре­вен­ской жиз­ни!

Был я не­дав­но в Сум­ской об­ла­с­ти в Ук­ра­и­не. Там, как мы вы­яс­ни­ли, зем­лю в арен­ду круп­ной аг­ро­фир­ме да­ют под ус­ло­вие, что она обес­пе­чит ра­бо­той всё тру­до­спо­соб­ное на­се­ле­ние де­ре­вень, эти­ми зем­ля­ми преж­де, при со­ве­тах, вла­дев­ших. Это пра­виль­но?

– Ве­ро­ят­но, пра­виль­но!

Не знал, ко­неч­но, о пред­сто­я­щей встре­че с «ро­я­лем».

«Ро­яль», как оно и долж­но, был в ку­с­тах. Кто его там спря­тал? Ко­неч­но, про­ви­де­ние!

Гол­ланд­ско­го про­из­вод­ст­ва ком­бай­ны кра­си­во рас­се­ка­ли ни­ву. Вспом­ни­лось, что так ог­ром­ная чёр­ная глы­ба атом­но­го ле­до­ко­ла лег­ко и про­сто дви­га­лась по бе­лым льдам про­ли­ва Вель­киц­ко­го, где я его од­наж­ды ви­дел и, ког­да это ста­ло воз­мож­но, да­же вос­тор­жен­но по­хло­пал ла­до­нью по кру­то­му бор­ту, став на кра­нец сво­е­го пор­то­во­го бук­си­ра, пе­ре­го­ня­е­мо­го на­шей ко­ман­дой из Ле­нин­гра­да (Пе­тер­бур­га) на Са­ха­лин.

Хо­те­лось по­сле ка­ко­го-ни­будь рез­во­го раз­во­ро­та в кон­це по­ля по­хло­пать по бор­ту и это­го «ле­ту­че­го» гол­ланд­ца.

«Ро­яль» по­явил­ся не­за­мет­но, вы­шел от­ку­да-то из-за ле­со­по­ло­сы, и за­го­во­рил в тот мо­мент, ког­да уже утих спор меж­ду мною и пред­ста­ви­те­ля­ми «ла­ти­фун­ди­с­та» (од­ной из ог­ром­ных фирм, за­ни­ма­ю­щих­ся сель­ским хо­зяй­ст­вом на про­сто­рах трёх или че­ты­рёх фе­де­раль­ных ок­ру­гов, то есть от Брян­ска до Че­ля­бин­ска и от Яро­слав­ля до Ку­ба­ни): ге­не­раль­ным ди­рек­то­ром Ни­ко­ла­ем Хар­ди­ко­вым и на­чаль­ни­ком це­ха рас­те­ни­е­вод­ст­ва (то есть глав­ным аг­ро­но­мом) ме­ст­но­го аг­ро­объ­е­ди­не­ния Вик­то­ром Мо­то­ры­ки­ным.

Мо­то­ры­кин аг­ро­ном из­ве­ст­ный, он и в кол­хо­зах, и в аг­ро­на­у­ке по­ра­бо­тал не­ма­ло. И пы­тал сна­ча­ла я его од­но­го, ди­рек­тор подъ­е­хал поз­же. А пы­тал я, сна­ча­ла од­но­го, по­том и дво­их, про­стым во­про­сом: по­че­му у вас, у аг­ро­бур­жу­и­нов и ла­ти­фун­ди­с­тов, поч­ти нет в ка­д­рах ме­ст­ных жи­те­лей. Вон на кра­сав­цах «нью-хо­лан­дах» – сплошь при­ез­жий люд, а где ме­ст­ные лю­ди? Вы же так сов­сем де­рев­ню до­бьё­те! На зем­ле, где преж­де с тру­дом уп­рав­лял­ся кол­хоз­ный кол­лек­тив из трёх со­тен че­ло­век, у вас три де­сят­ка за­ез­жих тру­дят­ся.

Не ста­ну пе­ре­да­вать не­ле­ст­ные оцен­ки жи­те­лям ок­ре­ст­ных сёл, что бы­ли вы­ска­за­ны аг­ро­но­мом. При­со­е­ди­нив­ший­ся к раз­го­во­ру ди­рек­тор бы­с­т­ро «раз­ло­жил всё по по­лоч­кам».

Аг­ро­фир­ма не прочь при­влечь к тру­ду ме­ст­но­го жи­те­ля. Но вну­т­ри неё та­кие стро­гие по­ряд­ки, та­кое жё­ст­кое пла­ни­ро­ва­ние, та­кой кон­троль (толь­ко что ре­ви­зо­ры из Орен­бур­га от­бы­ли, при­ез­жа­ли за­ме­рять уро­вень по­терь зер­на при убор­ке «хо­лан­да­ми». Кста­ти, в ак­тах ука­за­но, что по­те­ри со­став­ля­ют 0,6 про­цен­та. Кто зна­ет, тот пой­мёт, о чём речь), что ни­ка­кие по­пыт­ки «встро­ить» ме­ст­но­го жи­те­ля в ка­пи­та­ли­с­ти­че­с­кую си­с­те­му не оп­рав­ды­ва­ют се­бя. А они хо­тят: что­бы ра­бо­тать ма­ло, а по­лу­чать мно­го. И из­ве­ст­ным при­ст­ра­с­ти­ем к зло­упо­треб­ле­нию стра­да­ют!

– Дверь от­кры­та! Пусть при­хо­дят, ес­ли смо­гут сра­бо­тать­ся – по­жа­луй­ста! – за­явил ди­рек­тор.

Пол­ми­ну­ты по­мол­ча­ли, об­ду­мы­вая ска­зан­ное. В это вре­мя «ро­яль» из-за ле­со­по­ло­сы и вы­шел. Го­лый – в од­них тру­сах, би­тый – ле­вая ску­ла же­с­то­ким уда­ром раз­во­ро­че­на, кровь за­пе­клась. И, ко­неч­но, ис­пи­той. Не один день, вид­но, фе­с­ти­ва­лил. Го­лос хрип­лый, с ка­ки­ми-то на­глы­ми в нём нот­ка­ми: «Дай­те во­ды!»

По­ка­за­ли на боч­ку с во­дой (пять­де­сят ме­т­ров). По­смо­т­рел, что-то в уме при­ки­нул: «Луч­ше до Эм­ма­нуй­лов­ки дой­ду!» (два ки­ло­ме­т­ра). И по­шёл сво­ей до­ро­гой.

Не удер­жал­ся, бро­сил в сто­ро­ну ди­рек­то­ра и аг­ро­но­ма: «Вы его спе­ци­аль­но в ку­с­тах при­пря­та­ли! На слу­чай на­ез­да жур­на­лю­ги! Что­бы как в ки­но по­лу­чи­лось!»

Од­на­ко, уез­жая с по­ля, вспом­нил, что ска­зал ди­рек­тор. А ска­зал он, что не за­мк­нёт­ся аг­ро­объ­е­ди­не­ние тру­да­ми на од­ной толь­ко ни­ве. Жи­вот­но­вод­ст­во раз­ви­вать на­ме­ре­но. А как в жи­вот­но­вод­ст­ве без му­жи­ка с ко­сой? Не с тем, ко­неч­но, что лу­га ко­сить вый­дет, а тем, что за ско­том, пусть да­же на гол­ланд­ской фер­ме ав­то­ма­ти­зи­ро­ван­ной, круг­лый год бу­дет при­сма­т­ри­вать. Ну, нель­зя в та­ком слу­чае без круг­ло­го­дич­но­го му­жи­ка, а ему без де­рев­ни!

И ещё од­на встре­ча на льгов­ских чер­но­зё­мах. В де­рев­не Ко­ча­нов­ке по­се­лил­ся в 2009 го­ду но­вый (он же и – дав­ний) жи­тель – кур­ский про­за­ик и пуб­ли­цист Бо­рис Аге­ев. Как го­во­рит­ся в та­ких слу­ча­ях: вер­нул­ся к ис­то­кам, обос­но­вал­ся вновь в ро­до­вом гнез­де, в род­ных па­ле­с­ти­нах, где про­шло бо­со­но­гое дет­ст­во.

Ес­ли же без «вы­со­ко­го шти­ля», то про­сто: по­хо­ро­ни­ли Аге­е­вы мать свою, Клав­дию Гри­го­рь­ев­ну, и за­ду­ма­лись, а что же де­лать с ро­до­вым гнез­дом – с до­мом, в ко­то­ром все они вы­рос­ли, из ко­то­ро­го раз­ле­те­лись по про­сто­рам быв­ше­го Со­ю­за. Ос­та­вить его бес­при­зор­ным «си­ро­той», как де­сят­ки дру­гих до­мов в той же са­мой Ко­ча­нов­ке? Жал­ко! И стыд­но, по­то­му что за дом этот, как за ос­но­ву бы­тия, как ко­рень за поч­ву, дер­жа­лась до по­след­них ми­нут сво­ей жиз­ни их мать. А отец, Пётр Афа­на­сь­е­вич, строя этот дом в са­мом на­ча­ле 60-х го­дов, за­ду­мал всё так, что­бы ря­дом с от­цов­ским со вре­ме­нем по­ста­ви­ли свои до­ма и его сы­но­вья. И ме­с­то на­ме­тил для них: спра­ва и сле­ва по ули­це. И ви­де­лась ему, ве­ро­ят­но, не­кая идил­лия де­ре­вен­ской жиз­ни, друж­ная жизнь се­мей од­но­го кор­ня и кро­ви в трёх до­мах, объ­е­ди­нён­ных в од­ну усадь­бу, объ­е­ди­нён­ных об­щей судь­бой.

– По­че­му не сбы­лись меч­ты ва­ше­го от­ца? – спро­сил у Бо­ри­са.

– Вот ты про­ехал по Гли­ни­це, ви­дел об­щий на две де­рев­ни та­бор. В 60-е го­ды бы­ло так же: две де­рев­ни – один кол­хоз... Сов­хоз ор­га­ни­зо­ван был поз­же, ус­лов­но воль­ных кол­хоз­ни­ков (ус­тав ведь пред­по­ла­гал во­ле­изъ­яв­ле­ние кол­хоз­но­го со­бра­ния) со­гна­ли в сов­хоз, – от­ве­тил он. – И ра­бо­та­ли в этом кол­хо­зе, ду­маю, око­ло 300 че­ло­век. А к это­му вре­ме­ни ме­ха­ни­за­ция тру­да в сель­ском хо­зяй­ст­ве уже бы­ла до­ста­точ­но вы­со­кая, и трак­тор, ком­байн, ав­то­мо­биль ос­тав­ля­ли без ра­бо­ты мно­гих. Уже был из­бы­ток на­се­ле­ния тру­до­во­го воз­ра­с­та. Ку­да его деть бы­ло?! И ку­да бы­ло по­дать­ся нам, под­рос­ше­му мо­ло­до­му по­ко­ле­нию? Ид­ти в кол­хоз, при­со­е­ди­нить­ся к тем, ко­му и без то­го ра­бо­ты не хва­та­ет? Не нуж­ны­ми в де­рев­не, в сель­ском хо­зяй­ст­ве ока­за­лись лю­ди! Ос­та­ва­лось толь­ко уе­хать! И про­цесс этот по­шёл очень бы­с­т­ро... Ког­да спо­хва­ти­лись, ока­за­лось, что об­рат­но­го пу­ти уже нет!

Ны­неш­нее ак­ци­о­нер­ное об­ще­ст­во име­ет здесь бри­га­ду, ве­ро­ят­но, двад­цать че­ло­век. Они об­ра­ба­ты­ва­ют те же по­ля, что ког­да-то об­ра­ба­ты­вал кол­хоз.

– И ваш отец, со­би­ра­ясь по­са­дить се­мью в од­ной усадь­бе, ви­дел, ве­ро­ят­но, иде­ал – сель­скую об­щи­ну? Хо­тел её вос­соз­дать?

– В этом до­ме жи­ла ог­ром­ная, по со­вре­мен­ным мер­кам, се­мья. Отец, мать, пя­те­ро де­тей, ка­кая-ни­будь из ба­бу­шек... По­мню, что они ме­ня­лись: се­го­дня од­на жи­вёт, за­в­т­ра – дру­гая.

– Об­щая пло­щадь до­ма при­мер­но 48 ква­д­рат­ных ме­т­ров?

– Не­мно­го боль­ше... Это бы­ла, ко­неч­но, не ста­рая па­т­ри­ар­халь­ная се­мья, как в Древ­ней Ру­си, но мы мог­ли бы дол­го жить ав­то­ном­но, как тот ко­рабль. Един­ст­вен­ное, че­го не про­из­во­ди­ли са­ми – хле­ба. В том ого­ро­де, что был вы­де­лен се­мье, под хлеб ме­с­та не ос­та­ва­лось, вся зем­ля ухо­ди­ла под кар­тош­ку и свёк­лу. Да и не бы­ло в нём не­об­хо­ди­мо­с­ти, по­ку­па­ли, как все. Но ес­ли бы на­до бы­ло – по­се­я­ли бы. Дер­жа­ли ко­ро­ву, быч­ка, двух по­ро­сят, ку­риц, гу­сей, уток. Хо­зяй­ст­во бы­ло поч­ти на­ту­раль­ное.

– Я, соб­ст­вен­но, о чём хо­чу спро­сить... Вот ты сей­час де­ре­вен­ский жи­тель... Как ты ду­ма­ешь даль­ше жить?

– Не знаю, ка­кой я де­ре­вен­ский жи­тель... То, что я пе­ре­ехал из го­ро­да и жи­ву в де­рев­не? Так для ме­ня это ес­те­ст­вен­но. Для ме­ня при­мер – моя мать. Она про­жи­ла в этом до­ме с 1961 го­да до са­мых по­след­них дней. Он ста­рел вме­с­те с ней. Хо­тя я не­сколь­ко по­след­них лет при­ез­жал, кра­сил, скоб­лил, шпак­ле­вал. Но я-то бы­вал на­ез­да­ми... А ну­жен был по­сто­ян­ный хо­зя­ин.

Мать, как че­ло­век про­стой, де­ре­вен­ский, при­вык­ла по­ла­гать­ся на се­бя, на ого­род. Она дваж­ды пе­ре­жи­ла го­лод. По­след­ний раз в 46–47 го­дах, ког­да вер­ну­лась с вой­ны… И этот урок на­ло­жил от­пе­ча­ток на всю жизнь. Каж­дый раз, ког­да са­жа­ли кар­тош­ку, мы ей го­во­ри­ли: «Ма!.. Да хва­тит те­бе кар­тош­ки, уже и по­ро­сят не дер­жишь!» А она тре­бо­ва­ла: «Нет! Са­жай­те на всём уча­ст­ке, до де­рев­ни Ар­та­ко­во! Ког­да нач­нёт­ся го­лод, что есть бу­де­те?»

– Те же са­мые сло­ва го­во­ри­ла моя ба­буш­ка Ни­на Сте­па­нов­на Ана­ева-Гур­ки­на, пе­ре­жив­шая в ал­тай­ской де­рев­не го­лод 1946–47 го­дов: «Что есть бу­дешь?» Пле­мян­ни­ца, на­вер­ное, са­мо­го по­след­не­го на све­те но­си­те­ля ти­ту­ла «ка­ган» Г.И. Гур­ки­на. Прав­нуч­ка спо­движ­ни­ка свя­то­го Ма­ка­рия Глу­ха­ре­ва, спа­са­лась от го­ло­да в об­ру­сев­шей ал­тай­ской де­ре­вуш­ке Сай­дыс.

Го­во­ри­ла так, за­став­ляя са­жать кар­тош­ку. Го­во­ри­ла и сер­ди­то, и с бо­лью, что не­воз­мож­но вра­зу­мить то­го, кто не пе­ре­жил го­ло­да, не име­ет это­го страш­но­го опы­та...

– Все­гда на­хо­ди­лись де­ла, за­став­ляв­шие пре­не­бречь на­став­ле­ни­я­ми ма­те­ри. Са­жал кар­тош­ку на по­ло­ви­не уча­ст­ка, вто­рую по­ло­ви­ну – бро­сал. При­ез­жаю спу­с­тя ка­кое-то вре­мя, – весь уча­с­ток за­са­жен. Мать на­ни­ма­ла лю­дей, но ни од­но­го ку­соч­ка зем­ли пра­зд­ным не ос­тав­ля­ла. Ко­неч­но, мно­го с ней спо­ри­ли, до­ка­зы­ва­ли, что нам кар­тош­ку из Но­вой Зе­лан­дии при­ве­зут, до­ста­вят к са­мо­му до­му и про­да­дут...

А ес­ли вдруг од­наж­ды не при­ве­зут?! Вон, как се­го­дня, – не­уро­жай са­хар­но­го тро­ст­ни­ка в Ин­дии. Вспом­ним му­д­рость ста­рых?

– Чем боль­ше ез­жу по рай­о­ну, по об­ла­с­ти, тем боль­ше убеж­да­юсь: де­рев­не при­шёл ко­нец... Сре­да, рож­дав­шая Пла­то­нов Ка­ра­та­е­вых, Ми­ха­и­лов Пряс­ли­ных, унич­то­же­на.

– И Его­ров Про­ку­ди­ных... Юби­лей Шук­ши­на был не­дав­но. Ухо­дит из де­рев­ни на­род!.. И ме­ня­ет­ся де­ре­вен­ский жи­тель! Знаю од­но­го че­ло­ве­ка, не то что­бы тол­сто­вский тип, но по­хож.

Жи­вёт по­лу­го­лод­ным. Но ни­че­го ни­где не ук­рал. Раз­го­ва­ри­ва­ешь с ним… За­ну­да! Од­но и то же ска­жет триж­ды раз­ны­ми сло­ва­ми. Раз­го­ва­ри­вать с ним не о чем. Не да­но че­ло­ве­ку та­ко­го, не ска­жу «та­лан­та», слиш­ком вы­со­кое по­ня­тие, а – «та­ла­на», уме­ния и стрем­ле­ния об­щать­ся, на­хо­дить в об­ще­нии удо­воль­ст­вие. Но он – на­дёж­ный, на не­го мож­но по­ло­жить­ся в обы­ден­ных де­лах. И он, как Пла­тон, ус­луж­лив. Он мо­жет сде­лать за те­бя ка­кую-то ра­бо­ту. По­том при­дёт и ска­жет: «Вон – ви­дишь? Это я сде­лал!» Но ни­ка­кой це­ны за ус­лу­гу не на­зна­чит, ни­че­го не по­тре­бу­ет. Мо­жешь за­пла­тить – за­пла­ти. И без­ро­пот­ный! Он из до­ма, из се­мьи ушёл, по­то­му что по­те­рял ра­бо­ту, зар­пла­ту, а об­ре­ме­нять со­бою, рас­хо­да­ми на се­бя, ни­ко­го не хо­чет. Спа­са­ет­ся в се­го­дняш­ней де­рев­не...

– По­про­с­ту го­во­ря: бомж, люм­пен...

– Бомж – это не­что дру­гое! Бомж – это, и очень ча­с­то, но­си­тель не­кой иде­о­ло­гии. Зна­ем мы та­ких по ли­те­ра­ту­ре кон­ца 19-го – на­ча­ла и кон­ца 20-го ве­ка. А тут – да­же рас­ти­тель­ное су­ще­ст­во­ва­ние. Рас­те­ния ведь то­же к сре­де при­спо­саб­ли­ва­ют­ся.

– А нрав­ст­вен­ные прин­ци­пы!?

– Ещё во­прос: прин­ци­пы ли? Прин­цип – вещь осо­знан­ная!

– Ес­ли о прин­ци­пах, то ши­ро­ко из­ве­ст­но, что под­во­ро­вы­ва­ние из об­ще­ст­вен­но­го «кот­ла» – са­мая ха­рак­тер­ная чер­та кол­хоз­но­го строя. Пуб­ли­ци­с­ты, пе­ред раз­ва­лом кол­хо­зов, об этом мно­го пи­са­ли.

– Ина­че кол­хоз­ни­ку бы­ло не вы­жить!

В ше­с­ти­де­ся­тых-се­ми­де­ся­тых го­дах про­шло­го ве­ка судь­ба но­си­ла нас, то есть Бо­ри­са Аге­е­ва, ме­ня и мно­гих на­ших ро­вес­ни­ков, вы­ход­цев, как он – из де­ре­вень, или как я – из рай­цен­т­ров, ни­чем не от­ли­ча­ю­щих­ся от де­рев­ни, по все­му Со­вет­ско­му Со­ю­зу. Мы с ним не «пе­ре­се­ка­лись» ни на Кам­чат­ке, где оба по­бы­ва­ли в од­но вре­мя и в од­ном ме­с­те (рай­о­не), ни на мор­ских трас­сах, по ко­то­рым оба хо­ди­ли на су­дах мор­ско­го фло­та. Да­же в Ли­тин­сти­ту­те раз­ми­ну­лись, хо­тя хо­ди­ли по тем же ко­ри­до­рам, ку­ри­ли в пе­ре­ры­вах меж­ду лек­ци­я­ми у од­но­го подъ­ез­да. Встре­ти­лись во Льго­ве.

Ве­че­ром, как долж­но по де­ре­вен­ско­му об­ра­зу жиз­ни, си­де­ли на ска­мей­ке у во­рот ро­до­во­го до­ма Аге­е­вых, лю­бо­ва­лись за­ка­том, ви­дом све­же­уб­ран­ных по­лей, пе­ре­ле­с­ков, рощ, бе­се­до­ва­ли. От­сю­да да­ле­ко вид­но, есть на что по­смо­т­реть!

И си­де­ли на ска­мей­ке пе­ред до­мом по всей ули­це толь­ко мы вдво­ём: и на­пра­во, и на­ле­во – сто­ят по де­сят­ку пу­с­тых, за­бро­шен­ных до­мов – хоть ту­ри­с­там или дач­ни­кам на ле­то сда­вай. Вер­но го­во­рит­ся, что язык не со­врёт: эко­ло­ги­че­с­кий ту­ризм (это ког­да го­ро­жан зо­вут вку­сить пре­ле­с­тей де­ре­вен­ской жиз­ни) на­зы­ва­ют ещё и «зе­лё­ным». Ког­да бу­ше­ва­ли в схват­ках на рос­сий­ских про­сто­рах «крас­ные» и «бе­лые», «зе­лё­ные» хо­те­ли лишь од­но­го – по­коя де­рев­не и от тех, и от дру­гих. Вот он, «зе­лё­ный» иде­ал, сбыл­ся: ти­ши­на, как на соп­ках Мань­чжу­рии по­сле боя!

В той, ста­рой де­рев­не в это вре­мя по ули­цам гна­ли ко­ров с паст­би­ща. Бы­ло шум­но: кри­ки хо­зя­ек на сво­их бу­рё­нок, звон по­дой­ни­ков, лай со­бак, по­мо­га­ю­щих за­гнать ко­ро­ву в стай­ку. А те­перь раз­до­лье для ис­ка­те­лей ти­ши­ны и по­коя.

Александр ОРОЕВ,
г. ЛЬГОВ,
Курская обл.