Литературная Россия
       
Литературная Россия
Еженедельная газета писателей России
Редакция | Архив | Книги | Реклама |  КонкурсыЖить не по лжиКазачьему роду нет переводуЯ был бессмертен в каждом слове  | Наши мероприятияФоторепортаж с церемонии награждения конкурса «Казачьему роду нет переводу»Фоторепортаж с церемонии награждения конкурса «Честь имею» | Журнал Мир Севера
     RSS  

Новости

17-04-2015
Образовательная шизофрения на литературной основе
В 2014 году привелось познакомиться с тем, как нынче проводится Всероссийская олимпиада по литературе, которой рулит НИЦ Высшая школа экономики..
17-04-2015
Какую память оставил в Костроме о себе бывший губернатор Слюняев–Албин
Здравствуйте, Дмитрий Чёрный! Решил обратиться непосредственно к Вам, поскольку наши материалы в «ЛР» от 14 ноября минувшего года были сведены на одном развороте...
17-04-2015
Юбилей на берегах Невы
60 лет журнал «Нева» омывает берега классического, пушкинского Санкт-Петербурга, доходя по бесчисленным каналам до всех точек на карте страны...

Архив : №32-33. 06.08.2010

И слышу здесь державный звон...

 Ранним апрельским вечером несколько лет назад с московской писательницей Алиной Яковлевной Чадаевой мы шли от Таганки вниз по Земляному валу в театр русской драмы «Камерная сцена», где давали спектакль «Царь Фёдор Иоаннович» по пьесе А.К. Толстого.

Думаю, тогда писательница ещё не подозревала, что драма последнего Рюриковича, пережившего гибель династии с убийством царевича Дмитрия в Угличе, таким неожиданным эхом отзовётся на судьбе одной из ветвей Романовых – семье Великого князя Константина Константиновича, больше известного нам как поэт К.Р., над чьей историей она тогда работала.

И вот книга «Великий князь Константин Константинович Романов и его дети», вышедшая в Москве, – 480 страниц текста с редкими историческими иллюстрациями – лежит у меня на столе. Эпиграф книги: «Горькая детоубийца – Русь!» взят из стихотворения «На дне преисподней» Максимилиана Волошина, посвящённого памяти Александра Блока, сломленного временем, и расстрелянного большевиками Николая Гумилёва.

И эта горькая строка хорошо ложится не только на судьбу царевича Дмитрия – теперь мы знаем, что был ещё царевич Алексей, четыре его сестры, но и на судьбу трагически погибших детей Великого князя и тысяч его питомцев: кадет, «орлиной стаи», усеявших своими косточками просторы России в годы великой смуты – гражданской войны.

 

Нель­зя лю­бить Рос­сию, не зная её ис­то­рии.

Али­на Ча­да­е­ва

 

Се­го­дня в рус­скую ис­то­рию имя К.К. Ро­ма­но­ва впи­сы­ва­ет­ся за­но­во. Внук им­пе­ра­то­ра Ни­ко­лая I, сын ге­не­рал-ад­ми­ра­ла рус­ско­го им­пе­ра­тор­ско­го Фло­та Кон­стан­ти­на Ни­ко­ла­е­ви­ча Ро­ма­но­ва, он был не­за­уряд­ной ре­нес­санс­ной лич­но­с­тью. «Слу­га ца­рю – отец сол­да­там», со­зда­тель уни­каль­ной пе­да­го­ги­ки для во­ен­ных учеб­ных за­ве­де­ний, мно­го­лет­ний Пре­зи­дент ака­де­мии на­ук, зна­ток язы­ков, жи­во­пи­си, му­зы­ки, бли­с­та­тель­ный пе­ре­вод­чик Шек­с­пи­ра, Шил­ле­ра, Гё­те, Бай­ро­на, он ос­та­вил пре­крас­ные сти­хи и дра­му все­лен­ско­го мас­шта­ба – «Царь Иу­дей­ский»!

Константин Константинович РОМАНОВ
Константин Константинович РОМАНОВ

Мы зна­ем об от­це Ве­ли­ко­го кня­зя по не­ста­ре­ю­щей кни­ге И.Гон­ча­ро­ва «Фре­гат «Пал­ла­да», ко­то­рым он ко­ман­до­вал во вре­мя кру­го­свет­но­го пу­те­ше­ст­вия. Ис­то­рии он из­ве­с­тен и тем, что пе­ре­ос­на­с­тил рус­ский па­рус­ный флот на па­ро­вой. По тра­ди­ции и сын дол­жен был стать мо­ря­ком, и Кон­стан­тин Кон­стан­ти­но­вич на мо­ре в рус­ско-ту­рец­кой вой­не за­слу­жил Ге­ор­ги­ев­ский крест, но пред­по­чёл су­хо­пут­ную служ­бу – вна­ча­ле в Из­май­лов­ском, за­тем в Пре­об­ра­жен­ском пол­ку.

Её бо­га­тый опыт при­го­дил­ся, ког­да в 1900 го­ду Вы­со­чай­шим при­ка­зом он был на­зна­чен на­чаль­ни­ком во­ен­ных учеб­ных за­ве­де­ний. Толь­ко ка­дет, а бы­ли и юн­ке­ра, под по­пе­че­ни­ем Ве­ли­ко­го кня­зя на­хо­ди­лось око­ло де­ся­ти ты­сяч.

Ар­мию в бук­валь­ном смыс­ле вы­ра­с­тил и под­го­то­вил к не­бы­ва­лым ис­пы­та­ни­ям на­ча­ла ве­ка этот че­ло­век – «ор­ли­ную стаю». «Ты не один, ор­ли­ная вас стая, – на­пи­шет он в со­не­те «Ка­дет», – На­ста­нет час, и, кры­лья рас­прав­ляя, / Го­то­вые по­жерт­во­вать со­бой, / Вы ри­не­тесь от­важ­но в смерт­ный бой».

Так оно и слу­чи­лось. Со­нет зна­ли все, на­зы­ва­ли се­бя «ве­ли­ко­кон­стан­ти­но­ви­ча­ми». Его пе­да­го­ги­ка бы­ла уни­каль­ной: отец боль­шой се­мьи – в ней бы­ло во­семь де­тей, он уме­с­тил её в сло­во «лю­бить». И это во вре­ме­на, ког­да ду­шу ре­бён­ка пы­та­лись под­ме­нить ме­ха­ни­че­с­ким по­слу­ша­ни­ем ус­та­ву. Кро­ме спе­ци­аль­но­го во­ен­но­го, вос­пи­тан­ни­кам да­ва­лось поч­ти уни­вер­си­тет­ское гу­ма­ни­тар­ное об­ра­зо­ва­ние. В мо­раль­ный ко­декс во­ен­ной мо­ло­дё­жи бы­ли впи­са­ны за­ве­ты Су­во­ро­ва: «По­ра­жать не­при­яте­ля че­ло­ве­ко­лю­би­ем», «Бог нас во­дит. Он нам ге­не­рал...»

Ут­вер­ди­лась ис­то­ри­че­с­кая пре­ем­ст­вен­ность по­ко­ле­ний. Из ка­дет вы­шли граф Ру­мян­цев, став­ший За­ду­най­ским, князь Алек­сандр Су­во­ров, юн­ке­ром был Лер­мон­тов, и его «Юн­кер­скую мо­лит­ву» зна­ли все.

Есть ред­кая воз­мож­ность взгля­нуть на это, пи­шет ав­тор кни­ги, гла­за­ми лю­дей, чьи вос­по­ми­на­ния хра­нят­ся в ар­хи­ве фон­да «Рус­ское За­ру­бе­жье», ни­кем по­ка, увы, не вос­тре­бо­ван­ные. В те­пе­реш­ней Рос­сии ис­ка­жа­ет­ся или за­мал­чи­ва­ет­ся прав­да о ге­ро­и­че­с­ком слу­же­нии рус­ской на­ци­о­наль­ной мо­ло­дё­жи во вре­ме­на ве­ли­ко­го бед­ст­вия – граж­дан­ской вой­ны. Быв­ший ка­дет ка­пи­тан В.Но­ви­ков пи­шет о маль­чи­ках-ка­де­тах в го­ды кру­ше­ния Рос­сий­ской им­пе­рии: «Они го­во­ри­ли ба­сом, что­бы ка­зать­ся стар­ше. Они из­не­мо­га­ли под тя­же­с­тью сол­дат­ской вин­тов­ки... Они то­ну­ли в ре­ках, за­мер­за­ли в сне­гах, без­ро­пот­но го­ло­да­ли. Они усе­я­ли сво­и­ми дет­ски­ми ко­с­тя­ми про­сто­ры До­на, Ку­ба­ни, Та­в­рии...»

Горь­кая де­то­убий­ца – Русь!

В Но­во­чер­кас­ске над их мо­ги­лой ге­не­рал Алек­се­ев ска­зал: «Я ви­жу па­мят­ник, ко­то­рый Рос­сия по­ста­вит этим де­тям, он дол­жен изо­б­ра­жать ор­ли­ное гнез­до и уби­тых в нём ор­лят».

Есть, есть па­мят­ник ка­де­там – толь­ко в да­лё­ком рус­ском мо­на­с­ты­ре под Нью-Йор­ком.

Ве­ли­кий князь К.К. Ро­ма­нов ушёл из жиз­ни в ию­ле 1915 го­да и не ви­дел ги­бель сво­их «ор­лят». В боль­шой кня­же­с­кой се­мье ше­с­те­ро сво­их сы­но­вей, чет­ве­рым из ко­то­рых суж­де­но бы­ло по­гиб­нуть. Од­но­го из них, Оле­га, он ус­пел оп­ла­кать – он по­гиб в са­мом на­ча­ле пер­вой ми­ро­вой, за­слу­жив ор­ден Св. Ге­ор­гия.

В 22 года ушёл из жиз­ни са­мый ду­хов­но близ­кий от­цу из всех де­тей – та­лант­ли­вый про­дол­жа­тель его ли­те­ра­тур­ных дел Олег. Окон­чив во­ен­ное учи­ли­ще, как по­до­ба­ет от­пры­с­ку та­ких се­мей, он на­ру­шил тра­ди­цию и по­сту­пил в ли­цей, где ког­да-то учил­ся его ку­мир – ве­ли­кий рус­ский по­эт, и вы­шел из не­го с Пуш­кин­ской ме­да­лью. Ещё ус­пел сде­лать фак­си­миль­ные из­да­ния сти­хо­тво­ре­ний Пуш­ки­на (вой­на унес­ла меч­ту мо­ло­до­го ис­сле­до­ва­те­ля из­дать фак­си­миль­но все со­чи­не­ния по­эта).

Гос­подь убе­рёг Ве­ли­ко­го кня­зя уви­деть, как трое его сы­но­вей – офи­це­ров, на­граж­дён­ных за хра­б­рость имен­ным ору­жи­ем и ор­де­на­ми, – кня­зья Игорь, Кон­стан­тин и Ио­анн, взой­дут на свою Гол­го­фу – в шах­те под Ала­па­ев­ском.

Это слу­чи­лось на 18-е ию­ля 1918 го­да, поч­ти од­но­вре­мен­но с рас­ст­ре­лом цар­ской се­мьи. Их, его лю­би­мых маль­чи­ков, Ве­ли­кую кня­ги­ню Ели­за­ве­ту Фё­до­ров­ну с ино­ки­ней Вар­ва­рой, Ве­ли­ко­го кня­зя Сер­гея Ми­хай­ло­ви­ча Ро­ма­но­ва с се­к­ре­та­рём Фё­до­ром Ре­ме­зо­вым, юно­го по­эта и бле­с­тя­ще­го офи­це­ра кня­зя Па­лея, со­слан­ных в ураль­ский го­ро­док Ала­па­евск, за­вя­зав гла­за, вы­вез­ли этой но­чью к за­бро­шен­ной шах­те и сбро­си­ли ту­да жи­вы­ми. Чу­до­вищ­ную мо­ги­лу за­ва­ли­ли брёв­на­ми и му­со­ром. Сколь­ко дней они там уми­ра­ли?!

Рас­сле­до­ва­ни­ем убий­ст­ва ис­то­рия обя­за­на сле­до­ва­те­лю Н.А. Со­ко­ло­ву, рас­ска­зав­ше­му, как три ме­ся­ца спу­с­тя го­род был ос­во­бож­дён от боль­ше­ви­ков ар­ми­ей А.В. Кол­ча­ка, как из­влек­ли из шах­ты те­ла по­гиб­ших. Они бы­ли оде­ты в бе­лые одеж­ды и при боль­шом сте­че­нии на­ро­да по­ме­ще­ны в скле­пе Свя­то-Тро­иц­ко­го со­бо­ра.

«Нам от­кры­ли две­ри скле­па, при­мы­ка­ю­ще­го к Свя­то-Тро­иц­ко­му со­бо­ру, – пи­шет А.Ча­да­е­ва, по­бы­вав здесь не­дав­но. – Пу­с­той, он был по­лон па­мя­ти о вось­ми му­че­ни­ках, чьи те­ла по­ко­и­лись здесь в гро­бах в те­че­ние вось­ми ме­ся­цев, что­бы в ию­не 1919-го про­дол­жить свой скорб­ный по­смерт­ный путь. Он ока­зал­ся опас­ным и длин­ным... до Пе­ки­на».

В Ала­па­ев­ске по при­ка­зу Кол­ча­ка, спа­сая те­ла по­гиб­ших от над­ру­га­тельств, гро­бы по­гру­зи­ли в то­вар­ный ва­гон. До­ро­га ле­жа­ла по ох­ва­чен­ной граж­дан­ской вой­ной стра­не, о чём поз­же рас­ска­жет игу­мен Се­ра­фим, со­про­вож­дав­ший скорб­ный груз на рус­скую зем­лю в Пе­ки­не.

Здесь ещё во вре­ме­на Пе­т­ра I бы­ла обу­с­т­ро­е­на рус­ская ду­хов­ная мис­сия. Ос­тан­ки му­че­ни­ков тор­же­ст­вен­но встре­ча­ли, по­ме­с­ти­ли в цер­ковь Се­ра­фи­ма Са­ров­ско­го, но на этом их по­смерт­ные мы­тар­ст­ва не за­кон­чи­лись. Се­с­т­ре Ве­ли­кой кня­ги­ни Ели­за­ве­ты Фё­до­ров­ны, ос­но­ва­тель­ни­цы Мар­фо-Ма­ри­ин­ской оби­те­ли в Моск­ве, уда­лось вы­вез­ти те­ла кня­ги­ни и ино­ки­ни Вар­ва­ры в Ие­ру­са­лим, где про­слав­лен­ные во свя­тых, они по­ко­ят­ся нын­че в хра­ме рав­но­апо­с­толь­ной Ма­рии Маг­да­ли­ны в Гев­си­ма­нии. Ос­таль­ные шесть гро­бов пе­ре­но­си­лись в мис­сии дваж­ды: в 1938 го­ду от на­сту­пав­ших япон­цев, в 1947-м из-за бо­яз­ни со­вет­ских войск.

Ие­ро­мо­нах Ни­ко­лай, уча­ст­ник по­след­не­го за­хо­ро­не­ния, рас­ска­зы­ва­ет, что уби­ен­ных спря­та­ли от над­ру­га­тельств в пре­де­ле апо­с­то­ла Си­мо­на Зи­ло­ти хра­ма Всех свя­тых под ка­мен­ные пли­ты и це­мент. Там и по­ко­ят­ся сей­час те­ла до­стой­ных сы­нов Оте­че­ст­ва. В крас­ном Ки­тае на тер­ри­то­рии Мис­сии рас­по­ло­жи­лось со­вет­ское по­соль­ст­во. Часть ста­рин­ных хра­мов бы­ла раз­ру­ше­на, при­спо­соб­ле­на под га­ра­жи и дру­гие нуж­ды, но есть, есть на­деж­да, что мо­ги­ла ав­гу­с­тей­ших му­че­ни­ков уце­ле­ла, что их ос­тан­ки об­ре­тут по­кой в род­ной зем­ле.

В кни­ге хо­ро­шо про­чи­ты­ва­ет­ся мысль, что, воз­мож­но, пред­чув­ст­вуя па­де­ние им­пе­рии за­дол­го до этих со­бы­тий, Кон­стан­тин Кон­стан­ти­но­вич ищет от­вет на веч­ный во­прос – «Быть или не быть?» и вы­би­ра­ет для пе­ре­во­да дра­му Шек­с­пи­ра «Гам­лет», из­ме­рив­шую глу­би­ны че­ло­ве­че­с­ко­го бы­тия. Древ­ний во­прос ви­сел в воз­ду­хе, зву­чал в сло­ве, му­зы­ке, жи­во­пи­си, ещё не зная, ка­ким бра­то­убий­ст­вен­ным бу­дет XX век.

Свою увер­тю­ру «Гам­лет» пи­шет П.Чай­ков­ский. Воз­ни­ка­ет се­рия ис­то­ри­че­с­ких кар­тин – «Иван Гроз­ный уби­ва­ет сы­на» И.Ре­пи­на, его «От­каз от ис­по­ве­ди пе­ред каз­нью» – ил­лю­с­т­ра­ция «ко­дек­са че­с­ти» убий­цы. Вы­зре­ва­ли лож­ные идеи: жизнь за на­род! Эс­те­ти­ка но­во­го ге­ро­из­ма пи­та­лась кро­вью. Факт: тер­ро­рист Ка­ля­ев, по­до­рвав­ший бом­бой быв­ше­го мос­ков­ско­го гу­бер­на­то­ра Ве­ли­ко­го кня­зя Сергея Алек­сан­д­ровича Ро­ма­но­ва, от­ка­зал­ся от Еван­ге­лия, с ко­то­рым к не­му в ка­ме­ру смерт­ни­ка при­шла вдо­ва – кня­ги­ня Ели­за­ве­та Фё­до­ров­на, хло­по­тав­шая у ца­ря его по­ми­ло­ва­ния. Но «ге­ро­изм» обя­зы­вал от­ри­нуть крест и Еван­ге­лие.

Мо­жет быть, пи­шет Ча­да­е­ва, ни­кто точ­нее Ле­о­ни­да Ан­д­ре­е­ва не опи­сал чу­до­вищ­ное яв­ле­ние, про­ис­хо­дя­щее с рус­ской мо­ло­дё­жью, в рас­ска­зе о се­ми по­ве­шен­ных. Свет­лые юно­ши и де­вуш­ки сби­ва­лись в груп­пы, взры­ва­ли власть и с улыб­кой шли в объ­я­тия са­та­ны. Бе­зу­мие вы­вер­ну­то­го ра­зу­ма. И ког­да взры­ва­ют­ся у нас ва­го­ны в ме­т­ро или на же­лез­ной до­ро­ге, шко­лы и боль­ни­цы, это – ту­да, ту­да ухо­дят кор­ня­ми, в ту са­мую «эс­те­ти­ку».

Как со­хра­нить свою ду­шу в чи­с­то­те в эпо­ху рас­тле­ния нра­вов? Кон­стан­тин Кон­стан­ти­но­вич ра­бо­та­ет над пе­ре­во­да­ми «Ифе­ге­нии в Та­в­ри­де» Гё­те, «Мис­си­ан­ской не­ве­с­ты» Шил­ле­ра, всту­па­ет в ди­а­лог с «Ман­ф­ре­дом» Бай­ро­на, и у не­го мя­теж­ный ге­рой, от­ри­нув­ший Бо­га, об­ре­та­ет ве­ру. Ве­ли­кие гу­ма­ни­с­ты счи­та­ли, что че­ло­век с его мел­ки­ми за­бо­та­ми жа­лок, ис­ка­ли иде­аль­но­го ге­роя в про­шлом. Ге­ро­ем Ве­ли­ко­го кня­зя ста­но­вит­ся ХРИ­С­ТОС.

Он пи­сал свою дра­му «Царь Иу­дей­ский» на юру эпо­хи. Хри­с­та са­мо­го в дра­ме нет. Есть раз­ные го­ло­са о по­яв­ле­нии ИИ­СУ­СА, его ги­бе­ли на кре­с­те и вос­кре­се­нии. Воз­ни­ка­ет гроз­ный об­лик тол­пы – «сто­око­го слеп­ца» и в то же вре­мя про­зор­лив­ца. Со­блю­де­на вер­ность Еван­гель­ско­му тек­с­ту и чи­с­то­та ин­то­на­ции: «Гос­подь при ус­тах сто­ял...»

Над дра­мой раз­ра­зи­лась гро­за: ав­то­ра об­ви­ни­ли, что он всуе упо­ми­на­ет Бо­го­че­ло­ве­ка. Это за­де­ва­ло и ду­хо­вен­ст­во. Его со­сто­я­ние на ру­бе­же двух эпох ми­т­ро­по­лит Ве­ни­а­мин (Фед­чен­ков) горь­ко и че­ст­но на­зы­вал «тре­бо­ис­пол­ни­тель­ст­вом». На пье­су на­ло­жил ве­то Свя­щен­ный Си­нод, раз­ре­шив толь­ко «ге­не­раль­ные ре­пе­ти­ции» спек­так­ля в Эр­ми­таж­ном те­а­т­ре, по­лу­чив­шие ог­ром­ный ин­те­рес в сто­лич­ных кру­гах.

К.Р. бы­ло свой­ст­вен­но пуш­кин­ское на­ра­с­та­ние вдох­но­ве­ния, род­ст­вен­ное мо­лит­ве:

 

Не от се­бя пою я:

Те пес­ни мне вну­ша­ет Бог...

 

Ли­рик по при­ро­де, чьи сти­хи ста­но­ви­лись ро­ман­са­ми, он чув­ст­во­вал КРА­СО­ТУ как лю­бовь Бо­га к ми­ру:

 

Рас­тво­рил я ок­но – ста­ло гру­ст­но

не­вмочь, –

Опу­с­тил­ся пред ним на ко­ле­ни,

И в ли­цо мне пах­ну­ла ве­сен­няя ночь

Бла­го­вон­ным ды­ха­нь­ем си­ре­ни.

 

Пост Пре­зи­ден­та ака­де­мии на­ук, ко­то­рую Ве­ли­кий князь воз­глав­лял 25 лет, поз­во­лял дей­ст­во­вать с раз­ма­хом: сна­ря­жать экс­пе­ди­ции, со­би­рать древ­ние ред­ко­с­ти... ос­но­вать Пуш­кин­ский дом, ста­вить спек­так­ли вы­со­ко­го ду­хов­но­го зву­ча­ния и под­чи­нён­ные мо­гу­чей идее воз­рож­де­ния хри­с­ти­ан­ско­го са­мо­со­зна­ния Ру­си – Рос­сии. Сво­е­об­раз­но­го рус­ско­го ре­нес­сан­са.

Он, тон­кий эс­тет, зна­ю­щий ми­ро­вую куль­ту­ру, и на во­ен­ной служ­бе учил сол­дат не толь­ко строю и стрель­бе, обу­чал их гра­мо­те, со­здал ли­те­ра­тур­ное об­ще­ст­во для офи­це­ров пол­ка «Из­май­лов­ские до­су­ги», где ча­с­тым гос­тем был по­эт Май­ков, а на гер­бе сто­я­ло: «До­блесть, до­б­ро, кра­со­та».

Слу­жить Рос­сии – де­ло ЧЕ­С­ТИ. Так вос­пи­ты­ва­лись и де­ти. У них бы­ли рус­ские ня­ни. Они с ран­не­го дет­ст­ва зна­ли сти­хи и сказ­ки Пуш­ки­на, ра­зы­г­ры­ва­ли их на до­маш­нем те­а­т­ре. С рус­ской при­ро­дой де­ти зна­ко­ми­лись в де­рев­не, уча­ст­вуя в кре­с­ть­ян­ском тру­де. Бы­ло ми­лое серд­цу Ос­та­ше­во. Без­мя­теж­ное ле­то 1901 го­да се­мья про­ве­ла не­да­ле­ко от Оп­ти­ной пу­с­ты­ни в Ниж­них Пры­с­ках.

Жизнь ос­тав­ших­ся в жи­вых де­тей Кон­стан­ти­на Кон­стан­ти­но­ви­ча сло­жи­лась по-раз­но­му. Ве­ли­кой кня­ги­не Ели­за­ве­те Ма­в­ри­ки­ев­не чу­дом уда­лось вы­вез­ти поч­ти на по­след­нем ко­раб­ле из обе­зу­мев­шей стра­ны млад­ших де­тей – по­мог­ла швед­ская ко­ро­ле­ва Вик­то­рия. На ру­ках у неё бы­ли пят­над­ца­ти­лет­ний Ге­ор­гий, княж­на Ве­ра и двое де­тей по­гиб­ше­го в шах­те кня­зя Ио­ан­на (их мать, серб­ская прин­цес­са Еле­на, по­сле­до­ва­ла за му­жем в Ала­па­евск, пы­та­ясь его спа­с­ти).

Уди­ви­тель­ная судь­ба стар­шей из до­че­рей – Та­ть­я­ны, в за­му­же­ст­ве кня­ги­ни Ба­г­ра­ти­он. Она уце­ле­ла. Ос­тав­шись вдо­вой (муж в 26 лет ге­рой­ски по­гиб на пер­вой ми­ро­вой), она дол­го ски­та­лась по ми­ру с дву­мя де­ть­ми. Её зем­ные хло­по­ты окон­чи­лись, ког­да они вы­рос­ли. В 1946 го­ду в Же­не­ве бла­жен­ный ми­т­ро­по­лит Ана­с­та­сий по­ст­риг её в мо­на­хи­ни под име­нем Та­ма­ры. Дол­гие го­ды она бы­ла на­сто­я­тель­ни­цей жен­ско­го рус­ско­го пра­во­слав­но­го мо­на­с­ты­ря на Еле­он­ской (Мас­лич­ной) го­ре в Ие­ру­са­ли­ме.

Так про­мы­сел при­вёл её в Геф­си­ма­нию, где у под­но­жия той же го­ры сто­ит рус­ский пра­во­слав­ный храм Св. Ма­рии Маг­да­ли­ны, воз­двиг­ну­тый уси­ли­я­ми уби­то­го тер­ро­ри­с­том Ка­ля­е­вым Ве­ли­ко­го кня­зя Сергея Алек­сан­д­ровича, где по­ко­ят­ся те­перь мо­щи его лю­би­мой же­ны Ели­за­ве­ты Фё­до­ров­ны, при­няв­шей му­че­ни­че­с­кую смерть в ала­па­ев­ской шах­те и нын­че про­слав­лен­ной во свя­тых.

Но про­дол­жать де­ло от­ца до­ве­лось са­мой млад­шей из до­че­рей – кня­ги­не Ве­ре. Она ни­ког­да не вый­дет за­муж, у неё не бу­дет сво­их де­тей. Ей пред­сто­я­ло «усы­но­вить» рас­се­ян­ных по раз­ным стра­нам ка­дет и юн­ке­ров – его «ор­лят». Они спло­ти­лись во­круг её име­ни, как во­круг пол­ко­во­го зна­ме­ни, при­сво­и­ли ей зва­ние ШЕ­ФА ка­дет­ско­го кор­пу­са рус­ской ар­мии в из­гна­нии.


Ирина ЗУБЕЦ,
г. КУРСК




Поделитесь статьёй с друзьями:
Кузнецов Юрий Поликарпович. С ВОЙНЫ НАЧИНАЮСЬ… (Ко Дню Победы): стихотворения и поэмы Бубенин Виталий Дмитриевич. КРОВАВЫЙ СНЕГ ДАМАНСКОГО. События 1967–1969 гг. Игумнов Александр Петрович. ИМЯ ТВОЁ – СОЛДАТ: Рассказы Кузнецов Юрий Поликарпович. Тропы вечных тем: проза поэта Поколение Егора. Гражданская оборона, Постдайджест Live.txt Вячеслав Огрызко. Страна некомпетентных чинуш: Статьи и заметки последних лет. Михаил Андреев. Префект. Охота: Стихи. Проза. Критика. Я был бессмертен в каждом слове…: Поэзия. Публицистика. Критика. Составитель Роман Сенчин. Краснов Владислав Георгиевич.
«Новая Россия: от коммунизма к национальному
возрождению» Вячеслав Огрызко. Юрий Кузнецов – поэт концепций и образов: Биобиблиографический указатель Вячеслав Огрызко. Отечественные исследователи коренных малочисленных народов Севера и Дальнего Востока Казачьему роду нет переводу: Проза. Публицистика. Стихи. Кузнецов Юрий Поликарпович. Стихотворения и поэмы. Том 5. ВСЁ О СЕНЧИНЕ. В лабиринте критики. Селькупская литература. Звать меня Кузнецов. Я один: Воспоминания. Статьи о творчестве. Оценки современников Вячеслав Огрызко. БЕССТЫЖАЯ ВЛАСТЬ, или Бунт против лизоблюдства: Статьи и заметки последних лет. Сергей Минин. Бильярды и гробы: сборник рассказов. Сергей Минин. Симулянты Дмитрий Чёрный. ХАО СТИ Лица и лики, том 1 Лица и лики, том 2 Цветы во льдах Честь имею: Сборник Иван Гобзев. Зона правды.Роман Иван Гобзев. Те, кого любят боги умирают молодыми.Повесть, рассказы Роман Сенчин. Тёплый год ледникового периода Вячеслав Огрызко. Дерзать или лизать Дитя хрущёвской оттепели. Предтеча «Литературной России»: документы, письма, воспоминания, оценки историков / Составитель Вячеслав Огрызко Ительменская литература Ульчская литература
Редакция | Архив | Книги | Реклама | Конкурсы



Яндекс цитирования