Архив : №32-33. 06.08.2010

Сколько силы в человеке?!

 Мед­лен­но, очень мед­лен­но ста­ло воз­вра­щать­ся со­зна­ние к Са­ги­ду. По­нял он это, ког­да ста­ло ка­зать­ся, что го­ло­ва ле­жит на на­ко­валь­не в куз­ни­це от­ца, и кто-то всё ча­ще и ча­ще сту­чит по на­ко­валь­не не­боль­шим мо­лот­ком. По­том при­ба­ви­лись ред­кие тя­жё­лые уда­ры мо­ло­том. Са­гид хо­тел кос­нуть­ся го­ло­вы ру­кой, но не смог: его буд­то спе­ле­на­ли. Что-то тя­жё­лое да­ви­ло на грудь, ды­ша­лось с тру­дом. От­крыл гла­за – со­вер­шен­но тем­но.

Вдруг по­яви­лось: ос­ле­пи­тель­ная вспыш­ка, ту­гой удар воз­ду­хом в грудь. Сквозь ог­лу­ши­тель­ный ме­тал­ли­че­с­кий бой в го­ло­ве Са­гид осо­зна­л: взры­вом сна­ря­да его от­бро­си­ло на дно око­па и за­сы­па­ло зем­лёй.

Ког­да Са­ги­да поч­ти от­ко­па­ли, он по­ше­ве­лил­ся. Его по­ста­ви­ли на но­ги. Он ни­че­го не слы­шал – его рва­ло.

– Силь­ней­шая кон­ту­зия, – за­клю­чи­ли в мед­сан­ба­те. Са­ги­да от­пра­ви­ли в по­ле­вой гос­пи­таль, по­том из Се­ва­с­то­по­ля на ко­раб­ле боль­шую груп­пу ра­не­ных вы­вез­ли в Но­во­рос­сийск. От­ту­да рас­пре­де­ли­ли по гос­пи­та­лям Се­вер­но­го Кав­ка­за. Са­гид по­пал в Ес­сен­ту­ки, в гос­пи­таль 2157.

Жи­ви­тель­ный воз­дух род­но­го Кав­ка­за, за­ме­ча­тель­ные вра­чи, вни­ма­ние и до­б­ро­та мед­се­с­тёр мед­лен­но, но вер­но де­ла­ли своё де­ло. К Са­ги­ду воз­вра­тил­ся слух, вос­ста­но­ви­лась речь, му­чи­тель­ный пе­ре­звон в го­ло­ве стал глу­ше и ре­же.

На­ко­нец ко­мис­сия и ре­ше­ние:

– Здо­ров. Го­ден к стро­е­вой служ­бе.

Са­гид по­про­сил три дня от­пу­с­ка: не­да­ле­ко от Кис­ло­вод­ска, в се­ле Ки­ч­мал­ка – сё­с­т­ры, мать и отец. На эле­к­т­рич­ке до­б­рал­ся до Кис­ло­вод­ска. Даль­ше пеш­ком. За­стыв­шие ог­ром­ные ва­лы без­лес­ных пред­го­рий, аль­пий­ские лу­га до са­мых сне­го­вых вер­шин, го­лу­бое-го­лу­бое не­бо. Как это близ­ко и до­ро­го ему, рож­дён­но­му вы­со­ко в се­ле­нии Ши­ки на скло­не Бе­зен­ги­ев­ско­го уще­лья!

Са­гид шёл всё бы­с­т­рее, поч­ти бежал.

По пу­ти, в ка­ра­ча­ев­ском ау­ле он ус­лы­шал род­ную речь. Как дав­но не слы­шал он бал­кар­ско­го сло­ва! Его ос­та­но­ви­ли, по­ин­те­ре­со­ва­лись, ку­да идёт. Ког­да уз­на­ли, что мо­ло­дой лей­те­нант – бал­ка­рец, что идёт в Ки­ч­мал­ку, к от­цу, ве­ли­ко­му Кя­зи­му Ме­чи­е­ву, ему под­нес­ли боль­шую де­ре­вян­ную ча­шу све­же­го ай­ра­на, под­ве­ли ко­ня, да­ли в про­вод­ни­ки пар­ниш­ку, то­же на ко­не. Про­во­жа­ла всад­ни­ков боль­шая тол­па. Каж­дый пе­ре­да­вал Кя­зи­му при­вет.

Для Кя­зи­ма при­езд сы­на был пол­ной не­о­жи­дан­но­с­тью. Он ни­че­го не знал о кон­ту­зии, о его пре­бы­ва­нии в гос­пи­та­ле. Кя­зим не­дав­но по­те­рял сред­не­го сы­на: Ас­ха­да на­шли в ов­ра­ге, уби­то­го. И вот пе­ред ним млад­ший сын. В пет­ли­цах два ром­би­ка: ко­ман­дир Крас­ной Ар­мии. Кя­зим все­гда был сдер­жан в чув­ст­вах к сво­им де­тям. Он мол­ча об­нял сы­на.

Двое су­ток про­шли как один миг. Са­гид от­пра­вил­ся по пред­пи­са­нию в Крас­но­дар. 8-ой ба­та­ль­он 655 стрел­ко­во­го пол­ка дер­жал обо­ро­ну на бе­ре­гу Та­ман­ско­го за­ли­ва. Нем­цам ну­жен был Кав­каз. Они рва­лись на за­пад­ный бе­рег Азов­ско­го мо­ря. Дол­го это им не уда­ва­лось. На­ко­нец уда­лось вкли­нить­ся. В про­рыв ри­ну­лись боль­шие си­лы гит­ле­ров­цев. Глав­ная часть дви­ну­лась на Те­м­рюк и Крас­но­дар. Дру­гие ве­ли за­чи­ст­ку вдоль бе­ре­га мо­ря. На­ших во­и­нов они за­го­ня­ли в во­ду ли­ма­нов и бра­ли в плен. Так в плен по­па­ли ос­тат­ки двух взво­дов, где был и Са­гид.

– Ве­че­ром нас за­кры­ли в по­ме­ще­нии пу­с­той сви­но­фер­мы. При­шлось всю ночь сто­ять: пол по­кры­ва­ла зло­вон­ная жи­жа. За ночь при­ве­ли ещё не­сколь­ко групп. Ут­ром по­ст­ро­и­ли в ко­лон­ну и по­гна­ли на же­лез­но­до­рож­ную стан­цию Крас­но­ар­мей­ская. Тех, кто не мог ид­ти, при­ст­ре­ли­ли.

Сре­ди кон­во­и­ров вы­де­лял­ся один ры­жий вер­зи­ла. Вре­мя от вре­ме­ни он вы­хва­ты­вал из строя то­го, кто, по его мне­нию, слиш­ком ле­ни­во дви­гал­ся. На обо­чи­не до­ро­ги да­вал оче­редь из ав­то­ма­та по но­гам или в жи­вот сво­ей жерт­вы. С ух­мыл­кой смо­т­рел, как че­ло­век от бо­ли кор­чит­ся на зем­ле. Од­ним, дву­мя вы­ст­ре­ла­ми в го­ло­ву до­би­вал ра­не­но­го и трус­цой до­го­нял ко­лон­ну.

На стан­ции бы­ло уже мно­го плен­ных. Всех рас­пи­ха­ли по ва­го­нам для пе­ре­воз­ки ско­та. Эше­лон дви­гал­ся мед­лен­но, ча­с­то и по­дол­гу сто­ял на стан­ци­ях. На тре­тьи сут­ки да­ли еду: тём­но-бу­рую жид­кость с не­боль­ши­ми ку­с­ка­ми ка­ких-то по­лу­сы­рых ово­щей. Тог­да же из ва­го­нов раз­ре­ши­ли вы­не­с­ти тру­пы.

– На пя­тые сут­ки в щель уви­де­ли, что про­ез­жа­ем стан­цию Бо­ри­с­поль. На ок­ра­и­не го­ро­да эше­лон раз­гру­зи­ли, дол­го стро­и­ли, пе­ре­счи­ты­ва­ли плен­ных. Ко­лон­ну по­гна­ли в по­ле. Там боль­шой уча­с­ток был об­не­сён ко­лю­чей про­во­ло­кой, по уг­лам – вы­шки с пу­ле­мё­та­ми. На ого­ро­жен­ной тер­ри­то­рии – плен­ные. И ни­ка­ких стро­е­ний. Это сбор­ный ла­герь. Кор­ми­ли че­рез сут­ки. Каж­дое ут­ро за про­во­ло­ку вы­во­ла­ки­ва­ли не­сколь­ко тру­пов.

Че­рез не­де­лю про­ве­ли «се­лек­цию».

– Всех за­ста­ви­ли раз­деть­ся до­на­га, по­ст­ро­и­ли по пять че­ло­век в ряд и по­гна­ли на двух вра­чей – эсэ­сов­цев. Те пал­ка­ми раз­де­ля­ли иду­щих на два по­то­ка. В од­ну сто­ро­ну от­прав­ля­ли бо­лее креп­ких на вид. Сла­бых ав­то­мат­чи­ки от­го­ня­ли по­даль­ше. Пер­вым раз­ре­ша­ли одеть­ся и гна­ли но­вой ко­лон­ной к же­лез­ной до­ро­ге. Вто­рых на на­ших гла­зах от­тес­ня­ли к краю об­рыва. Рас­ст­ре­ли­ва­ли.

– Вам ока­за­на честь, – хрип­ло про­кри­чал вы­со­кий ху­дой офи­цер. – Вы по­еде­те в Ве­ли­кую Гер­ма­нию.

В каж­дый то­вар­ный ва­гон за­тол­ка­ли ров­но по 50 че­ло­век. Две­ри за­кры­ли. Эше­лон дви­нул­ся на за­пад. Раз в сут­ки при­но­си­ли вё­д­ра с су­пом и «ко­фе». Во­ды не да­ва­ли сов­сем. Че­рез де­сять дней эше­лон при­был на ме­с­то на­зна­че­ния.

Са­гид вспо­ми­на­ет:

– Со стан­ции нас по­гна­ли по пе­с­ча­но­му бе­ре­гу к боль­шой со­сно­вой ро­ще. Ког­да ми­но­ва­ли ро­щу, уви­де­ли дву­хэ­таж­ный кот­тедж и длин­ное од­но­этаж­ное зда­ние, не­сколь­ко дру­гих по­ст­ро­ек. За ни­ми рас­ки­нул­ся парк с не­боль­шим ис­кус­ст­вен­ным озе­ром, в ко­то­ром пла­ва­ли бе­лые ле­бе­ди. Я впер­вые уви­дел та­ких птиц. У до­ро­ги – столб с кра­си­во на­пи­сан­ной таб­лич­кой: Waldlager Stutthof – Лес­ной ла­герь Штут­хоф.

Дву­мя ря­да­ми ко­лю­чей про­во­ло­ки под на­пря­же­ни­ем об­не­се­на об­шир­ней­шая тер­ри­то­рия, раз­де­лён­ная на че­ты­ре сек­то­ра вы­со­ки­ми вну­т­рен­ни­ми за­бо­ра­ми. В трёх – длин­ные де­ре­вян­ные чёр­ные ба­ра­ки, в чет­вёр­том – при­зе­ми­с­тое зда­ние и две вы­со­кие кир­пич­ные тру­бы.

– Нас за­гна­ли в ла­герь, вы­ст­ро­и­ли вдоль ба­ра­ка. В во­ро­та во­шёл вы­со­ко­по­с­тав­лен­ный эсэ­со­вец. На фу­раж­ке и на от­во­ро­тах мун­ди­ра на­ши­ты че­реп и скре­щен­ные ко­с­ти. Он мед­лен­но шагал вдоль строя, по­щёл­ки­вая хлы­с­том по го­ле­ни­щам вы­со­ких са­пог. Как мы уз­на­ли по­том, это сам на­чаль­ник ла­ге­ря обер­ш­турм­бан­фю­рер Хоп­пе. Глядел ис­под­ло­бья и, ка­жет­ся, в сто­ро­ну. Мой со­сед по строю что-то про­го­во­рил. Хоп­пе мгно­вен­но ос­та­но­вил­ся.

– Мер­за­вец! Ско­ти­на! Ты го­во­ришь в строю! – на ли­це со­се­да по­явил­ся кро­ва­вый след от хлы­с­та. След сра­зу же за­кры­л­ся вяз­ким по­тё­ком: кон­цом хлы­с­та был вы­бит глаз. Ещё два, три уда­ра об­ру­ши­лись на го­ло­ву и пле­чи жерт­вы. – Со­ба­ка! Здесь те­бя на­учат дис­цип­ли­не!

Впе­рёд вы­ско­чил дру­гой эсэ­сов­ский офи­цер.

– Как вы ду­ма­е­те, что это та­кое? – вы­кри­ки­ва­ет он по-рус­ски, ука­зы­вая на две вы­со­кие тру­бы и зда­ние в даль­нем кон­це ла­ге­ря.

– Ба­ня, на­вер­ное, – от­ве­тил кто-то.

– Ба­ня? Ха-ха-ха, – офи­цер и дру­гие эсэ­сов­цы по­ка­ти­лись со сме­ху.

– Да, это ба­ня. Осо­бая! Там с вас смо­ют всю грязь. На­всег­да! – и про­дол­жая хо­хо­тать, вы­крик­нул. – Это ваш един­ст­вен­ный вы­ход из ла­ге­ря.

Он взмах­нул не­сколь­ко раз ру­ка­ми, слов­но хо­тел взле­теть. Эсэ­сов­цы пин­ка­ми и уда­ра­ми при­кла­дов при­ня­лись за­го­нять вновь при­быв­ших в ба­рак.

– Там ца­ри­ла по­лу­ть­ма. Вдоль стен я уви­дел трёхъ­я­рус­ные де­ре­вян­ные на­ры с на­ст­ру­ган­ны­ми до­с­ка­ми вме­с­то ма­т­ра­сов. Тот день из­мо­тал нас: хо­те­лось лечь, за­снуть, за­быть­ся. Не­важ­но где, на до­с­ках нар, на по­лу, на зем­ле.

Весь сле­ду­ю­щий день шло по­свя­ще­ние в оби­та­те­ли ста­ци­о­нар­но­го кон­цен­т­ра­ци­он­но­го ла­ге­ря Штуд­го­да. Ри­ту­ал был раз­ра­бо­тан до ме­ло­чей ещё со дня ос­но­ва­ния ла­ге­ря.

Са­гид этот день за­пом­нил как са­мый уни­зи­тель­ный за все го­ды пре­бы­ва­ния в ла­ге­ре. Ут­ром всех раз­бу­дил ди­кий рёв:

– Schnell, schnell! Los, los!

Лю­дей ста­с­ки­ва­ли с нар, би­ли, под­го­ня­ли к две­рям ба­ра­ка и вы­тал­ки­ва­ли на­ру­жу. Здесь жда­ли «про­ми­нен­ты» – уго­лов­ни­ки при­бал­ты или по­ля­ки, ла­гер­ная ари­с­то­кра­тия. Оде­ты они бы­ли в чёр­ную уни­фор­му, на ру­ка­вах – жёл­тые по­вяз­ки. Ус­ло­вия их со­дер­жа­ния зна­чи­тель­но от­ли­ча­лись. За это они дер­жа­ли на­се­ле­ние ла­ге­ря в бес­пре­ко­слов­ном под­чи­не­нии и вы­пол­ня­ли «гряз­ные» ра­бо­ты.

«Про­ми­нен­ты» с плёт­ка­ми в ру­ках сто­я­ли ко­ри­до­ром до две­рей со­сед­не­го ба­ра­ка. Они за­став­ля­ли бе­жать и не­щад­но хле­с­та­ли, что­бы ус­петь дать ми­ни­мум – 25 уда­ров. Ес­ли че­ло­век бе­жал не слиш­ком рез­во, на не­го об­ру­ши­ва­лось боль­шее ко­ли­че­ст­во уда­ров.

В пер­вой ком­на­те со­сед­не­го ба­ра­ка за­став­ля­ли раз­деть­ся до­го­ла, одеж­ду нуж­но бы­ло бро­сить в угол. На­чи­на­лась ре­ги­с­т­ра­ция. Каж­до­го об­ме­ри­ва­ли, взве­ши­ва­ли. Са­гид от­ме­тил, что по­ху­дел на 12 ки­ло­грам­мов. За­тем гна­ли в «ван­ную», где ра­бо­та­ла толь­ко од­на ду­ше­вая ус­та­нов­ка. Что­бы по­сто­ять под то­нень­кой струй­кой хо­лод­ной во­ды, на­до бы­ло ждать в оче­ре­ди на хо­лод­ном, це­мент­ном по­лу не ме­нее по­лу­ча­са. В со­сед­нем по­ме­ще­нии са­жа­ли на та­бу­рет и об­ри­ва­ли го­ло­ву, по­том на этом же ме­с­те за­став­ля­ли при­ни­мать са­мые раз­лич­ные по­зы, что­бы удоб­нее бы­ло брить вез­де, где толь­ко рас­тут во­ло­сы. Бри­ли без мы­ла и во­ды, ино­гда без­жа­ло­ст­но сре­зая це­лые ку­с­ки ко­жи. Об­ри­тые ме­с­та дез­ин­фи­ци­ро­ва­ли крас­но­ва­той жгу­чей жид­ко­с­тью. За­кан­чи­ва­лась вся про­це­ду­ра тем, что вы­да­ва­ли ло­с­ку­ты с но­ме­ра­ми. Эти ку­с­ки ма­те­рии яв­но уже бы­ли в упо­треб­ле­нии: те, ко­му они при­над­ле­жа­ли, про­шли че­рез сек­тор «К» – кре­ма­то­рий. По­лу­чив­ше­му но­мер бро­са­ли по­ло­са­тую курт­ку и шта­ны. На рост че­ло­ве­ка и раз­мер одеж­ды не об­ра­ща­лось ни­ка­ко­го вни­ма­ния. Одеж­да бы­ла но­ше­ной и гряз­ной. Да­ва­ли и обувь – де­ре­вян­ные ко­лод­ки с гру­бы­ми жё­ст­ки­ми рем­ня­ми. Не­уз­на­ва­е­мо из­ме­нив­ше­го­ся че­ло­ве­ка око­ло ба­ра­ка ста­ви­ли в строй. Пер­вые сто­я­ли до кон­ца дня. Толь­ко ве­че­ром да­ли не­мно­го мор­ков­но­го су­па.

На­сту­пил че­рёд не­о­бык­но­вен­ной му­ш­т­ры, этим за­нял­ся герр Шнит­ке, го­рил­ло­об­раз­ное су­ще­ст­во, как по­том уз­на­ли – не­мец-уго­лов­ник со страш­ным про­шлым ре­ци­ди­ви­с­та-убий­цы. Весь день по­свя­щал­ся стро­е­вой под­го­тов­ке. Рав­не­ние в строю Шнит­ке про­ве­рял по-сво­е­му: при­кла­ды­вал пи­с­то­лет к гру­ди пер­во­го в строю и де­лал три, че­ты­ре вы­ст­ре­ла вдоль ше­рен­ги. Ос­та­вал­ся очень до­во­лен, ес­ли из строя вы­па­да­ли уби­тые или вы­бе­га­ли ра­не­ные. Ра­не­ных он до­би­вал, уби­тых за­пре­щал тро­гать. Их ве­че­ром от­но­си­ли к кре­ма­то­рию. Са­дист за­став­лял нас ча­са­ми бе­гать во­круг ба­ра­ка, не­щад­но из­би­вал тех, кто, как ему ка­за­лось, за­дер­жи­вал­ся. Очень лю­бил ста­вить всех на ко­ле­ни.

– Рус­ские так мо­лят­ся бо­гу. Мо­ли­тесь, по­ка бог или я не сми­ло­с­ти­вим­ся!

По­сле двух не­дель из­ну­ри­тель­ной му­ш­т­ры всех пе­ре­ве­ли во вто­рую зо­ну ла­ге­ря, в дру­гой ба­рак.

– Те­перь вы нор­маль­ная ра­бо­чая ско­ти­на! И бу­де­те бли­же к са­мо­му тёп­ло­му ме­с­ту в ла­ге­ре – кре­ма­то­рию! – го­го­ча, на­пут­ст­во­вал герр Шнит­ке.

Труд был раз­ный, но вез­де очень тя­жё­лый, обол­ва­ни­ва­ю­щий. Осо­бен­но тяж­кой бы­ла ра­бо­та в «уп­ряж­ке бу­ци­фа­лов» – ле­ген­дар­ные ко­ни, как объ­яс­ня­ли эсэ­сов­цы. В боль­шую те­ле­гу впря­га­ли 10 че­ло­век. Они гру­зи­ли и вез­ли да­ле­ко к ле­су чер­но­зём для рас­ши­ре­ния пар­ка. Ко­ли­че­ст­во грун­та оп­ре­де­лял «про­ми­нент». Он, си­дя на те­ле­ге, не­щад­но хле­с­тал длин­ным кну­том «уп­ряж­ку». На этой ра­бо­те бо­лее 10–12 дней ни­кто не вы­дер­жи­вал. Ос­ла­бев­ших пе­ре­во­ди­ли в «до­хо­дя­ги». Они ра­бо­та­ли в це­хе, си­дя, из­мель­ча­ли при­во­зи­мую ва­го­на­ми из Май­да­не­ка, Да­хау, За­ксен­ха­у­зе­на и дру­гих ла­ге­рей ко­жа­ную обувь со­жжён­ных в кре­ма­то­ри­ях. Из­мель­чён­ную мас­су за­ма­чи­ва­ли в ча­нах, в осо­бом кле­е­вом рас­тво­ре, и от­ли­ва­ли рем­ни для сол­дат, вин­то­вок и ав­то­ма­тов.

Эсэ­сов­цы, имея ог­ром­ное ко­ли­че­ст­во дар­мо­вой ра­бо­чей си­лы, от­кры­ва­ли в ла­ге­ре соб­ст­вен­ные фир­мы. Од­на та­кая фир­ма про­из­во­ди­ла бе­тон­ные сте­но­вые пли­ты. Для ра­бо­ты от­би­ра­ли са­мых силь­ных и здо­ро­вых, их ред­ко под­вер­га­ли ис­тя­за­ни­ям, ра­бо­тав­шие здесь по­лу­ча­ли «уси­лен­ное» пи­та­ние. Са­ги­ду по­вез­ло: его оп­ре­де­ли­ли сю­да. Это, на­вер­ное, во­об­ще да­ло ему воз­мож­ность вы­жить. К кон­цу 1944 го­да из при­быв­ших од­но­вре­мен­но с ним в жи­вых ос­та­лись еди­ни­цы.

Осе­нью 1944 го­да Са­гид за­бо­лел: ли­цо опух­ло, по­крас­не­ло, ста­ло ше­лу­шить­ся – ро­жа; тем­пе­ра­ту­ра под­ня­лась до 40 гра­ду­сов – вос­па­ле­ние лёг­ких; на те­ле об­ра­зо­ва­лись флег­мо­ны – гной­ные опу­хо­ли. Не­сколь­ко дней уда­ва­лось скры­вать бо­лезнь. Толь­ко бы не в ре­вир – ла­гер­ную боль­ни­цу. От­ту­да поч­ти ни­кто не вы­хо­дил вы­здо­ро­вев­шим, от­ту­да – пря­мая до­ро­га в кре­ма­то­рий. Но Са­гид сов­сем ос­лаб и ра­бо­тать не мог. Его по­гна­ли в ре­вир.

– В ин­фек­ци­он­ное от­де­ле­ние, – ед­ва взгля­нув, оп­ре­де­лил врач.

– Про­хо­ди, – ос­к­ла­бил­ся са­ни­тар у две­рей. – Ты ско­ро ум­рёшь. Здесь все уми­ра­ют!

В «па­ла­те» – че­ло­век 150. Они ле­жали по двое на каж­дом ме­с­те двухъ­я­рус­ных нар. Са­ги­ду ука­за­ли на сво­бод­ное ме­с­то вни­зу. На на­рах был ма­т­рас весь в пят­нах кро­ви, гноя, экс­кре­мен­тов. Но Са­гид ут­ра­тил обо­ня­ние, поч­ти ни­че­го не ви­дел. Он упал на ма­т­рас и по­те­рял со­зна­ние.

Ле­че­ние бы­ло про­стым: от ро­жи – крас­ные таб­лет­ки, от вос­па­ле­ния лёг­ких – уко­лы крас­но­ва­той жид­ко­с­ти, на флег­мо­не врач сде­лал боль­шой раз­рез. Са­ни­тар звер­ски вы­да­вил гной с кро­вью, за­тол­кал паль­цем в ра­ну боль­шой ку­сок бу­маж­но­го бин­та. Са­гид на ад­скую боль не ре­а­ги­ро­вал. Пе­ре­вяз­ку де­ла­ли раз в пять дней, ког­да бинт пол­но­стью про­пи­ты­вал­ся гно­ем, свер­ху по­яв­ля­лась тол­стая твёр­дая кор­ка, и ра­на рас­про­ст­ра­ня­ла силь­ную вонь.

Так про­шло три не­де­ли, и – чу­до: тем­пе­ра­ту­ра сни­зи­лась, из ра­ны пе­ре­стал вы­де­лять­ся гной. Са­гид вы­здо­рав­ли­вал. Он из­бе­жал са­мо­го страш­но­го – сек­то­ра «К».

Там пе­чи ра­бо­та­ли круг­ло­су­точ­но. Че­рез них про­пу­с­ти­ли уже бо­лее 80 ты­сяч. Но тру­пы ко­пи­лись, их скла­ды­ва­ли шта­бе­ля­ми. Со­ору­ди­ли ус­та­нов­ку для сжи­га­ния на от­кры­том воз­ду­хе: от­кры­ли боль­шой кот­ло­ван ше­с­ти­ме­т­ро­вой ши­ри­ны, по­пе­рёк, как ко­лос­ни­ки, в пе­чи по­ло­жи­ли рель­сы, на них ук­ла­ды­ва­ли сло­я­ми тру­пы и го­рю­чие ма­те­ри­а­лы. За сут­ки здесь сжи­га­ли по 600–800 тру­пов.

В ян­ва­ре 1945 го­да по ла­ге­рю рас­про­ст­ра­ни­лось из­ве­с­тие, что со­вет­ские вой­ска близ­ко.

25 ян­ва­ря всех, кто мог ид­ти, ко­лон­на­ми по 1000 че­ло­век ста­ли вы­во­дить за во­ро­та. Кто ид­ти не смог, бы­ли за­пер­ты в ба­ра­ках и со­жже­ны. Лес­ной ла­герь Штут­гоф пе­ре­стал су­ще­ст­во­вать.

Са­гид вспо­ми­на­ет, что про­изо­ш­ло по­том:

– По глу­бо­ко­му сне­гу в боль­шие хо­ло­да нас гна­ли на за­пад. Это на­зы­ва­лось эва­ку­а­ци­ей. Дви­га­лись толь­ко днём, на ночь нас за­го­ня­ли в са­раи, бро­шен­ные усадь­бы. Од­наж­ды в на­ча­ле мар­та, ут­ром, ока­за­лось, что все кон­во­и­ры раз­бе­жа­лись. Во вто­рой по­ло­ви­не дня по­яви­лась тех­ни­ка, сол­да­ты, офи­це­ры. Мы ока­за­лись в ан­г­лий­ской ок­ку­па­ци­он­ной зо­не. Ма­ло что из­ме­ни­лось, толь­ко кор­ми­ли луч­ше и не би­ли.

В се­ре­ди­не ле­та всех рус­ских во­ен­но­плен­ных из ан­г­лий­ской зо­ны на ко­раб­ле вы­вез­ли в Но­во­рос­сийск.

Ка­кое ли­ко­ва­ние бы­ло, ког­да на­ко­нец уви­де­ли бе­рег Це­мес­ской бух­ты!

Но ра­до­ва­лись ра­но и на­прас­но. С ко­раб­ля всех пе­ре­ве­ли под кон­во­ем в пу­с­ту­ю­щие тор­го­вые скла­ды. Опять ко­лю­чая про­во­ло­ка, опять ча­со­вые! Ду­ма­ли – ка­ран­тин, ока­за­лось, «смерш». Ни­кто не был от­пу­щен. Все по­лу­чи­ли 10-лет­ний срок за­клю­че­ния. Сно­ва ла­герь, сно­ва из­ну­ря­ю­щая ра­бо­та. Толь­ко те­перь на со­вет­ской зем­ле, в Си­би­ри, на шах­тах Вор­ку­ты.

Об этом вре­ме­ни и по­сле­ду­ю­щих де­ся­ти го­дах Са­гид ста­ра­ет­ся ни­ког­да не вспо­ми­нать.

Че­рез во­семь лет пе­ред за­клю­чён­ны­ми из­ви­ни­лись, уб­ра­ли про­во­лоч­ные ог­раж­де­ния, ча­со­вых. За­клю­чён­ные ста­ли спец­кон­тин­ген­том. Им те­перь не раз­ре­ша­лось толь­ко уез­жать.

Са­гид ко все­му это­му был со­вер­шен­но без­раз­ли­чен. Он дав­но ут­ра­тил вся­кий ин­те­рес к жиз­ни. Он жа­лел, что не по­гиб под Се­ва­с­то­по­лем, что не был на азов­ском ли­ма­не, что его ор­га­низм вы­дер­жал все му­че­ния фа­шист­ско­го ада. К то­му же Са­гид тя­же­ло за­бо­лел.

Зи­на, жи­тель­ни­ца при­го­ро­да, ра­бо­тав­шая в сан­ча­с­ти ла­ге­ря, до­би­лась раз­ре­ше­ния за­брать Са­ги­да к се­бе до­мой. Она на­род­ны­ми сред­ст­ва­ми су­ме­ла под­нять боль­но­го на но­ги, ото­гре­ла его за­ле­де­нев­шую ду­шу. Они по­же­ни­лись. Че­рез год ро­дил­ся сын Ва­ле­рий.

В 1956 го­ду кон­чил­ся срок за­клю­че­ния. Са­гид от­пра­вил­ся в Ка­зах­стан к сё­с­т­рам. Он посетил мо­ги­лы от­ца и ма­те­ри. Поз­вал Зину к се­бе. Та по­на­ча­лу пе­ре­еха­ла, но че­рез не­сколь­ко ме­ся­цев всё пе­ре­иг­ра­ла.

А вскоре балкарцам разрешили вер­нуть­ся на Кав­каз. Ме­чи­е­вы по­се­ли­лись в Ша­луш­ке. Са­гид по­ст­ро­ил свой дом. Ему в этом по­мог­ли род­ст­вен­ни­ки и со­се­ди по квар­та­лу. (Тог­да ещё бы­ло в обы­чае про­во­дить суб­бот­ни­ки и вос­крес­ни­ки – пра­зд­ни­ки кол­лек­тив­но­го тру­да и ра­до­с­ти в по­мощь друг дру­гу.) Ра­бо­тать он ус­т­ро­ил­ся на за­вод ЖБИ в Наль­чи­ке. Же­нил­ся. Ма­рь­ям Бит­ти­ро­ва ста­ла от­лич­ной же­ной. Вме­с­те они вы­ра­с­ти­ли двух сы­но­вей – Эль­да­ра и Рус­ла­на и двух до­че­рей – Лю­бу и Жан­ну. Са­гид гор­дит­ся и сво­им пер­вым сы­ном: Ва­ле­рий за­кон­чил ме­дин­сти­тут, став вра­чом. Без­мер­но рад Са­гид то­му, что он уже де­душ­ка: у Ва­ле­рия двое де­тей. Вну­ки хо­тят при­ехать, уви­деть де­да, они но­сят фа­ми­лию Ме­чи­е­вы.

17 сен­тя­б­ря 1986 го­да Са­ги­ду в Че­гем­ском рай­он­ном во­ен­ко­ма­те вру­чи­ли удо­с­то­ве­ре­ние «Уча­ст­ник Ве­ли­кой Оте­че­ст­вен­ной вой­ны» и воз­вра­ти­ли во­ин­ское зва­ние лей­те­нан­та.

Са­гид уже дав­но жи­вёт пол­ной жиз­нью. Он гор­дит­ся:

– Вто­рую по­ло­ви­ну жиз­ни я сде­лал сам.

Геннадий КОММОДОВ,
г. НАЛЬЧИК