Архив : №50. 10.12.2010
Афедрон
СКАНДАЛ ГОДА
Теперь многие будут обсуждать литературную новость о вручении роману «Цветочный крест» Букеровской премии. Сразу, уже в ночь после вручения премии, Сеть заполнилась шутками по поводу первых строчек романа. Шутили и про Отца Онуфрия, что Обходил Окрестности Онежского Озера.
Но про сюжет говорить неинтересно, потому что про это писали (и будут писать) много. Интереснее говорить про следствия: все кинулись судить да рядить, можно ли было сделать что-то более ужасное. Но если бы обязать всякого, прежде чем высказываться, дочитать роман до конца, вскриков было бы меньше. И вовсе не потому, что текст хорош. (Я его всё-таки прочитал, вернее, прочитал его журнальный вариант, и мне он так и не понравился. Но лучше всё-таки не острить с чужих слов.)
Да и с премиями мне не впервой. На моей памяти в апреле 1980 года Брежнев получил Ленинскую премию по литературе – за известно что. И я не испытал ровно никакого возмущения. Ровно никакого. Всё было в порядке вещей – как и здесь.
Но теперь, и уже несколько дней подряд, раздавались страшные пророчества, и многие сограждане находили в букеровском решении и Звезду Полынь, и тихое сдавленное конское ржание, и звук труб архангела. Нам очень хотелось бы, чтобы некоторое происшествие, кажущееся нам преступлением против эстетики, имело бы последствия. То есть, имело бы даже катастрофические для всех последствия, подчёркивая тем свою преступность.
Меж тем, обычно в итоге так ничего и не происходит, но всё равно раз в месяц кто-нибудь выбегает на люди и, заламывая руки, произносит: «Бывали хуже времена, но не было подлей».
Это всё очень неэстетично, и на каждый крик «Мы достигли дна» хочется продолжить фразой из анекдота «И тут снизу постучали».
Скоро выйдет уже не журнальная, а книжная версия романа. Логично сделать на обложке ленточку «Самый скандальный роман года», и на сайте автора будет красоваться строчка, похожая на орденскую планку. И всё – ничего, мне кажется, более не изменится.
Особенность этих образований, что они как бенгальский огонь – сейчас все суетятся, точь-в-точь как один деятель перестройки, что, узнав о результатах выборов, начал кричать: «Россия, да ты одурела!», меж тем никто не помнит уж, что это были за выборы, что был за деятель, и год этого высказывания смутен. Собственно, каждый год это кричат.
Просто русский интеллигент вдруг замечает, что окружающий его мир вовсе не такой, каким он ожидал его увидеть. И он думает, что вот, сейчас, именно в этот момент, мир поменялся. А мир по-прежнему восхитительно равнодушен.
Гораздо интереснее вопрос «Зачем всё это?» Я пока не понимаю всех обстоятельств – хотя знаю лично большинство членов жюри. Это люди немолодые, не склонные к порывистости и эпатажу. От жюри можно было бы ожидать очень скучного и неинтересного выбора (за который его бы недолго ругали), и который забылся на следующий день. Но такое впечатление, что накануне на крыльях ночи к ним ко всем прилетел не то священник, не то лицедей Охлобыстин и, прокусив яремную жилу, обратил их всех.
Всяко бывает: мотивы членов жюри неизвестны, неизвестна даже монолитность их мнения. Я, впрочем, помню чудесный случай, когда покойный Аксёнов, будучи председателем Букеровского жюри, сказал, что не будет объявлять победителя, потому что он мне не нравится, и пусть это делает кто-нибудь другой. Помню я и иные удивительные решения.
Оказывается, что «Букер» вполне может стать самой скандальной литературной премией и произведёт массу традиций – члены жюри будут непременно кататься на дорогих яхтах, ругаться с Татьяной Толстой, приторговывать на рынках недорогой косметикой и заниматься прочими смешными вещами. И, честно говоря, тогда внимание публики будет приковано к их словам и их фаворитам.
Итак, возможно, члены жюри имеют как раз идеальный вкус, и многие стали говорить, что немолодые люди, всю жизнь державшие себя в корпоративных рамках, решили схулиганить и, понимая, что компания-спонсор «British Petroleum» уже отрезанный ломоть и на будущий год всё равно искать новую, решили хлопнуть дверью.
Всё это какой-то подарок мне в свете моих рассуждений о весёлой и уже свершившейся гибели старой литературной конструкции.
Наконец, что ещё более смешно, так это то, что всем, кто писал в Сети что-то про Букеровское решение, сразу же приходил спам со ссылкой на порно. Видимо, у искусственного интеллекта было самонаведение на слово «афедрон».
Однако внимательный и практичный наблюдатель может извлечь из этой истории массу полезного.
Во-первых, странность ситуации в том, что выбор оказался по-настоящему полезным. Потому что это действительно полезнее, чем какой-нибудь скучный нескандальный выбор.
Занимаясь сейчас Виктором Шкловским и его окружением, я читал неправдоподобно большое количество мемуаров (для пишущего человека это вообще опасно, потому что невольно начинаешь перенимать стиль). Так вот – футуристов и прочих экспериментаторов столетней давности ругали ровно такими же словами, что употребляются сейчас по поводу «Цветочного креста».
Это вовсе не означает, что «Цветочный крест» так же хорош, как ранние стихи Маяковского.
Это означает только то, что нужно задуматься о механизме оценки. Рассказывали, что автор специально ввела эти афедроны и лядвия, мешая их с современными словами типа «аллюзия», что это, дескать, такой карнавал. Ну, мне этот карнавал не очень нравится, но дело-то не в этом.
Дело в том, что перед нами не только кризис, точка перегиба в литературе, но и кризис в оценке этой литературы. Где – хорошо, а где плохо? Отчего Маяковский – хорошо? Потому что мы так чувствуем, или оттого, что привыкли?
Как устроен наш механизм групповых издевательств над букеровским лауреатом? Что в нём личного, а что стадного? Отчего «Цветочный крест» – и тут очень легко сострить (я тоже сразу начал острить), но начинается своего рода карточная игра: «А вот анахронизм!» – «А это так надо, тут у нас постмодернизм!» – «А вот пошлость!» – «А это не пошлость, а озорство!» – «У вас не удалась стилизация!» – «А она специально кривая!» – ну и тому подобное далее.
Где волюнтаристский предел, когда кто-то крикнет «Плохо (Хорошо) – потому что я сказал!».
Всё это очень интересно.
Во-вторых, интересно, как работает механизм скандала: дело в том, что «Букер» – это такая «высокая» литературная премия, немножко чопорная. А корпоративная чопорность устроена так, что (скажем) легко дать литературную премию какому-нибудь роману, что притворяется «духовным» и «интеллектуальным». А вот скандальный выбор сразу заметен – ну, как если бы школьная учительница вдруг скинула блузку и принялась плясать на столе. Стриптизёрши в этом качестве никого не удивляют, а вот учительницы сразу привлекают внимание. Конечно, это скандал внутренний: если вы выйдете на улицу и спросите о нём случайных прохожих, то на вас посмотрят с недоумением. В телевизоре про это не говорят, и роман обсуждает не самый большой круг людей. Они, конечно, завистливы, но отмахнуться от претензий нельзя. Зависть, конечно, всегда присутствует во всех человеческих оценках, но никогда ничего не объясняет.
В-третьих, скандальность здесь в том, что роман не только плохой, но и смешной (это важное сочетание – был бы он плохой и гладкий, так острить по его поводу было бы скучно). Он смешной, потому что в нём много запоминающихся фраз, и «В афедрон не давала ли?» одна из них. Беда автора в том, что он серьёзен. Можно было бы сдать назад, и объявить роман пародией, постмодернистской стилизацией (мои друзья-музыканты говорили так: «фальшивых нот не бывает, главное вовремя крикнуть, что играешь авангард»), но это уже не поможет. То есть все эти «раздвинутые лядвия» и «хмельная сулема» (увы, это – хлорид ртути) в качестве напитка вполне себе врезались в народный ум.
Деньги, конечно, «Букер» приносит – не нобелевскую сумму, но вполне приличную. Однако дело не в деньгах, а в привлечении внимания, а значит, тираж книги будет в несколько раз больше – и тут уже деньги иногда большие. Про почёт ничего не скажу – в умирающей литературе «почёт» – это скорее «имя», «известность», и лауреат «Букера», как говорится, «проснулась знаменитой». Книг, которые были почти единодушно признаны глупыми, косноязычными, дурно написанными – много. Ругали и «рублёвские романы» Оксаны Робски, и «ДУХLESS» Минаева, да только это было дополнительной рекламой, и имена их закреплены теперь в памяти народной, точно так же как имя Жириновского, от которого «Россия одурела».
В-четвёртых и в-последних, ажиотаж связан прежде всего с тем, что «афедрон» – весёлое слово, поэтому его будут поминать многие люди, которые не только не читали романа «Цветочный крест», не читали «короткого списка» Букеровской премии, но и вообще не читают. Природа ажиотажа – в простых эмоциях, желательно весёлых. Слово это больше и автора, и романа, оно затмевает всё.
Вы только вслушайтесь: «Афедрон, афедрон, афедрон».
Владимир БЕРЕЗИН