Литературная Россия
       
Литературная Россия
Еженедельная газета писателей России
Редакция | Архив | Книги | Реклама |  КонкурсыЖить не по лжиКазачьему роду нет переводуЯ был бессмертен в каждом слове  | Наши мероприятияФоторепортаж с церемонии награждения конкурса «Казачьему роду нет переводу»Фоторепортаж с церемонии награждения конкурса «Честь имею» | Журнал Мир Севера
     RSS  

Новости

17-04-2015
Образовательная шизофрения на литературной основе
В 2014 году привелось познакомиться с тем, как нынче проводится Всероссийская олимпиада по литературе, которой рулит НИЦ Высшая школа экономики..
17-04-2015
Какую память оставил в Костроме о себе бывший губернатор Слюняев–Албин
Здравствуйте, Дмитрий Чёрный! Решил обратиться непосредственно к Вам, поскольку наши материалы в «ЛР» от 14 ноября минувшего года были сведены на одном развороте...
17-04-2015
Юбилей на берегах Невы
60 лет журнал «Нева» омывает берега классического, пушкинского Санкт-Петербурга, доходя по бесчисленным каналам до всех точек на карте страны...

Архив : №08. 25.02.2011

Писатель с улицы

 Начало творческого пути Людмилы Улицкой как две капли воды похоже на начало истории Мартина Идена Джека Лондона. Издательства одно за другим отвергали её рукописи, о чём ужасно пожалели, когда имя Улицкой прогремело по всему миру. Сегодня Людмила Улицкая лауреат бесчисленных премий в России и за рубежом. В издательстве «Эксмо» вышел её новый роман «Зелёный шатёр». На презентации писательница ответила на вопросы – читателей и журналистов.

 

Людмила УЛИЦКАЯ
Людмила УЛИЦКАЯ

– Для на­ча­ла поз­воль­те мне рас­ска­зать не­мно­го о но­вой кни­ге. 23 де­ка­б­ря кни­га по­яви­лась в про­да­же. Ру­ко­пись в из­да­тель­ст­во я при­вез­ла 4 де­ка­б­ря. Так не бы­ва­ет. Ме­нее чем за три не­де­ли кни­га про­шла весь ти­по­граф­ский цикл, ко­то­рый ни­ког­да не бы­ва­ет мень­ше по­лу­то­ра ме­ся­цев. Этой кни­ги во­об­ще не долж­но бы­ло быть, по­то­му что, за­кан­чи­вая пре­ды­ду­щий ро­ман «Пе­ре­вод­чик Да­ни­эль Штайн», я ска­за­ла, что на та­кие тя­жё­лые пред­при­я­тия я боль­ше не под­пи­сы­ва­юсь. Пи­сать рас­ска­зы – это нор­маль­ное для ме­ня со­сто­я­ние. В по­не­дель­ник на­чал, в сре­ду за­кон­чил – и сво­бо­ден! И я вся­че­с­ки пы­та­лась уй­ти от фор­мы ро­ма­на – вы­ст­ра­и­ва­ла си­с­те­му рас­ска­зов так, что­бы со­бы­тия на­сто­я­ще­го пе­ре­ме­жа­лись с со­бы­ти­я­ми про­шло­го и бу­ду­ще­го. Ока­за­лось, что тех­ни­че­с­ки это да­же слож­нее, чем пи­сать це­лый ро­ман сра­зу. Ко­неч­но же, как обыч­но, при­шлось со­кра­щать – что­бы кни­га по­лу­чи­лась строй­ной, лёг­кой, длин­но­но­гой, что­бы она лег­ко бе­жа­ла (я не имею в ви­ду про­да­жи).

Поч­ти все из ге­ро­ев кни­ги умер­ли. И не все из них ге­рои, а мно­гие – про­иг­рав­шие. Эпо­ха, о ко­то­рой я пи­са­ла, бы­ла очень жё­ст­кая, и лю­ди пла­ти­ли очень до­ро­го. Каж­дое сло­во прав­ды и каж­дая воль­ная мысль оп­ла­чи­ва­лась очень боль­шой це­ной. И всё это под зна­ком зе­лё­но­го ша­т­ра, ко­то­рый всех рав­ня­ет – и тех, кто стал при­каз­чи­ком сво­их дру­зей и не смог про­ти­во­сто­ять ад­ско­му дав­ле­нию, ко­то­рое ока­зы­ва­ла власть на лю­дей, и всех, кто вы­дер­жал.

Дру­гая те­ма этой кни­ги – те­ма има­го. У ме­ня да­же про­изо­шёл кон­фликт с ли­те­ра­тур­ным аген­том, по­то­му что она на­ста­и­ва­ла на том, что­бы кни­га на­зы­ва­лась «Има­го. В Рос­сии то­же». Я и хо­те­ла ид­ти по это­му пу­ти. Но ког­да вы­яс­ни­лось, что в из­да­тель­ст­ве ни один че­ло­век не зна­ет, что это та­кое – има­го, мы всё-та­ки ре­ши­ли ос­та­но­вить­ся на «Зе­лё­ном ша­т­ре». По-ви­ди­мо­му, в за­пад­ных про­да­жах (а ли­те­ра­тур­ные аген­ты уже ра­бо­та­ют в этом на­прав­ле­нии), во Фран­ции, Гер­ма­нии, Ан­г­лии и во всех ла­ти­ноязыч­ных стра­нах, где сло­во «има­го» близ­ко по зву­ча­нию к сло­вам «имидж», «об­раз», оно ос­та­нет­ся в на­зва­нии. Это очень важ­но – да­же один рас­сказ в кни­ге на­зы­ва­ет­ся «Има­го». Я по об­ра­зо­ва­нию би­о­лог. В жи­вот­ном ми­ре у на­се­ко­мых и у не­ко­то­рых зем­но­вод­ных ино­гда про­ис­хо­дит про­цесс, при ко­то­ром особь уже на­чи­на­ет раз­мно­жать­ся, не до­стиг­нув при этом взрос­ло­го со­сто­я­ния – има­го. То есть, жи­вой ор­га­низм ве­дёт се­бя как взрос­лый, но не яв­ля­ет­ся взрос­лым, ими­ти­ру­ет взрос­лую жизнь. Где-то есть стар­ший, ко­то­рый за не­го от­ве­ча­ет. Это ме­та­фо­ра се­го­дняш­не­го по­ко­ле­ния лю­дей, я не имею в ви­ду рус­ских лю­дей, это все­мир­ный про­цесс. Нель­зя ска­зать, что это пло­хо. Лю­ди не хо­тят взрос­леть. Ког­да-то я на­зы­ва­ла это яв­ле­ние син­д­ро­мом Пи­те­ра Пе­на. По­мни­те, ро­ман о маль­чи­ке, ко­то­рый не хо­тел ста­но­вить­ся взрос­лым? Вот и те­перь ог­ром­ное ко­ли­че­ст­во лю­дей, по ви­ду со­вер­шен­но взрос­лых, но ко­то­рые не хо­тят ста­но­вить­ся взрос­лы­ми. И это со­сто­я­ние очень двой­ст­вен­но. Эта ме­та­фо­ра со­вре­мен­но­го че­ло­ве­че­ст­ва мне ка­жет­ся очень про­зрач­ной и ощу­ти­мой. Ци­ви­ли­за­ция жаж­дет быть мо­ло­дой, ус­пеш­ной, кра­си­вой, по­треб­лять жизнь.

Мо­ло­дое су­ще­ст­во не ду­ма­ет о том, что в жиз­ни нуж­но со­зи­дать. Оно ду­ма­ет, как бы ему упо­тре­бить. Это то­же од­на из тем в кни­ге – те­ма взрос­ле­ния. Во вре­ме­на Пуш­ки­на мо­ло­дые лю­ди шли ра­бо­тать в 17–18 лет и бы­ли го­су­да­ре­вы­ми людь­ми, ко­то­рые в столь юном воз­ра­с­те ока­зы­ва­лись на от­вет­ст­вен­ных долж­но­с­тях и ру­ко­во­ди­ли, по су­ти, стра­ной. Се­го­дня же у всех на­ших по­ли­ти­ков по­вад­ки маль­чи­ков, хо­тя по воз­ра­с­ту они сов­сем уже не маль­чи­ки. Та­кая ис­кус­ст­вен­ная за­держ­ка в раз­ви­тии.

Что ещё су­ще­ст­вен­но и важ­но – я со­вер­шен­но не бы­ла уве­ре­на, что кни­га бу­дет про­да­вать­ся. Хо­тя, ког­да я уже за­кон­чи­ла свою ра­бо­ту над ней, я по­ня­ла, что на­пи­са­ла очень ак­ту­аль­ную кни­гу, хо­тя в этом не бы­ло ни­ка­ко­го рас­чё­та. Да­вай­те вспом­ним вре­ме­на, ко­то­рые бы­ли сов­сем не­дав­но и из ко­то­рых уй­ти нам бы­ло ра­до­ст­но – ког­да за­кон­чи­лась эра со­вет­ской вла­с­ти – это был по­да­рок с не­бес. А се­го­дня мы взды­ха­ем по тем вре­ме­нам. Сла­ва Бо­гу, но­вое по­ко­ле­ние дру­гое. Оно бес­ст­раш­ное, оно не­би­тое, но ощу­ще­ние стра­ха по­яв­ля­ет­ся и сей­час. И это пу­га­ет. Как за­ве­щал нам Че­хов, это то са­мое вы­дав­ли­ва­ние ра­ба, страх пе­ред вла­с­тью, ра­бо­ле­пие, власть чи­нов­ни­ка, и опять мы пре­вра­ща­ем­ся в Ака­ки­ев Ака­ки­е­ви­чей, по­то­му что над на­ми на­вис­ла не­пре­одо­ли­мая ста­лин­ская власть – поч­ву из-под ног вы­би­ва­ет. В прин­ци­пе, это всё, что я хо­те­ла ска­зать. Мо­же­те за­да­вать мне свои во­про­сы. А я по­ста­ра­юсь от­ве­тить. Но моя спе­ци­а­ли­за­ция – не от­ве­чать на во­про­сы, а всё-та­ки их ста­вить. Мож­но предъ­я­вить мне во­прос или про­бле­му не­кую, и я бу­ду вме­с­те с ва­ми, чи­та­те­ля­ми, хо­дить во­круг этой про­бле­мы, смо­т­реть на неё спра­ва, сле­ва, сбо­ку, с тем, что­бы уви­деть её под­лин­ные объ­ё­мы, мас­шта­бы, её раз­ре­ши­мость-не­раз­ре­ши­мость. От­ве­тов я не знаю. Воз­мож­но, я знаю не­кие на­мё­ки на от­ве­ты…

– Как мо­ло­до­му ав­то­ру опуб­ли­ко­вать­ся в пер­вый раз?

– Я этот во­прос очень люб­лю. Его мне все­гда за­да­ют сту­ден­ты Ли­тин­сти­ту­та. Моя ис­то­рия ма­ло ко­го мо­жет вдох­но­вить, по­то­му что моя пер­вая кни­га вы­шла, ког­да мне бы­ло уже 50 лет. По­это­му ска­зать, что я очень хо­ро­шо пре­ус­пе­ла по ча­с­ти пуб­ли­ка­ций, я не мо­гу. Кро­ме то­го, всё, что я при­но­си­ла в ре­дак­ции га­зет и жур­на­лов, мне воз­вра­ща­ли. Сбор­ник «Бед­ные род­ст­вен­ни­ки» – это как раз шесть или семь рас­ска­зов, ко­то­рые я очень ак­ку­рат­но в 1985 го­ду ра­зо­сла­ла в пять тол­стых жур­на­лов – «Но­вый мир», «Зна­мя» и дру­гие, и по­лу­чи­ла ров­но пять от­ка­зов. За­то один ма­лень­кий рас­ска­зик на­пе­ча­тал жур­нал «Кре­с­ть­ян­ка», ко­то­ро­му я до сих пор очень бла­го­дар­на. Это бы­ло за­ме­ча­тель­но. Ког­да в пер­вый раз те­бя пуб­ли­ку­ют, и ты ви­дишь свою фа­ми­лию, на­пе­ча­тан­ную ти­по­граф­ским шриф­том, это очень силь­ное пе­ре­жи­ва­ние. У ме­ня до­ма до сих пор ле­жит пап­ка, в ко­то­рой со­бра­ны пер­вые ре­цен­зии, я по­мню, как это бы­ло важ­но – вы­ре­за­ешь ма­лень­кий кви­то­чек, где на­пи­са­но «Улиц­кая», и его в па­поч­ку кла­дёшь. Се­го­дня я это вспо­ми­наю с улыб­кой, хо­тя для мо­ло­до­го ав­то­ра это очень важ­но. По­том уже «Но­вый мир» на­пе­ча­тал рас­сказ «Пронь­ка», из цик­ла «Бед­ные род­ст­вен­ни­ки», по­том ка­кой-то жур­нал «Ок­тябрь» ме­ня пе­ча­тал… и ре­дак­тор «Но­во­го ми­ра» на­чал спра­ши­вать, по­че­му это я свой рас­сказ по­сла­ла в ка­кой-то «Ок­тябрь», а не к ним. И я го­во­рю: «По­смо­т­ри­те в шка­фу у се­бя, ещё три го­да на­зад вам его при­сы­ла­ла, вы его от­вер­г­ли…» В ре­зуль­та­те шесть из се­ми рас­ска­зов по­лу­чи­ли пре­мию в жур­на­ле «Луч­ший рас­сказ го­да», это уже бы­ло на­ча­ло 90-х го­дов. На­чи­нать ос­ва­и­вать эту пло­щад­ку очень труд­но. На это ухо­дят го­ды, де­ся­ти­ле­тия. Мне по­вез­ло, очень по­вез­ло. Ког­да был го­тов мой пер­вый сбор­ник, я его да­ла сво­ей по­дру­ге, пе­ре­вод­чи­це, ко­то­рая ра­бо­та­ла в Па­ри­же. И че­рез неё ру­ко­пись по­па­ла в из­да­тель­ст­во «Гал­ли­мар». Её от­пра­ви­ли на од­ну ре­цен­зию, на вто­рую, и я по­лу­чи­ла в 1990 го­ду кон­тракт из го­ро­да Па­ри­жа. Ощу­ще­ние бы­ло та­кое, что про­изо­ш­ла ка­кая-то ошиб­ка. Де­ло в том, что по-фран­цуз­ски моя фа­ми­лия пи­шет­ся че­рез бук­ву «О», а не «У». И я бы­ла уве­ре­на, что кон­тракт от­пра­ви­ли не то­му. Но ме­ня убе­ди­ли в об­рат­ном. Так и по­лу­чи­лось, что моя пер­вая кни­га вы­шла во Фран­ции на фран­цуз­ском язы­ке рань­ше, чем в Рос­сии. Это бы­ла уни­каль­ная си­ту­а­ция и для из­да­тель­ст­ва «Гал­ли­мар», ко­то­рое ни­ког­да не пе­ча­та­ет ав­то­ра, не име­ю­ще­го ни од­ной кни­ги на род­ном язы­ке. Моя кни­га бы­ла един­ст­вен­ным ис­клю­че­ни­ем за сто­лет­нюю ис­то­рию из­да­тель­ст­ва.

– Как по­жи­ва­ет ваш про­ект «Хо­ро­шие кни­ги» для рос­сий­ских биб­ли­о­тек?

– Он по­жи­ва­ет. Сей­час мы на­хо­дим­ся на за­клю­чи­тель­ной ста­дии од­ной очень тя­жё­лой для нас за­да­чи. На­зы­ва­ет­ся про­ект «До­б­рые со­се­ди». Это по­сыл­ки хо­ро­ших рус­ских книг, тех книг, ко­то­рые мы са­ми чи­та­ем, в сто то­чек быв­ше­го Со­вет­ско­го Со­ю­за. Там жи­вут лю­ди, к ко­то­рым поч­ти 20 лет не по­па­да­ют рус­ские кни­ги. Это При­бал­ти­ка, это Кав­каз, Сред­няя Азия, Ук­ра­и­на и Мол­да­вия. Там очень мно­го рус­ских и, кро­ме то­го, боль­шое ко­ли­че­ст­во лю­дей ме­ст­ных, ко­то­рые учи­лись в Рос­сии, ко­то­рые при­вык­ли чи­тать по-рус­ски. По­том, рус­ская ли­те­ра­ту­ра – это их глав­ная ли­те­ра­ту­ра. А к мо­мен­ту рас­па­да Со­вет­ско­го Со­ю­за книж­ное снаб­же­ние биб­ли­о­тек фак­ти­че­с­ки пре­рва­лось. И что­бы хо­тя бы кап­лю кап­нуть, мы ра­зо­шлём по сто книг в Тби­ли­си, Ере­ван, Ма­хач­ка­лу, и так да­лее – в пуб­лич­ную биб­ли­о­те­ку сто­ли­цы и в уни­вер­си­тет­скую биб­ли­о­те­ку. Я толь­ко се­го­дня раз­го­ва­ри­ва­ла со сво­ей по­мощ­ни­цей – по­лу­ча­ет­ся, сей­час мы со­бра­ли 94 кни­ги. Му­чи­тель­но мед­лен­но идёт у нас это ме­ро­при­я­тие. Но всё-та­ки это де­ла­ет­ся. Пре­ды­ду­щий про­ект – кни­ги для дет­ских до­мов – прак­ти­че­с­ки за­вер­шён. Ту­да уда­лось да­же ау­ди­о-к­ниг до­ба­вить. Так, на ко­лен­ке, с боль­ши­ми тру­да­ми, с по­мо­щью на­ших из­да­те­лей и с по­мо­щью из­да­тель­ст­ва «Экс­мо», ко­то­рое мно­го книг нам да­рит. Мы, кста­ти, не всё бе­рём, а толь­ко хо­ро­шее. Кни­га – это осо­бая ма­те­рия, тем бо­лее в на­ше вре­мя. По­то­му что са­мо­иг­раль­ных книг поч­ти не бы­ва­ет. Са­мо­иг­раль­ный про­ект – это про­ект Ма­ри­ни­ной. Вот Ма­ри­ни­на пи­шет книж­ку за книж­кой, её по­ку­па­ют, у неё есть своя ау­ди­то­рия. А лю­бую дру­гую, хоть са­мую зна­чи­тель­ную книж­ку на­до до­ве­с­ти до чи­та­те­ля. По­это­му мы ра­бо­та­ем в та­ком кон­так­те с биб­ли­о­те­ка­ми. Но да­же это­го не­до­ста­точ­но – вез­де нуж­ны лю­ди, по­сред­ни­ки, ко­то­рые возь­мут книж­ку с пол­ки и при­не­сут её к де­тям. На са­мом де­ле мы опять уты­ка­ем­ся в те­му взрос­лых и не­вз­рос­лых. Мы сто­им пе­ред ми­ром не­вз­рос­лых лю­дей. Не­за­ви­си­мо от то­го, дет­ский сад это, ар­мия или ин­сти­тут, вез­де ог­ром­ное ко­ли­че­ст­во лю­дей, ко­то­рые тре­бу­ют к се­бе осо­бо­го пе­да­го­ги­че­с­ко­го от­но­ше­ния. Каж­до­му ну­жен на­став­ник и стар­ший друг, ко­то­рый бы на­пра­вил, под­ска­зал. Ес­ли это­го не де­лать, по­лу­ча­ет­ся Ма­неж, по­лу­ча­ют­ся фут­боль­ные бо­лель­щи­ки со сво­ей ие­рар­хи­ей цен­но­с­тей. Из-за то­го, что мы не­до­ра­ба­ты­ва­ем. Я знаю сот­ни биб­ли­о­те­ка­рей и пе­да­го­гов, ко­то­рые жизнь свою кла­дут на то, что­бы до­не­с­ти эту пра­виль­ную кни­гу до чи­та­те­ля. Это то, что мы де­ла­ли для сво­их де­тей. Ведь с эти­ми пра­виль­ны­ми книж­ка­ми нуж­но ра­бо­тать. Это не «Гар­ри Пот­тер». И те де­ти, ко­му эти на­сто­я­щие книж­ки боль­ше все­го нуж­ны, они в под­во­рот­не и книг не чи­та­ют. А на­ши чи­с­тень­кие об­ла­с­кан­ные де­ти чи­та­ют ско­рее как раз «Гар­ри Пот­те­ра». Это про­ст­ран­ст­во долж­но быть за­пол­не­но – пи­са­те­лем, пе­да­го­гом. Это пе­чаль­но, и боль­шие уси­лия по за­пол­не­нию это­му ва­ку­у­ма мы при­ла­га­ем, что­бы кни­ги сня­ли с пол­ки в биб­ли­о­те­ке, че­го сей­час ни взрос­лые, ни де­ти, к со­жа­ле­нию, не де­ла­ют.

– Уча­ст­ву­е­те ли вы в ком­плек­та­ции биб­ли­о­тек сво­и­ми из­да­ни­я­ми?

– Нет, не уча­ст­вую. Раз­ве что ес­ли я при­ез­жаю в биб­ли­о­те­ку, то мо­гу по­да­рить ка­кое-ни­будь ко­ли­че­ст­во сво­их ав­тор­ских книг. Про­бле­ма на са­мом де­ле не во мне, а в си­ту­а­ции, из­ве­ст­ной всем – про­бле­ма за­ко­но­да­тель­ст­ва, ко­то­рое ста­вит биб­ли­о­те­ку в бед­ст­вен­ное по­ло­же­ние, ког­да она не мо­жет по­лу­чить кни­ги, ко­то­рые хо­чет.

– В по­след­ней кни­ге вы под­ня­ли про­бле­му ста­ли­низ­ма. Что де­лать?

– Ес­ли вы уже сей­час за­да­ё­тесь этим во­про­сом, то вам ни­ког­да не на­вя­жут то­го, че­го вы не хо­ти­те. Это очень важ­но. Что де­лать? Вы это уже сде­ла­ли. Вы пол­но­стью оце­ни­ли си­ту­а­цию и по­ни­ма­е­те. У ме­ня нет дру­гих за­дач, кро­ме как по­ни­ма­ния, я не пой­ду на ми­тинг с пе­ре­чёрк­ну­тым пор­т­ре­том Ста­ли­на, нет. Но ес­ли вы так го­во­ри­те, то вас уже не со­блаз­нят. Со­блаз­нят тех, кто книг не чи­та­ет, ма­ло­гра­мот­ных лю­дей. Нам ос­та­ёт­ся толь­ко за­бо­тить­ся о тех, кто с на­ми ря­дом, что­бы хо­тя бы та­ким че­ло­ве­че­с­ким спо­со­бом – че­рез об­ще­ние – воз­дей­ст­во­вать на си­ту­а­цию. Че­ст­но го­во­ря, для ме­ня и па­мят­ник Жу­ко­ву, сто­я­щий в цен­т­ре, не очень при­ятен. И есть це­лый ряд па­мят­ни­ков, ко­то­рые мне ка­жут­ся не­нуж­ны­ми и не­по­лез­ны­ми. Мы обя­за­ны пе­ре­сма­т­ри­вать на­шу ис­то­рию. Бе­зус­лов­но, нель­зя от­ри­цать по­бе­ду во II Ми­ро­вой и дру­гие фак­ты. Но ес­ли мы не бу­дем по­сто­ян­но всё пе­ре­сма­т­ри­вать, про­ве­рять свои ус­та­нов­ки, всё то, что мы на­ко­пи­ли, мы бу­дем мед­лен­но уми­рать.

– Се­го­дня мы на­блю­да­ем спад ин­те­ре­са к по­эзии. С чем это свя­за­но?

– Не знаю. Во-пер­вых, я не ду­маю, что это так. Ко­неч­но, 60-е гг. бы­ли уди­ви­тель­ны­ми, по­то­му что мы жи­ли по­эзи­ей, го­раз­до боль­ше, чем ког­да бы то ни бы­ло до или по­сле. Это знак чу­до­вищ­ной ду­хо­ты вре­ме­ни. По­том, ког­да мир от­крыл­ся, и ока­за­лось, что в нём мно­го дру­гих ра­до­с­тей, не­до­ступ­ных рань­ше – пу­те­ше­ст­вий и мно­гого дру­го­го, по­ка­за­лось, что по­эзия – это не так ин­те­рес­но. Что ка­са­ет­ся со­вре­мен­ной по­эзии – она су­ще­ст­ву­ет в ог­ра­ни­чен­ном мас­шта­бе для по­свя­щён­ных, ко­му это нуж­но и ин­те­рес­но. Я не очень хо­ро­шо знаю со­вре­мен­ную по­эзию, но за­то я знаю лю­дей, ко­то­рые этим гре­зят и ино­гда мне предъ­яв­ля­ют та­кие об­раз­цы, что я знаю, что она есть.

– Ва­ши ге­рои – вы­мы­ш­лен­ные, или у них есть про­то­ти­пы?

– Слож­ный во­прос, по­то­му что, бы­ва­ет, я при­ду­маю что-ни­будь, по­том в се­бе это де­ся­ти­ле­ти­я­ми та­с­каю, и по­том не вспом­ню – что бы­ло на са­мом де­ле, а что я при­ду­ма­ла. Но, как пра­ви­ло, жизнь са­ма да­ёт по­вод для фан­та­зии.

– Кни­га «Зе­лё­ный ша­тёр» за­кан­чи­ва­ет­ся смер­тью Брод­ско­го. Что для вас зна­чит этот по­эт?

– В этом го­ду я со­вер­шен­но уди­ви­тель­ным об­ра­зом по­лу­чи­ла при­вет с то­го све­та. Мой дед, ко­то­рый от­си­дел очень мно­го лет в ста­лин­ских ла­ге­рях, за­ни­мал­ся де­мо­гра­фи­ей. И бук­валь­но этим ле­том ко мне по­па­ли его до­ку­мен­ты (мой отец со сво­им ни­ког­да не был дру­жен, и я ма­ло что про де­да зна­ла). Я с удив­ле­ни­ем об­на­ру­жи­ла, что дед за­ни­мал­ся про­бле­мой, о ко­то­рой мод­но ста­ло го­во­рить толь­ко сей­час – про­бле­мой по­ко­ле­ния – где его гра­ни­цы, как оно оп­ре­де­ля­ет­ся, и так да­лее. Брод­ский, по-мо­е­му, и есть оп­ре­де­ля­ю­щее зве­но сво­е­го по­ко­ле­ния. И я не знаю дру­го­го по­эта та­кой ве­ли­чи­ны, и не ду­маю, что ско­ро по­явит­ся. Я ду­маю, ни­что как по­эзия не оп­ре­де­ля­ет вре­мя. На­вер­ное, му­зы­ка, но об этом ещё труд­нее го­во­рить.

– Смо­т­ре­ли ли вы фильм Ан­д­рея Хржа­нов­ско­го «Пол­то­ры ком­на­ты, или Сен­ти­мен­таль­ное пу­те­ше­ст­вие на Ро­ди­ну»?

– Да, смо­т­ре­ла, и от­ме­ти­ла для се­бя не­сколь­ко то­чек, бла­го­да­ря ко­то­рым фильм име­ет пра­во на су­ще­ст­во­ва­ние. Ак­тёр, ис­пол­ня­ю­щий роль Брод­ско­го – по­хож на не­го внеш­не как две кап­ли во­ды. Бы­ло в филь­ме и то, что для ме­ня сов­сем не при­ем­ле­мо. Слож­но бы­ло най­ти бо­лее внеш­не по­хо­же­го на Брод­ско­го че­ло­ве­ка, но при этом он со­вер­шен­но пу­с­той. Луч­ше бы взя­ли дру­го­го, бо­лее на­пол­нен­но­го, но внеш­не не по­хо­же­го. Это то, что ме­ня раз­дра­жа­ло в филь­ме. А са­мое по­тря­са­ю­щее – эпи­зод встре­чи Брод­ско­го и ро­ди­те­лей. Встре­чи, ко­то­рая ни­ког­да не со­сто­я­лась. Ког­да отец рас­ска­зы­ва­ет сы­ну, как он умер: «Я си­дел, а по те­ле­ви­зо­ру бы­ло фи­гур­ное ка­та­ние. По­том я пе­ре­дви­нул пульт и умер». Даль­ше – па­у­за. И он спра­ши­ва­ет: «Сын, а ты как умер?» Брод­ский с удив­ле­ни­ем спра­ши­ва­ет: «Я?» Это со­вер­шен­но по­тря­са­ю­ще – раз­го­вор со сво­и­ми умер­ши­ми ро­ди­те­ля­ми, ещё не осо­зна­вая, что ты сам то­же умер.

– По­че­му вы не жи­вё­те в Рос­сии?

– Да вам кто угод­но под­твер­дит, что я жи­ву в Рос­сии. Этим ле­том я бы­ла за гра­ни­цей до­ста­точ­но дол­го, но жи­ву я в Рос­сии. Ино­гда уез­жаю. В по­след­нее вре­мя, че­ст­но ска­жу, по­сле дол­го­го пре­бы­ва­ния за гра­ни­цей, воз­вра­щать­ся на Ро­ди­ну тя­же­ло.

– Боль­шин­ст­во ва­ших ге­ро­ев ли­бо уми­ра­ет, ли­бо уез­жа­ет за гра­ни­цу. Есть ли ка­кие-то при­чи­ны, спо­соб­ные удер­жать че­ло­ве­ка на Ро­ди­не?

– На са­мом де­ле, в 70-е–80-е гг. этот во­прос был бы ак­ту­а­лен. Сей­час со­вер­шен­но дру­гой знак у этих отъ­ез­дов – при­ез­жа­ют, воз­вра­ща­ют­ся. Отъ­езд был мо­де­лью смер­ти – нуж­но бы­ло по­про­щать­ся с людь­ми, с близ­ки­ми, с до­мом, с ули­цей – на­всег­да. У ме­ня есть до­ма не­сколь­ко отъ­е­зд­ных фо­то­гра­фий – ког­да лю­ди уез­жа­ли. Се­го­дня это име­ет сов­сем дру­гой смысл. А вы­ход один – твор­че­ст­во. Это един­ст­вен­но вер­ный от­вет на во­прос «как жить». При­чём твор­че­ст­во сов­сем не обя­за­тель­но долж­но быть свя­за­но с ис­кус­ст­вом. На­при­мер, в биб­ли­о­те­ке ино­ст­ран­ной ли­те­ра­ту­ры каж­дый год вру­ча­ют пре­мию очень хо­ро­шим лю­дям. Я от­чёт­ли­во за­пом­ни­ла, как не­сколь­ко лет на­зад вру­чи­ли пре­мию од­ной мед­се­с­т­ре – она ра­бо­та­ла всю жизнь в дет­ском до­ме и каж­дую не­де­лю за­би­ра­ла с со­бой двух-трёх де­ти­шек, а по пра­зд­ни­кам и по­боль­ше – она им ус­т­ра­и­ва­ла мо­дель се­мей­ной жиз­ни. Двад­цать лет она это де­ла­ла. Че­ло­век пол­но­стью за­мо­ти­ви­ро­ван. Она всё по­лу­ча­ет здесь, ей не­за­чем уез­жать. У ме­ня очень мно­го дру­зей уе­ха­ло, и мно­го кто вер­нул­ся. За­мо­ти­ви­ро­ван­ный че­ло­век, ко­то­рый зна­ет, за­чем он жи­вёт, с оди­на­ко­вым ус­пе­хом мо­жет жить и у се­бя на ро­ди­не, и в лю­бом дру­гом ме­с­те. Мир стал очень ма­лень­ким. И не­ко­то­рые рас­хо­жие идеи – Ро­ди­на, ма­лая ро­ди­на, боль­шая ро­ди­на – ста­ли ужас­но ме­лоч­ны­ми. Мы жи­вём в од­ном ог­ром­ном ми­ре и ста­ли все ужас­ны­ми ко­с­мо­по­ли­та­ми. И это очень хо­ро­шо. У ме­ня был друг – вы­да­ю­щий­ся та­лант­ли­вый би­о­лог – он уе­хал, бе­жал из стра­ны ужас­ным спо­со­бом, ис­то­рия для филь­ма. Он го­во­рил: «Я ра­бо­таю здесь, в Рос­сии, на 25% сво­их воз­мож­но­с­тей. Ес­ли я уе­ду в нор­маль­ную стра­ну, то я бу­ду ра­бо­тать на 75%». Это до­ста­точ­ный ар­гу­мент, что­бы уе­хать. Он бле­с­тя­щий би­о­хи­мик, при­знан­ный учё­ный в той об­ла­с­ти, в ко­то­рой он ра­бо­та­ет. А за­ни­ма­ет­ся он ста­ре­ни­ем бел­ка, это смеж­ная с он­ко­ло­ги­ей те­ма. Для пен­си­о­не­ра, уез­жа­ю­ще­го на ста­ро­сти лет си­деть на со­ци­ал­ке – дру­гая мо­ти­ва­ция. Не нуж­но лу­ка­вить. Че­ло­век име­ет пра­во на кол­ба­су. И че­ло­век, ко­то­рый всю жизнь ра­бо­тал, а на ста­ро­сти лет не мо­жет ку­пить се­бе ми­ни­маль­ный на­бор про­дук­тов пи­та­ния, име­ет пра­во уе­хать. И мы не име­ем пра­ва ему го­во­рить, что он не­пра­виль­но по­сту­па­ет, что он не па­т­ри­от, что он не лю­бит Ро­ди­ну. Это ро­ди­на его не лю­бит – нуж­но это то­же иметь в ви­ду.

Я по­па­ла во Фран­цию в 90-х гг. Я жи­ла на буль­ва­ре, вдоль ко­то­ро­го рос­ло семь яб­лонь. Бы­ла осень, яб­ло­ки па­да­ли, я хо­ди­ла и со­би­ра­ла их, счи­тая, что они мои. Ино­гда ёжи­ки со мной кон­ку­ри­ро­ва­ли. А тут я вы­су­ну­лась в окош­ко и ви­жу, что тол­па, че­ло­век 18–20, с боль­ши­ми си­ни­ми меш­ка­ми идёт и со­би­ра­ет мои яб­ло­ки! По­том я при­гля­де­лась – по­ло­ви­на из них кри­вые, ко­сые, хро­мые – не сов­сем нор­маль­ные лю­ди. Вы­яс­ня­ет­ся, ря­дом – дом ин­ва­ли­дов. Они при­шли со сво­и­ми вос­пи­та­те­ля­ми и ру­ко­во­ди­те­ля­ми со­брать яб­ло­ки, не по­ду­май­те, что для еды – для кро­ли­ков, ко­то­рых они дер­жат для при­ят­но­с­ти со­при­кос­но­ве­ния с жи­вот­ны­ми. Вот тут я за­ре­ве­ла. Де­ло в том, что свою тру­до­вую де­я­тель­ность я на­чи­на­ла в ин­сти­ту­те пе­ди­а­т­рии в от­де­ле раз­ви­тия. Я ви­де­ла де­тей-ин­ва­ли­дов, со сво­их 18 лет я за этим на­блю­даю, и я знаю, как их даль­ней­шая судь­ба скла­ды­ва­ет­ся. И я го­то­ва ут­верж­дать, что честь и до­сто­ин­ст­во лю­бо­го го­су­дар­ст­ва нуж­но ис­кать в этом ме­с­те – как оно со­дер­жит са­мых сво­их ин­ва­ли­дов – са­мых сла­бых, са­мых ни­чтож­ных и са­мых нуж­да­ю­щих­ся чле­нов сво­е­го об­ще­ст­ва. Я это очень хо­ро­шо по­ни­маю. По­это­му ес­ли че­ло­век хо­чет от­сю­да уе­хать, ес­ли ему здесь пло­хо, это его пра­во. Мне здесь хо­ро­шо, я че­ло­век вы­ше сред­не­го. Ког­да лю­ди уез­жа­ют на за­ра­бот­ки, это нор­маль­но.

– По­че­му ва­ши ге­рои та­кие не­сча­ст­ные?

– За­ме­ча­тель­ный во­прос. Ни­кто ещё не на­пи­сал кни­гу о сча­ст­ли­вой люб­ви. Это не­воз­мож­но. Мож­но на­пи­сать кни­гу толь­ко о не­сча­ст­ной люб­ви. Но я с ва­ми не со­глас­на, хо­тя по­ста­нов­ка во­про­са, в об­щем-то, ра­зоб­ла­чи­тель­ная. Де­ло в том, что толь­ко на кон­флик­те мож­но что-то по­ст­ро­ить. Ког­да-то мне за­да­ли ге­ни­аль­ный во­прос: «По­че­му у вас всё кон­ча­ет­ся ли­бо смер­тью, ли­бо хэп­пи-эн­дом?» Я очень сме­я­лась. По­то­му что ес­ли да­же хэп­пи-энд в кни­ге, то всё рав­но по­том бу­дет смерть. Кро­ме то­го, в Рос­сии очень мно­го не­сча­ст­ных жен­щин. Я ни­где не ви­де­ла та­ко­го ко­ли­че­ст­ва не­сча­ст­ных жен­щин, как у нас в Рос­сии.

– Не­ко­то­рое вре­мя на­зад вам при­су­ди­ли пре­мию Си­мо­ны де Бо­ву­ар. Счи­та­е­те ли вы се­бя бор­цом за сво­бо­ду жен­щин?

– Ес­те­ст­вен­но, я пе­ре­чи­та­ла её глав­ную кни­гу – ка­те­хи­зис фе­ми­ни­с­ти­че­с­ко­го дви­же­ния. Я чи­таю эту кни­гу – ни­че­го бо­лее скуч­но­го нет, к то­му же, она не­ве­ро­ят­но ус­та­ре­ла. Но ещё 50 лет на­зад, и тем бо­лее 100 лет на­зад она бы­ла скан­даль­на – её за­пре­ща­ли! Но бла­го­да­ря то­му, что она со­сто­я­лась, мир та­ков, ка­кой он есть се­го­дня. По­том я на­шла её фра­зу: «Чем ско­рее моя кни­га ус­та­ре­ет, тем бо­лее я бу­ду счи­тать свою за­да­чу раз­ре­шён­ной». То, что бы­ло тог­да аб­со­лют­ной ин­но­ва­ци­ей, се­го­дня на­столь­ко оче­вид­но, что да­же кош­ке объ­яс­нять не на­до. Ведь си­ту­а­ция из­ме­ни­лась толь­ко в кон­це XIX ве­ка – жен­щи­ны на­ча­ли по­лу­чать выс­шее об­ра­зо­ва­ние в Ан­г­лии, по­том уже – в дру­гих стра­нах. И се­го­дня в Рос­сии, ска­жу вам по се­к­ре­ту, жен­щин с выс­шим об­ра­зо­ва­ни­ем боль­ше, чем муж­чин. Что-то око­ло 52%. XX век – век, ког­да жен­щи­на вы­шла из под­по­лья. С тех пор, как жен­щи­на пе­ре­ста­ла сти­рать шта­ны в ле­дя­ной про­ру­би, а делать это ста­ла сти­раль­ная ма­шин­ка, то там, где она есть, жен­щи­на смог­ла учить­ся. И ока­за­лось, что она мо­жет быть и вра­чом, и фи­зи­ком, и есть очень мно­го сфер, не­мыс­ли­мых ра­нее для жен­щи­ны, ко­то­рые се­го­дня ста­ли впол­не жен­ски­ми. Это всё не име­ет от­но­ше­ния к Вос­то­ку. Мир раз­де­лён в этом ме­с­те же­ле­зо­бе­тон­ной сте­ной, и неиз­ве­ст­но, смо­жет ли эта сте­на ког­да-ли­бо раз­ру­шить­ся. Рос­сия, кста­ти, од­на из пер­вых стран, урав­няв­ших жен­щин в пра­вах с муж­чи­на­ми, но мозг у нас ещё впол­не вос­точ­ный. Есть мно­гие ве­щи, ко­то­рые до­ступ­ны с по­мо­щью об­ра­зо­ва­ния.

– Что вы ду­ма­е­те о ре­фор­мах об­ра­зо­ва­ни­ях?

– Ни­че­го не ду­маю. Но пись­мо я, ко­неч­но, под­пи­са­ла. Это ре­фор­ма, где ли­те­ра­ту­ра де­ла­ет­ся не­о­бя­за­тель­ным пред­ме­том. Это ми­ро­вая про­бле­ма ухуд­ше­ния ка­че­ст­ва об­ра­зо­ва­ния. И то­му есть объ­ек­тив­ные при­чи­ны. Объ­ём ин­фор­ма­ции, ко­то­рый нуж­но се­го­дня вло­жить в го­ло­ву ре­бён­ка, в сот­ни раз пре­вос­хо­дит тот, ко­то­рый вкла­ды­ва­ли в нас. И что де­лать, чтоб ре­бё­нок не по­гиб под тя­же­с­тью этой ин­фор­ма­ции, по­ка не­из­ве­ст­но. И я уве­ре­на, что про­бле­ма эта бу­дет ре­ше­на не здесь, не в Рос­сии.

– Ка­ко­ва пер­спек­ти­ва раз­ви­тия на­ше­го об­ще­ст­ва, ес­ли гу­бер­на­тор мо­жет не знать, кто та­кой Мар­сель Пруст?

– На­шей стра­ной пра­вят тро­еч­ни­ки. Ког­да по­сле пе­ре­ст­рой­ки у нас на­ча­лась но­вая де­мо­кра­ти­че­с­кая жизнь, я ска­за­ла, что нуж­но сде­лать, как в Ки­тае в древ­ние вре­ме­на – ус­т­ра­и­вать эк­за­мен для на­ших ру­ко­во­ди­те­лей: со­чи­не­ние, дик­тант, эк­за­мен по ис­то­рии... В на­ше вре­мя ге­нии не рвут­ся во власть. Се­го­дняш­няя си­с­те­ма дви­же­ния на вер­ха ис­клю­ча­ет там пре­бы­ва­ние лю­дей нрав­ст­вен­ных, куль­тур­ных, по­то­му что бу­дет чу­до­вищ­ный дис­со­нанс, и всё вре­мя идёт сни­же­ние план­ки. Это, опять же, ми­ро­вой про­цесс. Но у нас в стра­не, как и всё не­га­тив­ное, это при­об­ре­та­ет чу­до­вищ­ные мас­шта­бы.

– Вы зна­е­те, что се­го­дня чи­та­ют в ме­т­ро?

– Не­дав­но у ме­ня бы­ло та­кое раз­вле­че­ние – я ез­ди­ла и счи­та­ла, сколь­ко лю­дей чи­та­ют кни­ги, а сколь­ко – слу­ша­ют му­зы­ку, за­ни­ма­ют­ся сво­им те­ле­фо­ном, ри­де­ром. С лёг­ким пре­иму­ще­ст­вом по­бе­ди­ли эле­к­трон­ные ус­т­рой­ст­ва. Но ес­ли смо­т­реть по ха­рак­те­ру чте­ния – как пра­ви­ло, ут­ром в ме­т­ро – бес­плат­ная га­зе­та и до­воль­но низ­ко­сорт­ное жур­наль­но-га­зет­ное чти­во. Но один раз я ви­де­ла, как мо­ло­дая де­вуш­ка чи­та­ла Хе­мин­гу­эя.

– Вас то­же ча­с­то чи­та­ют в ме­т­ро!

– Се­го­дня как раз ви­де­ла в ме­т­ро де­вуш­ку с мо­ей книж­кой. Очень хо­те­лось ей ав­то­граф дать. По­стес­ня­лась. Что ка­са­ет­ся вы­бо­ра чте­ния. На нас по­сто­ян­но ока­зы­ва­ет­ся дав­ле­ние. Это ка­са­ет­ся все­го – еды, одеж­ды, и кни­ги не за­ни­ма­ют в этом ря­ду осо­бое по­ло­же­ние. Мы по­ку­па­ем пло­хую еду, пло­хую одеж­ду и пло­хие кни­ги. Сни­зи­лось ка­че­ст­во все­го. Со­ци­аль­но нас все­гда бу­дут за­став­лять есть дерь­мо – съешь­те, мы вам ещё да­дим! Ешь­те бы­с­т­рее, мы бу­дем да­вать боль­ше! Это про­бле­ма, ко­то­рую мож­но ре­шить толь­ко лич­но са­мо­му.

– Как вас вос­при­ни­ма­ют дру­гие пи­са­те­ли?

– Во-пер­вых, я не член Со­ю­за пи­са­те­лей. В ли­те­ра­тур­ном ми­ре я че­ло­век с ули­цы. Ко­неч­но, в по­след­нее вре­мя мно­гие ме­ня зна­ют, и я мно­гих пи­са­те­лей знаю, но это лю­ди не из мо­ей ком­па­нии. Во-вто­рых, я са­ма учё­ный, и боль­шин­ст­во мо­их дру­зей – учё­ные. И ху­дож­ни­ки. Мой муж ху­дож­ник. Я – не пар­тий­ный че­ло­век. Ино­гда я мо­гу под­пи­сать ка­кое-то пись­мо, но хо­чет­ся пе­ре­пи­сать са­мой – не со всем я бы­ваю со­глас­на. И с пи­са­тель­ским об­ще­ст­вом я се­бя не ас­со­ци­и­рую.

– Из со­вре­мен­ных пи­са­те­лей ко­го-ни­будь мо­же­те вы­де­лить? Есть ли глав­ная кни­га, ко­то­рую вы пе­ре­чи­ты­ва­е­те?

– Глав­ных книг не­сколь­ко. В ос­нов­ном, это по­эзия. Раз лет в де­сять я пе­ре­чи­ты­ваю Че­хо­ва – каж­дый раз я на­де­я­лась, что до ме­ня дой­дёт его дра­ма­тур­гия, я её очень не лю­би­ла. И это про­изо­ш­ло. Глаз мой рас­крыл­ся. И я на это от­ре­а­ги­ро­ва­ла на­пи­са­ни­ем пье­сы «Рус­ское ва­ре­нье» – это пря­мая по­ле­ми­ка с Че­хо­вым. Де­ло в том, что его пье­сы нель­зя вос­при­ни­мать как ре­а­ли­с­ти­че­с­кие. Это – те­атр аб­сур­да. А но­вые кни­ги я чи­таю с ог­ром­ным за­поз­да­ни­ем. Мне при­но­сят что-то, у ме­ня ле­жит кни­га лет пять, ждёт сво­е­го че­ре­да. По­это­му здесь экс­пер­том я вы­сту­пать не мо­гу ни­как. Вме­с­те с тем воз­ни­ка­ют ино­гда ка­кие-то не­о­жи­дан­но­с­ти. Мне при­ятель дал книж­ку по­чи­тать. Ав­тор – Сла­ва С. Ди­ко смеш­ная кни­га, ос­т­ро­ум­ная ис­то­рия – во­до­про­вод­чи­ка и его же­ны. Я дав­ным-дав­но не по­мню, чтоб я сме­я­лась над кни­гой. Но это не Шек­с­пир и не Дан­те.

– В «Ка­зу­се Ку­коц­ко­го» есть очень ин­те­рес­ный фраг­мент «В пе­с­ках». Что он для вас зна­чит? И как вам се­ри­ал Гры­мо­ва, сня­тый по ро­ма­ну?

– Есть та­кое мне­ние, что на про­тя­же­нии всей жиз­ни каж­дый пи­са­тель пи­шет свой ме­та­текст. Круг тем, на ко­то­рые я пи­шу, он сфор­ми­ро­вал­ся ещё в 70-е гг. В ро­ма­не «Ка­зус Ку­коц­ко­го» я пы­та­лась ра­зо­брать­ся в те­ме гра­ни­цы – жиз­ни и смер­ти, здо­ро­вья и бо­лез­ни. А что ка­са­ет­ся ча­с­ти, ко­то­рую вы на­зва­ли «В пе­с­ках» – это сред­няя часть ро­ма­на, по­свя­щён­ная ми­с­ти­че­с­ко­му пу­те­ше­ст­вию. Ког­да я на­пи­са­ла ро­ман, я да­ла его про­чи­тать двум по­дру­гам. Од­на ска­за­ла: «Ро­ман по­тря­са­ю­щий, но се­ре­ди­ну нуж­но вы­бро­сить». Вто­рая про­чи­та­ла и ска­за­ла: «Всё от­лич­но, но то, что спра­ва и сле­ва, нуж­но уб­рать». И тог­да я по­ня­ла, что кни­га в по­ряд­ке. Есть лю­ди, ко­то­рые ни­че­го не зна­ют о по­гра­нич­ных со­сто­я­ни­ях, не чув­ст­ву­ют, у них нет к это­му слу­ха. Это об­ласть чувств, сно­ви­де­ния. Здесь очень ма­ло вы­дум­ки. Я сно­вид, я ви­жу сны, это мои сны опи­са­ны. А Гры­мов – по­сле то­го, как он мне ска­зал, как он ви­дит этот фильм, я ему пол­но­стью до­ве­ри­лась и уже не лез­ла. Я счи­таю, что он снял луч­ший оте­че­ст­вен­ный се­ри­ал, хо­тя ни од­но­го дру­го­го я не смо­т­ре­ла, толь­ко мель­ком. 


Записала Любовь ГОРДЕЕВА
Фото: Наталья ТОРМАКОВА




Поделитесь статьёй с друзьями:
Кузнецов Юрий Поликарпович. С ВОЙНЫ НАЧИНАЮСЬ… (Ко Дню Победы): стихотворения и поэмы Бубенин Виталий Дмитриевич. КРОВАВЫЙ СНЕГ ДАМАНСКОГО. События 1967–1969 гг. Игумнов Александр Петрович. ИМЯ ТВОЁ – СОЛДАТ: Рассказы Кузнецов Юрий Поликарпович. Тропы вечных тем: проза поэта Поколение Егора. Гражданская оборона, Постдайджест Live.txt Вячеслав Огрызко. Страна некомпетентных чинуш: Статьи и заметки последних лет. Михаил Андреев. Префект. Охота: Стихи. Проза. Критика. Я был бессмертен в каждом слове…: Поэзия. Публицистика. Критика. Составитель Роман Сенчин. Краснов Владислав Георгиевич.
«Новая Россия: от коммунизма к национальному
возрождению» Вячеслав Огрызко. Юрий Кузнецов – поэт концепций и образов: Биобиблиографический указатель Вячеслав Огрызко. Отечественные исследователи коренных малочисленных народов Севера и Дальнего Востока Казачьему роду нет переводу: Проза. Публицистика. Стихи. Кузнецов Юрий Поликарпович. Стихотворения и поэмы. Том 5. ВСЁ О СЕНЧИНЕ. В лабиринте критики. Селькупская литература. Звать меня Кузнецов. Я один: Воспоминания. Статьи о творчестве. Оценки современников Вячеслав Огрызко. БЕССТЫЖАЯ ВЛАСТЬ, или Бунт против лизоблюдства: Статьи и заметки последних лет. Сергей Минин. Бильярды и гробы: сборник рассказов. Сергей Минин. Симулянты Дмитрий Чёрный. ХАО СТИ Лица и лики, том 1 Лица и лики, том 2 Цветы во льдах Честь имею: Сборник Иван Гобзев. Зона правды.Роман Иван Гобзев. Те, кого любят боги умирают молодыми.Повесть, рассказы Роман Сенчин. Тёплый год ледникового периода Вячеслав Огрызко. Дерзать или лизать Дитя хрущёвской оттепели. Предтеча «Литературной России»: документы, письма, воспоминания, оценки историков / Составитель Вячеслав Огрызко Ительменская литература Ульчская литература
Редакция | Архив | Книги | Реклама | Конкурсы



Яндекс цитирования