Литературная Россия
       
Литературная Россия
Еженедельная газета писателей России
Редакция | Архив | Книги | Реклама |  КонкурсыЖить не по лжиКазачьему роду нет переводуЯ был бессмертен в каждом слове  | Наши мероприятияФоторепортаж с церемонии награждения конкурса «Казачьему роду нет переводу»Фоторепортаж с церемонии награждения конкурса «Честь имею» | Журнал Мир Севера
     RSS  

Новости

17-04-2015
Образовательная шизофрения на литературной основе
В 2014 году привелось познакомиться с тем, как нынче проводится Всероссийская олимпиада по литературе, которой рулит НИЦ Высшая школа экономики..
17-04-2015
Какую память оставил в Костроме о себе бывший губернатор Слюняев–Албин
Здравствуйте, Дмитрий Чёрный! Решил обратиться непосредственно к Вам, поскольку наши материалы в «ЛР» от 14 ноября минувшего года были сведены на одном развороте...
17-04-2015
Юбилей на берегах Невы
60 лет журнал «Нева» омывает берега классического, пушкинского Санкт-Петербурга, доходя по бесчисленным каналам до всех точек на карте страны...

Архив : №12. 25.03.2011

Пелевин без прекрасной дамы

 Вро­де бы не на стра­ни­цах «Ли­те­ра­тур­ной Рос­сии» рас­суж­дать о Пе­ле­ви­не. Не его га­зе­та, не её пи­са­тель. Но со­вре­мен­ной сло­вес­но­с­ти и са­мой рус­ской жиз­ни, чью «цве­ту­щую слож­ность» сло­вес­ность при­зва­на под­дер­жи­вать, вряд ли по­мо­жет ка­с­то­вый под­ход, от­се­ка­ю­щий «чу­жое». Тот, кто за­дей­ст­во­ван се­го­дня в фи­ло­ло­ги­че­с­ком об­ра­зо­ва­нии, хо­ро­шо зна­ет: не ли­те­ра­тор-за­пад­ник ата­ку­ет ны­не сла­вя­но­фи­ла, а оша­лев­ший от гла­му­ра и ра­ци­о­на­лиз­ма мир стре­мит­ся за­да­вить ли­те­ра­ту­ру как про­ст­ран­ст­во сво­бод­ной мыс­ли и от­дох­но­ве­ния че­ло­ве­ка от рек­ла­мы, тех­но­ло­гий и те­а­т­ра­ли­зо­ван­ной по­ли­ти­ки. Ли­те­ра­ту­ра в на­ча­ле ты­ся­че­ле­тия «под уда­ром»: «чи­нов­ник» (как со­би­ра­тель­ная фи­гу­ра без­ду­шия и фик­тив­но­го праг­ма­тиз­ма) мно­гое де­ла­ет для то­го, что­бы в шко­лах, ву­зах и умах мо­ло­дых лю­дей ху­до­же­ст­вен­ная сло­вес­ность со­хра­ни­лась лишь как пло­хое вос­по­ми­на­ние.

Пе­ле­вин да­лёк от той клас­си­че­с­кой тра­ди­ции, ко­то­рая по­мог­ла рус­ско­му че­ло­ве­ку вы­сто­ять и по­ст­ро­ить свой не­по­вто­ри­мый мир. Но есть у не­го спо­соб­ность, ха­рак­тер­ная для силь­ных пи­са­те­лей: в рам­ках ху­до­же­ст­вен­но­го тек­с­та так ста­вить во­прос о бы­тии и спа­се­нии, что да­же по­то­ки слен­го­вых слов и ни­зо­вых анек­до­тов лишь уси­ли­ва­ют ре­аль­ность это­го во­про­са. Ли­те­ра­ту­ру се­го­дня сто­ит при­ни­мать не толь­ко за про­по­ведь вер­ных пу­тей, но и за че­ст­ную по­ста­нов­ку ди­а­гно­за, за эс­те­ти­че­с­ки пол­ное во­пло­ще­ние клю­че­вых идей вре­ме­ни. Кри­тик дол­жен це­нить текст за ин­фор­ма­цию о со­сто­я­нии ду­ха со­вре­мен­ной Рос­сии да­же тог­да, ког­да пи­са­тель пред­став­ля­ет­ся идей­ным про­тив­ни­ком, апо­ло­ге­том иной си­с­те­мы цен­но­с­тей. Ес­ли пи­са­тель ста­но­вит­ся фи­ло­со­фом ис­то­рии, не ут­ра­чи­вая спо­соб­но­с­ти быть ху­дож­ни­ком, его сло­во пред­став­ля­ет­ся осо­бен­но цен­ным. О том, что про­ис­хо­дит с на­ми сей­час, сви­де­тель­ст­ву­ют не про­грам­мы но­во­стей, не бес­ко­неч­ные ток-шоу, а ро­ма­ны Сен­чи­на («Ел­ты­ше­вы»), Шиш­ки­на («Пись­мов­ник»), Ко­ля­ди­ной («Цве­точ­ный крест»), Сто­го­ва («Рус­ская кни­га»), Мам­ле­е­ва («Им­пе­рия ду­ха»).

Рисунок с сайта творчества Виктора Пелевина
Рисунок с сайта творчества Виктора Пелевина

Сно­ва Вик­тор Пе­ле­вин в рам­ках ху­до­же­ст­вен­но­го про­ек­та («Ана­нас­ная во­да для пре­крас­ной да­мы») пред­ла­га­ет це­ло­ст­ную кар­ти­ну ми­ра, и опять мир, не вы­дер­жи­вая пе­ле­вин­ской ата­ки, на­стой­чи­во стре­мит­ся ис­чез­нуть. Цепь анек­до­тов, как все­гда, с чёр­ным юмо­ром и на­бо­ром раз­но­об­раз­ных брен­дов со­вре­мен­но­с­ти, скла­ды­ва­ет­ся в ис­то­ри­о­соф­ское по­ве­ст­во­ва­ние. Фи­ло­со­фия ис­то­рии бы­с­т­ро пе­ре­ме­ща­ет­ся в сто­ро­ну бо­го­сло­вия, при этом со­хра­ня­ет­ся фор­ма анек­до­та в един­ст­ве ко­мик­са и трил­ле­ра. Бо­го­сло­вие тут же пред­ста­ёт пу­с­то­сло­ви­ем – ре­чью о пу­с­то­те, о за­ми­ра­нии всех ре­чей, о сти­ра­нии су­е­тли­вых об­ра­зов.

Клас­си­че­с­кий пси­хо­ло­гизм, столь лю­без­ный по­клон­ни­кам ро­ман­но­го ис­кус­ст­ва XIX ве­ка, без­жа­ло­ст­но ис­треб­ля­ет­ся как про­ст­ран­ст­во ду­ши, где все­гда най­дёт­ся ме­с­то для лож­ных мыс­лей и эмо­ций. Два по­лю­са по­ве­ст­во­ва­ния ос­во­е­ны Пе­ле­ви­ным: ув­ле­ка­тель­ные сю­же­ты, в ко­то­рых ра­зы­г­ры­ва­ет свои спек­так­ли гру­бая ма­те­рия и за­ви­си­мое от неё со­зна­ние – и пол­ное ос­во­бож­де­ние от ре­аль­но­с­ти, вклю­чая соб­ст­вен­ное имя; мни­мая пол­но­та все­лен­ской ко­ме­дии с на­до­ев­ши­ми ак­тё­ра­ми – и от­сут­ст­вие дей­ст­вия, за­кры­тие те­а­т­ра, об­ну­ле­ние ре­пер­ту­а­ра. Меж­ду оче­вид­но не­долж­ным и тем, что зву­чит на язы­ке про­по­ве­ди, нет ни­ка­ких свя­зу­ю­щих зве­нь­ев. Та­ким зве­ном мог­ла бы стать лю­бовь. Но в «Ана­нас­ной во­де…» нет ни жен­щи­ны, ко­то­рую мож­но по­лю­бить, ни са­мой люб­ви. Меч­тать о ме­та­фи­зи­че­с­ких сли­я­ни­ях в гра­ни­цах ми­ра-про­во­ка­ции нель­зя.

«Ана­нас­ная во­да для пре­крас­ной да­мы» – сбор­ник рас­ска­зов и по­ве­с­тей. Пер­вая часть кни­ги – «Бо­ги и ме­ха­низ­мы», вто­рая часть – «Ме­ха­низ­мы и бо­ги». Че­ло­век за­жат меж­ду дву­мя клю­че­вы­ми сло­ва­ми, стис­нут ре­аль­но­с­тью тех­но­ло­гии вла­с­ти и мни­мой ме­та­фи­зи­кой – ус­той­чи­вой си­с­те­мой уп­рав­ле­ния и под­чи­не­ния. Есть «и», нет «или». Ме­ха­низ­мы и ме­ха­ни­че­с­кие про­цес­сы кон­тро­ля над че­ло­ве­ком ста­но­вят­ся бо­га­ми, но и бо­ги – ме­ха­низ­мы, со­тво­рён­ные со­зна­ни­ем, ко­то­рое же­ла­ет убе­жать от се­бя, на­сы­тить мир ду­рац­ки­ми иг­руш­ка­ми. По Пе­ле­ви­ну, всё ми­ро­зда­ние – язы­че­ст­во. Вся­кая власть – от бо­га, т.е., ме­ха­низ­ма, ко­то­ро­го, впро­чем, нет. В пер­вой ча­с­ти кни­ги («Опе­ра­ция «Burning Bush», «Зе­нит­ные ко­дек­сы Аль-Эфе­с­би») боль­ше гро­те­ск­ной по­ли­ти­ки и аль­тер­на­тив­ной ис­то­рии, во вто­рой («Со­зер­ца­тель те­ни», «Тха­ги», «Отель хо­ро­ших во­пло­ще­ний»), где струк­ту­ры ис­то­ри­че­с­ко­го ми­ра ис­че­за­ют из ка­д­ра, – ди­дак­ти­ки. В пер­вой ча­с­ти боль­ше Рос­сии, во вто­рой – Ин­дии. Но меж­ду ча­с­тя­ми «Ана­нас­ной во­ды…» нет ан­та­го­низ­ма.

За­ко­но­мер­но, что охот­нее об­суж­да­ют часть пер­вую. Здесь ки­пит сан­са­ра рус­ско­го по­ра­же­ния и фар­со­вой ме­с­ти, ко­то­рая впол­не вос­тре­бо­ва­на со­вре­мен­ным чи­та­те­лем. В «Burning Bush» Се­мён Ле­ви­тан, пле­нён­ный ФСБ за та­лант ими­та­ции чу­жих го­ло­сов, ока­зал­ся го­во­ря­щим бо­гом для аме­ри­кан­ско­го пре­зи­ден­та, по­том, в си­лу опе­ра­тив­ной не­об­хо­ди­мо­с­ти, го­то­вил­ся стать дик­ту­ю­щим дья­во­лом для рос­сий­ской вла­с­ти. В «Зе­нит­ных ко­дек­сах» на пер­вом пла­не ещё один та­лант – Са­ве­лий Ско­тен­ков: он пи­сал сти­хи, кри­ти­че­с­кие ста­тьи, за­ни­мал­ся ис­кус­ст­во­ве­де­ни­ем, по­ли­то­ло­ги­че­с­ким кон­сал­тин­гом, ре­во­лю­ци­он­ной ра­бо­той, мар­ке­то­ло­ги­ей, все­гда по­ни­мая, что «опо­ра рос­сий­ской бю­ро­кра­тии – по­ли­ти­че­с­кий пост­мо­дерн». Глав­ным де­лом Ско­тен­ко­ва ста­ло со­чи­не­ние слов, гу­бя­щих аме­ри­кан­ские бес­пи­лот­ни­ки в Аф­га­ни­с­та­не. Как Се­мён «ра­бо­тал бо­гом», а Са­ве­лий унич­то­жал ум­ные ма­ши­ны, ска­за­но по­дроб­но, мно­го­ст­ра­нич­но. Тех­но­ло­гия об­ма­на Бу­ша и са­мо­лё­тов весь­ма за­ни­ма­ет по­ве­ст­во­ва­те­ля, как и ме­то­до­ло­гия сли­я­ния с Аб­со­лю­том по­сред­ст­вом де­при­ва­ци­он­ной ка­ме­ры и спе­ци­аль­но­го ква­са.

Пе­ле­вин ве­дёт к же­лан­ной пу­с­то­те че­рез объ­ём­ный смеш­ной ад, в ко­то­ром мно­го язы­ко­вой иг­ры, но она не скры­ва­ет глав­ных со­об­ще­ний: Аме­ри­ка – враг, она же – нуль и те­ле­ви­зи­он­ный ми­раж; офи­ци­аль­ная власть – шир­ма, за ко­то­рой скры­ва­ют­ся кук­ло­во­ды, со­зда­ю­щие вож­дей и бо­гов; со­вре­мен­ная куль­тур­ная ре­аль­ность – дерь­мо, и в нём об­ре­че­ны пле­с­кать­ся все, кто не спо­со­бен от­де­лить тяж­кую серд­це­ви­ну клю­че­вых вы­ска­зы­ва­ний эпо­хи от их ли­це­мер­ной, по­лит­кор­рект­ной фор­мы. Ес­ли при­ме­нить тех­но­ло­гию Ско­тен­ко­ва, учив­ше­го раз­во­дить внеш­ний и сущ­но­ст­ный уро­вень ре­чи, к ми­ру «Ана­нас­ной во­ды…», мо­жет по­лу­чить­ся сле­ду­ю­щее: мир – злой кло­ун, и в по­след­нее вре­мя он сов­сем рас­по­я­сал­ся.

Труд­но не за­ме­тить двух зна­чи­мых пе­ле­вин­ских ша­гов: сна­ча­ла Бог ос­во­бож­да­ет­ся от при­зна­ков си­лы и гос­под­ст­ва, от со­ци­аль­но-по­ли­ти­че­с­ко­го ри­ту­а­ла, по­том – ис­че­за­ет, пе­ре­ста­ёт быть объ­ек­том, ис­та­и­ва­ет вме­с­те с ду­шой. Ле­ви­тан, во­шед­ший в роль бо­га, со­об­ща­ет Бу­шу: «Глав­ное до­ка­за­тель­ст­во мо­е­го бы­тия – это зло». Се­мён был бо­гом для од­них, дья­во­лом – для дру­гих, но все­гда ос­та­вал­ся жи­вым от­ри­ца­ни­ем вся­кой ме­та­фи­зи­ки, по­то­му что вы­пол­нял за­да­ние эфэ­с­бэш­но­го ге­не­ра­ла Шмы­ги, с дет­ст­ва от­дав­ше­го пред­по­чте­ние эпи­те­ту «убо­гий», ко­то­рый он при­ме­нял ко всем яв­ле­ни­ям ми­ра. Шмы­га и есть бог, точ­нее, ос­кор­б­ле­ние идеи вся­кой ма­те­ри­а­ли­зо­ван­ной, ра­ци­о­на­ли­зо­ван­ной вла­с­ти, до­ста­точ­ной для её ис­пе­пе­ле­ния. Ред­ко кто в со­вре­мен­ной сло­вес­но­с­ти так по­сле­до­ва­тель­но и мрач­но ста­вит во­прос о вла­с­ти, как Пе­ле­вин. Ког­да по­ни­ма­ешь, на­сколь­ко в этом ми­ре зна­чим шмы­га (свой шмы­га в каж­дом тек­с­те «Ана­нас­ной во­ды…») как прин­цип, мо­жешь ис­пы­тать же­ла­ние ос­та­но­вить воз­ник­но­ве­ние фе­но­ме­нов. Шмы­га ви­дит­ся Пе­ле­ви­ну вез­де, без этой си­лы мас­штаб­но­го и низ­ко­го кри­эй­тор­ст­ва не жи­вёт мир лю­дей. Бо­лее то­го, шмы­га есть в каж­дом.

Ес­ли ты хо­чешь че­го-то се­рь­ёз­но­го, мно­го уме­ешь и боль­ше по­ни­ма­ешь, ес­ли к че­му-то стре­мишь­ся в гра­ни­цах это­го ми­ра, те­бя оце­нят, ис­поль­зу­ют, вы­жмут как тряп­ку и вы­бро­сят на по­мой­ку. Ис­то­рия Са­ве­лия Ско­тен­ко­ва – о том, что про­ис­хо­дит с ге­ро­я­ми, свя­зав­ши­ми жизнь со струк­ту­ра­ми в эпо­ху осо­бо­го ос­ку­де­ния эпо­са. «Я ро­дил­ся уже по­сле то­го, как по­след­няя бит­ва за ду­шу че­ло­ве­че­ст­ва бы­ла про­иг­ра­на», – оце­ни­ва­ет вре­мя Са­ве­лий. Си­с­те­ма спо­соб­на пре­вра­тить ге­роя в шу­та, ли­шить за­слуг, пре­вра­тить его жизнь в из­де­ва­тель­ст­во. Шмы­ге всё рав­но, Рос­сия или Аме­ри­ка, бог или дья­вол. И Са­ве­лию, ко­то­рый мог бы бить вра­га на всех по­лях со­вре­мен­ных войн, ос­та­ёт­ся ид­ти клас­си­че­с­ким на­ци­о­наль­ным пу­тём – быть ге­ро­ем ри­то­ри­че­с­ко­го фрон­та: оп­ре­де­лять смысл рус­ско­го ком­му­низ­ма, де­лать па­ра­док­саль­ные ис­то­ри­о­соф­ские вы­во­ды, об­ра­щать­ся к эс­ха­то­ло­гии, про­ро­че­ст­во­вать.

Пе­ле­вин­ский че­ло­век тя­нет­ся к ге­ро­из­му и тес­но свя­зан­но­му с ним тра­гиз­му, но ред­ко до­тя­ги­ва­ет­ся до не­го. Ес­ли мир не име­ет смыс­ла, тра­ге­дия не по­явит­ся, ге­нии об­ре­че­ны стать пер­со­на­жа­ми анек­до­тов. Тра­ге­дия воз­мож­на, ког­да есть цен­ность мгно­ве­ния, боль о кон­крет­ной фор­ме, об­ре­чён­ной на ис­чез­но­ве­ние, ког­да есть своя Пре­крас­ная Да­ма. Ис­то­рии Пе­ле­ви­на пе­ре­на­сы­ще­ны хо­ло­дом двух по­лю­сов: один – бес­ко­неч­ная су­е­та по­ли­ти­ки, гла­му­ра, шур­ша­ние все­мир­но­го дис­кур­са, со­вер­шен­но сво­бод­но­го от че­ло­ве­ка; вто­рой – без­звуч­ная пу­с­то­та, где и шо­рох за­тих, и жизнь за­кон­чи­лась, да и текст дав­но по­ра за­вер­шать. К это­му пред­ска­зу­е­мо­му ито­гу дви­жет­ся по­ве­ст­во­ва­ние и в «Со­зер­ца­те­ле те­ни», и в «Оте­ле хо­ро­ших во­пло­ще­ний»: что­бы быть всем, не сто­ит рож­дать­ся; есть смысл по­чув­ст­во­вать от­вра­ще­ние к этой по­ш­лой ма­те­рии, вы­да­ю­щей се­бя за ум, и ус­кольз­нуть от тя­жё­лой судь­бы – вклю­чён­но­с­ти в ин­те­ре­сы это­го ми­ра. Что­бы не ока­зать­ся со Шмы­гой и Бу­шем, не иг­рать ме­та­фи­зи­че­с­кие ро­ли в дур­ном спек­так­ле (пер­вый текст «Ана­нас­ной во­ды…»), на­до от­ка­зать­ся быть Ма­шей и «стать Тем, что бы­ло и бу­дет все­гда» (по­след­ний текст). В ми­ре Пе­ле­ви­на на­до пре­одо­леть всех бо­гов – по­ли­ти­че­с­ких, ре­ли­ги­оз­но-ми­фо­ло­ги­че­с­ких, бы­то­вых. Тог­да оп­по­зи­ция «бо­ги-ме­ха­низ­мы» рух­нет са­ма со­бой, так как вы­яс­нит­ся, что ни­ка­кой оп­по­зи­ции нет во­все. Ес­ли бу­дешь ис­кать бо­гов, как это де­лал смеш­ной зло­дей Бо­рис из рас­ска­за «Тха­ги», те­бя най­дёт не­смеш­ной ри­ту­аль­ный убий­ца Ари­с­то­тель Фё­до­ро­вич и обя­за­тель­но при­не­сёт в жерт­ву.

От­ка­жись! Толь­ко тог­да шмы­га ис­чез­нет без шан­са вер­нуть­ся. Жаль, что мир ис­чез­нет вме­с­те с ним. Ну и пусть, – зву­чит здесь: раз­ве сто­ит жа­леть о гиб­лом ме­с­те, где Пре­крас­ная Да­ма толь­ко и мо­жет, что пить ана­нас­ную во­ду? «Ес­ли на­ши­ми фо­на­ри­ка­ми не мо­жем ос­ве­тить всю тьму, так по­га­сим же ог­ни…», – го­во­рил по дру­го­му по­во­ду ге­рой рас­ска­за «Тьма», на­пи­сан­но­го сто лет на­зад Ле­о­ни­дом Ан­д­ре­е­вым.

В «Опе­ра­ции «Burning Bush» вос­тре­бо­ван иной Ан­д­ре­ев – Да­ни­ил, со­здав­ший «Ро­зу ми­ра». Ак­тив­ная борь­ба с пло­хой си­с­те­мой де­ла­ет те­бя её ча­с­тью. Вой­на с адом лишь уси­ли­ва­ет его то­таль­ность. Да­ни­ил Ан­д­ре­ев на­пи­сал о том, как Ста­лин по­лу­ча­ет ин­ст­рук­ции от са­та­ны в спе­ци­аль­ной ком­на­те. Ста­лин про­чи­тал, за­ин­те­ре­со­вал­ся, дал ко­ман­ду обо­ру­до­вать по­ме­ще­ние со­глас­но опи­са­ни­ям «ве­ли­ко­го ду­хо­вид­ца». Бе­рия при­гла­сил на роль глав­но­го де­мо­на сво­е­го со­труд­ни­ка. Ме­та­фи­зи­ка опять со­еди­ни­лась с об­ра­за­ми вла­с­ти, тех­но­ло­гии за­ра­бо­та­ли. Шмы­га сно­ва по­бе­дил.

Си­с­тем­ный ме­та­фи­зик, под­ска­зы­ва­ет текст, не столь­ко бо­рет­ся со злом, сколь­ко да­ёт ему но­вые пер­спек­ти­вы, под­час да­же не до­га­ды­ва­ясь, что за­пе­ча­ты­ва­ет до­вер­чи­во­го чи­та­те­ля в ад, из ко­то­ро­го не­про­сто вы­брать­ся. Пе­ле­вин – ор­то­докс си­с­тем­но­го от­ри­ца­ния. Он зна­ет, что да­же Ин­дию, ро­ди­ну из­бав­ле­ния от ми­ра­жей, мож­но за­ста­вить слу­жить ми­ру фе­но­ме­нов. На­до уб­рать из ми­ра Бо­га, что­бы при­сут­ст­вие чёр­та не ока­за­лось по­все­ме­ст­ным.

Но ро­ман, да­же та­кой па­ра­док­саль­ный, как у Пе­ле­ви­на, не мо­жет рас­тво­рить­ся в буд­диз­ме. Нуж­на мощ­ная ев­ро­пей­ская су­е­та, по­еда­ние ми­ра гла­за­ми и уша­ми, что­бы ро­ман по­явил­ся. По­ве­ст­во­ва­тель, уп­рав­ля­е­мый Пе­ле­ви­ным, – это встре­ча буд­диз­ма и ци­низ­ма, сов­ме­ще­ние гла­му­ра, по­ли­ти­ки, слен­га, но­вей­ших тех­но­ло­гий, брен­дов, рек­лам­ных ог­ней и – от­ст­ра­нён­но­с­ти от нор­мы се­го­дняш­не­го дня. Пе­ле­вин­ский че­ло­век – тот, кто ис­поль­зу­ет всё, что под­бра­сы­ва­ет мир, со­хра­няя при этом мысль, что он от этой су­е­ты не­за­ви­сим. Се­рь­ёз­ное зна­ние со­вре­мен­но­с­ти, по­ни­ма­ние всех из­ги­бов мас­со­вых дис­кур­сов, уме­ние го­во­рить на ис­кус­ст­вен­ном язы­ке по­тре­би­тель­ской все­лен­ной, и – пре­зре­ние к ми­ру об­ман­чи­вых об­ра­зов.

В сво­ей но­вой кни­ге Пе­ле­вин сно­ва со­об­ща­ет о не­люб­ви к фи­ло­ло­гам/ли­те­ра­ту­ро­ве­дам/кри­ти­кам. Эти ре­бя­та да­ле­ки от со­вер­шен­ст­ва, но всё же они, при всех мно­го­чис­лен­ных пре­гре­ше­ни­ях, про­дол­жа­ют за­щи­щать ли­те­ра­ту­ру – клас­си­че­с­кую ду­шу ми­ра, всё ещё жи­вую Пре­крас­ную Да­му – от по­сто­ян­ной аг­рес­сии ми­ни­с­терств об­ра­зо­ва­ний, вы­ре­за­ю­щих сло­вес­ность как пред­мет, и от раз­но­кон­фес­си­о­наль­ных пе­ле­ви­ных, счи­та­ю­щих, что про­зре­ние не нуж­да­ет­ся в ли­те­ра­тур­ных ком­мен­та­ри­ях. Дик­та­ту­ра пу­с­то­ты мо­жет не ус­ту­пать по сво­ей мо­щи дик­та­ту­ре ри­ту­а­ла. Как бы ни ве­щал Пе­ле­вин о по­зна­нии пу­с­тот­ной ис­ти­ны, он ос­та­ёт­ся яв­ле­ни­ем язы­ка, в ко­то­ром оза­ре­ния ча­ще все­го обо­ра­чи­ва­ют­ся лю­бо­ва­ни­ем со­че­та­ни­я­ми слов и не пре­ду­с­ма­т­ри­ва­ют жи­тей­ской ре­во­лю­ции. Как и ра­нее, Пе­ле­вин ос­та­ёт­ся бор­цом с «гла­му­ром и дис­кур­сом» на их тер­ри­то­рии. Он так по­сле­до­ва­тель­но и сме­ло во­ю­ет с ми­ром фик­тив­ных слов, что чи­та­тель, оце­нив фи­наль­ное про­свет­ле­ние ге­роя, речь о том, что ни­че­го нет, ра­до­ст­но воз­вра­ща­ет­ся к то­му, что есть, и вско­ре ста­но­вит­ся по­ку­па­те­лем оче­ред­ной пе­ле­вин­ской книж­ки. Ли­те­ра­ту­ра ред­ко слу­жит ис­хо­ду из жи­тей­ско­го стан­дар­та. Ча­ще все­го она де­ла­ет стан­дарт пе­ре­но­си­мым. Пе­ле­вин – не ис­клю­че­ние. Всё, что по­па­да­ет в ро­ман, ока­зы­ва­ет­ся в пле­ну у жа­н­ро­вых за­ко­нов этой мощ­ной ли­те­ра­тур­ной фор­мы. Си­ла ро­ма­на дей­ст­вен­нее лю­бо­го буд­диз­ма, ко­то­рый ока­зы­ва­ет­ся в нём.

Пе­ле­ви­ну есть что ска­зать. В со­вре­мен­ной ли­те­ра­ту­ре он один из са­мых си­с­тем­ных пи­са­те­лей. Впро­чем, не ме­нее си­с­те­мен Алек­сандр Про­ха­нов. Оба пы­та­ют­ся со­здать мак­си­маль­ную плот­ность смыс­лов в пу­с­ты­не бу­маж­ных зна­ков. Они – на раз­ных флан­гах ли­те­ра­тур­но­го про­цес­са, но сбли­жа­ют­ся в не­фа­куль­та­тив­ных при­зна­ках: вра­ща­ют свои тек­с­ты в сто­ро­ну ве­с­ти о пре­одо­ле­нии зла, на­прав­ля­ют ге­ро­ев к ре­ше­нию бы­тий­ной сверх­за­да­чи; весь мир при этом на­сы­щен со­вре­мен­но­с­тью, ко­ря­вой ис­то­ри­ей: ле­пе­чут те­ле­ви­зи­он­ные че­ло­веч­ки, сте­ка­ют с пла­ка­тов рек­лам­ные фра­зы, по­ли­ти­че­с­кие идо­лы жуж­жат на каж­дой стра­ни­це, но всё это – сго­ра­ю­щие об­рыв­ки сра­зу же ста­ре­ю­щих га­зет. Ибо глав­ная цель – эпос. У Про­ха­но­ва – став­ка на эпи­че­с­ко­го ге­роя, ко­то­рый дол­жен най­ти все­мир­но­го дра­ко­на и от­ру­бить ему го­ло­ву. У Пе­ле­ви­на нет ве­ры в то, что од­на ду­хов­но-по­ли­ти­че­с­кая си­с­те­ма от­ли­ча­ет­ся от дру­гой; в про­ст­ран­ст­ве лжи нет прин­ци­пи­аль­ных раз­ли­чий: «До­б­ро­свет из-за сво­их сла­вя­но-язы­че­с­ких при­мо­чек спер­ва по­ка­зал­ся мне опас­ным на­ци­о­на­ли­с­том, но по­том я по­нял, что это про­сто мод­ный пост­мо­дер­нист­ский на­лёт, а сам он че­ло­век по­ря­доч­ный и куль­тур­ный».

Про­ха­нов: сме­с­ти вра­га, от­де­лить в ис­то­рии Бо­га от дья­во­ла. Пе­ле­вин: пе­ре­стать быть ча­с­тью все­гда об­ре­чён­ной си­с­те­мы, бро­сить оп­по­зи­ции, от­ка­зать­ся от ду­а­лиз­ма, пре­вра­ща­ю­ще­го вой­ну в веч­ность. Про­ха­нов: уз­нать смысл вре­ме­ни, не про­пу­с­тить оче­ред­но­го боя про­тив Рос­сии. Пе­ле­вин: за­быть про вре­мя, что­бы снять­ся с крюч­ка ис­то­рии. Пе­ред на­ми два рос­сий­ских эпо­са, про­ти­во­по­с­тав­лен­ных ми­ру по­треб­ле­ния: один объ­е­ди­ня­ет все рус­ские им­пе­рии про­шло­го и бу­ду­ще­го, дру­гой стре­мит­ся сде­лать че­ло­ве­ка мыс­ля­щим ни­чем, сво­бод­ным от пред­ло­же­ний ми­ра. Алек­сандр Про­ха­нов, да­же за­хва­чен­ный эпи­че­с­ки­ми рас­ши­ре­ни­я­ми и уп­ро­ще­ни­я­ми, стре­мит­ся со­хра­нить Пре­крас­ную Да­му – жен­щи­ну, чув­ст­ва, до­ве­рие к су­ще­ст­во­ва­нию, оба­я­ние про­стой жиз­ни.

Вик­тор Пе­ле­вин – без Пре­крас­ной Да­мы, без жен­щи­ны, стра­с­ти, обы­ден­но­с­ти, без сле­дов ре­а­лиз­ма, за­став­ля­ю­ще­го че­ло­ве­ка пол­ной гру­дью ды­шать по­всед­нев­но­с­тью. Но сто­ит при­знать: сго­рая в вос­точ­ных ал­лю­зи­ях и при­зы­вах, ре­аль­ность в пе­ле­вин­ских тек­с­тах пре­вра­ща­ет­ся в пе­пел, ко­то­рый не толь­ко о пре­иму­ще­ст­вах нир­ва­ны сви­де­тель­ст­ву­ет. Он сту­чит в серд­це че­ло­ве­ка, го­то­во­го най­ти от­вет на один се­рь­ёз­ный во­прос: кто ещё – кро­ме са­мо­го бы­тия, ра­зу­ме­ет­ся – ви­но­ват в том, что на­ша жизнь ча­с­то тол­ка­ет к рас­ста­ва­нию с ней?


Алексей ТАТАРИНОВ,
г. КРАСНОДАР




Поделитесь статьёй с друзьями:
Кузнецов Юрий Поликарпович. С ВОЙНЫ НАЧИНАЮСЬ… (Ко Дню Победы): стихотворения и поэмы Бубенин Виталий Дмитриевич. КРОВАВЫЙ СНЕГ ДАМАНСКОГО. События 1967–1969 гг. Игумнов Александр Петрович. ИМЯ ТВОЁ – СОЛДАТ: Рассказы Кузнецов Юрий Поликарпович. Тропы вечных тем: проза поэта Поколение Егора. Гражданская оборона, Постдайджест Live.txt Вячеслав Огрызко. Страна некомпетентных чинуш: Статьи и заметки последних лет. Михаил Андреев. Префект. Охота: Стихи. Проза. Критика. Я был бессмертен в каждом слове…: Поэзия. Публицистика. Критика. Составитель Роман Сенчин. Краснов Владислав Георгиевич.
«Новая Россия: от коммунизма к национальному
возрождению» Вячеслав Огрызко. Юрий Кузнецов – поэт концепций и образов: Биобиблиографический указатель Вячеслав Огрызко. Отечественные исследователи коренных малочисленных народов Севера и Дальнего Востока Казачьему роду нет переводу: Проза. Публицистика. Стихи. Кузнецов Юрий Поликарпович. Стихотворения и поэмы. Том 5. ВСЁ О СЕНЧИНЕ. В лабиринте критики. Селькупская литература. Звать меня Кузнецов. Я один: Воспоминания. Статьи о творчестве. Оценки современников Вячеслав Огрызко. БЕССТЫЖАЯ ВЛАСТЬ, или Бунт против лизоблюдства: Статьи и заметки последних лет. Сергей Минин. Бильярды и гробы: сборник рассказов. Сергей Минин. Симулянты Дмитрий Чёрный. ХАО СТИ Лица и лики, том 1 Лица и лики, том 2 Цветы во льдах Честь имею: Сборник Иван Гобзев. Зона правды.Роман Иван Гобзев. Те, кого любят боги умирают молодыми.Повесть, рассказы Роман Сенчин. Тёплый год ледникового периода Вячеслав Огрызко. Дерзать или лизать Дитя хрущёвской оттепели. Предтеча «Литературной России»: документы, письма, воспоминания, оценки историков / Составитель Вячеслав Огрызко Ительменская литература Ульчская литература
Редакция | Архив | Книги | Реклама | Конкурсы



Яндекс цитирования