Архив : №12. 25.03.2011

Изумляемся вместе с Сергеем Шаргуновым

 Ни­ко­ла­ев по­хож на кня­зя

 

Это но­вая кни­га пи­са­те­ля Вик­то­ра Ни­ко­ла­е­ва. Его кни­ги из­да­ва­лись де­сят­ка­ми, а то и сот­ня­ми ты­сяч эк­земп­ля­ров, на его не­дав­нем ве­че­ре в Боль­шом За­ле ЦДЛ бы­ло не про­толк­нуть­ся, од­на­ко Ни­ко­ла­ев об­де­лён вни­ма­ни­ем прес­сы. Из­ве­ст­но­с­тью в на­ро­де, но пре­бы­ва­ни­ем в ли­те­ра­тур­ном под­по­лье он на­по­ми­на­ет дру­го­го ав­то­ра – пре­крас­но­го ку­бан­ско­го по­эта Ни­ко­лая Зи­но­вь­е­ва.

Ни­ко­ла­ев – офи­цер, про­шёл «го­ря­чие точ­ки»: Аф­га­ни­с­тан, Сум­га­ит, Сте­па­на­керт, Ка­ра­бах, Спи­так, Тби­ли­си. О том страш­ном опы­те бы­ла его пер­вая кни­га «Жи­вый в по­мо­щи». О бес­при­зор­ни­ках и дет­до­мов­цах бы­ла его кни­га «Бе­зот­цов­щи­на». И вот – но­вая вещь. Ни­ко­ла­ев вновь оку­нул­ся в гу­щу жиз­ни. На этот раз – кни­га о Ша­мор­дин­ской оби­те­ли, о со­вре­мен­ном вос­ста­нов­лен­ном мо­на­с­ты­ре, о лю­дях, ко­то­рые жи­вут за сте­на­ми и ко­то­рые при­ез­жа­ют сю­да в на­деж­де на по­мощь.

Ни­ко­ла­ев пи­шет про­сто. Это не ли­те­ра­ту­ра, бе­ру­щая ис­ток от ев­ро­пей­ско­го «жа­н­ра ро­ма­на». Ско­рее, его тек­с­ты на­сле­ду­ют ска­за­ни­ям и жи­ти­ям. Ав­тор, ли­ри­че­с­кий ге­рой кни­ги, на­по­ми­на­ет древ­не­рус­ско­го кня­зя, бла­го­род­но пре­ду­преж­да­ю­ще­го не­дру­гов: «Иду на вы!». Бла­го­род­ст­во ха­рак­те­ра и вос­при­я­тия ми­ра пе­ре­да­ёт­ся и сти­лю – оча­ро­вы­ва­ю­ще­му яс­но­с­тью фраз. Вот Ни­ко­ла­ев пи­шет об, увы, ти­пич­ной судь­бе рус­ской жен­щи­ны.

«Она тог­да по­се­де­ла от го­ря. Та се­ди­на, как пер­вые за­мо­роз­ки. Ушёл муж – за­мёрз­ла ду­ша. Ма­ша сми­ри­лась и го­то­ва бы­ла по­том всё про­стить, но сын… До не­го уже бы­ло, как до го­ри­зон­та: ви­дишь, а при­кос­нуть­ся не мо­жешь».

Чи­тая мо­на­с­тыр­скую кни­гу Ни­ко­ла­е­ва, вспо­ми­на­ешь ещё и Ле­с­ко­ва с «Оча­ро­ван­ным стран­ни­ком». Мно­же­ст­во ис­то­рий о стран­ни­ках по жиз­ни и не­ве­ро­ят­ные чу­де­са, с ни­ми слу­чив­ши­е­ся, при­ни­ма­ешь до­вер­чи­во. Жен­щи­на-за­бул­ды­га за­мер­за­ла в по­ле, но за ми­ну­ту до ги­бе­ли её спас ан­гел, кос­нув­шись кры­лом. Дру­гую жен­щи­ну, ос­тав­шу­ю­ся без до­ма, со­гре­ла со­ба­чья стая. Му­жик не­до­вер­чи­во оку­нул в свя­той ис­точ­ник вы­сох­шую но­гу, и вдруг но­га ожи­ла, по­теп­ле­ла, паль­цы за­ро­зо­ве­ли. Здесь же ли­ца обыч­ных уни­жен­ных и ос­кор­б­лён­ных на­ших дней – тру­же­ни­ков, во­як, ста­ри­ков. Здесь же пор­т­ре­ты ду­хо­вен­ст­ва и мо­на­хинь, от­дав­ших се­бя ве­ре. Здесь же – глу­хо­не­мая па­ра, ко­то­рая меж­ду со­бой «раз­го­ва­ри­ва­ет гла­за­ми». И здесь же яр­кий на­род­ный юмор. У во­рот мо­на­с­ты­ря по­би­ра­ет­ся ни­щий То­лян, не­ког­да ус­пеш­ный кре­с­ть­я­нин с цве­ту­щей се­мь­ёй, а те­перь спив­ший­ся оди­ноч­ка. Он бо­жит­ся «за­вя­зать», мо­лит­ся ико­не «Не­упи­ва­е­мая Ча­ша», чтоб пе­ре­стать пить, но…

«По глу­хо­те сво­ей на­зва­ние ико­ны он рас­слы­шал бук­валь­но так: «не­вы­пи­ва­е­мая ча­ша» – и ста­ра­тель­но со­блю­дал дан­ную клят­ву сле­ду­ю­щим об­ра­зом: не­до­пи­вал один гло­ток браж­ки, счи­тая, что тем са­мым че­ст­но вы­пол­нил обе­ща­ние, дан­ное им це­леб­ной ико­не».

Ни­ко­ла­ев по­дроб­но опи­сы­ва­ет мо­на­с­тыр­ское хо­зяй­ст­во, лю­бов­но пе­ре­чис­ляя име­на и ис­сле­дуя ха­рак­те­ры вся­кой тва­ри – от ко­ро­вы до ко­та, и эта неж­ность про­дол­жа­ет­ся кар­ти­на­ми при­ро­ды – зе­ле­ни и во­ды. Но кро­ме мо­на­с­тыр­ско­го бы­та по­ка­за­на жуть гни­ю­щей де­рев­ни, изо­б­ра­жён ад без­дом­но­го су­ще­ст­во­ва­ния. Ни­ко­ла­ев рас­ска­зы­ва­ет о том, как не­воз­мож­но за­те­ять своё де­ло: в ма­лень­ком го­род­ке во­ен­но­го, со­здав­ше­го фонд по­мо­щи ин­ва­ли­дам, при­жа­ли чи­нов­ни­ки. Пи­шет Ни­ко­ла­ев и о зо­не – всё так же до­ку­мен­таль­но-вы­пук­ло.

Ге­рои кни­ги Ни­ко­ла­е­ва ос­тав­ля­ют ощу­ще­ние древ­них, ста­рин­ных. Ге­рои ле­то­пи­сей, ге­рои Ле­с­ко­ва, ге­рои по­лот­на «Русь Ухо­дя­щая»… И од­но­вре­мен­но ге­рои на­сущ­ные, что на­зы­ва­ет­ся – пре­дель­но ак­ту­аль­ные. Это – стра­да­ю­щая и ве­ря­щая в чу­до – все­гдаш­няя на­ша стра­на.

 

^{Вик­тор Ни­ко­ла­ев. По­ра за­ду­мать­ся о глав­ном. Ша­мор­дин­ские ис­то­рии. М., 2011.}

---

 

Тра­гизм Йейт­са слов­но ра­ди­а­ция

 

Эта кни­га бу­дет по­лез­на всем, ко­му ин­те­рес­на аме­ри­кан­ская про­за. Кто на­слаж­да­ет­ся че­ло­веч­ной ли­те­ра­ту­рой, пе­ре­да­ю­щей буд­нич­ные по­лу­то­на жиз­ни и рас­ска­зы­ва­ю­щей о са­мом глав­ном и яр­ком – об оди­но­че­ст­ве.

«Ды­ха­ние судь­бы» – ро­ман в трёх ча­с­тях с про­ло­гом и эпи­ло­гом. Ри­чард Йейтс на­пи­сал ис­то­рию ма­те­ри и сы­на, как от­ме­ча­ют кри­ти­ки, во мно­гом ав­то­био­гра­фич­ную. Ис­то­рия при­вя­зан­но­с­ти и кон­флик­та, при­твор­ст­ва и раз­дра­же­ния, бес­си­лия и ам­би­ций. Али­са Прен­тис – мать-оди­ноч­ка, скульп­тор, по­ме­ша­на на сво­ём та­лан­те и ус­коль­за­ю­щем ус­пе­хе, но то­нет в мяг­кой пы­ли по­сред­ст­вен­но­го и без­ве­ст­но­го су­ще­ст­во­ва­ния. Её сын Ро­берт осуж­да­ет мать, но он ещё сла­бее, чем она, за не­до­стат­ком во­ли и су­ма­с­брод­ст­ва. Уго­див в по­жар Вто­рой ми­ро­вой, он по­мы­ш­ля­ет о по­дви­ге, но стал­ки­ва­ет­ся со сплош­ной без­на­дё­гой, и ис­пы­та­ния, ко­то­рые ему вы­па­да­ют, ока­зы­ва­ют­ся со­мни­тель­ны­ми и не­ге­рой­ски­ми.

Во­об­ще, со­мне­ние по­сто­ян­но со­пут­ст­ву­ет Ро­бер­ту. Да­же у гро­ба от­ца.

«От­вер­нув­шись от по­кой­ни­ка и взяв мать под ру­ку, он с не­при­яз­нью по­смо­т­рел на её за­ли­тое сле­за­ми ли­цо. Это всё её ви­на. Она ли­ши­ла его от­ца, а от­ца ли­ши­ла сы­на, и те­перь слиш­ком по­зд­но. Но не ви­но­ват ли и он то­же, и ещё боль­ше её…».

Йейтс пи­шет без сти­ли­с­ти­че­с­ких вспле­с­ков, ров­но и тща­тель­но про­ри­со­вы­вая ре­аль­ность. Его ге­рои не бьют­ся в па­ду­чей и не за­ла­мы­ва­ют ру­ки, тра­гизм рас­про­ст­ра­ня­ет­ся по про­ст­ран­ст­ву ро­ма­на мед­лен­но, но вер­но, как ра­ди­а­ция или как су­мер­ки. Сю­жет не кру­жит го­ло­ву спец­эф­фек­та­ми, но по­ст­ро­ен проч­но и до­тош­но. Йейтс – ре­а­лист, зер­ка­ля­щий мир. От это­го ино­гда по­че­му-то под­таш­ни­ва­ет. Как объ­яс­нить, по­че­му имен­но зер­каль­ность, до­сто­вер­ность вы­зы­ва­ет ощу­ще­ние не­ко­то­рой ли­те­ра­тур­но­с­ти, на­ду­ман­но­с­ти. Вот Ро­берт на вой­не про­во­дит за­чи­ст­ку – с вин­тов­кой но­чью вры­ва­ет­ся в до­ма.

«Вле­тев в по­лу­тём­ную спаль­ню, он уви­дел пе­ред со­бой сол­да­та, и лишь мгно­ве­ние спу­с­тя по­нял, что смо­т­рит на соб­ст­вен­ное от­ра­же­ние в тём­ном вы­со­ком зер­ка­ле».

Ес­ли бы он вы­ст­ре­лил в се­бя – ре­аль­но­го или зер­каль­но­го – бы­ло бы ве­се­лее и как-то жиз­нен­нее. Но он вы­бе­га­ет из до­ма. От­сут­ст­вие вы­ст­ре­ла – ме­та­фо­ра для всей кни­ги Йейт­са. Она об от­сут­ст­вии вы­ст­ре­ла, взры­ва, про­ры­ва. Ис­кус­ное опи­са­ние не­воз­мож­но­с­ти ис­кус­ст­ва. Ведь ис­кус­ст­во, по вы­ра­же­нию Лот­ма­на, дви­жет­ся взры­ва­ми.

Ри­чард Йейтс умер в 1992-м. Его под­за­бы­ли, впро­чем, и при жиз­ни он, при­знан­но ка­че­ст­вен­ный ав­тор, не поль­зо­вал­ся мощ­ной по­пу­ляр­но­с­тью. Од­на­ко бу­дет спра­вед­ли­во за­ме­тить, что ну­ле­вые го­ды в аме­ри­кан­ском лит­про­цес­се про­шли под зна­ком Йейт­са – его как буд­то от­кры­ли за­но­во. В 2008-м да­же по­явил­ся до­ро­го­сто­я­щий фильм «До­ро­га пе­ре­мен» с Кейт Уин­слет и Ле­о­нар­до Ди Ка­п­рио в глав­ных ро­лях по од­но­имён­но­му ро­ма­ну Йейт­са, за­фик­си­ро­вав­ший имя пи­са­те­ля в со­зна­нии мил­ли­о­нов.

Ин­те­рес­но, па­мять о ка­ком оте­че­ст­вен­ном пи­са­те­ле на­до вос­кре­сить, что­бы все со­гла­си­лись: «Да, на­сто­я­щий и, ах – за­бы­тый!»? Во­прос.

^{Ри­чард Йейтс. Ды­ха­ние судь­бы. – СПб.: Аз­бу­ка, 2011.}

---

 

Чи­ха­чёв вла­де­ет оп­ти­кой сце­на­ри­с­та

 

Эта кни­га за­яв­ле­на как ро­ман. А по­ло­ви­на её про­хо­дит в раз­де­ле «При­ло­же­ния». Меж­ду тем, имен­но раз­ме­щён­ное в «При­ло­же­нии» пред­став­ля­ет­ся мне луч­шей, ин­те­рес­ней­шей ча­с­тью.

Кни­га Чи­ха­чё­ва пред­наз­на­че­на лю­би­те­лям лёг­ко­го чте­ния. Иро­ния, со­ци­аль­ная са­ти­ра, со­вре­мен­ные ре­а­лии, ве­сё­лый же­ст­кач. На­пи­са­но бо­д­ро и бой­ко.

Ро­ман «Кунст» о мо­ло­дом че­ло­ве­ке, ра­бо­та­ю­щем в не­боль­шой ки­но­ком­па­нии. Вдруг к не­му при­хо­дят два бы­ко­ва­тых и при этом без­ли­ких муж­чи­ны, оба, как вы­яс­ня­ет­ся, Ни­ко­лаи Ва­си­ль­е­ви­чи, и пред­ла­га­ют свои сце­на­рии. Са­ми сце­на­рии (один – бре­до­во-кро­ва­вый и ко­рот­кий, дру­гой – за­тя­ну­тый и свя­зан­ный с пи­рат­ст­вом и дис­ка­ми, тре­тий де­тек­тив­ный) за­ни­ма­ют зна­чи­тель­ное ме­с­то в ро­ма­не. В про­ме­жут­ках ге­рой ме­чет­ся по го­ро­ду, из­ны­вая от раз­ных рас­про­ст­ра­нён­ных тя­гот, впол­не лов­ко за­фик­си­ро­ван­ных. В час пик он по­те­ет в ме­т­ро, он же то­мит­ся в проб­ках, крас­не­ю­щих ог­ня­ми стоп-сиг­на­лов.

«Ле­том над крас­ной ре­кой сто­ит дро­жа­щее ма­ре­во го­ря­че­го воз­ду­ха. Зи­мой на крас­ную ре­ку ва­лит снег, пре­вра­щая в сля­кот­ную жи­жу. Вес­ной и осе­нью ре­ка об­ли­ва­ет­ся дож­дём. По­го­да ме­ня­ет­ся. Проб­ки – нет».

В кон­це кон­цов, ге­рой по­па­да­ет в зло­ве­щую кон­то­ру, где ра­бо­та­ют оба ви­зи­тё­ра, и ко­то­рая на­зы­ва­ет­ся КУНСТ – Кол­ле­ги­аль­ное Уп­рав­ле­ние На­род­ной Со­вре­мен­ной Те­о­кра­ти­ей. Как сле­ду­ет из ро­ма­на, это «си­ло­вая за­ку­ли­са», тай­ный центр уп­рав­ле­ния стра­ной. Ге­роя вы­нуж­да­ют стать со­труд­ни­ком КУН­СТа и да­же по­уча­ст­во­вать в на­лё­те на по­мощ­ни­ка де­пу­та­та, пе­ре­во­зя­ще­го не­пра­вед­ные день­ги. Всё на­пи­са­но за­бав­но, бе­да в том, что ком­по­зи­ция ро­ма­на рас­сы­па­ет­ся, ло­ги­ка ис­тон­ча­ет­ся, и ста­но­вит­ся не­по­нят­но, за­чем бы­ли нуж­ны мно­гие гла­вы.

Хо­тя да­же лиш­ние от­ступ­ле­ния бе­рут за жи­вое не­о­жи­дан­ной глу­би­ной. На­при­мер, вот о дет­ст­ве:

«Мысль о том, что ум­рё­те не лич­но вы, но ма­ма или па­па, до­ве­дёт вас в тём­ной дет­ской тёп­лой по­сте­ли до слёз. У вас кар­ли­чья по­стель. Ма­лень­кая. Смерть на­вер­ня­ка как злоб­ные боль­шие хрип­ло ла­ю­щие со­ба­ки…»

Как уже бы­ло за­ме­че­но, го­раз­до удач­нее про­за, рас­по­ло­жен­ная в кни­ге под гри­фом «При­ло­же­ния». Здесь – по­весть «Ме­ха­ни­че­с­кая сю­и­та», за­хва­ты­ва­ю­щая оп­ти­кой и ре­а­ли­с­тич­ной до­сто­вер­но­с­тью. Чи­ха­чёв пи­шет, как про­фес­си­о­наль­ный сце­на­рист. Мы ви­дим од­ну тра­ги­ко­ми­че­с­кую ис­то­рию с раз­ных ра­кур­сов, че­рез судь­бы раз­ных уча­ст­ву­ю­щих в ней ге­ро­ев. Здесь же за­бав­ные рас­ска­зы «Кли­ма­ти­че­с­кий фак­тор» (ме­те­о­ро­лог на­учил­ся бла­го­да­ря ком­пью­те­ру вклю­чать лю­бую по­го­ду в лю­бой точ­ке зем­но­го ша­ра) и «Шу­рик» (про жизнь обе­зь­я­ны в де­рев­не).

Фан­та­с­тич­ность и, я бы ска­зал, за­ви­раль­ность сю­же­та до­пол­ня­ет вер­но вы­бран­ная ми­лая обы­ва­тель­ская ин­то­на­ция, ук­ра­ша­ет ав­тор­ский уют­ный стиль. Так что в ка­кой-то мо­мент вспо­ми­на­ешь по­хож­де­ния бра­во­го сол­да­та Швей­ка.

 

^{Сер­гей Чи­ха­чёв. Кунст (Не бы­ло ки­но). – М.: РИ­ПОЛ клас­сик, 2011.}

---

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Сергей ШАРГУНОВ