Архив : №21. 27.05.2011

Здесь нас никто не любит, и мы не любим их

До край­но­с­ти нерв­ные лю­ди ок­ру­жа­ют Бо­ри­са Хер­сон­ско­го. Об од­ном из них по­эт по­ве­дал го­ро­ду и ми­ру в сти­хо­тво­ре­нии, на­пе­ча­тан­ном в по­след­нем но­ме­ре жур­на­ле «Ари­он» (2011, № 1). Текст этот впол­не мож­но рас­сма­т­ри­вать как муж­скую вер­сию ро­ма­на Еле­ны Чи­жо­вой «По­лу­кров­ка». Ма­ша Ар­го, про­из­ве­дён­ная на свет по­ту­га­ми пи­тер­ской пи­са­тель­ни­цы, му­ча­ет­ся сво­ей ме­же­у­моч­ной при­ро­дой: пре­бы­ва­ние на се­ми­то-сла­вян­ском ге­не­ти­че­с­ком по­гра­ни­чье ка­жет­ся ей не­ким ро­до­вым про­кля­ть­ем, тре­бу­ю­щим не­за­мед­ли­тель­но­го сня­тия. Ли­ри­че­с­кий ге­рой Бо­ри­са Хер­сон­ско­го то­же тя­го­тит­ся сме­шан­ным про­ис­хож­де­ни­ем, на этот раз аб­ха­зо-гру­зин­ским. Прав­да, ес­ли Ма­ша Ар­го сни­ма­ет «ве­нец по­лу­кро­вия» пу­тём вы­дав­ли­ва­ния из се­бя рус­ской «па­у­чь­ей» сущ­но­с­ти (ти­туль­ная на­ция ви­дит­ся ей ис­клю­чи­тель­но в чле­ни­с­то­но­гих то­нах), то бе­зы­мян­ный «хер­со­нь­е­ро» упо­ва­ет на де­к­рет­ное вве­де­ние эт­ни­че­с­кой тож­де­ст­вен­но­с­ти, де­ла­ю­щее Су­ху­ми при­чер­но­мор­ским ва­ри­ан­том Тби­ли­си. Та­кой во­люн­та­ризм при­во­дит к то­му, что он по­сто­ян­но по­вто­ря­ет од­ну и ту же фра­зу: «Я убил бы то­го, кто бы мне ска­зал, что аб­хаз­цы не есть гру­зи­ны». Ему слов­но и не­вдо­мёк, что опас­ность без­жа­ло­ст­ной лик­ви­да­ции на­вис­ла и над ним са­мим, по­сколь­ку лю­бой пре­по­да­ва­тель-ру­сист с удо­воль­ст­ви­ем от­пра­вил бы его к пра­от­цам за не­пра­виль­ное спря­же­ние гла­го­ла «быть». А пе­ред лю­той каз­нью обя­за­тель­но бы ещё по­ве­сил на пре­ступ­ни­ка таб­лич­ку: «Зу­б­ри грам­ма­ти­ку: аб­хаз­цы не суть гру­зи­ны».

Од­на­ко де­ло здесь не толь­ко в тон­ко­стях и ню­ан­сах фи­ло­ло­ги­че­с­ко­го ха­рак­те­ра. Фор­му­ла, ко­то­рую пред­ла­га­ет по­лу­кров­ка Хер­сон­ско­го, вле­чёт за со­бой мно­же­ст­во жиз­нен­но важ­ных во­про­сов. На­при­мер, убил бы он че­ло­ве­ка, ска­зав­ше­го, что «гру­зи­ны не есть аб­хаз­цы»? Имел ли он в ви­ду, что аб­хаз­цы ни­чем не от­ли­ча­ют­ся от гру­зин? Как бы он по­сту­пил, ус­лы­шав от ко­го-то, что «аб­хаз­цы не есть ады­ги»? Ка­ко­ва бы­ла бы его ре­ак­ция на при­рав­ни­ва­ние аб­хаз­цев к мен­г­ре­лам и сва­нам? Что бы он сде­лал, ес­ли бы его при­ня­ли за шап­су­га или не­о­жи­дан­но вос­крес­ше­го убы­ха?

Ко­неч­но, по­лу­кров­ка Хер­сон­ско­го мог бы ска­зать, что яв­ля­ет­ся ме­ди­а­то­ром, ней­т­ра­ли­зу­ю­щим би­нар­ную оп­по­зи­цию «гру­зин – аб­ха­зец»; что сме­шан­ное про­ис­хож­де­ние да­ёт ему ред­кую воз­мож­ность ощу­щать се­бя и тем, и дру­гим од­но­вре­мен­но. Пусть так, но ни­ка­ких ос­но­ва­ний для уни­вер­са­ли­за­ции это­го ча­ст­но­го слу­чая не су­ще­ст­ву­ет. Бы­ло бы по мень­шей ме­ре оп­ро­мет­чи­во воз­во­дить в ранг об­ще­го за­ко­на эт­ни­че­с­кое са­мо­со­зна­ние от­дель­но взя­то­го че­ло­ве­ка.

При­зна­вая за сво­им по­лу­кров­кой по­эти­че­с­кую прав­ду, Хер­сон­ский тем не ме­нее не же­ла­ет под­во­дить его под 282 ста­тью. По­это­му он спе­шит ого­во­рить­ся, что тот «ни­ко­го не убил, и, что су­ще­ст­вен­но, ни­кто не убил его». При­ят­ная но­вость, нет смыс­ла воз­ра­жать, но из-за че­го тог­да весь этот сыр-бор? Ви­ди­мо, он вы­зван го­ря­чим же­ла­ни­ем одес­ско­го по­эта вне­сти по­силь­ный вклад в де­ло за­щи­ты на­ци­о­наль­но­го со­гла­сия и то­ле­рант­но­с­ти. Пе­пел пре­мии ми­ра, по­хо­же, че­рес­чур гром­ко сту­чит в его серд­це.

Что­бы чи­та­те­лю ста­ло окон­ча­тель­но яс­но, по­че­му сме­шан­ные бра­ки чре­ва­ты се­рь­ёз­ной опас­но­с­тью для пси­хи­че­с­ко­го здо­ро­вья, Хер­сон­ский кла­дёт под язык ли­ри­че­с­ко­го ге­роя бы­с­т­ро­ра­с­тво­ри­мую скри­жаль ор­ни­то­ло­ги­че­с­ких за­по­ве­дей. Ес­ли ве­рить её тек­с­ту, «стая чёр­ных и стая бе­лых во­рон чёр­но-бе­лую пти­цу за­клю­ют с двух сто­рон». Не ис­клю­че­но, что Хер­сон­ский не­о­бы­чай­но гор­дит­ся столь эф­фект­ной ме­та­фо­рой, сде­лав­шей бы честь са­мо­му Ни­ко­лаю Дроз­до­ву. Про­бле­ма лишь в том, что по сво­е­му про­ис­хож­де­нию она до­ста­точ­но вто­рич­на, так как не­сча­ст­ная «чёр­но-бе­лая пти­ца» пред­став­ля­ет со­бой, по су­ти де­ла, всем из­ве­ст­но­го бу­ри­да­но­ва ос­ла, но толь­ко уты­кан­но­го пе­рь­я­ми. Кро­ме то­го, очень труд­но во­об­ра­зить пор­ха­ю­щую «стаю бе­лых во­рон»: слиш­ком ред­ко встре­ча­ет­ся аль­би­низм сре­ди се­мей­ст­ва вра­но­вых. Будь ина­че, «бе­лые во­ро­ны» пе­ре­ста­ли бы вы­пол­нять роль пи­щи для воз­ник­но­ве­ния иди­о­ма­ти­че­с­ких вы­ра­же­ний.

Как бы то ни бы­ло, по­эти­че­с­кий про­те­же Хер­сон­ско­го чув­ст­ву­ет се­бя имен­но «чёр­но-бе­лой пти­цей». Из-за это­го в пе­ри­од про­жи­ва­ния в Гру­зии ему вез­де «ме­ре­щил­ся шё­пот, пре­зри­тель­ные кив­ки не­зна­ком­цев, ка­за­лось, что взгля­ды бу­ра­вят спи­ну, вро­де свер­ла». Мысль, что аб­хаз­ские кор­ни вид­ны у не­го да­же сза­ди, не да­ва­ла ему ни ми­ну­ты по­коя. В кон­це кон­цов «чёр­но-бе­лая пти­ца» на­столь­ко ус­та­ла от «клев­ков», что ре­ши­ла по­ки­нуть не­го­с­те­при­им­ный Ку­та­и­си, где она под­ра­ба­ты­ва­ла экс­кур­со­во­дом, и пе­ре­ле­теть в не­боль­шой го­ро­док на Вол­ге, «на вос­точ­ном её бе­ре­гу». Там судь­ба све­ла его с «дву­мя се­мь­я­ми аб­хаз­цев», ко­то­рым «чёр­но-бе­лая пти­ца» ча­с­то «рас­ска­зы­ва­ет об от­це», но «о ма­те­ри – ни гу-гу». Да и за­чем? Ведь они всё рав­но «не пой­мут, как неж­на гру­зин­ская мать, ка­кие пес­ни по­ёт – им не­за­чем по­ни­мать».

Впро­чем, к аб­хаз­цам на­по­ло­ви­ну «раз­бав­лен­но­го» гру­зи­на тя­нет преж­де все­го по­то­му, что для ме­ст­ных жи­те­лей и он, и они – «зверь­ки». Го­во­ря ина­че, то ме­с­то в би­о­ло­ги­че­с­кой клас­си­фи­ка­ции, ко­то­рое на­вя­зы­ва­ет по­лу­кров­ке Хер­сон­ско­го при­волж­ский зо­о­ло­ги­че­с­кий на­ци­о­на­лизм, да­рит ему то­ва­ри­щей по не­сча­с­тью и смяг­ча­ет пси­хо­ло­ги­че­с­кую трав­му чёр­но-бе­лой «пти­чь­е­с­ти».

На­до ска­зать, что го­ро­диш­ко, ко­вар­но при­ютив­ший по­слан­цев Гру­зии и Аб­ха­зии, от­ли­ча­ет­ся не­ве­ро­ят­ной же­с­то­ко­с­тью нра­вов. Это, со­глас­но Хер­сон­ско­му, до­ка­зы­ва­ет­ся тем, что «ев­ре­ев тут сро­ду не ви­де­ли, но не лю­бят, а впро­чем, тут ни­ко­го не лю­бят». Спо­ру нет, аб­со­лют­но жут­кое ме­с­то. Толь­ко пред­ставь­те се­бе, как вы с ут­ра до ве­че­ра ме­че­тесь по го­ро­ду, при­ста­вая то к од­но­му про­хо­же­му, то к дру­го­му: «Ев­ре­ев ви­дел? – Нет, не ви­дел. – А ты ви­дел? – И я не ви­дел. – А кто ви­дел? – Ни­кто не ви­дел. – А по­че­му вы их тог­да не лю­би­те? – Ко­го? – Ев­ре­ев. – А мы ни­ко­го не лю­бим. – Сов­сем ни­ко­го? – Сов­сем ни­ко­го». И в под­тверж­де­ние по­след­не­го те­зи­са – удар ар­ма­ту­рой по го­ло­ве и мас­саж рё­бер бо­тин­ка­ми «Dr. Martens».

Хо­тя Хер­сон­ский скрыл от чи­та­те­лей на­зва­ние го­род­ка, есть по­до­зре­ние, что сре­ди при­волж­ских або­ри­ге­нов он из­ве­с­тен под име­нем Скин­хе­до­при­го­нь­ев­ска. Но, с дру­гой сто­ро­ны, за­кра­ды­ва­ет­ся и бо­лее кра­моль­ная мысль: а не по­пал ли по­лу­кров­ка Хер­сон­ско­го в тай­ный тре­ни­ро­воч­ный ла­герь рус­ских «фо­шы­с­тов», за­ма­с­ки­ро­ван­ный под на­се­лён­ный пункт го­род­ско­го ти­па?

В эпо­ху «за­стоя» каж­дый во­каль­но-ин­ст­ру­мен­таль­ный ан­самбль дол­жен был иметь в сво­ём ре­пер­ту­а­ре пес­ню, по­свя­щён­ную ли­бо борь­бе за мир, ли­бо уг­не­те­нию не­гров. По­эти­че­с­кой или му­зы­каль­ной цен­но­с­ти эти иде­о­ло­ги­че­с­ки вы­ве­рен­ные опу­сы, как пра­ви­ло, не пред­став­ля­ли, за­то обес­пе­чи­ва­ли одо­б­ре­ние про­грам­мы кол­лек­ти­ва ху­до­же­ст­вен­ным со­ве­том. Сти­хо­тво­ре­ние Бо­ри­са Хер­сон­ско­го – пря­мой на­след­ник по­доб­ных ре­пер­ту­ар­ных еди­ниц. Это всё та же «дол­ма­ту­сов­ская ошань», но толь­ко по­ме­щён­ная в оп­ра­ву мо­дер­ни­зи­ро­ван­ной сти­хо­твор­ной фор­мы.

Алексей КОРОВАШКО,
г. НИЖНИЙ НОВГОРОД