Архив : №28. 15.07.2011

Изумляемся вместе с Александром Трапезниковым

 Срав­ни­тель­ный ана­лиз пло­хо­го и худ­ше­го

 

Ка­кую кни­гу труд­нее на­пи­сать – ум­ную или бе­зум­ную, по­лез­ную или бес­по­лез­ную? От­вет оче­ви­ден: дрян­ную книж­ку сле­пить из пу­с­тых слов и без­мыс­лия го­раз­до про­ще, как не­че­го де­лать. Но не я за­дал­ся этим во­про­сом, а по­став­лен он был впер­вые ад­ми­ра­лом Шиш­ко­вым, ми­ни­с­т­ром про­све­ще­ния (у ко­го Фур­сен­ко по­учить­ся бы) пе­ред Алек­сан­д­ром I. Сам же он и объ­яс­ня­ет ца­рю: «Один уже во­прос сей слу­жит до­ка­за­тель­ст­вом: не­о­гра­ни­чен­ная сво­бо­да кни­го­пе­ча­та­ния же­ла­ет про­тив од­ной хо­ро­шей кни­ги вы­пу­с­кать двад­цать ху­дых. Но ус­лы­шат ли там го­лос и суд му­д­ро­го, где двад­цать не­вежд бу­дут вме­с­те с ним кри­чать не­ле­пи­цу? Не одо­ле­ют ли на­пос­ле­док не­веж­ды, и сей му­д­рец не скро­ет ли та­лант свой в зем­лю, ос­та­вя их кри­чать, глу­шить и пор­тить на­род? Сколь­ко бы ни го­во­ри­ли, что там про­све­ще­ние, где в ты­ся­чу пе­рь­ев пи­шут, од­на­ко это не­прав­да: не чис­ло книг при­но­сит поль­зу, но до­сто­ин­ст­во их; луч­ше не иметь ни од­ной, не­же­ли иметь их ты­ся­чи ху­дых».

К че­му это я? Да всё к то­му же: и сей­час на двад­цать, а то и на две­с­ти ху­дых книг вы­хо­дит все­го од­на дель­ная, по­лез­ная для ду­ши и ума. Вот и в се­го­дняш­нем об­зо­ре, ус­тав уже изум­лять­ся на­ше­му сво­бод­но­му кни­го­пе­ча­та­нию, я пред­став­ляю чи­та­те­лю сра­зу шесть из­да­ний, из ко­то­рых од­но лишь бо­лее-ме­нее до­стой­но его вни­ма­ния. Это кни­га Вла­ди­ми­ра Но­ви­ко­ва «Алек­сандр Блок» в мо­ло­дог­вар­дей­ской се­рии «ЖЗЛ». Но о ней чуть поз­же, а по­ка – о «пло­хом» и «худ­шем». К этим оце­ноч­ным ка­те­го­ри­ям я от­нёс ро­ма­ны Сер­гея Ле­бе­де­ва «Пре­дел заб­ве­ния» (из­да­тель­ст­во «Пер­вое сен­тя­б­ря») и Ти­ма Ско­рен­ко «Сад Ие­ро­ни­ма Бо­с­ха» (ООО «Снеж­ный Ком М»).

В «Пре­де­ле…» че­ло­век сто­ит у Гер­ку­ле­со­вых стол­бов и обо­зре­ва­ет край Ев­ро­пы. По­пут­но вспо­ми­на­ет дет­ст­во, юность, За­пад­ную Си­бирь, ге­о­ло­ги­че­с­кие экс­пе­ди­ции и во­об­ще раз­мы­ш­ля­ет над смыс­лом жиз­ни. Пы­та­ет­ся рас­поз­нать, как жи­вёт в нём и во всех нас ещё не до кон­ца уз­нан­ное про­шлое, как оно вли­я­ет и на­прав­ля­ет мыс­ли и по­ступ­ки лю­дей в се­го­дняш­нем дне, и ка­ко­во то на­ка­за­ние, ко­то­рое мы не­сём за ви­ну от­цов и де­дов, за рав­но­ду­шие к до­б­ру и злу. Та­ко­ва, ус­лов­но го­во­ря, ду­хов­ная кон­ст­рук­ция ро­ма­на, жанр ко­то­ро­го мож­но бы­ло бы оп­ре­де­лить как ме­та­фи­зи­че­с­кий ре­а­лизм (ав­то­ра нуж­но не­мед­лен­но при­нять в клуб Мам­ле­е­ва и Си­бир­це­ва). Идея са­ма по се­бе не­пло­ха: в ис­то­ри­че­с­ком смыс­ле на­шу жизнь нель­зя по­нять, не при­знав дей­ст­вен­ным фак­том бы­тия то, что мно­гим по­ка­жет­ся чи­с­тым умо­зре­ни­ем – на­след­ст­во чу­жих су­деб, чу­жой ви­ны, ко­то­рое не­об­хо­ди­мо из­быть до кон­ца.

Че­ло­век, ут­верж­да­ет ав­тор, это все­гда сын сво­ей эпо­хи и па­сы­нок эпо­хи пред­ше­ст­ву­ю­щей. По Ман­дель­ш­та­му: «В жи­лах каж­до­го сто­ле­тия жи­вёт чу­жая, не его кровь». И про­шлое бо­лее вла­ст­но над ним, чем на­сто­я­щее – не по­лу­чив­шее ос­мыс­ле­ния и по­ка­я­ния про­шлое од­ной се­мьи и це­лой стра­ны. Я с этой иде­ей ро­ма­на не со­гла­шусь. Мне лич­но не в чем ка­ять­ся за сво­е­го от­ца и де­да. Они жи­ли че­ст­но, на бла­го Рос­сии. Да и что это нас всё вре­мя ты­ка­ют но­сом в «ви­ну и по­ка­я­ние пред­ков»? Хва­тит уже. А Ле­бе­дев про­дол­жа­ет да­вить: че­ло­век при­зван жиз­нью раз­ре­шать уз­лы су­деб, ког­да его ещё не бы­ло на све­те, об­ре­чён из­бы­вать бес­па­мят­ст­во, ут­ра­чи­вать власть про­шло­го над ним. Оно и по­нят­но, у глав­но­го ге­роя дед был на­чаль­ни­ком ла­ге­ря где-то на руд­ни­ках. Во­об­ще, не­ко­то­рые сце­ны в ро­ма­не про­пи­са­ны очень хо­ро­шо, на­при­мер, ког­да ра­дист на уда­лён­ной ме­те­о­ро­ло­ги­че­с­кой стан­ции вы­нуж­ден по при­ня­той ра­дио­грам­ме аре­с­то­вать сво­е­го на­чаль­ни­ка, а тот поз­же схо­дит с ума, да и сам ра­дист то­же.

Но всё это про­из­ве­де­ние – один длин­ный вну­т­рен­ний мо­но­лог, по­ток по­вреж­дён­но­го вре­ме­нем со­зна­ния. Ни еди­ной строч­ки пря­мой ре­чи, ни­ка­ких ди­а­ло­гов, столк­но­ве­ний ха­рак­те­ров. Толь­ко глав­ный ге­рой и его раз­мы­ш­ле­ния. Это, по су­ти, боль­шое эс­се, рас­тя­ну­тое на 286 стра­ниц. А эс­се как ли­те­ра­тур­ный жанр пред­по­ла­га­ет не­боль­шой объ­ём, гра­ни­чит с на­уч­ным очер­ком и фи­ло­соф­ским трак­та­том (ро­до­на­чаль­ни­ка­ми его, как из­ве­ст­но, бы­ли Мон­тень и Бэ­кон). А в рус­ской па­ро­дий­ной тра­ди­ции эс­се – это «взгляд и не­что». Вот «Не­что» у Сер­гея Ле­бе­де­ва (уме­ло­го эс­се­и­с­та по при­зва­нию) и вы­шло, без раз­го­вор­ных ин­то­на­ций, по­движ­ных ас­со­ци­а­ций и ос­т­ро­сю­жет­ной ком­по­зи­ции. Это не ро­ман.

В «Са­ду…» дей­ст­вие этой фан­та­с­ти­че­с­кой уто­пии, на­про­тив, бьёт че­рез край, фон­та­ни­ру­ет, как про­рвав­ша­я­ся ка­на­ли­за­ци­он­ная тру­ба. Я не слу­чай­но срав­ни­ваю со­дер­жа­ние ро­ма­на с фе­каль­ны­ми от­хо­да­ми. Да, на­вер­ное, и сам ав­тор стре­мил­ся по­ка­зать всю грязь и мер­зость кле­ри­каль­но­го оту­пе­ния и фа­на­тиз­ма. По край­ней ме­ре, так сле­ду­ет из тек­с­та. Глав­ный пер­со­наж – Дже­ре­ми Л. Смит – ис­ча­дие ада, ни­че­го кро­ме рвот­ных ре­флек­сов не вы­зы­ва­ет. Но, тем не ме­нее, яв­ля­ет­ся но­вым мес­си­ей для че­ло­ве­че­ст­ва. «Он при­ехал в Рим на слу­чай­ной по­пут­ке, на но­гах у не­го бы­ли гряз­ные сто­птан­ные баш­ма­ки, а во рту не хва­та­ло не­сколь­ких зу­бов. Он крал, уби­вал, пре­лю­бо­дей­ст­во­вал, но это не име­ло зна­че­ния, по­то­му что его на­зва­ли но­вым Хри­с­том в пря­мом эфи­ре всех те­ле­ка­на­лов ми­ра. И че­ло­ве­че­ст­во по­лу­чи­ло то­го, ко­го за­слу­жи­ва­ло». На­чав с то­го, что, ра­бо­тая в нью-йорк­ской за­ку­соч­ной, Дже­ре­ми ук­рад­кой пле­вал, смор­кал­ся и мо­чил­ся в суп по­се­ти­те­лям, он в своё вре­мя по­па­да­ет на по­хо­ро­ны Па­пы Рим­ско­го. У то­го уже вы­чи­с­ти­ли все вну­т­рен­но­с­ти и уда­ли­ли мозг, что­бы не про­во­нял: про­ща­ние-то в жар­кую по­го­ду длит­ся не­де­лю. И вот Дже­ре­ми… ожив­ля­ет Па­пу. По­том он со­вер­ша­ет ещё мно­же­ст­во чу­дес, а по­ле­тать по воз­ду­ху и по­хо­дить по во­де – ему что в ком­пот плю­нуть. Но, в кон­це кон­цов, кар­ди­на­лы его мо­чат. Ра­но ещё мес­сии яв­лять­ся, вре­мя не при­шло, са­мим по­жить хоц­ца.

Идея ро­ма­на то­же не­пло­ха: «Весь мир, весь этот грё­ба­ный мир – это сад Ие­ро­ни­ма Бо­с­ха». Ещё и Брей­ге­ля на­до при­пле­с­ти. «Омер­зи­тель­ные слеп­цы, про­тив­ные тол­стя­ки, от­кры­тые без­зу­бые рты, вы­пу­чен­ные гла­за – это ва­ша сущ­ность». Я сам при­дер­жи­ва­юсь той же мыс­ли о со­вре­мен­ном че­ло­ве­че­ст­ве. Но ни­ког­да бы не стал ре­т­ран­с­ли­ро­вать её с та­ким от­вра­ти­тель­ным на­ту­ра­лиз­мом, как Ско­рен­ко. На каж­дой стра­ни­це ро­ма­на – уб­люд­ки, уро­ды, на­ро­с­ты на те­ле ми­ро­во­го со­об­ще­ст­ва. То из­вра­щён­ные со­во­куп­ле­ния, то вы­ли­тое на го­ло­ву чи­та­те­ля ве­д­ро по­мо­ев. Ко­неч­но, Босх и Брей­гель – ве­ли­кие ма­с­те­ра, но раз­гля­ды­вать их кар­ти­ны с удо­воль­ст­ви­ем – гу­бить ду­шу. А уж под­ра­жать им – ху­же не­ку­да.

Пост­скрип­тум. В этом со­рев­но­ва­нии двух книг по­бе­ду с не­зна­чи­тель­ным пре­иму­ще­ст­вом от­даю Ле­бе­де­ву.

 

^{Сер­гей Ле­бе­де­в. Пре­дел заб­ве­ния. М.: Первое сентября, 2011.}

^{Ти­м Ско­рен­ко. Сад Ие­ро­ни­ма Бо­с­ха. М.: Снеж­ный Ком М, 2011.}

---

 

Срав­ни­тель­ный ана­лиз двух по­де­лок из рас­хо­же­го ма­те­ри­а­ла

 

Два сле­ду­ю­щих ав­то­ра – да­мы. Но от­нюдь не ген­дер­ные осо­бен­но­с­ти объ­е­ди­ня­ют ро­ма­ны Люд­ми­лы Улиц­кой «Зе­лё­ный ша­тёр» (из­да­тель­ст­во «Экс­мо») и Мар­га­ри­ты Хем­лин «Край­ний» (Центр кни­ги ВГБИЛ им. М.И. Ру­до­ми­но). Ско­рее, на­ци­о­наль­ные. Да ещё то, что в обо­их про­из­ве­де­ни­ях глав­ны­ми пер­со­на­жа­ми яв­ля­ют­ся де­ти, под­ро­ст­ки. И дей­ст­вие про­ис­хо­дит поч­ти в од­но и то же вре­мя: во­ен­но-по­сле­во­ен­ное, с за­хлё­с­том на со­вре­мен­ность. Труд­ные го­ды, тре­бу­ю­щие бы­с­т­ро­го нрав­ст­вен­но-ду­хов­но­го и фи­зи­че­с­ко­го взрос­ле­ния. Да ещё Ста­лин. А как же без не­го, это­го страш­но­го жу­пе­ла для всех ли­бе­ра­лов и ко­с­мо­по­ли­тов? Без не­го кар­ти­на ми­ра бу­дет не­пол­ной. Ста­лин и фа­ши­с­ты. Ну и ту­по­ва­тые и бес­сер­деч­ные рус­ские пер­со­на­жи, ко­неч­но.

Улиц­кая, в ча­ст­но­с­ти, опи­сы­ва­ет ужас­ные кро­ва­вые по­хо­ро­ны вож­дя, в ко­то­рых ед­ва не по­гиб не­сча­ст­ный ев­рей­ский маль­чик Илья, Хем­лин – рус­ско­го по­ли­цая, при­спеш­ни­ка ок­ку­пан­тов, чуть не при­ст­ре­лив­ше­го дру­го­го под­ро­ст­ка, Нис­ла Зай­ден­бан­да. Но он убе­жит. Прав­да, его друг, Ян­кель, из-за опять рус­ской де­воч­ки На­тал­ки то­нет в бо­ло­те. А Илья поз­же зна­ко­мит­ся с ака­де­ми­ком Са­ха­ро­вым, жу­пе­лом уже чер­но­со­тен­цев, по­сле че­го его прес­су­ет гад­кое КГБ. Но он вы­ры­ва­ет­ся из душ­ной тем­ни­цы – про­кля­то­го СССР – и уез­жа­ет в сво­бод­ный Ие­ру­са­лим. Нисл Мо­и­се­е­вич Зай­ден­банд, ка­жет­ся, то­же. Я чи­тал не слиш­ком вни­ма­тель­но, но смысл был по­ня­тен за­ра­нее. Там, у Сте­ны Пла­ча, они, по идее, и долж­ны встре­тить­ся, по­сколь­ку бес­смерт­ны как ли­те­ра­тур­ные пер­со­на­жи на­ших дам. Од­на­ко это бу­дет уже дру­гая ис­то­рия, ко­то­рую в оче­ред­ной раз на­пи­шет ли­бо Улиц­кая, ли­бо Хем­лин. Ли­бо ещё кто-то, для ко­го Рос­сия – стра­на ди­ких сло­нов и ка­ять­ся ей до скон­ча­ния ве­ков за тай­ный ан­ти­се­ми­тизм, а вско­ре и за хо­ло­кост то­же.

Всё тот же зна­ме­ни­тый ад­ми­рал Шиш­ков, пре­зи­дент Рос­сий­ской ака­де­мии на­ук, бо­ров­ший­ся с биб­лей­ски­ми об­ще­ст­ва­ми, эти­ми чу­же­зем­ны­ми аген­та­ми вли­я­ния, на­вод­нив­ши­ми Оте­че­ст­во по­сле вой­ны 1812 го­да, пи­сал: «Сло­во, хи­т­ро­с­тью ума ис­пе­щ­рён­ное, ядо­ви­тее и опас­нее змеи, пре­ль­стив­шей пра­ро­ди­те­лей на­ших. Оно под раз­лич­ны­ми ви­да­ми, то угож­дая сла­до­ст­ра­с­тию, то ос­т­ро­тою на­смеш­ки, то мни­мой важ­но­с­тью му­д­ро­с­ти, то со­кро­вен­но­с­тью мыс­лей, а ино­гда тем­но­тою и без­тол­ко­ви­цей, оча­ро­вы­ва­ет, ос­леп­ля­ет не­о­пыт­ные умы, и ча­с­то гнус­ность по­ро­ка так ис­кус­но уме­ет об­ле­кать в кра­со­ту до­б­ро­де­те­ли, что са­мый зре­лый рас­су­док ед­ва раз­ли­чить мо­жет… Язык, под ви­дом про­све­ще­ния, спо­соб­ст­во­вал воз­ник­ше­му злу ски­тать­ся из стра­ны в стра­ну, из до­ма в дом, из жур­на­ла в жур­нал, из те­а­т­ра в те­атр. Спер­ва скрыт­но, а по­том и яв­но учит, вос­пи­ты­ва­ет, за­ра­жа­ет, ос­леп­ля­ет, раз­вра­ща­ет юно­ше­ст­во с тою ад­скою на­деж­дою, что оно, воз­му­жав и на­пи­тав­шись за­блуж­де­ни­я­ми, ста­нет со­об­щать их из ро­да в род, из по­ко­ле­ния в по­ко­ле­ния».

Про­шу про­ще­ния за столь длин­ную ци­та­ту, но она име­ет не­по­сред­ст­вен­ное от­но­ше­ние и к этим двум ро­ма­нам, один из ко­то­рых дваж­ды по­па­дал в фи­нал на­ци­о­наль­ной пре­мии «Боль­шая кни­га», а вто­рой, как ска­за­но в ан­но­та­ции: «По пра­ву мо­жет пре­тен­до­вать на пер­во­сте­пен­ное ме­с­то в ие­рар­хии глав­ных книг, фор­ми­ру­ю­щих идеи, ос­мыс­ля­ю­щих эпо­ху». Как бы не так.

Пост­скрип­тум. За­счи­ты­ваю в со­рев­но­ва­нии двух по­де­лок ни­чей­ный ре­зуль­тат, рав­ный по­ра­же­нию обе­их ав­торш.

 

^{Люд­ми­ла Улиц­кая. Зе­лё­ный ша­тёр. М.: Экс­мо, 2011.}

^{Мар­га­ри­та Хем­лин. Край­ний. М.: Центр кни­ги ВГБИЛ им. М.И. Ру­до­ми­но, 2010.}

---

 

Срав­ни­тель­ный ана­лиз рав­но­ве­ли­ко­го и рав­но­низ­ко­го

 

За­клю­чи­тель­ные в мо­ём об­зо­ре пер­со­на­жи и кни­ги вы­бра­ны во­все не слу­чай­но. Уже упо­мя­ну­тый Вла­ди­мир Но­ви­ков с «Алек­сан­д­ром Бло­ком» и Ти­мур Ки­би­ров с «Ла­дой, или Ра­до­с­тью» (из­да­тель­ст­во «Вре­мя»). О ге­рое пер­во­го би­о­гра­фи­че­с­ко­го про­из­ве­де­ния го­во­рить осо­бен­но не­че­го: ве­ли­кий по­эт ми­ро­во­го уров­ня, ве­ли­кая из­ло­ман­ная судь­ба. При­няв­ше­го в за­блуж­де­нии ре­во­лю­цию, у не­го не бы­ло шан­сов на спа­се­ние. Нет по­ка та­кой на­уки, ко­то­рая уме­ла бы ис­сле­до­вать в един­ст­ве те­ле­сную и ду­хов­но-твор­че­с­кую жизнь че­ло­ве­ка. И объ­яс­нить с этой точ­ки зре­ния смерть по­эта. Блок умер не от «пер­вич­но­го по­до­ст­ро­го сеп­ти­че­с­ко­го эн­до­кар­ди­та, при­чи­ной ко­то­ро­го был хро­ни­че­с­кий тон­зил­лит» (так в ди­а­гно­зе). Ты­ня­нов в 1924 го­ду на­пи­сал: «…Са­мая стре­ми­тель­ность смен, са­мая же­с­то­кость борь­бы и бы­с­т­ро­та па­де­ний – темп на­ше­го ве­ка. ХIХ век был мед­лен­нее. У нас нет по­этов, ко­то­рые бы не пе­ре­жи­ли сме­ны сво­их те­че­ний, – смерть Бло­ка бы­ла слиш­ком за­ко­но­мер­ной».

Двад­цать пер­вый век ещё стре­ми­тель­нее, ещё жёст­че. Я по­мню, ког­да мы учи­лись вме­с­те с Ки­би­ро­вым в МО­ПИ, он бук­валь­но бре­дил Бло­ком. По­том, со сме­ной эпох и «те­че­ний», у не­го по­яви­лись иные ку­ми­ры, ти­па Брод­ско­го, и он по­плыл в фар­ва­те­ре сво­е­го но­во­го по­во­ды­ря – Ма­ра­та Гель­ма­на, по­га­жи­вая ис­под­тиш­ка на рус­скую ли­те­ра­ту­ру и Рос­сию во­об­ще. Вы­бран­ный им при­ём был до при­ми­тив­но­с­ти прост. Бе­рёшь строч­ку из клас­си­ка – Пуш­ки­на или Дер­жа­ви­на – и об­сме­и­ва­ешь её со всех сто­рон. Как со­ба­ка об­гла­ды­ва­ет бро­шен­ную ей кость.

Он и на­пи­сал те­перь пер­вую про­за­и­че­с­кую книж­ку о со­ба­ке. Дей­ст­вие раз­ме­с­тил в рус­ской де­рев­не Ма­лые Кол­ду­ны. Снаб­дил текст ма­тер­ны­ми по­хаб­ны­ми ча­с­туш­ка­ми: «Здрав­ст­вуй, Ри­та! До­б­рый день! Дай по­тро­гать за п…нь!», «Ко­му не спит­ся в ночь глу­хую? – Со­ба­ке, сто­ро­жу и х…!», «Не е…и моз­га моз­гу, Я ра­бо­тать не мо­гу!» Сло­вом, в из­люб­лен­ном сти­ле де­мо­кра­тов-ли­бе­ра­лов. Но ког­да по­сред­ст­вен­ный и ни­ку­дыш­ный по­эт, раз­ду­тый де­шё­вой прес­сой и на­хва­тав­ший за по­след­ний де­ся­ток лет ку­чу про­даж­ных пре­мий, на­чи­на­ет пи­сать про­зу – де­ло сов­сем швах.

По уве­ре­нию ав­то­ра, в этой де­рев­не жи­вут од­ни пол­ные рус­ские иди­о­ты, от­мо­роз­ки, жир­ные ба­бы и за­пой­ные пья­ни­цы. Да, чуть не за­был, есть ещё один нор­маль­ный пер­со­наж – не­из­ве­ст­но как за­те­сав­ший­ся сю­да иу­дей Юлик, бу­ду­щая све­ти­ла ве­те­ри­на­рии и осо­ба, при­бли­жён­ная к пре­зи­ден­ту. Ко­ро­че, по Улиц­кой и Хем­лин. Ну, ра­зу­ме­ет­ся, и глав­ная ге­ро­и­ня ро­ма­на – со­бач­ка Ла­да, ко­то­рая в ре­зуль­та­те раз­лич­ных пе­ри­пе­тий ока­зы­ва­ет­ся в ито­ге ум­нее и бла­го­род­нее всех ос­таль­ных фи­гу­ран­тов. Вклю­чая и са­мо­го ав­то­ра.

Опять об­ра­щусь к го­су­дар­ст­вен­но­му се­к­ре­та­рю Рос­сии Шиш­ко­ву, сме­нив­ше­му на этом по­сту по во­ле им­пе­ра­то­ра пре­сло­ву­то­го ма­сон­ско­го де­я­те­ля Спе­ран­ско­го: «От из­да­ния ху­дых, дерз­ких, со­блаз­ни­тель­ных, не­ве­же­ст­вен­ных, пу­с­то­слов­ных со­чи­не­ний раз­вра­ща­ет­ся нрав­ст­вен­ность, ум­но­жа­ют­ся лож­ные по­ня­тия, тем­не­ет про­све­ще­ние и воз­ра­с­та­ет не­ве­же­ст­во… Ху­до­с­ти, рас­се­ян­ные во мно­же­ст­ве книг и ча­с­то при пер­вом взгля­де не­про­ни­ца­е­мые, по­доб­но по­са­жен­ным в зем­лю се­ме­нам да­ют от се­бя плод, рас­тут и ум­но­жа­ют­ся, за­ра­жая мо­ло­дых лю­дей серд­ца и умы».

Не по­ни­маю, и че­го это так вос­хи­щал­ся этим яко­бы осе­ти­ном в сво­ей не­дав­ней ста­тье, опуб­ли­ко­ван­ной в на­шей га­зе­те, Ва­лен­тин Кур­ба­тов из Пско­ва? Ме­ня это аж по­ко­ро­би­ло. Гла­за ра­зуй­те.

Пост­скрип­тум. По­бе­дил Блок, но­ка­у­том.

 

^{Ти­мур Ки­би­ров. Ла­да, или Ра­до­с­ть. М.: Вре­мя, 2010.}

^{Вла­ди­ми­р Но­ви­ко­в. Алек­сандр Блок. М.: Молодая гвардия, 2010.}

Александр ТРАПЕЗНИКОВ