Архив : №31-32. 05.08.2011

Битва на Калке

 Взгляд с дру­гой сто­ро­ны

 

В мае исполнилось 788 лет со времени битвы на Калке. Дата не круглая, событие давнее, многократно описанное историками, писателями, но подаётся оно зачастую так, что хочется показать, как всё было на самом деле. Для этого я взял за основу главу из моего романа «Гонец Чингисхана». В 2008 году роман попал в лонг-лист «Большой книги», но, изданный тиражом 3 тысячи, не дошёл до широкого круга. Вот как выглядит это событие из уст полководца Субэдэя, рассказывающего главному герою летописцу Тургэну о битве на Калке.

 

Тур­гэн на­шёл близ Ор­хо­на не­боль­шое озер­цо, по­хо­жее на Ка­с­пий, и с по­мо­щью Баг­лая и Амур­са­ны на­бро­сал кам­ни на за­пад­ной сто­ро­не – го­ры Кав­ка­за. По­том на­чер­тил рус­ла Ку­ры, Те­ре­ка, Вол­ги, дру­гих рек, впа­да­ю­щих в Ка­с­пий. Глу­бо­кие ка­на­вы за­пол­ни­лись во­дой и стали по­хо­дить на эти ре­ки.

При­ехав к Суб­эдэю, Тур­гэн ска­зал о кар­те, сде­лан­ной им. При­быв ту­да, он по­ехал во­круг «Ка­с­пия». И, за­вер­шив круг, ска­зал:

– Поч­ти всё так. Слы­шал, что ты сде­лал кар­ту Чин­ги­с­ха­ну. Я не очень-то по­ве­рил, а сей­час по­нял, что ты ви­дишь всё, как Тен­г­ри.

Та­кой по­хва­лы Тур­гэн не ожи­дал. А Суб­эдэй на­чал рас­сказ.

– Дой­дя до Азов­ско­го мо­ря, мы хо­те­ли по­вер­нуть до­мой. Но на До­ну брод­ни­ки ска­за­ли, что хан Ко­тян не­дав­но про­ехал на за­пад.

– Про­сти­те, – спро­сил Тур­гэн, – кто та­кие брод­ни­ки¹?

– Это пё­с­т­рое пле­мя – в ос­нов­ном оро­сы². Бе­жав с Ру­си, они сме­ша­лись с ха­за­ра­ми, тюр­ка­ми, уг­ра­ми. Не при­зна­вая вла­с­ти рус­ских и по­ло­вец­ких кня­зей, брод­ни­ки ста­ли их вра­га­ми. Я по­дру­жил­ся с ата­ма­ном Пло­с­ки­ней. У не­го бы­ли кур­ча­вые ры­жие во­ло­сы, го­лу­бые гла­за, но тём­ное, ску­ла­с­тое ли­цо. Он по­хо­дил и на рус­ско­го, и на по­лов­ца, и на чер­ке­са. Все они при­ни­ма­ли его за сво­е­го, тем бо­лее что он хо­ро­шо го­во­рил на раз­ных язы­ках. Он знал пу­ти от До­на к Дне­п­ру и по­вёл нас.

Вес­ной го­да ов­цы (1223) Ко­тян при­был в Ки­ев и ска­зал кня­зю Мсти­сла­ву, буд­то мы, мон­го­лы, идём на оро­сов. Мсти­слав Ки­ев­ский со­об­щил об этом Мсти­сла­ву Чер­ни­гов­ско­му и Мсти­сла­ву Удат­но­му.

– По­че­му кня­зей зо­вут оди­на­ко­во? – спро­сил Тур­гэн.

– Не знаю, но в этом име­ни – месть и сла­ва. Бу­дешь мстить – по­зна­ешь сла­ву.

– Тог­да это не­хо­ро­шее имя, месть не­сёт смерть.

– Я так не счи­таю, – Суб­эдэй бро­сил ко­лю­чий взгляд, – ес­ли бы Чин­ги­с­хан не ото­мстил чжур­ч­жэ­ням за каз­ни на­ших пред­ков, мер­ки­там – за по­хи­ще­ние Бор­тэ, и тан­гу­там, най­ма­нам, ко­то­рые хо­те­ли унич­то­жить нас, он не со­здал бы им­пе­рию! – По­мол­чав, он су­хо спро­сил:

– А по­че­му ты не за­пи­сы­ва­ешь?

– За­пи­шу по­сле, тут ведь не­где пи­сать.

– И не за­бу­дешь?

– До сих пор не за­бы­вал.

Как все­гда в ми­ну­ты вол­не­ния, пол­ко­во­дец стал те­реть ле­вый глаз, вы­би­тый стре­лой. Дав­но за­рос­шее ве­ко, по­крас­не­ло, из-под не­го по­тек­ла мут­ная жид­кость, ко­то­рую он вы­ти­рал плат­ком. Тур­гэн вспом­нил, что он пи­сал в ле­то­пи­си о бое в Дзе­ре­но­вом уще­лье, где Суб­эдэй по­те­рял глаз. А поз­же стал од­ним из са­мых силь­ных удач­ли­вых пол­ко­вод­цев ха­на. Вы­иг­рав все бит­вы в Ки­тае, Ко­рее, Сред­ней Азии, Пер­сии, За­кав­ка­зье, он про­слыл не­по­бе­ди­мым. Тут за­го­во­ри­ли, что сво­ими по­бе­дами Чин­ги­с­хан обя­зан Суб­эдэю.

Па­у­за за­тя­ну­лась. Тур­гэн по­ду­мал, что Суб­эдэй рас­сер­дил­ся и не ста­нет го­во­рить. Но он про­дол­жил:

– Едем из Кры­ма у Азов­ско­го мо­ря, ви­дим бе­зы­мян­ную ре­ку, те­ку­щую с се­ве­ра.

Степь по­хо­жа на до­ли­ну Хал­хин-го­ла. Те же вер­бы, че­рё­му­ха, ка­мы­ши, ут­ки, цап­ли. А вдоль бе­ре­гов – хол­мы. Я ска­зал: «Да это же на­ша Хал­ха!» Все за­сме­я­лись и ста­ли на­зы­вать ре­ку Хал­ха. Брод­ни­ки ус­лы­ша­ли её как Кал­ку и ста­ли на­зы­вать её так.

Мы на­пра­ви­ли в Ки­ев де­сять по­слов. При­быв ту­да, они за­яви­ли:

– Мы не хо­тим во­е­вать, пред­ла­га­ем вам друж­бу, но про­сим вы­дать ха­на Ко­тя­на.

– Чем же он на­со­лил вам? – спро­сил Мсти­слав Ки­ев­ский.

– Он из­ме­нил нам, стал во­е­вать за ша­ха Му­хам­ме­да.

Хан Ко­тян, си­дев­ший ря­дом, ус­лы­шав это, ска­зал:

– О ка­кой из­ме­не речь? Мы не под­дан­ные мон­го­лов.

– Ког­да вы при­гна­ли нам та­бу­ны ко­ней, – ска­зал по­слан­ник, – Чин­ги­с­хан был до­во­лен и на­звал вас сво­и­ми ко­ню­ха­ми.

– Для нас мон­го­лы и по­лов­цы – на од­но ли­цо, – ска­зал Мсти­слав.

– Но, в от­ли­чие от нас, они не дер­жат сло­во. И вы ско­ро убе­ди­тесь в этом.

– Не верь­те им! – вскри­чал Ко­тян. – Мы дав­но дру­жим с оро­са­ми, я да­же по­род­нил­ся с ни­ми – моя дочь за­му­жем за Мсти­сла­вом Удат­ным. Он мой зять! – Ко­тян по­до­шёл к Удат­но­му, си­дев­ше­му за сто­лом, и при­об­нял его за пле­чи. Тот кив­нул го­ло­вой и тро­нул ру­ку Ко­тя­на сво­ей ла­до­нью.

– Лад­но, об­ни­май­тесь, – ус­мех­нул­ся по­слан­ник, – но по­пом­ни­те, Ко­тян при­не­сёт вам не уда­чу, а бе­ду. Так что, по­ка не по­зд­но, от­дай­те его нам.

– Вы­да­ди­те ме­ня, мон­го­лы не ус­по­ко­ят­ся, – встре­во­жил­ся Ко­тян, – Ны­не они взя­ли на­шу зем­лю, а за­в­т­ра возь­мут ва­шу.

Кня­зья за­спо­ри­ли, сто­ит ли на­чи­нать вой­ну. Но Мсти­слав Удат­ный под­дер­жал Ко­тя­на, так как хо­тел от­ли­чить­ся в оче­ред­ной бит­ве. Вла­дея кня­же­ст­вом в Га­ли­че, он вы­иг­ры­вал сра­же­ния у князь­ков по­ля­ков, вен­г­ров, ру­мын. Ему со­пут­ст­во­ва­ла уда­ча, и по­то­му его на­зы­ва­ли Удат­ным, то есть Удач­ли­вым. Дер­жа в стра­хе За­кар­па­тье и При­дне­с­т­ро­вье, он вы­зы­вал на­сто­ро­жен­ное по­чте­ние у ки­ян, чер­ни­гов­цев, смо­лян, суз­даль­цев. И ког­да Мсти­слав Удат­ный пред­ло­жил убить по­слов, два дру­гих Мсти­сла­ва – Ки­ев­ский и Чер­ни­гов­ский, под­дер­жа­ли его³.

 

На­тер­пев­шись стра­ху от мон­го­лов, Ко­тян оты­г­рал­ся на бе­зо­руж­ных. По­слы вы­рва­лись и по­бе­жа­ли к ре­ке, а он по­ру­бил их. Но один спря­тал­ся и до­б­рал­ся до нас. От не­го мы и уз­на­ли всё. Зная, что мон­го­лы не про­стят убий­ст­ва, Ко­тян не по­шёл в по­ход. Ска­за­лась его под­лая суть – за­ва­рил ка­шу, а рас­хлё­бы­вать дал дру­гим.

– Убив по­слов, как шах Му­хам­мед, ки­я­не на­влек­ли на се­бя бе­ду, – ска­зал Суб­эдэй, – и я ре­шил на­пра­вить к уру­сам Пло­с­ки­ню.

– Мон­го­лы не сде­ла­ли вам зла, – за­явил ата­ман, – а вы со­вер­ши­ли ве­ли­кий грех!

– Что ж ты про­дал­ся не­хри­с­тям? – пре­рвал его Мсти­слав Ки­ев­ский.

– Я не про­дал­ся, так как не на­ни­мал­ся к ки­я­нам, а они го­ня­ют нас, ка­за­ков.

– Ну, смо­т­ри, по­том по­жа­ле­ешь!

– Не по­жа­ле­ли бы вы! – от­ве­тил Пло­с­ки­ня.

– Не пу­жай! Про­тив вас вый­дут ки­я­не, чер­ни­гов­цы, во­лын­цы, по­лов­цы, а из Га­ли­ча идёт пять­де­сят ты­сяч во­и­нов Мсти­сла­ва Удат­но­го!

Пло­с­ки­ня и бро­вью не по­вёл на уг­ро­зы Мсти­сла­ва Ки­ев­ско­го.

– Хо­ти­те бит­вы? Да бу­дет так! Бог един для всех – он рас­су­дит!

Кня­зей по­ра­зи­ли сме­лость, до­сто­ин­ст­во ата­ма­на, и они его не тро­ну­ли.

На об­рат­ном пу­ти ка­за­ки еха­ли вме­с­те с от­ря­да­ми оро­сов по Дне­п­ру. Оро­сы при­ни­ма­ли их за сво­их. У Хор­ти­цы Пло­с­ки­ня уви­дел, как сни­зу идут сот­ни ла­дей, спу­с­тив­ши­е­ся по Дне­с­т­ру к Чёр­но­му мо­рю, и под­ни­ма­ют­ся по Дне­п­ру к За­по­ро­жью.

Вер­нув­шись, Пло­с­ки­ня рас­ска­зал мне о пе­ре­го­во­рах с ки­я­на­ми. Кто-то пред­ло­жил не свя­зы­вать­ся с ни­ми. Од­на­ко я ска­зал:

– Раз оро­сы не хо­тят ми­ра, на­до про­ве­рить, че­го они сто­ят в бою.

Я по­слал в за­са­ду пять ты­сяч всад­ни­ков на­зад, к Кал­ке, а сво­им от­ря­дом в двад­цать пять ты­сяч встре­тил оро­сов у Дне­п­ра, на­про­тив Хор­ти­цы.

Пер­вы­ми нас на­гна­ли по­лов­цы и га­ли­ча­не Мсти­сла­ва Удат­но­го. Он хо­тел за­хва­тить на­ши обо­зы до под­хо­да ки­ян и чер­ни­гов­цев.

– А мно­го бы­ло обо­зов? – спро­сил Тур­гэн.

– Под­вод сто. Там бы­ла до­бы­ча по­сле раз­гро­ма Хо­резм-ша­ха, гру­зин, ар­мян, по­дар­ки ата­бе­ка Азер­бай­д­жа­на, а кое-что мы взя­ли в Кры­му. Обо­зы бо­га­тые.

От­сту­пая, мы лишь от­ст­ре­ли­ва­лись и по­те­ря­ли мно­го во­и­нов. По­чу­яв кровь, га­ли­ча­не уси­ли­ли ход. Че­рез не­де­лю мы вер­ну­лись к Кал­ке. Вой­ска оро­сов рас­тя­ну­лись зме­ёй. Впе­ре­ди мча­лись по­лов­цы и га­ли­ча­не Мсти­сла­ва Удат­но­го. За ни­ми то­ро­пи­лись к до­бы­че ки­я­не и чер­ни­гов­цы. Но на ноч­лег ста­но­ви­лись от­дель­но. Две­над­цать дней от­сту­па­ли мы, по­ка не до­шли до сво­ей за­са­ды.

Ве­че­ром 28 мая оро­сы, ус­тав­шие в днев­ном пе­ре­хо­де, от­пу­с­ти­ли ко­ней, раз­ве­ли ко­ст­ры, на­ча­ли го­то­вить пи­щу, но за­ку­си­ли на­ши­ми стре­ла­ми. На­ши за­сад­ни­ки уда­ри­ли с двух сто­рон. А я по­вер­нул своё вой­ско на­зад. Оро­сы и по­лов­цы би­лись от­ча­ян­но, но вско­ре дрог­ну­ли и по­бе­жа­ли к Дне­п­ру.

Ночь бы­ла свет­лая, ко­рот­кая. От­сту­пая, га­ли­ча­не и по­лов­цы смя­ли чер­ни­гов­цев и во­лын­цев, те за­па­ни­ко­ва­ли и не смог­ли тол­ком сра­жать­ся. Впе­ре­ди всех убе­гал Мсти­слав Удат­ный. На Дне­п­ре пе­ред от­плы­ти­ем га­ли­ча­не по­до­жг­ли ос­тав­ши­е­ся лод­ки, что­бы мы не на­стиг­ли их, но тем са­мым от­ре­за­ли путь Мсти­сла­ву Чер­ни­гов­ско­му и Мсти­сла­ву Ки­ев­ско­му. Пер­вый по­вёл сво­их на се­вер, а вто­рой за­вёл вой­ско на вы­со­кий пло­с­кий холм с кру­ты­ми кра­я­ми. По­ра­зи­ло, что ки­я­не спо­кой­но на­блю­да­ли с хол­ма, как мы до­би­ва­ем чер­ни­гов­цев и во­лын­цев, и да­же не пы­та­лись по­мочь им. Они сде­ла­ли за­ва­лы, по­ста­ви­ли те­ле­ги, стре­ля­ли из-за них так, что мы по­те­ря­ли мно­го во­и­нов, а на­ша кон­ни­ца не мог­ла под­нять­ся к ним. Но на­ши ядо­ви­тые стре­лы уло­жи­ли ты­ся­чи ки­ян, и я пред­ло­жил им сдать­ся.

Пло­с­ки­ня под­нял­ся на холм и ска­зал Мсти­сла­ву Ки­ев­ско­му, ес­ли он сдаст­ся, мы не про­льём его кро­ви.

Тут я слу­ка­вил, – при­знал­ся Суб­эдэй, – Пло­с­ки­ня и ки­я­не не зна­ли про на­шу по­чёт­ную казнь без про­ли­тия кро­ви. Ра­зо­ру­жив ря­до­вых ки­ян, я от­пу­с­тил их без ко­ней, а Мсти­сла­ву ска­зал: «Убив на­ших по­слов, ты на­ру­шил за­кон че­с­ти – не тро­гать до­ве­рив­ших­ся, и по­то­му те­бя и де­вять тво­их со­рат­ни­ков мы каз­ним.

– Ко­го по­ло­жи­ли под пла­хи? – спро­сил Тур­гэн.

– Мсти­сла­ва, ко­то­рый каз­нил на­ших по­слов, кня­зей Ан­д­рея, Алек­сан­д­ра и дру­гих. Уло­жи­ли их на зем­лю жи­во­та­ми вниз и на­кры­ли те­со­вы­ми до­с­ка­ми. – Суб­эдэй на­чер­тил на пе­с­ке по­мост, изо­б­ра­зил фи­гур­ки лю­дей. – По кра­ям по­ло­жи­ли брёв­на, что­бы пол не ша­тал­ся. Рас­сте­ли­ли ко­в­ры, по­ста­ви­ли сто­ли­ки, лав­ки и на­ча­ли пир.

Тур­гэн не­воль­но кач­нул го­ло­вой. За­ме­тив это, Суб­эдэй ска­зал:

– Что, же­с­то­ко? Но пусть ки­я­не за­пом­нят: не-ль-зя уби-вать по­слов⁴!

– В кон­це пи­ра Мсти­слав Ки­ев­ский ещё ды­шал и, уви­дев Пло­с­ки­ню, ска­зал:

– Бог на­ка­жет те­бя за пир на те­лах со­ро­ди­чей.

– А те­бя уже на­ка­зал, – от­ве­тил тот, – за убий­ст­во по­слов и го­не­ния брод­ни­ков!

Пе­ре­счи­тав сво­их во­и­нов, мы уди­ви­лись, что по­те­ря­ли поч­ти де­сять ты­сяч, поч­ти ту­мэн, и у нас ос­та­лось лишь два ту­мэ­на…

По­сле этих слов Суб­эдэй на­лил ар­хи и вме­с­те с Тур­гэ­ном по­мя­нул по­гиб­ших. На этот раз из вы­би­то­го гла­за по­тек­ли слё­зы с кро­вью.

– Ска­жи­те, а есть со­ло­вьи на Кал­ке? – спро­сил Тур­гэн.

– Есть. А по­че­му ты спра­ши­ва­ешь о них? – уди­вил­ся Суб­эдэй.

– Про­шлой вес­ной я впер­вые ус­лы­шал их в Тур­фа­не. Они так по­ют, щёл­ка­ют.

– И на Кал­ке они вме­с­те с жа­во­рон­ка­ми слов­но вос­пе­ва­ли на­шу по­бе­ду.

За­кон­чив рас­сказ о бит­ве на Кал­ке, Суб­эдэй про­шёл за озер­цо, изо­б­ра­жа­ю­щее Ка­с­пий, и по­ка­зал ме­с­то сли­я­ния Вол­ги и Ка­мы.

– Вот здесь нас ожи­да­ла бе­да. О ней нас пре­ду­пре­ди­ла хво­ста­тая звез­да. Це­лую не­де­лю она си­я­ла по но­чам. Хвост по­хо­дил на саб­лю. На­ча­лась за­су­ха. Ре­ки пе­ре­сох­ли. Го­ре­ли не толь­ко по­ля, но и ка­мы­ши на озё­рах. Поз­же уз­нал, что Ко­тян, по­слав гон­цов к баш­ки­рам и бул­га­рам, пе­ре­дал, буд­то мы идём на них. А в пу­ти под­жи­га­ли степь. Без тра­вы на­ши ло­ша­ди дох­ли. От жаж­ды и го­ло­да уми­ра­ли и во­и­ны.

Са­мое страш­ное про­изо­ш­ло на Вол­ге. Ког­да мы плы­ли к бе­ре­гу, баш­ки­ры и бул­га­ры об­ру­ши­лись на нас. В во­де мы бы­ли без­за­щит­ны. В ито­ге из де­вят­над­ца­ти на­ших ту­ме­нов в на­ча­ле по­хо­да ос­та­лось все­го че­ты­ре­с­та че­ло­век…

С Чин­ги­с­ха­ном я встре­тил­ся в Бух­тар­ме на Ир­ты­ше. Там он встал на зи­мов­ку по пу­ти из Тур­ке­с­та­на. Вы­слу­шав мой рас­сказ о по­хо­де, хан ска­зал:

– Пер­вая встре­ча с оро­са­ми по­ка­за­ла – они про­иг­ра­ли бит­ву, по­то­му что от­ста­ли от нас лет на двад­цать. Та­ки­ми бы­ли мон­го­лы, ког­да во­е­ва­ли друг с дру­гом. Но по­сле то­го как мы со­зда­ли им­пе­рию, раз­би­ли Хо­резм-ша­ха, гру­зин, ар­мян, у нас по­яви­лась ве­ли­кая ар­мия. Оро­сы про­иг­ра­ли из-за то­го, что по­слу­ша­ли Ко­тя­на, а так­же из-за сво­е­го вы­со­ко­ме­рия, враж­ды друг с дру­гом…

За­вер­шая рас­сказ о бит­ве на Кал­ке, Суб­эдэй вздох­нул:

– Я ни­как не мо­гу по­нять, за­чем оро­сы уби­ли по­слов? – Они ведь зна­ли, чем кон­чи­лось это для Хо­резмша­ха. Не хо­чу, как рус­ские Мсти­сла­вы, ис­кать сла­ву в ме­с­ти, но мы долж­ны по­ка­рать Ко­тя­на, ко­то­рый при­нёс столь­ко бед и нам, и рус­ским, бул­га­рам, баш­ки­рам…

---

¹ Дон­ские ка­за­ки счи­та­ют брод­ни­ков сво­и­ми пред­ка­ми.

² Оро­сы – так мон­го­лы на­зы­ва­ли рус­ских. 

³ «Сие бла­го­ра­зум­ное ми­ро­лю­бие, – пи­сал Ка­рам­зин о пер­вой встре­че с мон­го­ла­ми, – по­ка­за­лось на­шим кня­зь­ям или ро­бо­с­тью, или ко­вар­ст­вом: за­быв пра­ви­ла на­род­ной че­с­ти, они ве­ле­ли умерт­вить по­слов». Вот так ве­ли­кий ис­то­рик осу­дил убий­ст­во по­слов.

«Смерть во вре­мя вой­ны все­го лишь за­кон при­ро­ды, – пи­сал Лев Гу­ми­лёв, – а убий­ст­во до­ве­рив­ших­ся – ос­кор­б­ле­ние ес­те­ст­ва… Лю­ди, при­ча­ст­ные к пре­да­тель­ст­ву, не долж­ны жить и про­из­во­дить по­том­ков, ибо мон­го­лы при­зна­ва­ли кол­лек­тив­ную от­вет­ст­вен­ность и на­ли­чие на­след­ст­вен­ных при­зна­ков».

Ру­си­чей осу­дил и по­ляк Ян Длу­гош: «Кня­зья Ру­си, при­няв не­даль­но­вид­ное ре­ше­ние, на­ру­шив пра­во на­ро­дов, убив Та­тар­ских по­слов, вы­сту­пи­ли во­ен­ным по­хо­дом про­тив Та­тар». Г.Вер­над­ский пи­сал: «Важ­ным прин­ци­пом мон­голь­ско­го меж­ду­на­род­но­го за­ко­но­да­тель­ст­ва был прин­цип не­при­кос­но­вен­но­с­ти по­слов. И в каж­дом слу­чае, ког­да враг на­ру­шал этот прин­цип, сле­до­ва­ло су­ро­вое воз­мез­дие». (Мон­го­лы и Русь». М., 1997. С. 109).

⁴ Ис­то­рик А.Ас­тай­кин пи­шет в ста­тье «Пер­вое столк­но­ве­ние рус­ских с мон­го­ла­ми»: «Трое плен­ни­ков на­хо­дят здесь бес­кров­ную – то есть гу­ман­ную и по­чёт­ную, с точ­ки зре­ния степ­ня­ков, но по­зор­ную, с точ­ки зре­ния, рус­ских, – смерть». (Аль­ма­нах «Ара­бе­с­ки ис­то­рии». Рус­ский раз­лив, М., 1996, т. 1. С. 453). На са­мом де­ле, каз­нён­ных под по­мо­с­том бы­ло де­сять. Мон­го­лы бы­ли точ­ны в ариф­ме­ти­ке ме­с­ти.– В.Б.

---

***

Та­кое изо­б­ра­же­ние бит­вы на Кал­ке мо­жет вы­звать воз­ра­же­ния и про­те­с­ты. Ужас­ная казнь рус­ских кня­зей осуж­де­на в ле­то­пи­сях. Мон­го­лы по­ка­за­ны ко­вар­ны­ми, же­с­то­ки­ми ди­ка­ря­ми. Не пы­та­ясь оп­рав­дать и обе­лить их, про­шу учесть, что эта бит­ва впер­вые по­да­ёт­ся «с той сто­ро­ны» – ус­та­ми пол­ко­вод­ца Суб­эдэя.

Про­чи­тав опи­са­ния бит­вы на Кал­ке в Ла­в­рен­ть­ев­ской и Нов­го­род­ской ле­то­пи­сях, а так­же в тру­дах ара­ба Ибн ал-Аси­ра, по­ля­ка Яна Длу­го­ша и со­вре­мен­ных ис­то­ри­ков, я уди­вил­ся то­му, что ни­кто, кро­ме Г.Вер­над­ско­го, Л.Гу­ми­лё­ва, А.Ас­тай­ки­на, не объ­яс­ня­ет под­лин­ной при­чи­ны пер­во­го по­хо­да мон­го­лов на Русь – по­го­ни за по­лов­ца­ми. Вскользь упо­ми­ная об убий­ст­ве мон­голь­ских по­слов как о чём-то ма­ло­зна­чи­тель­ном, ле­то­пис­цы и не­ко­то­рые ны­неш­ние ис­то­ри­ки, в от­ли­чие от Ка­рам­зи­на, не осуж­да­ют ру­си­чей за это.

Поз­же тек­с­ты ле­то­пи­сей пе­ре­пи­сы­ва­лись, со­кра­ща­лись, до­пол­ня­лись встав­ка­ми. Лишь в од­ной из пер­вых ле­то­пи­сей со­хра­ни­лись пол­ные го­ре­чи стро­ки о бит­ве на Кал­ке: «Из-за гре­хов на­ших рус­ские бы­ли по­беж­де­ны». Боль­шин­ст­во ис­то­ри­ков яр­ко опи­сы­ва­ет казнь ки­ев­лян под пла­ха­ми. «На­ши ле­то­пис­цы, – пи­сал ис­то­рик М.Ка­ра­те­ев, – при­ме­ня­ли толь­ко од­ну – чёр­ную кра­с­ку, и при­том очень гу­с­тую. Ею же, ни­сколь­ко не смяг­чая то­нов, поль­зо­ва­лась в от­но­ше­нии та­тар и вся даль­ней­шая рус­ская ли­те­ра­ту­ра».

Вве­дён­ные в за­блуж­де­ние, пи­са­те­ли и ху­дож­ни­ки жи­во­пи­су­ют ко­вар­ст­во мон­го­лов. Так, И.Гла­зу­нов кра­соч­но изо­б­ра­зил казнь под пла­ха­ми на по­лот­не «Ты­ся­че­ле­тие Ру­си».

А вот стро­ки Е.Ев­ту­шен­ко из по­эмы «Не­пряд­ва»:

 

На по­мост кла­дут под­ряд             с ко­с­те­роч­ка, тёп­лых, трёх мо­лоч­ных же­ре­бят,             жа­рен­ных на ко­пь­ях…   И чем боль­ше у сла­с­тён             в жи­во­тах ко­ни­ны, тем силь­ней по­мост под стон             с хря­с­ком да­вит спи­ны.   Как очь­ми гля­дишь ты вниз,             лип­ко во­ров­ски­ми, пра­во­слав­ный кре­с­то­г­рыз,             куп­лен­ный Пло­с­ки­ня?   …А мур­за икал в уг­лу –             в рот не лез­ла пи­ща…   …Нас ког­да-то топ­та­ли             мон­голь­ские ко­ни – мох­но­но­гие чу­ди­ща раб­ст­ва, по­го­ни…   В зем­лю вслу­ши­вал­ся князь,             буд­то ко­лос осе­нью… Так на Кал­ке на­ча­лась             бит­ва Ку­ли­ков­ская.

 

Не­об­хо­ди­мы ком­мен­та­рии к этой по­эме.

– На ко­пь­ях мон­го­лы не жа­ри­ли ни­че­го, так как ору­жи­ем за­пре­ща­лось ка­сать­ся пла­ме­ни, что­бы не оск­вер­нить и не по­тре­во­жить ду­шу ог­ня.

– По­ка­зы­вая ди­кость мон­го­лов, по­эт го­во­рит о том, что они едят ко­ни­ну. Меж­ду тем, мон­го­лы и бу­ря­ты так по­чи­та­ют её, что осен­ний за­бой ло­ша­дей ста­но­вит­ся пра­зд­ни­ком, и на ар­бин – луч­шие ку­с­ки ко­ни­ны – при­гла­ша­ют­ся ро­ди­чи и со­се­ди.

– Пло­с­ки­ня с «лип­ко во­ров­ски­ми оча­ми» не был куп­лен мон­го­ла­ми. Нель­зя срав­ни­вать его с пре­да­те­ля­ми вла­сов­ца­ми, как это Ев­ту­шен­ко сде­лал ни­же. Дон­ской ата­ман Пло­с­ки­ня бо­рол­ся за сво­бо­ду ка­за­ков, ко­то­рых пре­сле­до­ва­ли ки­ев­ские кня­зья и по­лов­цы.

– Мур­зы не мог­ло быть у мон­го­лов в 1223 го­ду. Тог­да они по­кло­ня­лись лишь Веч­но­му Си­не­му Не­бу и ду­хам пред­ков.

– По­сле все­го это­го труд­но увя­зы­вать бит­ву на Кал­ке с Ку­ли­ков­ской бит­вой.

И са­мый глав­ный вы­вод: ес­ли бы ки­ев­ские кня­зья в 1223 го­ду на­шли об­щий язык с мон­го­ла­ми, как поз­же сде­лал это Алек­сандр Нев­ский, всё бы­ло бы по-ино­му:

– Мон­го­лы мог­ли бы стать дру­зь­я­ми и со­юз­ни­ка­ми ру­си­чей.

– На­ше­ст­вие на Русь не бы­ло бы та­ким кро­ва­вым.

– Не бы­ло бы по­хо­да на Вен­г­рию, ку­да сбе­жал хан Ко­тян. Мон­го­лы не про­шли бы в глубь Ев­ро­пы, от че­го по­ст­ра­да­ли вен­г­ры, по­ля­ки, че­хи, сло­вен­цы, хор­ва­ты…

Од­на­ко ис­то­рия не тер­пит со­сла­га­тель­но­го на­кло­не­ния, и по­то­му поч­ти всё, к со­жа­ле­нию, про­изо­ш­ло так, как это изо­б­ра­зи­ли ле­то­пис­цы Ев­ро­пы…

Но не бы­ло трёх­ве­ко­во­го ига на Ру­си, как пи­шут мно­гие. Да­же ес­ли на­чать с бит­вы на Кал­ке в 1223 го­ду, до Ку­ли­ков­ской бит­вы 1380 го­да, ко­то­рую счи­та­ют ос­во­бож­де­ни­ем, по­лу­ча­ет­ся 157 лет. Но Кал­ку нель­зя счи­тать на­ча­лом ига. Бо­лее то­го, ту бит­ву, как из­ве­ст­но, спро­во­ци­ро­вал ки­ев­ский князь, убив мон­голь­ских по­слов. На­ше­ст­вие на Русь на­ча­лось зи­мой 1238-1239 го­да. Его воз­гла­вил внук Чин­ги­с­ха­на Ба­тый. Он по­шёл на Русь, что­бы ото­мстить за убий­ст­во по­слов в 1223 го­ду и по­ка­рать баш­кир и волж­ских бул­гар за из­би­е­ние в ус­тье Ка­мы.

О Ба­ту-ха­не то­же мно­го не­су­раз­но­с­тей. Че­го сто­ит «По­весть об уби­е­нии Ба­тыя» в рус­ских ле­то­пи­сях. На са­мом де­ле он умер сво­ей смер­тью в 1255 го­ду.

Меж­ду про­чим, Ба­тый умел ла­дить с рус­ски­ми кня­зь­я­ми, на­при­мер, с Алек­сан­д­ром Нев­ским. А тот со­здал в Са­рае, сто­ли­це Зо­ло­той Ор­ды, пра­во­слав­ную епар­хию. Воз­глав­ляв­ший её епи­с­коп ру­ко­во­дил все­ми церк­вя­ми Ру­си, чем фак­ти­че­с­ки спо­соб­ст­во­вал её со­хра­не­нию и объ­е­ди­не­нию. Вы­да­ю­щий­ся учё­ный Лев Гу­ми­лёв на­нёс со­кру­ши­тель­ный удар по ле­ген­де о мон­голь­ском иге и до­ка­зал, что меж­ду Ру­сью и Ор­дой был сим­би­оз. Не­слу­чай­но Алек­сандр Нев­ский раз­бил не­мец­ких псов-ры­ца­рей на Чуд­ском озе­ре с по­мо­щью мон­го­лов…

Не бу­ду тро­гать дру­гие за­блуж­де­ния и ошиб­ки ис­то­ри­ков, для нас глав­ное – ис­ти­на о бит­ве на Кал­ке. Как же прав мой друг по­эт Адольф Дих­тярь, на­пи­сав в «Че­чен­ском днев­ни­ке»:

 

Мы меж­ду Кал­кой и Не­пряд­вой, Мы меж­ду прав­дой и не­прав­дой. Мы меж­ду бу­ду­щим и про­шлым, Меж­ду воз­вы­шен­ным и по­ш­лым…

 

Нам ещё дол­го раз­гре­бать ста­лак­ти­ты за­блуж­де­ний, на­плы­вы лжи. Но де­лать это не­об­хо­ди­мо.

 

Вла­ди­мир БА­РА­ЕВ

---

 

Вла­ди­мир Вла­ди­ми­ро­вич Ба­ра­ев ро­дил­ся в 1933 го­ду на Ан­га­ре, вы­рос на Се­лен­ге, жи­вёт в Моск­ве. Ра­бо­тал в Бу­ря­тии, Ка­зах­ста­не, на Ку­ба­ни. Ав­тор книг «Вы­со­ких мыс­лей до­сто­я­нье», «Дре­во Кан­дин­ских», «Го­нец Чин­ги­с­ха­на», «При­хо­дят и ухо­дят ко­раб­ли» (о це­ли­не), «Аль­ма-ма­тер» (о МГУ 1950-55 гг.), «Ули­гер о дет­ст­ве» и др. В 1969 го­ду был снят с по­ста за­ме­с­ти­те­ля глав­но­го ре­дак­то­ра жур­на­ла «Бай­кал» за пуб­ли­ка­цию фан­та­с­ти­ки А. и Б. Стру­гац­ких («Вто­рое на­ше­ст­вие мар­си­ан» и «Улит­ка на скло­не»), глав из кни­ги А.Бе­лин­ко­ва «По­эт и тол­стяк» (о Юрии Оле­ше), рас­ска­за Эми­не­с­ку «Воз­душ­ный пе­ше­ход», по­пыт­ки опуб­ли­ко­вать пье­су М. Бул­га­ко­ва «Зой­ки­на квар­ти­ра» и др. По­сле это­го ра­бо­тал в жур­на­лах «Жур­на­лист», «Ком­му­нист» и «Буд­дизм», на те­ле­ви­де­нии в Ос­тан­ки­но и в Гос­ду­ме РФ. Не член Со­ю­за пи­са­те­лей, так как не хо­чет ввя­зы­вать­ся в сва­ры кол­лег.