Литературная Россия
       
Литературная Россия
Еженедельная газета писателей России
Редакция | Архив | Книги | Реклама |  КонкурсыЖить не по лжиКазачьему роду нет переводуЯ был бессмертен в каждом слове  | Наши мероприятияФоторепортаж с церемонии награждения конкурса «Казачьему роду нет переводу»Фоторепортаж с церемонии награждения конкурса «Честь имею» | Журнал Мир Севера
     RSS  

Новости

17-04-2015
Образовательная шизофрения на литературной основе
В 2014 году привелось познакомиться с тем, как нынче проводится Всероссийская олимпиада по литературе, которой рулит НИЦ Высшая школа экономики..
17-04-2015
Какую память оставил в Костроме о себе бывший губернатор Слюняев–Албин
Здравствуйте, Дмитрий Чёрный! Решил обратиться непосредственно к Вам, поскольку наши материалы в «ЛР» от 14 ноября минувшего года были сведены на одном развороте...
17-04-2015
Юбилей на берегах Невы
60 лет журнал «Нева» омывает берега классического, пушкинского Санкт-Петербурга, доходя по бесчисленным каналам до всех точек на карте страны...

Архив : №33-34. 19.08.2011

Сами просрали

В 60-е годы прошлого века приличные люди Корнелию Зелинскому даже руки не подавали. Ему не могли простить участие в травле Бориса Пастернака и выпады против Вячеслава Иванова, приведшие к изгнанию последнего из МГУ. Хотя когда-то он был тонким ценителем поэзии и бесстрашным критиком. Почему же человек так низко пал?

 

Кор­не­лий Лю­ци­а­но­вич Зе­лин­ский ро­дил­ся 6 (по но­во­му сти­лю 18) ян­ва­ря 1896 го­да по до­ку­мен­там в Моск­ве, а фак­ти­че­с­ки в Ки­е­ве. Про­сто ро­ди­те­ли, пе­ре­ехав в Моск­ву сра­зу по­сле рож­де­ния сы­на, не за­хо­те­ли по­том тра­тить вре­мя на уточ­не­ние до­ку­мен­тов. Отец Кор­не­лия – уро­же­нец Люб­ли­на Лю­ци­ан Те­о­фи­ло­вич Зе­лин­ский был сы­ном поль­ско­го дво­ря­ни­на и быв­шей гу­вер­нант­ки-нем­ки, вы­учил­ся на теп­ло­тех­ни­ка, до ре­во­лю­ции он стро­ил Ли­ва­дий­ский дво­рец в Кры­му, в 1919 го­ду всту­пил в пар­тию и стал ра­бо­тать на че­ки­с­тов. Мать – Ели­за­ве­та Алек­сан­д­ров­на Ки­се­лё­ва вы­рос­ла в се­мье вра­ча, вы­бра­ла про­фес­сию учи­те­ля и ка­кое-то вре­мя пре­по­да­ва­ла рус­ский язык в гим­на­зии Шпис.

Уже на скло­не лет, в 1966 го­ду Зе­лин­ский рас­ска­зы­вал в сво­ей ав­то­био­гра­фии, ко­то­рая те­перь хра­нит­ся в фон­дах РГА­ЛИ: «Отец мой Лю­ци­ан Те­о­фи­ло­вич при со­вет­ской вла­с­ти ра­бо­тал в ОГ­ПУ в ка­че­ст­ве ин­же­не­ра, умер в 1941 го­ду 70 лет. Мать Ели­за­ве­та Алек­сан­д­ров­на бы­ла учи­тель­ни­цей рус­ско­го язы­ка, впос­лед­ст­вии до­мо­хо­зяй­кой, умер­ла в 1945 го­ду 75 лет. Брат Вя­че­слав умер в 1936 го­ду – 36 лет, се­с­т­ра Та­ма­ра умер­ла в 1965 го­ду – 67 лет. Я окон­чил Мос­ков­скую 6-ую гим­на­зию в 1915 го­ду. В том же го­ду по­сту­пил в Мос­ков­ский уни­вер­си­тет на фи­ло­соф­ское от­де­ле­ние ис­то­ри­ко-фи­ло­ло­ги­че­с­ко­го от­де­ле­ния, ко­то­рый окон­чил в 1918 го­ду. По окон­ча­нии уни­вер­си­те­та от­пра­вил­ся к от­цу в Крон­штадт. Отец ра­бо­тал там ин­же­не­ром в Уп­рав­ле­нии крон­штадт­ской кре­по­с­ти. Тог­да же я всту­пил в Со­юз со­ци­а­ли­с­ти­че­с­кой мо­ло­дё­жи… С осе­ни 1918 го­да по вес­ну 1919 го­да ра­бо­тал се­к­ре­та­рём га­зе­ты «Из­ве­с­тия Крон­штадт­ско­го Со­ве­та». Ра­бо­тал в РОС­ТА <…> и в ка­че­ст­ве его ра­бот­ни­ка был на­прав­лен в ки­ев­ское от­де­ле­ние. Был во­ен­ным жур­на­ли­с­том (пре­иму­ще­ст­вен­но на Юж­ном фрон­те). При на­ступ­ле­нии на Ки­ев по­ля­ков пе­ре­ехал в Харь­ков. Ра­бо­тал в Сов­нар­ко­ме УССР в ка­че­ст­ве ре­дак­то­ра се­к­рет­но-ин­фор­ма­ци­он­но­го от­де­ла, а за­тем се­к­ре­та­ря Ма­ло­го Сов­нар­ко­ма УССР».

Кста­ти, в дру­гой сво­ей ав­то­био­гра­фии Зе­лин­ский ут­верж­дал, что ког­да он ра­бо­тал в пра­ви­тель­ст­ве Ук­ра­и­ны, его по­пы­та­лись пе­ре­ма­нить к се­бе че­ки­с­ты. «Тог­даш­ний пред­се­да­тель ЧК Ба­лиц­кий, – от­кро­вен­ни­чал кри­тик, – с не­ко­то­рым изум­ле­ни­ем рас­сма­т­ри­вал мои бу­маж­ные пло­ды бы­с­т­рой ори­ен­та­ции в во­ен­ной и по­ли­ти­че­с­кой ра­бо­те. – По­шёл бы ты, Зе­лин­ский, к нам в ЧК ра­бо­тать. С на­ми не про­па­дёшь и ве­се­лее бу­дет». Ес­ли ве­рить Зе­лин­ско­му, он от пред­ло­же­ния Ба­лиц­ко­го от­ка­зал­ся, пред­по­чтя по­сле граж­дан­ской вой­ны вер­нуть­ся в Моск­ву и за­нять в сто­ли­це в пост­пред­ст­ве Ук­ра­и­ны долж­ность за­вот­де­лом се­к­рет­ной ин­фор­ма­ции. Но мно­гие ис­сле­до­ва­те­ли по­ла­га­ют, что пол­но­стью до­ве­рять при­зна­ни­ям Зе­лин­ско­го всё же нель­зя. Ско­рей все­го Ба­лиц­кий всё-та­ки скло­нил его как ми­ни­мум к со­труд­ни­че­ст­ву с ЧК.

Ког­да и как Зе­лин­ский де­бю­ти­ро­вал в кри­ти­ке, сей­час точ­но уже ни­кто и не вспом­нит. Да это и не так важ­но. Ку­да боль­шее зна­че­ние в судь­бе спе­ци­а­ли­с­та по се­к­рет­ной ин­фор­ма­ции име­ла встре­ча в 1923 го­ду с Вла­ди­ми­ром Ма­я­ков­ским и со­труд­ни­че­ст­во с жур­на­лом ЛЕФ.

К.Зелинский и И.Сельвинский
К.Зелинский и И.Сельвинский

Ма­я­ков­ский по­че­му-то ре­шил, что мо­ло­дой кри­тик бу­дет вер­ным его со­юз­ни­ком и де­я­тель­ным по­мощ­ни­ком. Но Зе­лин­ский хо­дить в под­руч­ных, пусть и у глав­но­го гла­ша­тая ре­во­лю­ции, не со­би­рал­ся. Он пре­тен­до­вал на са­мо­сто­я­тель­ную роль. Объ­е­ди­нив­шись с по­этом Иль­ёй Сель­вин­ским и фи­ло­ло­гом Алек­се­ем Чи­че­ри­ным, он уже в 1924 го­ду пред­ло­жил со­здать груп­пу кон­ст­рук­ти­ви­с­тов. В сво­ей клят­ве-дек­ла­ра­ции три при­яте­ля за­яви­ли: «Кон­ст­рук­ти­визм есть цен­т­ро­ст­ре­ми­тель­ное ие­рар­хи­че­с­кое рас­пре­де­ле­ние ма­те­ри­а­ла, ак­цен­ти­ро­ван­но­го (све­дён­но­го в фо­кус) в пре­ду­с­та­нов­лен­ном ме­с­те кон­ст­рук­ции» («Ме­на всех», 1924).

Од­ной из пер­вых ак­ций но­вой груп­пы стал вы­пуск сбор­ни­ка «Гос­план ли­те­ра­ту­ры». Кон­ст­рук­ти­ви­с­ты ду­ма­ли, что их сти­хи и ста­тьи бу­дут встре­че­ны гро­мом ова­ций. Но офи­ци­аль­ная прес­са вы­ли­ла на ини­ци­а­то­ров сбор­ни­ка ушат хо­лод­ной во­ды. Осо­бен­но по­ста­рал­ся кри­тик Лев Вой­то­лов­ский. Он на­звал Зе­лин­ско­го ве­ли­ким пон­ти­фи­ком, при­го­то­вив­ше­го ре­цеп­ты бес­смер­тия и ге­ни­аль­но­с­ти для каж­до­го кон­ст­рук­ти­ви­с­та. «Так из тех­ни­че­с­ких кон­ст­рук­ций кон­ст­рук­ти­виз­ма, – пи­сал Вой­то­лов­ский, – рож­да­ют­ся Сель­вин­ские, Ага­по­вы, Ту­ман­ные» («Крас­ная новь», 1925, № 7).

В это вре­мя Зе­лин­ско­му пред­ло­жи­ли по­вы­ше­ние по служ­бе. Его на­зна­чи­ли лит­со­т­руд­ни­ком пол­пре­да СССР в Па­ри­же Хри­с­ти­а­на Ра­ков­ско­го и од­но­вре­мен­но ут­вер­ди­ли соб­ко­ром «Из­ве­с­тий» по Фран­ции. Ма­я­ков­ский по­со­ве­то­вал ему к но­во­му ме­с­ту ра­бо­ты по­ехать вме­с­те с дип­ку­рь­е­ра­ми. Те­о­дор Нет­те взял глав­но­го иде­о­ло­га кон­ст­рук­ти­ви­с­тов в своё ку­пе. Но на тер­ри­то­рии Лат­вии на по­езд на­па­ли бе­ло­эми­г­ран­ты. Жерт­ва­ми бан­ди­тов ока­за­лись Нет­те и один из его спут­ни­ков. А к Зе­лин­ско­му они толь­ко при­ста­ви­ли ре­воль­вер, но стре­лять в кри­ти­ка по­че­му-то ни­кто не стал. Из­ве­ст­но, что кри­тик, ког­да при­шёл в се­бя, тут же о слу­чив­шем­ся про­дик­то­вал ма­те­ри­ал в «Из­ве­с­тия». По­том Ма­я­ков­ский, от­тал­ки­ва­ясь от его за­мет­ки, на­пи­сал зна­ме­ни­тые сти­хи о Нет­те.

Ока­зав­шись в Па­ри­же, Зе­лин­ский не толь­ко не ут­ра­тил ин­те­ре­са к кон­ст­рук­ти­виз­му, но и пы­тал­ся вся­че­с­ки из сво­е­го да­лё­ка уси­лить вли­я­ние на лит­про­цесс в Рос­сии. Не слу­чай­но вско­ре за­ко­но­да­те­лем мо­ды на ли­те­ра­тур­ном олим­пе ста­ли счи­тать уже не ка­ко­го-то Вой­то­лов­ско­го, а его. Учи­ты­вая этот факт, Ма­я­ков­ский сде­лал не­сколь­ко по­пы­ток объ­е­ди­нить свой ла­герь с кон­ст­рук­ти­ви­с­та­ми. Так по воз­вра­ще­нии кри­ти­ка в Моск­ву он ска­зал ему: «По­слу­шай­те, Зе­лин­ский, я вам объ­яс­ню, что зна­чит ли­те­ра­тур­ная груп­па. В каж­дой ли­те­ра­тур­ной груп­пе долж­на су­ще­ст­во­вать да­ма, ко­то­рая раз­ли­ва­ет чай. У нас раз­ли­ва­ет чай Ли­ля Юрь­ев­на Брик. У вас раз­ли­ва­ет чай Ве­ра Ми­хай­лов­на Ин­бер. В кон­це кон­цов, они это мо­гут де­лать по оче­ре­ди. Важ­но, ко­му раз­ли­вать чай. Во всём ос­таль­ном мы с ва­ми до­го­во­рим­ся» (ци­ти­рую по кни­ге К.Зе­лин­ско­го «Ле­ген­ды о Ма­я­ков­ском», М., 1965).

Но два быв­ших со­юз­ни­ка не до­го­во­ри­лись. Кон­ст­рук­ти­ви­с­ты к то­му вре­ме­ни пе­ре­ста­ли ла­дить да­же друг с дру­гом. Они ста­ли топ­тать­ся на од­ном ме­с­те, про­бук­со­вы­вать и от это­го раз­дра­жать­ся. «Ес­ли мы не смо­жем ска­зать но­во­го сло­ва осе­нью, – пи­сал 15 ию­ля 1928 го­да Зе­лин­ско­му Бо­рис Ага­пов, – мы пре­вра­тим­ся в офи­ци­аль­ную ор­га­ни­за­цию вро­де Сов­ки­но или по­хо­рон­но­го бю­ро «Веч­ность». Я уве­рен, что сло­во в этом от­но­ше­нии при­над­ле­жит те­бе. Я бо­юсь, что ув­ле­чён­ный «ака­де­ми­че­с­ким» ус­пе­хом тво­их ста­тей, ты нач­нёшь пи­сать вско­ре ис­сле­до­ва­ние об эпи­те­тах у Гер­це­на или «мыс­ли вслух» при ви­де но­во­го зда­ния Те­ле­гра­фа. Ста­тья о Ба­г­риц­ком, пре­крас­но на­пи­сан­ная в сти­ли­с­ти­че­с­ком от­но­ше­нии, уже на­чи­на­ет со­бой цикл кри­ти­че­с­ких эк­зер­си­сов «но­во­го со­вет­ско­го кри­ти­ка – Кор­не­лия Зе­лин­ско­го». Не­об­хо­ди­мо об­на­ру­жить мак­си­мум пар­тий­но­с­ти, не­при­ми­ри­мо­с­ти, па­ра­док­саль­но­с­ти…»

Од­на­ко «но­вый со­вет­ский кри­тик» со­ве­там Ага­по­ва не внял. Су­дя по все­му, он вёл двой­ную жизнь. Сво­им кол­ле­гам по ли­те­ра­тур­но­му цен­т­ру кон­ст­рук­ти­ви­с­тов Зе­лин­ский го­во­рил, что пи­шет кни­гу «По­эзия как смысл». Но на Лу­бян­ке-то зна­ли, что ку­да боль­ше вре­ме­ни иде­о­лог по­эти­че­с­кой груп­пы про­во­дил не за ра­бо­чим сто­лом, а в разъ­ез­дах по сто­лич­ным ок­ре­ст­но­с­тям яко­бы в по­ис­ках ред­ких пе­чат­ных из­да­ний. Поз­же Зе­лин­ский не­о­сто­рож­но об­мол­вил­ся: мол, в 1930 го­ду слу­чай­но стал уча­ст­ни­ком про­цес­са рас­ку­ла­чи­ва­ния в Удо­мель­ском рай­о­не Твер­ской об­ла­с­ти, при­ве­зя по­сле это­го в Моск­ву бо­лее по­лу­сот­ни книг. Но труд­но по­ве­рить в то, буд­то име­ни­тый ли­те­ра­тур­ный кри­тик по­пал в сель­скую глушь на вре­мя про­ве­де­ния опас­ной по­ли­ти­че­с­кой ак­ции как бы не­на­ро­ком. На­вер­ня­ка у не­го бы­ло ка­кое-то за­да­ние от со­от­вет­ст­ву­ю­щих ор­га­нов.

Меж тем в груп­пе кон­ст­рук­ти­ви­с­тов на­ме­тил­ся рас­кол. Спа­с­ти её мог­ли лишь кар­ди­наль­ные ре­фор­мы. Но Зе­лин­ский, по од­ной вер­сии, ока­зал­ся к пе­ре­ме­нам не го­тов. По дру­гой, яко­бы ему на­вер­ху яс­но да­ли по­нять, что кон­ст­рук­ти­ви­с­ты со сво­и­ми не­чёт­ки­ми иде­о­ло­ги­че­с­ки­ми по­зи­ци­я­ми ста­ли вы­зы­вать толь­ко раз­дра­же­ние. По­сле не­ко­то­рых раз­ду­мий кри­тик не при­ду­мал ни­че­го луч­ше­го, как всех сво­их при­яте­лей сдать, на­пи­сав для жур­на­ла «На лит­по­с­ту» сквер­ную ста­тью «Ко­нец кон­ст­рук­ти­виз­ма». Мно­гие со­рат­ни­ки Зе­лин­ско­го рас­це­ни­ли это как пре­да­тель­ст­во. С рас­чёт­ли­вым ли­т­ре­дак­то­ром тог­да ос­тал­ся, ка­жет­ся, один Бо­рис Ага­пов. Но и он не скры­вал, что в це­лом Зе­лин­ским не­до­во­лен. В пись­ме кри­ти­ку он 1 сен­тя­б­ря 1930 го­да раз­дра­жён­но за­ме­тил: «Са­ми про­сра­ли, а те­перь не­че­го жо­пу сжи­мать». Ага­пов под­чёр­ки­вал: «Мне жал­ко толь­ко, что мы ка­пи­ту­ли­ро­ва­ли, а не за­кры­лись с тре­с­ком, све­ли на нет, а не взо­рва­лись, «на­обе­ща­ли и уе­ха­ли».

По­сле рас­па­да груп­пы кон­ст­рук­ти­ви­с­тов Зе­лин­ский на­де­ял­ся на то, что ему хоть как-то удаст­ся со­хра­нить в пи­са­тель­ском со­об­ще­ст­ве преж­нее по­ло­же­ние. Он стал мно­го су­е­тить­ся. Ага­пов пре­ду­пре­дил быв­ше­го со­рат­ни­ка, что до­б­ром это не кон­чит­ся. «Ты ищешь хо­зя­и­на, – пи­сал он ему 10 де­ка­б­ря 1930 го­да. – Брось! Ты стал че­ло­ве­ком толь­ко по­то­му, что ни­ко­му не слу­жил, а вы­ду­мы­вал своё амп­луа в жиз­ни. Что у те­бя есть до сих пор? То, чем ты стал, де­лая кон­ст­рук­ти­визм. А те­перь ты ждёшь по­ку­па­те­ля на за­ра­бо­тан­ный то­вар, на куль­ту­ру, на ли­те­ра­тур­ную хват­ку, на ши­ро­ту мыс­ли. Так рас­про­да­ёт­ся фа­б­ри­ка, что­бы сра­зу ре­а­ли­зо­вать ка­пи­тал, так рас­про­да­ёт­ся Зе­лин­ский».

Су­е­та, од­на­ко, не по­мог­ла. Спрос на из­во­рот­ли­вый ум вре­мен­но ис­чез. И Зе­лин­ский в од­но­ча­сье ока­зал­ся в ни­ще­те. «Был я у Зе­лин­ско­го, – пи­сал 25 но­я­б­ря 1831 го­да в сво­ём днев­ни­ке Кор­ней Чу­ков­ский. – Жи­вёт он в том же до­ме, где Сей­фул­ли­на. Очень мил и джентль­ме­нист, но, оче­вид­но, жи­вёт в «тес­но­те»: при мне его тё­ща при­нес­ла ему от­крыт­ку от Лит­фон­да с тре­бо­ва­ни­ем уп­ла­тить в трёх­днев­ный срок 500 руб­лей – с уг­ро­зой, ес­ли он не уп­ла­тит, кон­фи­с­ко­вать его иму­ще­ст­во и про­пе­ча­тать его имя в «Лит­га­зе­те». Он был в эту ми­ну­ту ве­ли­ко­ле­пен. С ари­с­то­кра­ти­че­с­ким пре­зре­ни­ем он взял в ру­ки эту от­крыт­ку и ска­зал тё­ще:

– Вздор. На­прас­ная тре­во­га. По­смо­т­ри­те на под­пи­сал: «Хал­де­ев и Му­ры­гин». Кто зна­ет та­ких пи­са­те­лей! Ни­что­же­ст­ва, не име­ю­щие ни­ка­ко­го ли­те­ра­тур­но­го зна­че­ния.

На сте­нах у не­го ге­о­гра­фич. кар­ты, на шка­фах гло­бу­сы: звё­зд­ное не­бо и зем­ной шар».

Спу­с­тя не­де­лю, 3 де­ка­б­ря Чу­ков­ский, про­дол­жив раз­го­вор о Зе­лин­ском, за­ме­тил: «В нём есть ка­кая-то тре­щи­на, в этом вы­дер­жан­ном и спо­кой­ном джентль­ме­не. «Ведь пой­ми­те, – го­во­рил он от­кро­вен­но, – пе­ре­жить та­кой крах, как я: быть вож­дём кон­ст­рук­ти­ви­с­тов, и вот... Это­го мне не же­ла­ют за­быть, и те­перь мне каж­дый раз при­хо­дит­ся сно­ва и сно­ва до­ка­зы­вать свою ло­яль­ность, свой раз­рыв со сво­им про­шлым (ко­то­рое я всё же очень люб­лю). Так что су­дить ме­ня стро­го нель­зя. Мы все не сов­сем от­вет­ст­вен­ны за те «со­ци­аль­ные ма­с­ки», ко­то­рые при­хо­дит­ся но­сить». Обед был очень плох, в до­ме чув­ст­ву­ет­ся бед­ность, но Еле­на Ми­хай­лов­на так влюб­ле­на в сво­е­го чо­пор­но­го, строй­но­го, изы­с­кан­но ве­ли­ча­во­го му­жа, так сме­ёт­ся его шут­кам, так от­кро­вен­но рев­ну­ет его, а он так ми­ло сме­ёт­ся над её влюб­лён­но­с­тью в кра­сав­ца За­вад­ско­го, что в до­ме ат­мо­сфе­ра ую­та и мо­ло­до­с­ти <…> О Зе­лин­ском ка­кой-то рап­по­вец ска­зал: «Вот идёт наш про­ле­тар­ский эс­тет».

Впро­чем, опа­ла про­дол­жа­лась не­дол­го. Уже в ок­тя­б­ре 1932 го­да Зе­лин­ско­го поз­ва­ли в дом Горь­ко­го на Ма­лой Ни­кит­ской на встре­чу со Ста­ли­ным, где быв­ший иде­о­лог кон­ст­рук­ти­ви­с­тов, по­хо­же, на ка­кое-то вре­мя по­лу­чил ин­дуль­ген­цию. Из­ве­ст­но, что вож­дю очень по­нра­ви­лись рас­суж­де­ния Зе­лин­ско­го о бу­ду­щем Со­ю­за пи­са­те­лей. Зе­лин­ский в хо­де встре­чи пря­мо за­явил Ста­ли­ну: «Без ор­га­ни­за­ции на­сто­я­щей ком­му­ни­с­ти­че­с­кой кри­ти­ки нель­зя со­здать но­вой об­ста­нов­ки в бу­ду­щем Со­ю­зе со­вет­ских пи­са­те­лей. Кри­ти­ка у нас яв­но от­ста­ла от ху­до­же­ст­вен­ной ли­те­ра­ту­ры. Ведь это же факт, то­ва­ри­щи, что по­ста­нов­ле­ние ЦК вы­зва­ло подъ­ём у ху­дож­ни­ков сло­ва и бел­ле­т­ри­с­тов, хо­тя тут Ка­та­ев го­во­рил, что РАПП был не при­чём и лю­ди пи­са­ли рань­ше так же, как се­го­дня. Нет, се­го­дня пи­шут всё-та­ки охот­нее. А кри­ти­ки ки­ну­лись в ку­с­ты, кри­ти­ки за­мол­к­ли.

Все сту­ча­ли но­жа­ми и вил­ка­ми и ни­кто ме­ня не слу­шал. Но Ста­лин вдруг ска­зал гром­ко:

– Лов­ко, Зе­лин­ский.

– А как же мож­но ве­с­ти дель­но вос­пи­та­тель­ную ра­бо­ту сре­ди пи­са­те­лей, ес­ли не ор­га­ни­зу­ем кри­ти­ки, ес­ли не ор­га­ни­зу­ем кри­ти­че­с­кие ка­д­ры?

– Лов­ко, лов­ко.

Тог­да все пе­ре­ста­ли есть и ста­ли ме­ня слу­шать: что это за са­мо­ро­док Зе­лин­ский, по­че­му Ста­лин ему реп­ли­ку та­кую по­да­ёт?..

Авер­бах:

– Это Вы, то­ва­рищ Зе­лин­ский, мне мысль под­ска­за­ли...

Все за­шу­ме­ли.

Зе­лин­ский:

– Я знаю свою мысль, дай­те я до­с­ка­жу.

Во­ро­ши­лов:

– Го­во­ри­те, а то че­рез пять ми­нут ни­кто не то, что слы­шать, – двух слов свя­зать не смо­жет.

– Так вот, без но­вой кри­ти­ки нам не со­здать но­вой об­ста­нов­ки в ли­те­ра­ту­ре. А в ка­ком по­ло­же­нии на­хо­дит­ся на­ша кри­ти­ка? Кри­ти­ка на­хо­дит­ся на вто­ро­сорт­ном по­ло­же­нии по срав­не­нию с ху­до­же­ст­вен­ной ли­те­ра­ту­рой. Вся си­с­те­ма ма­те­ри­аль­но-пра­во­вых норм все­гда це­лит, да и са­ми из­да­тель­ские по­ряд­ки та­ко­вы, что­бы под­дер­жи­вать кри­ти­ку на низ­ком уров­не, всё сти­му­ли­ру­ет на­и­ме­нее тру­до­ём­кие ви­ды кри­ти­че­с­ких ра­бот. Та­ко­ва си­с­те­ма. На­ко­нец, на­ше ру­ко­вод­ст­во, на­ша об­ще­ст­вен­ность, не­смо­т­ря на то, что все толь­ко и де­ла­ют, что ру­га­ют кри­ти­ку, ни­че­го не де­ла­ют для её подъ­ё­ма, для то­го что­бы уп­ра­зд­нить обез­лич­ку, ор­га­ни­зо­вать кри­ти­че­с­кие ка­д­ры» (Аль­ма­нах «Ми­нув­шее», вып. 10, М., 1992). Ре­ак­ци­ей на этот раз­го­вор ста­ло ре­ше­ние ЦК ВКП(б) о со­зда­нии жур­на­ла «Ли­те­ра­тур­ный кри­тик». Бо­лее то­го, Ста­лин лич­но про­сле­дил, что­бы Зе­лин­ский был вклю­чён в со­став ред­кол­ле­гии но­во­го пе­чат­но­го ор­га­на.

Чтоб оп­рав­дать до­ве­рие, кри­тик схо­ду вклю­чил­ся в трав­лю не­угод­ных вла­с­ти по­этов. В ча­ст­но­с­ти, он на­ки­нул­ся на Ман­дель­ш­та­ма. «Мы, – за­явил ста­лин­ский угод­ник в жур­на­ле «Ком­му­ни­с­ти­че­с­кая мо­ло­дёжь», – яв­ст­вен­но слы­шим го­лос че­ло­ве­ка, кле­ве­щу­ще­го на со­вет­скую дей­ст­ви­тель­ность».

Вновь се­рь­ёз­ные про­бле­мы у Зе­лин­ско­го воз­ник­ли в 1936 го­ду. Пер­вый зво­но­чек про­зве­нел 23 мар­та на об­ще­мо­с­ков­ском со­бра­нии пи­са­те­лей, по­свя­щён­ном осуж­де­нию фор­ма­лиз­ма и на­ту­ра­лиз­ма в ли­те­ра­ту­ре. Зе­лин­ский, зная о на­ст­ро­е­нии на­чаль­ст­ва, по­пы­тал­ся пре­ду­пре­дить удар и вы­сту­пил с оче­ред­ной по­ка­ян­ной ре­чью. Но его оп­по­нен­ты ока­за­лись не­при­ми­ри­мы. Не­кто Л.Суб­оц­кий на этом со­бра­нии за­явил: «Не­до­ста­точ­но са­мо­кри­тич­ным бы­ло вы­ступ­ле­ние тов. Зе­лин­ско­го, ко­то­ро­му есть что ска­зать о сво­их соб­ст­вен­ных ошиб­ках. Он пра­виль­но ука­зал на ошиб­ки ря­да кри­ти­ков, на не­до­стат­ки твор­че­с­кой ра­бо­ты ря­да пи­са­те­лей. Это мы долж­ны го­во­рить. Это хо­ро­шая часть вы­ступ­ле­ния тов. Зе­лин­ско­го. Но не­воз­мож­но дви­гать впе­рёд ли­те­ра­тур­ное де­ло, ес­ли толь­ко го­во­рить об ошиб­ках дру­гих, умал­чи­вая о сво­их соб­ст­вен­ных ошиб­ках. Этот не­до­ста­ток пра­виль­но был в на­шей пе­ча­ти от­ме­чен как не­до­ста­ток вы­ступ­ле­ния тов. Зе­лин­ско­го».

Тут ещё аре­с­то­ва­ли быв­ше­го па­риж­ско­го на­чаль­ни­ка Зе­лин­ско­го – Ра­ков­ско­го. Кри­тик не на шут­ку пе­ре­пу­гал­ся и, ни сло­ва не ска­зав род­ным, да­же же­не, на вре­мя из Моск­вы ис­чез. Он спря­тал­ся в Бы­ко­во на да­че ак­тё­ра Го­рю­но­ва и по­про­бо­вал за­нять­ся кре­с­ть­ян­ским тру­дом. Но бди­тель­ные ко­мис­са­ры его не за­бы­ли. Че­ки­с­ты вско­ре за­бра­ли зя­тя кри­ти­ка – по­мощ­ни­ка Хру­щё­ва Та­ни­на и род­ную се­с­т­ру ли­те­ра­то­ра. А по­том оче­редь по­до­б­ра­лась и к не­му. Сви­де­тель­ст­во то­му – пись­мо вто­ро­го че­ло­ве­ка в Со­ю­зе пи­са­те­лей В.Став­ско­го, по­слан­ное 2 но­я­б­ря 1937 го­да Л.Мех­ли­су. За­ме­с­ти­тель Фа­де­е­ва до­кла­ды­вал: «За спи­ной «Лит­кри­ти­ка» и его ре­дак­то­ров до сих пор на­дёж­но пря­чет­ся с её ошиб­ка­ми Еле­на Уси­е­вич (злые язы­ки го­во­рят, что она, Еле­на Уси­е­вич, в своё вре­мя вы­дви­гав­шая в ли­те­ра­ту­ру тер­ро­ри­с­та Ва­си­ль­е­ва, про­сто яв­ля­ет­ся хо­зяй­кой в од­ном из кри­ти­че­с­ких жур­на­лов – в «Ли­то­бо­зре­нии»)... По­че­му же до сих пор не «ра­зоб­ла­чён» ко­ри­фей и иде­о­лог троц­кист­ской груп­пы «Ли­те­ра­тур­ный центр кон­ст­рук­ти­ви­с­тов» Кор­не­лий Зе­лин­ский? Вся ра­бо­та по рас­сле­до­ва­нию де­я­тель­но­с­ти б[ыв­ших] ли­те­ра­тур­но-по­лит[иче­с­ких] групп по­ру­че­на парт­груп­пой тт. Юди­ну и Ро­зен­та­лю и др., но они ни­че­го не де­ла­ют по­ка. Пы­та­ясь лич­но вме­шать­ся в это де­ло, я ус­та­но­вил: груп­па «Ли­те­ра­тур­ный центр кон­ст­рук­ти­ви­с­тов» со­зда­на по пря­мо­му ука­за­нию Троц­ко­го че­рез свою пле­мян­ни­цу Ве­ру Ин­бер. В 1926 г. Троц­кий в Глав­кон­цес­ско­ме при­нял «кон­ст­рук­ти­ви­с­тов» И.Сель­вин­ско­го, К.Зе­лин­ско­го, В.Ин­бер. При этом при­сут­ст­во­вал и А.Во­рон­ский. И вот в этой груп­пе, ре­ор­га­ни­зо­ван­ной в по­эти­че­с­кую бри­га­ду «М-один», в ка­че­ст­ве «ко­мис­са­ра» по­яв­ля­ет­ся... Еле­на Уси­е­вич!»

Карикатура на ФОСП (Федерация объединений советских писателей). 1929 г.
Карикатура на ФОСП (Федерация объединений советских писателей). 1929 г.

Од­на­ко до аре­с­та Зе­лин­ско­го де­ло не до­шло. По­че­му че­ки­с­ты так и не тро­ну­ли его, до сих пор ос­та­ёт­ся за­гад­кой. Но для кри­ти­ка по­пыт­ки ор­га­ни­зо­вать кам­па­нии по его ра­зоб­ла­че­нию бес­след­но не про­шли. В не­го все­лил­ся страх. Он стал пи­сать не то, что ду­мал, а что бы­ло нуж­но, что от­ве­ча­ло те­ку­ще­му мо­мен­ту. Так ле­том 1939 го­да Зе­лин­ский под­го­то­вил очень конъ­юнк­тур­ную ста­тью о сво­ём быв­шем дру­ге Сель­вин­ском. По­эт, ког­да про­чи­тал ру­ко­пись, при­шёл в ужас. По го­ря­чим сле­дам он на­пи­сал кри­ти­ку: «Пе­ре­ли­с­ты­вая стра­ни­цы тво­ей ста­тьи, я то и де­ло на­тал­ки­ва­юсь на та­кие фра­зоч­ки, как «бур­жу­аз­ное вли­я­ние», «враж­деб­ные нам тен­ден­ции», «не­пре­стан­ное на­ру­ше­ние чув­ст­ва ме­ры», «не­вер­ное по­ни­ма­ние по­ло­же­ния», «не­уме­ние вскрыть смысл и со­дер­жа­ние про­ле­тар­ской борь­бы за со­ци­а­лизм», «вну­т­рен­ний про­тест про­тив дис­цип­ли­ны», «ав­тор глу­бо­ко пу­та­ет­ся меж­ду иде­а­ла­ми бур­жу­аз­но­го и ком­му­ни­с­ти­че­с­ко­го об­ще­ст­ва» и т.д. Не слиш­ком ли все­го это­го мно­го для до­ка­за­тель­ст­ва пер­во­го те­зи­са тво­ей ста­тьи, а имен­но: «с име­нем С. свя­за­но раз­ви­тие рус­ской по­эти­че­с­кой куль­ту­ры за по­след­ние чет­верть ве­ка»? Ка­кой ду­рак по­ве­рит по­сле все­го это­го вы­ше­ука­зан­но­му те­зи­су? Или, по-тво­е­му, раз­ви­тие по­эти­че­с­кой куль­ту­ры оз­на­ча­ет при­ме­не­ние так­то­ме­т­ра «как при­ёма» (ди­ко без­гра­мот­но, кста­ти ска­зать, ибо так­то­метр не при­ём, а про­со­дия)». Но со­ве­с­тить Зе­лин­ско­го бы­ло уже бес­по­лез­но.

Ког­да Зе­лин­ский по­нял, что путь на­верх ему за­ка­зан и боль­шие долж­но­с­ти ему не све­тят, он стал хло­по­тать, что­бы ему да­ли ка­кое-ни­будь ме­с­теч­ко хо­тя бы в Ин­сти­ту­те ми­ро­вой ли­те­ра­ту­ры. Там он в 1939 го­ду без лиш­не­го шу­ма за­щи­тил кан­ди­дат­скую дис­сер­та­цию и за­нял­ся ис­то­ри­ей со­вет­ской ли­те­ра­ту­ры. Но па­ко­с­тить он не пре­кра­тил.

Оче­ред­ную гнус­ность Зе­лин­ский со­вер­шил в 1940 го­ду. На этот раз его жерт­вой ста­ла Ма­ри­на Цве­та­е­ва. Впер­вые эти два че­ло­ве­ка встре­ти­лись, ка­жет­ся, в 1927 го­ду в Па­ри­же. Бо­рис Па­с­тер­нак тог­да по­про­сил Зе­лин­ско­го взять у Цве­та­е­вой для не­го сбор­ни­ки её сти­хов. А в со­ро­ко­вом го­ду они вме­с­те ока­за­лись в до­ме твор­че­ст­ва в Го­ли­цы­но. Зе­лин­ский при­люд­но взял­ся опе­кать Цве­та­е­ву и её сы­на Му­ра. «Вче­ра, – за­фик­си­ро­вал 28 мар­та 1940 го­да в сво­ём днев­ни­ке Ге­ор­гий Эф­рон, – на­ве­с­тил ме­ня кри­тик Зе­лин­ский – он ум­ный че­ло­век, с хи­т­ре­цой. Он был ког­да-то в Фран­ции – слу­жил в по­соль­ст­ве – и зна­ет Па­риж. Он ме­ня обо­д­рил сво­им оп­ти­ми­с­ти­че­с­ким взгля­дом на бу­ду­щее – что же, мо­жет, он и прав, что че­рез 10–15 лет мы пе­ре­го­ним ка­пи­та­ли­с­тов. Ко­неч­но, не нуж­но уны­вать от труд­ных бы­то­вых ус­ло­вий, не нуж­но смо­т­реть обы­ва­тель­ски – это он прав. Се­го­дня он едет в Моск­ву и при­ве­зёт мне кни­жек со­вет­ских ав­то­ров и, глав­ное, не­сколь­ко но­ме­ров «Ин­тер­на­ци­о­наль­ной ли­те­ра­ту­ры». Од­на­ко вти­хо­мол­ку Зе­лин­ский де­лал сов­сем дру­гое – го­то­вил раз­гром­ную вну­т­рен­нюю ре­цен­зию на но­вый сбор­ник Цве­та­е­вой. От­тал­ки­ва­ясь от его от­зы­ва, Гос­ли­тиз­дат тут же от­ка­зал Цве­та­е­вой в из­да­нии её кни­ги. В воз­му­ще­нии Цве­та­е­ва тог­да за­пи­са­ла в свой днев­ник: «Сво­лочь, Зе­лин­ский!» Прав­да, сын по­этес­сы уди­вил­ся то­му, что мать силь­но рас­ст­ро­и­лась. «Те сти­хи, ко­то­рые мать по­нес­ла в Гос­лит для её кни­ги, ока­за­лись не­при­ем­ле­мы­ми, – под­черк­нул Эф­рон в сво­ём днев­ни­ке 23 де­ка­б­ря 1940 го­да. – Те­перь она по­нес­ла ка­кие-то дру­гие сти­хи – по­эмы – мо­жет, их на­пе­ча­та­ют. От­ри­ца­тель­ную ре­цен­зию, по сло­вам Та­ге­ра, на сти­хи ма­те­ри дал мой го­ли­цын­скии друг кри­тик Зе­лин­ский. Ска­зал что-то о фор­ма­лиз­ме. Меж­ду на­ми го­во­ря, он со­вер­шен­но прав, и, ко­неч­но, я се­бе не пред­став­ляю, как Гос­лит мог бы на­пе­ча­тать сти­хи ма­те­ри – со­вер­шен­но и то­таль­но ото­рван­ные от жиз­ни и ни­че­го об­ще­го не име­ю­щие с дей­ст­ви­тель­но­с­тью. Во­об­ще я ду­маю, что кни­га сти­хов или по­эм – про­сто не вый­дет. И не­че­го на Зе­лин­ско­го оби­жать­ся, он по-дру­го­му не мог на­пи­сать ре­цен­зию».

Ког­да на­ча­лась вой­на, Зе­лин­ский вме­с­те со вто­рой же­ной, как сви­де­тель­ст­ву­ют ар­хив­ные до­ку­мен­ты, был эва­ку­и­ро­ван в Таш­кент. Но ис­то­рик ли­те­ра­ту­ры Н.Гро­мо­ва в «ну­ле­вые» го­ды ус­та­но­ви­ла, что сна­ча­ла кри­тик по­пал в Ела­бу­гу, но что он там де­лал, так ни­кто и не по­нял. За­тем судь­ба за­бро­си­ла его в Уфу. И толь­ко по­том не­за­дач­ли­вый ли­те­ра­тор по­явил­ся в Таш­кен­те.

В Таш­кен­те Зе­лин­ский, к удив­ле­нию кол­лег, не­о­жи­дан­но про­явил ин­те­рес к твор­че­ст­ву Ан­ны Ах­ма­то­вой. Он вдруг вме­с­те с Ни­ко­ла­ем Ти­хо­но­вым рья­но взял­ся за из­да­ние но­вой кни­ги по­лу­опаль­ной по­этес­сы. Прав­да, ког­да Ах­ма­то­ва под­го­то­ви­ла свой ва­ри­ант сбор­ни­ка, Зе­лин­ский по­тре­бо­вал се­рь­ёз­ных кор­рек­тив. По­мо­гав­шая Ан­не Ах­ма­то­вой в от­бо­ре сти­хов Ли­дия Чу­ков­ская, не вы­дер­жав пре­тен­зий Зе­лин­ско­го, 16 мая 1942 го­да за­пи­са­ла в свой днев­ник: «Не нра­вит­ся мне этот че­ло­век: у не­го дур­ные гла­за. Го­во­рил он о кни­ге не­что не­о­пре­де­лён­ное, вид­но, что идей у не­го нет ни­ка­ких, а боль­ше стра­ха».

Пер­вое впе­чат­ле­ние не об­ма­ну­ло Чу­ков­скую. Спу­с­тя не­сколь­ко дней Зе­лин­ский при­нёс Ах­ма­то­вой свой ва­ри­ант кни­ги да ещё со сво­им пре­дис­ло­ви­ем, ко­то­рое Чу­ков­ская оха­рак­те­ри­зо­ва­ла как «ужа­са­ю­щее по не­гра­мот­но­с­ти и по­ш­ло­с­ти». Ах­ма­то­ва, не дол­го ду­мая, пред­ло­жи­ла Чу­ков­ской «пе­ре­пи­сать пре­дис­ло­вие Зе­лин­ско­го с тем, что­бы, со­хра­нив все его «мыс­ли» – сде­лать фра­зы гра­мот­ны­ми и изъ­ять ру­чьи». Чу­ков­ская в днев­ни­ке 20 мая при­зна­лась: «Я ис­пол­ни­ла». Но ес­ли пе­ре­дел­ку сво­е­го пре­дис­ло­вия Зе­лин­ский ещё как-то пе­ре­жил, что силь­но ме­нять пред­ло­жен­ный им со­став сти­хов он не поз­во­лил, со­слав­шись на ка­кое-то на­чаль­ст­во. А по­том вдруг всё за­сто­по­ри­лось

Си­ту­а­ция про­яс­ни­лась лишь глу­бо­кой осе­нью. «Се­го­дня ве­че­ром, – пи­са­ла 23 ок­тя­б­ря Чу­ков­ская, – ко мне за­шла Н.Я. [Ман­дель­ш­тамВ.О.] и со­об­щи­ла, что при­ехал Зе­лин­ский, зво­нил, при­вёз раз­ре­ше­ние на пе­ча­та­ние кни­ги, дан­ное в очень вы­со­ких ин­стан­ци­ях». Но в ре­аль­но­с­ти Зе­лин­ско­му толь­ко по­обе­ща­ли. Кни­га Ах­ма­то­вой вы­шла толь­ко в мае 1943 го­да.

Вер­нув­шись из эва­ку­а­ции в Моск­ву, Зе­лин­ский по­шёл чи­тать лек­ции в Ли­тин­сти­тут. Один из его сту­ден­тов, Ана­то­лий Мош­ков­ский вспо­ми­нал: «В пер­вом се­ме­с­т­ре нам чи­тал что-то вро­де кур­са «Вве­де­ние в твор­че­ст­во» быв­ший те­о­ре­тик кон­ст­рук­ти­виз­ма Кор­не­лий Лю­ци­а­но­вич Зе­лин­ский – по­жи­лой, но­са­тый, ло­щё­ный, оде­тый с иго­лоч­ки, при мод­ном гал­сту­ке, при­шед­ший к нам на курс с не­ле­ст­ной клич­кой, дан­ной ему стар­ше­курс­ни­ка­ми: Ка­рь­е­рий Ли­це­ме­ро­вич Ва­зе­лин­ский» («Ок­тябрь», 1993, № 3).

Тог­да же Зе­лин­ский стал вся­че­с­ки оха­жи­вать Фа­де­е­ва. Он по­ла­гал, что ес­ли на­пи­шет кни­гу о глав­ном со­вет­ском пи­са­те­ле, то по­лу­чит от вла­с­тей но­вую ин­дуль­ген­цию. Су­дя по все­му, Фа­де­ев по­на­ча­лу ку­пил­ся на пред­ло­же­ние кри­ти­ка и всту­пил с ним в до­ве­ри­тель­ные бе­се­ды. Но Зе­лин­ский и тут по­вёл двой­ную иг­ру. В ста­ть­ях он пре­воз­но­сил Фа­де­е­ва до не­бес, а в днев­ни­ках со­сре­до­то­чил­ся на сла­бо­с­тях сво­е­го ге­роя. По­нят­но, что кни­га, вы­шед­шая уже по­сле са­мо­убий­ст­ва Фа­де­е­ва, по­лу­чи­лась де­жур­ной и не­ис­крен­ней.

Фа­де­е­ву Зе­лин­ский дол­жен был быть бла­го­да­рен хо­тя бы за то, что тот по­сле вой­ны не­сколь­ко раз за­щи­тил его от на­па­док со­труд­ни­ков НКВД. Ма­ло кто знал, что в 1947 го­ду кри­ти­ка хо­те­ли аре­с­то­вать. Ког­да эти слу­хи до­шли до Фа­де­е­ва, ав­тор «Раз­гро­ма» пред­ло­жил сво­е­му би­о­гра­фу сроч­но на вре­мя уй­ти из ИМ­ЛИ и пе­ре­брать­ся в Ри­гу. Впос­лед­ст­вии Зе­лин­ский ут­верж­дал, буд­то его пе­ре­езд был свя­зан с про­бу­див­шим­ся ин­те­ре­сом к ла­тыш­ской ли­те­ра­ту­ре. Он толь­ко за­был до­ба­вить, что но­вое ув­ле­че­ние воз­ник­ло у не­го не ес­те­ст­вен­но, а вы­нуж­ден­но, под дав­ле­ни­ем внеш­них об­сто­я­тельств.

Но толь­ко Зе­лин­ский от­си­дел­ся в Ри­ге, в стра­не на­ча­лась но­вая кам­па­ния, те­перь уже про­тив ко­с­мо­по­ли­тов. Кри­тик по­пы­тал­ся сра­бо­тать на опе­ре­же­ние. В мар­те 1949 го­да он при­нёс в «Лит­га­зе­ту» своё пись­мо с осуж­де­ни­ем низ­ко­по­клон­ст­во пе­ред бур­жу­а­зи­ей и оче­ред­ным от­ре­че­ни­ем от кон­ст­рук­ти­ви­с­тов. Но ре­дак­ция пе­ча­тать его об­ра­ще­ние не ста­ло. По­том на кри­ти­ка на­бро­сил­ся его кол­ле­га С.Тре­губ. 18 ян­ва­ря 1951 го­да Тре­губ, вы­сту­пая на пар­тий­ном со­бра­нии в Со­ю­зе пи­са­те­лей, при­пом­нил Зе­лин­ско­му все гре­хи юно­с­ти, за­ме­тив при этом, что быв­ший иде­о­лог кон­ст­рук­ти­ви­с­тов об­ра­тил­ся к на­ци­о­наль­ным ли­те­ра­ту­рам «не от лёг­кой жиз­ни». Пе­ре­пу­ган­ный кри­тик в от­вет сроч­но в свою за­щи­ту от­пра­вил пись­мо на имя ру­ко­во­ди­те­ля от­де­ла про­па­ган­ды ЦК ВКП(б) В.С. Круж­ко­ва. По­сле это­го от Зе­лин­ско­го на ка­кое-то вре­мя от­ста­ли.

Вос­пря­нул ду­хом Зе­лин­ский лишь по­сле смер­ти Ста­ли­на. Он ре­шил, что на­ко­нец-то вер­ну­лось его вре­мя. Пы­та­ясь уга­дать вку­сы ко­ман­ды Хру­щё­ва, кри­тик по­пы­тал­ся вы­ст­ро­ить в сво­их ста­ть­ях но­вую око­ло­ли­те­ра­тур­ную ие­рар­хию. Но чу­тьё его под­ве­ло. Об­ще­ст­вен­ное мне­ние оцен­ки пуг­ли­во­го ли­те­ра­то­ра не при­ня­ло. Оно не со­гла­си­лось с тем, что на­пи­сав­ший «Алые па­ру­са» Грин – жал­кий ко­с­мо­по­лит. Не по­нра­ви­лись ин­тел­лек­ту­а­лам и рас­суж­де­ния быв­ше­го со­рат­ни­ка Ма­я­ков­ско­го о не­об­хо­ди­мо­с­ти до­ми­ни­ро­ва­ния в со­вре­мен­ной ли­те­ра­ту­ре по­ли­ти­че­с­кой по­эзии.

Окон­ча­тель­но Зе­лин­ский ском­про­ме­ти­ро­вал се­бя в 1957–1958 го­дах в ис­то­рии с трав­лей Бо­ри­са Па­с­тер­на­ка. Здесь на­до ска­зать, что кри­тик и по­эт дол­гое вре­мя счи­та­лись чуть ли не при­яте­ля­ми. Кро­ме то­го, в 30-е го­ды Зе­лин­ский был ре­дак­то­ром гру­зин­ских пе­ре­во­дов Па­с­тер­на­ка. Как рас­ска­зы­ва­ли близ­кие Па­с­тер­на­ка, 1 ян­ва­ря 1957 го­да Зе­лин­ский на пра­вах до­б­ро­го дру­га по­эта при­шёл в дом Па­с­тер­на­ка, что­бы рас­це­ло­вать его по слу­чаю на­сту­пив­ше­го но­во­го го­да. Но по­це­луй ока­зал­ся иу­ди­ным. По­ка Зе­лин­ский об­ни­мал­ся с Па­с­тер­на­ком, в «Лит­га­зе­те» уже на­би­ра­лась его ста­тья «По­эзия и чув­ст­во со­вре­мен­но­с­ти» с из­де­ва­тель­ски­ми на­пад­ка­ми на сти­хо­тво­ре­ние по­эта «Рас­свет».

В ок­ру­же­нии Па­с­тер­на­ка пуб­ли­ка­ция в «Ли­те­ра­тур­ке» вы­зва­ла чув­ст­во брез­г­ли­во­с­ти. Из­ве­ст­но, что мо­ло­дой линг­вист Вя­че­слав Ива­нов, очу­тив­шись вско­ре на од­ном из со­бра­ний по­бли­зо­с­ти с Зе­лин­ским, не по­дал кри­ти­ку ру­ки, ска­зав: «Я про­чёл ва­шу ста­тью». Зе­лин­ский в от­вет за­та­ил оби­ду. Месть со­сто­я­лась че­рез год на об­ще­мо­с­ков­ском со­бра­нии пи­са­те­лей. Вы­сту­пив в рез­ким осуж­де­ни­ем ро­ма­на Па­с­тер­на­ка «Док­тор Жи­ва­го», кри­тик от­пу­с­тил не­сколь­ко фраз и в ад­рес Ива­но­ва. Он за­ме­тил: «Ок­ру­же­ние Па­с­тер­на­ка при­бе­га­ло к та­кой ме­ре, что­бы тер­ро­ри­зи­ро­вать всех тех, кто ста­но­вил­ся на путь кри­ти­ки Па­с­тер­на­ка. Так, на­при­мер, ког­да по­яви­лась моя ста­тья «По­эзия и чув­ст­во со­вре­мен­но­с­ти», в Пре­зи­ди­у­ме Ака­де­мии На­ук ме­ня встре­тил за­ме­с­ти­тель ре­дак­то­ра жур­на­ла «Во­про­сы язы­ко­зна­ния» В.В. Ива­нов. Он де­мон­ст­ра­тив­но не по­дал мне ру­ки за то, что я по­кри­ти­ко­вал сти­хо­тво­ре­ние Па­с­тер­на­ка. Это бы­ла по­ли­ти­че­с­кая де­мон­ст­ра­ция с его сто­ро­ны. И я хо­чу, что­бы эти сло­ва до­стиг­ли его ушей и что­бы он на­шёл в се­бе му­же­ст­во вы­сту­пить в пе­ча­ти и вы­ска­зать своё от­но­ше­ние к Па­с­тер­на­ку. Да, долж­на быть про­ве­де­на очи­с­ти­тель­ная ра­бо­та, и все мы долж­ны по­нять, на ка­кую грань нас мо­жет за­ве­с­ти это со­чув­ст­вие к эс­те­ти­че­с­ким цен­но­с­тям, ес­ли это со­чув­ст­вие и под­держ­ка идёт за счёт за­чёр­ки­ва­ния марк­сист­ско­го под­хо­да».

Для Ива­но­ва об­ли­чи­тель­ная речь Зе­лин­ско­го за­кон­чи­лась тем, что его не­мед­лен­но из­гна­ли с ра­бо­ты из ИМ­ЛИ. Но и кри­ти­ку до­но­си­тель­ст­во с рук не со­шло. Прак­ти­че­с­ки вся Мос­ков­ская пи­са­тель­ская ор­га­ни­за­ция не­глас­но объ­я­ви­ла ему бой­кот. Его сроч­но вы­ве­ли из со­ста­ва при­ём­ной ко­мис­сии и пе­ре­ста­ли при­гла­шать на раз­лич­ные ме­ро­при­я­тия.

Зе­лин­ский по­на­ча­лу сми­рил­ся со сво­ей уча­с­тью, но по­том по­про­бо­вал пе­рей­ти в кон­тра­та­ку. 12 фе­в­ра­ля 1961 го­да он от­пра­вил про­ст­ран­ную жа­ло­бу пред­се­да­те­лю Мос­ков­ской пи­са­тель­ской ор­га­ни­за­ции Сте­па­ну Щи­па­чё­ву. Кри­тик бил на то, что осуж­дал Па­с­тер­на­ка не по соб­ст­вен­ной во­ле, а по ука­за­нию на­чаль­ст­ва. «Я уже вы­сту­пал, – под­чёр­ки­вал он в пись­ме к Щи­па­чё­ву, – по пря­мо­му по­ру­че­нию на­ше­го пар­тий­но­го ру­ко­вод­ст­ва и ру­ко­вод­ст­ва Мос­ков­ской ор­га­ни­за­ции». И тут же Зе­лин­ский ут­верж­дал: «За 40 лет сво­ей ра­бо­ты в ли­те­ра­ту­ре я ни­ког­да ни на ко­го не до­но­сил, и на мо­ей со­ве­с­ти нет не толь­ко ни од­ной че­ло­ве­че­с­кой жиз­ни, но и ни од­ной ис­ко­вер­кан­ной судь­бы».

Вы­ждав вре­мя, Зе­лин­ский на­сел уже на дру­гих лит­функ­ци­о­не­ров. 27 ав­гу­с­та 1963 го­да он от­пра­вил пись­мо се­к­ре­та­рю Мос­ков­ской пи­са­тель­ской ор­га­ни­за­ции Дми­т­рию Ерё­ми­ну и пар­тор­гу ор­га­ни­за­ции В.Те­ве­ке­ля­ну. Кри­тик пря­мо спро­сил их: «Раз­ве я был аген­том Бе­рия, ког­да вы­пол­нял пар­тий­ное по­ру­че­ние?» Но пар­торг с се­к­ре­та­рём от от­ве­та по су­ще­ст­ву ук­ло­ни­лись.

Си­ту­а­ция от­ча­с­ти из­ме­ни­лась толь­ко в 1964 го­ду. Тог­да на­вст­ре­чу Зе­лин­ско­му по­ш­ли в ИМ­ЛИ. В ча­ст­но­с­ти, ему раз­ре­ши­ли без за­щи­ты, по со­во­куп­но­с­ти ра­бот офор­мить зва­ние док­то­ра на­ук. Но в пи­са­тель­ских кру­гах ува­же­ние к не­му так и не вер­ну­лось. Его кол­ле­га по ин­сти­ту­та Ва­ле­рий Кир­по­тин в те дни за­пи­сал в сво­ём днев­ни­ке: «Кор­не­лий Зе­лин­ский со­зна­тель­но со­чи­нял се­бе но­вую, бла­го­род­ную би­о­гра­фию. Он, ко­то­рый все­гда при­спо­саб­ли­вал­ся, пре­смы­кал­ся и ур­вал «мед­ве­жье уш­ко». Он те­перь впи­хи­ва­ет се­бя в ге­рои. А в двад­ца­тые го­ды по­лу­чил скольз­кое про­зви­ще от «ва­зе­ли­на» – «Ва­зе­лин­ский».

О том, как пи­са­те­ли тер­петь не мог­ли Зе­лин­ско­го, сви­де­тель­ст­ву­ют и днев­ни­ко­вые за­пи­си 1960-х го­дов Кор­нея Чу­ков­ско­го. Ста­рый дет­ский по­эт на­сто­я­щую его фа­ми­лию уже прак­ти­че­с­ки не упо­ми­нал, ог­ра­ни­чи­вал­ся в ос­нов­ном ста­рой клич­кой кри­ти­ка. Так 6 де­ка­б­ря 1965 го­да он за­фик­си­ро­вал в сво­ём днев­ни­ке: «Ка­рь­е­рий Пол­лю­ци­а­но­вич Ва­зе­лин­ский. Па­у­с­тов­ский рас­ска­зы­ва­ет, как в Со­ю­зе пи­са­те­лей Ва­зе­лин­ский по­до­шёл к не­му (по­сле сво­е­го вы­ступ­ле­ния про­тив Па­с­тер­на­ка) и Па­у­с­тов­ский ска­зал ему:

– Я не мо­гу по­дать вам ру­ку.

Ва­зе­лин­ский при­слал П-му пись­мо на ма­шин­ке: «В на­нес­ли мне тяж­кое ос­кор­б­ле­ние» и т.д. а пе­ром при­пи­сал: «Мо­жет быть, вы и пра­вы».

На­ка­ну­не сво­е­го 70-ле­тия Зе­лин­ский до­бил­ся, что­бы ру­ко­вод­ст­во Со­ю­за пи­са­те­лей воз­бу­ди­ло хо­да­тай­ст­во о его на­граж­де­нии ор­де­ном Тру­до­во­го Крас­но­го Зна­ме­ни. Бу­ма­ги в со­от­вет­ст­ву­ю­щие ин­стан­ции под­пи­сал Ф.Та­у­рин. Но Мос­ков­ский гор­ком пар­тии, на­слы­шан­ные о скан­даль­ном про­шлом учё­но­го, прось­бу пи­са­тель­ско­го на­чаль­ст­ва не под­дер­жа­ло. Ви­ди­мо, на поч­ве пе­ре­жи­ва­ний у учё­но­го вско­ре слу­чил­ся пе­ре­лом шей­ки бе­д­ра, и он стал уга­сать.

Умер Зе­лин­ский 25 фе­в­ра­ля 1970 го­да в Моск­ве. Сра­зу по­сле его смер­ти на­чал­ся не­при­ят­ный де­лёж на­след­ст­ва. Пер­во­на­чаль­но все пра­ва на бу­ма­ги, кни­ги и про­чее за­яви­ла по­след­няя же­на учё­но­го Люд­ми­ла Зан­ков­ская (здесь на­до за­ме­тить, что Зе­лин­ский был же­нат че­ты­реж­ды: пер­вой его из­бран­ни­цей бы­ла Ев­до­кия Ра­фин­ская, ро­див­шая в 1923 го­ду сы­на Кая; в 1927 го­ду он офор­мил брак с Еле­ной Воль­фанд, ко­то­рая в 1942 го­ду ро­ди­ла сы­на Вла­ди­ми­ра; в 1946 го­ду кри­тик всту­пил в тре­тий брак со сто­ма­то­ло­гом Ека­те­ри­ной Бе­ля­е­вой, ро­див­шей в 1949 го­ду сы­на Алек­сан­д­ра). Но по­том род­ст­вен­ни­ки на­шли ком­про­мисс. На ос­но­ве боль­шей ча­с­ти ма­те­ри­а­лов Зе­лин­ско­го был сфор­ми­ро­ван лич­ный фонд учё­но­го, ко­то­рый те­перь хра­нит­ся в РГА­ЛИ.

И по­след­нее. Уже в 1973 го­ду цен­зу­ра по­че­му-то рас­по­ря­ди­лась пер­вую кни­гу Зе­лин­ско­го «По­эзия как смысл» 1929 го­да из­да­ния изъ­ять из всех биб­ли­о­тек. Что на­пу­га­ло бреж­нев­скую власть в ра­бо­те кри­ти­ка, до сих пор ос­та­лось не­яс­но. «Ре­а­би­ли­ти­ро­ва­ли» де­бют­ный сбор­ник учё­но­го лишь в 1988 го­ду.


Вячеслав ОГРЫЗКО




Поделитесь статьёй с друзьями:
Кузнецов Юрий Поликарпович. С ВОЙНЫ НАЧИНАЮСЬ… (Ко Дню Победы): стихотворения и поэмы Бубенин Виталий Дмитриевич. КРОВАВЫЙ СНЕГ ДАМАНСКОГО. События 1967–1969 гг. Игумнов Александр Петрович. ИМЯ ТВОЁ – СОЛДАТ: Рассказы Кузнецов Юрий Поликарпович. Тропы вечных тем: проза поэта Поколение Егора. Гражданская оборона, Постдайджест Live.txt Вячеслав Огрызко. Страна некомпетентных чинуш: Статьи и заметки последних лет. Михаил Андреев. Префект. Охота: Стихи. Проза. Критика. Я был бессмертен в каждом слове…: Поэзия. Публицистика. Критика. Составитель Роман Сенчин. Краснов Владислав Георгиевич.
«Новая Россия: от коммунизма к национальному
возрождению» Вячеслав Огрызко. Юрий Кузнецов – поэт концепций и образов: Биобиблиографический указатель Вячеслав Огрызко. Отечественные исследователи коренных малочисленных народов Севера и Дальнего Востока Казачьему роду нет переводу: Проза. Публицистика. Стихи. Кузнецов Юрий Поликарпович. Стихотворения и поэмы. Том 5. ВСЁ О СЕНЧИНЕ. В лабиринте критики. Селькупская литература. Звать меня Кузнецов. Я один: Воспоминания. Статьи о творчестве. Оценки современников Вячеслав Огрызко. БЕССТЫЖАЯ ВЛАСТЬ, или Бунт против лизоблюдства: Статьи и заметки последних лет. Сергей Минин. Бильярды и гробы: сборник рассказов. Сергей Минин. Симулянты Дмитрий Чёрный. ХАО СТИ Лица и лики, том 1 Лица и лики, том 2 Цветы во льдах Честь имею: Сборник Иван Гобзев. Зона правды.Роман Иван Гобзев. Те, кого любят боги умирают молодыми.Повесть, рассказы Роман Сенчин. Тёплый год ледникового периода Вячеслав Огрызко. Дерзать или лизать Дитя хрущёвской оттепели. Предтеча «Литературной России»: документы, письма, воспоминания, оценки историков / Составитель Вячеслав Огрызко Ительменская литература Ульчская литература
Редакция | Архив | Книги | Реклама | Конкурсы



Яндекс цитирования