Архив : №38. 23.09.2011

Тайны восточной кухни

 Попытка хирургического изучения   текстов Ильи Лагутенко

 

Тек­с­ты ли­де­ра груп­пы «Му­мий Тролль» Ильи Ла­гу­тен­ко, как и дру­гую рок-по­эзию, вряд ли сле­ду­ет оце­ни­вать с те­ми же кри­те­ри­я­ми, что «обыч­ную» по­эзию, но столь важ­ный пласт сло­вес­но­с­ти, так или ина­че, тре­бу­ет ос­мыс­ле­ния. Как у че­ло­ве­ка, ро­див­ше­го­ся в 1980 го­ду и с тех са­мых пор жи­ву­ще­го во Вла­ди­во­с­то­ке, об­ра­зы и ци­та­ты «Му­мий Трол­ля» у ме­ня дав­но в кро­ви. Свои ощу­ще­ния от них я и по­пы­та­юсь при­ве­с­ти в не­ко­то­рый по­ря­док, не без со­жа­ле­ния от­ка­зав­шись от ана­ли­за му­зы­каль­ной со­став­ля­ю­щей.

 

Простые вещи под шифром

 

Поначалу я вос­при­ни­мал эти пес­ни как на­ро­чи­то аб­сурд­ные, сюр­ре­а­ли­с­ти­че­с­кие. Обо всём и ни о чём; на­гро­мож­де­ние эмо­ций и об­ра­зов, ко­то­рые мо­гут быть яр­ки­ми и ин­те­рес­ны­ми, но не же­ла­ют со­би­рать­ся в еди­ную по­нят­ную кар­тин­ку.

Один из клю­чей к по­ни­ма­нию тек­с­тов «Му­мий Трол­ля» я на­шёл, по­про­бо­вав вос­при­нять их бук­валь­но (тем бо­лее что да­же чи­с­то бы­то­вых де­та­лей здесь хва­та­ет: «нас силь­ней вы­во­дит ка­па­ю­щий кран», «уп­рё­ки твои, что де­нег так ма­ло» и про­чие «трам­вай­ные пе­ре­дря­ги»). Из ме­му­а­ров му­зы­кан­та Алек­сея Ры­би­на мож­но уз­нать о зна­ме­ни­тых «алю­ми­ни­е­вых огур­цах» Вик­то­ра Цоя – ока­зы­ва­ет­ся, Цой со­би­рал в кол­хо­зе огур­цы, ко­то­рые на рас­кис­шем по­ле «име­ли вид… не­ор­га­ни­че­с­ких пред­ме­тов – хо­лод­ные, се­рые, скольз­кие, тя­жё­лые шту­ки, алю­ми­ни­е­вые…». Не­что по­доб­ное на­хо­дим в од­ном из ин­тер­вью Ла­гу­тен­ко, где он объ­яс­ня­ет свою строч­ку «Мне под ко­жу бы, под ко­жу мне за­пу­с­тить дель­фи­нов стаю». Здесь лег­ко уг­ля­деть нар­ко­ал­лю­зии, но, по сло­вам Ильи, ему про­сто «все­гда очень нра­ви­лась фра­за из пес­ни Ко­у­ла Пор­те­ра I’ve got you under my skin, про­чув­ст­во­вать ко­жей…».

К та­ко­му бук­валь­но­му вос­при­я­тию, на­вер­ное, не­про­сто при­спо­со­бить­ся лю­дям, не зна­ю­щим о том, что вы­хо­дец из Вла­ди­во­с­то­ка Илья Ла­гу­тен­ко со­зна­тель­но за­ши­ф­ро­вы­ва­ет в тек­с­тах чи­с­то ме­ст­ные ре­а­лии. Те са­мые огур­цы у не­го с ус­пе­хом за­ме­ня­ет мор­ская ка­пу­с­та: «По­мель­че по­ре­жу мор­скую ка­пу­с­ту. Не знаю, ты лю­бишь ли? Но бу­дет вкус­но». Ма­т­ро­сы и ком­пА­сы (с уда­ре­ни­ем на вто­рой слог, по-мор­ско­му) – от­сыл­ка к служ­бе Ла­гу­тен­ко на Ти­хо­оке­ан­ском фло­те; и так да­лее.

Боль­ше все­го ме­ст­ных де­та­лей – в хи­те «Вла­ди­во­с­ток-2000». Это эпос Вла­ди­во­с­то­ка 90-х – бан­дит­ско­го пор­то­во­го го­ро­да, при­чём по­на­ча­лу от­сыл­ка к 2000 го­ду бы­ла не ре­т­ро­спек­ци­ей, а мрач­но­ва­тым про­гно­зом. По­том пес­ня о ско­ром не­свет­лом бу­ду­щем пре­вра­ти­лась в по­лу­пуб­ли­ци­с­ти­че­с­кий па­мят­ник жут­ко­ва­то-ро­ман­ти­че­с­ко­му («кра­бо­во-кро­ва­во­му» – оп­ре­де­ле­ние Дми­т­рия Бы­ко­ва) Вла­ди­во­с­то­ку не­дав­не­го про­шло­го. «Во­да от­ра­вит­ся, по­гас­нет свет, утих­нет звук…» – всё это мож­но по­ни­мать пря­мо: све­та в 90-е у нас веч­но не бы­ло, с во­дой в го­ро­де то­же все­гда бы­ли про­бле­мы. «Ко­лё­са­ми пе­чаль­но в не­бо смо­т­рит кру­и­зёр…» – тог­даш­няя кри­ми­наль­ная мо­да. «Рель­сы вы­ле­за­ли из кар­ма­на стра­ны» – При­мо­рье на кар­те Рос­сии дей­ст­ви­тель­но по­хо­же на кар­ман, и во Вла­ди­во­с­то­ке за­кан­чи­ва­ет­ся Транс­сиб. «Быть мо­жет, от­ко­па­ют че­рез ты­ся­чу лет в фан­ти­ках жвач­ки и ос­кол­ках мо­нет» – ощу­ще­ние не­о­бра­ти­мой де­гра­да­ции и пред­чув­ст­вие ло­каль­но­го апо­ка­лип­си­са, по­это­му и «ухо­дим, ухо­дим, ухо­дим» – то ли «к верх­ним лю­дям», то ли про­сто в иные края (го­во­ря язы­ком де­мо­гра­фов – «ес­те­ст­вен­ная и ми­г­ра­ци­он­ная убыль»).

«Ред­кий, кра­си­вый, сме­лый»

 

Ла­гу­тен­ко не по­хож на та­ких «со­ци­аль­но-по­ли­ти­че­с­ких» ро­ке­ров, как Бор­зы­кин или Шев­чук. Од­на­ко он от­нюдь не столь апо­ли­ти­чен, как мо­жет по­ка­зать­ся. Сти­хи Ла­гу­тен­ко на­по­ми­на­ют айс­бер­ги. «Кон­тра­бан­ды» – текст, мож­но, ска­зать, ге­о­по­ли­ти­че­с­кий и да­же им­пер­ский, сши­ва­ю­щий Моск­ву с Ма­га­да­ном и Чу­кот­кой. В нём ут­верж­да­ет­ся, что «нам по­теп­ле­ние не вред­но»; ре­фре­ном про­хо­дит при­зыв рас­пи­сать яр­ки­ми кра­с­ка­ми «та­кую се­рую и нуд­ную зи­му», что за­став­ля­ет вспом­нить из­ве­ст­ную кни­гу «По­че­му Рос­сия не Аме­ри­ка» эко­но­ми­с­та Ан­д­рея Пар­ше­ва, до­ка­зы­ва­ю­ще­го, что мно­гие бе­ды Рос­сии – от её хо­лод­но­го кли­ма­та.

Ком­по­зи­ция «Про­сти, ки­с­ка» (в ан­г­лий­ском ва­ри­ан­те – Sorry, tiger) пря­мо риф­му­ет­ся с об­ще­ст­вен­ной де­я­тель­но­с­тью Ла­гу­тен­ко по ох­ра­не амур­ских ти­г­ров. Эта де­я­тель­ность, воз­мож­но, боль­ше, чем про­сто дань даль­не­во­с­точ­ным кор­ням. Ведь сам Ла­гу­тен­ко, ха­рак­те­ри­зуя ти­г­ра как зве­ря «ред­ко­го, кра­си­во­го, сме­ло­го», го­во­рит, что имен­но та­кой он счи­та­ет и му­зы­ку груп­пы «Му­мий Тролль».

В тек­с­тах «Му­мий Трол­ля» пе­ре­ра­ба­ты­ва­ет­ся ок­ру­жа­ю­щая ре­аль­ность. Это да­ёт ос­но­ва­ние од­ним – как Эду­ард Ли­мо­нов – вос­хи­щать­ся ими: «Па­рень не бо­ит­ся вклю­чать в свои сти­хи про­ис­ше­ст­вия из га­зет» (в под­тверж­де­ние Ли­мо­нов ци­ти­ру­ет «Уте­кай!» и «Вла­ди­во­с­ток-2000» – са­мые, мо­жет быть, тре­вож­ные и от­ча­ян­ные). Дру­гим – как вла­ди­во­с­ток­с­кий по­эт стар­ше­го по­ко­ле­ния Бо­рис Ла­пу­зин – та же са­мая осо­бен­ность тек­с­тов Ильи да­ёт по­вод воз­му­щать­ся: «В бес­смыс­ли­це… сти­хо­твор­но­го бре­да чёт­ко вы­де­ля­ют­ся опор­ные сло­ва… Та­кие сло­ва, как «нар­ко­ма­ны», «дур­ман», «кош­ма­ры», ак­цен­ти­ро­ван­но под­чёрк­ну­тые риф­мой, ра­бо­та­ют на под­со­зна­ние под­ро­ст­ка… и, в кон­це кон­цов, на­чи­на­ют дик­то­вать по­ве­де­ние». С этим я не со­гла­шусь: Ла­гу­тен­ко не столь­ко фор­ми­ру­ет, сколь­ко от­ра­жа­ет дей­ст­ви­тель­ность, вы­сту­пая зер­ка­лом, но не про­стым, а вол­шеб­ным. Псев­до­аб­сур­дизм, за­ма­с­ки­ро­ван­ная под аб­ст­рак­цию кон­кре­ти­ка – та­кой мне ви­дит­ся од­на из ха­рак­тер­ных черт твор­че­с­кой ма­не­ры Ла­гу­тен­ко.

 

Улыб­ка как ху­до­же­ст­вен­ный ме­тод

 

Дру­гим клю­чом к по­ни­ма­нию тек­с­тов Ильи Ла­гу­тен­ко пред­став­ля­ет­ся его фир­мен­ная улыб­ка, о ко­то­рой му­зы­кант да­же спел осо­бо: «50 грамм неж­но­с­ти на сда­чу, мо­ей улыб­ки вам в при­да­чу». Это, ви­ди­мо, тот слу­чай, ког­да чер­та на­ту­ры пре­вра­ти­лась не толь­ко в эле­мент сце­ни­че­с­ко­го об­ра­за ар­ти­с­та, но и в приз­му, пре­лом­ля­ю­щую текст.

Улыб­ка не толь­ко до­пол­ня­ет, но по­рой ме­ня­ет смысл тек­с­та. Сло­ва иных пе­сен Ла­гу­тен­ко са­ми по се­бе мо­гут по­ка­зать­ся не ме­нее де­прес­сив­ны­ми, чем тек­с­ты Цоя для «Ки­но» или Кор­миль­це­ва для «На­ути­лу­са», но в со­че­та­нии с ма­не­рой по­да­чи воз­ни­ка­ет ни на что не по­хо­жее эк­лек­тич­ное блю­до. Эс­тет­ский, ино­гда да­же при­тор­ный во­кал – и од­но­вре­мен­но жё­ст­кие, нерв­ные тек­с­ты: «Он по­ре­жет ме­ня на ме­ха», «Па­да­ют сби­ты­ми «Ил-62» и по­ви­са­ют на про­во­дах»… Тра­ги­че­с­кое со­дер­жа­ние («Мы ля­жем по раз­ные сто­ро­ны по­лос», «Му­зы­ка со­рва­лась – ты ме­ня убил», «Сре­зав кры­лья о стек­ло, за­дох­нув­шись пет­лёй», «Шо­фё­ра най­дёшь сво­е­го ут­ром мёрт­вым сов­сем») ре­а­ли­зу­ет­ся сов­сем в ином клю­че. В са­мих тек­с­тах, да, при­сут­ст­ву­ет осо­зна­ние тра­гиз­ма че­ло­ве­че­с­кой жиз­ни, но ма­не­ра ис­пол­не­ния ней­т­ра­ли­зу­ет этот тра­гизм, как бы при­ми­ряя че­ло­ве­ка да­же с не­из­беж­но­с­тью соб­ст­вен­ной смер­ти: «Всё не так уж важ­но…». В этой ка­жу­щей­ся не­со­че­та­е­мо­с­ти со­дер­жа­ния и фор­мы – ещё один се­к­рет «Му­мий Трол­ля».

 

Ино­пла­нет­ный гость

 

У Ильи Ла­гу­тен­ко осо­бое от­но­ше­ние к ко­с­ми­че­с­кой те­ме: тут и «Ино­пла­нет­ный гость», и «Мед­ве­ди­ца», и «До­б­рое ут­ро, пла­не­та», и «Рас­стег­нул бы твой ту­гой ска­фандр…», и «Вос­пи­тан­ник упав­шей звез­ды», и «На­чи­с­тить звёз­ды, чтоб всем бы­ло свет­лей»… На од­ной из пресс-кон­фе­рен­ций Ла­гу­тен­ко ска­зал о сво­их меч­тах – «дать кон­церт на Лу­не, про­жить ты­ся­чу лет». Тут слы­шит­ся эхо не толь­ко Ци­ол­ков­ско­го, но и Ни­ко­лая Фё­до­ро­ва. Илья Ла­гу­тен­ко – пря­мой на­след­ник рус­ских ко­с­ми­с­тов.

На­пра­ши­ва­ет­ся па­рал­лель с Га­га­ри­ным. И Га­га­рин, и Ла­гу­тен­ко – яр­ко-си­не­гла­зые, не­вы­со­кие, по­движ­ные, оба­я­тель­ные, со зна­ме­ни­ты­ми улыб­ка­ми; один по­гиб в 1968 го­ду, а вто­рой, что ин­те­рес­но, ро­дил­ся в том же го­ду. В «До­б­рое ут­ро, пла­не­та» у «Му­мий Трол­ля» на­хо­дим: «Ког­да всех нас, го­лу­бо­гла­зых пар­ней Зем­ли, при­жа­ли бё­д­ра­ми, скру­ти­ли в уз­лы, и по­са­ди­ли на ра­ке­ты борт, и увез­ли на бе­ре­га Лу­ны…». В толь­ко что вы­шед­шей ЖЗЛ-би­о­гра­фии пер­во­го ко­с­мо­нав­та, на­пи­сан­ной Львом Да­нил­ки­ным, ав­тор до­ка­зы­ва­ет: «миф Га­га­ри­на» был свя­зан не толь­ко с про­па­ган­дой, но и с тем, что ис­то­рия Га­га­ри­на чёт­ко со­от­но­си­лась с ми­фом о Хри­с­те (по­лёт в ко­с­мос – сим­во­ли­че­с­кая ги­бель, ус­пеш­ное воз­вра­ще­ние – вос­кре­се­ние). Ла­гу­тен­ко ещё рань­ше спел ров­но то же: «До­б­рое, до­б­рое, до­б­рое ут­ро, пла­не­та, я воз­вра­ща­юсь с то­го све­та».

Да и са­ми по се­бе тек­с­ты «Му­мий Трол­ля» – от­дель­ный ко­с­мос со сво­и­ми фи­зи­че­с­ки­ми и син­так­си­че­с­ки­ми за­ко­на­ми. Ла­гу­тен­ко ста­вит экс­пе­ри­мен­ты и над рус­ским язы­ком то­же. С улыб­кой лю­бо­пыт­но­го ви­ви­сек­то­ра язык ло­ма­ет­ся и вы­во­ра­чи­ва­ет­ся ав­то­ром на­из­нан­ку, слов­но про­ве­ря­ясь на проч­ность.

 

До по­след­ней кап­ли мо­ря

 

Даль­не­во­с­точ­ная эк­зо­ти­ка – од­на из глав­ных ли­ний в тек­с­тах вла­ди­во­с­ток­ца-ки­та­е­ве­да Ла­гу­тен­ко, да­ром что он дав­но вра­ща­ет­ся на иных ор­би­тах. Это ка­са­ет­ся не толь­ко «Му­мий Трол­ля», но и дру­гих про­ек­тов му­зы­кан­та – от груп­пы «Гор­но­стай», под­лин­ный смысл на­зва­ния ко­то­рой пой­мут толь­ко вла­ди­во­с­ток­цы, до кни­ги «Вла­ди­во­с­ток-3000», ко­то­рую Ла­гу­тен­ко обе­ща­ет вы­пу­с­тить уже ны­неш­ней осе­нью.

Ин­те­ре­сен об­раз мо­ря. «Про­па­дём на­сов­сем, сги­нем вдруг в оке­ан…» – на­ча­лом на­чал и кон­цом кон­цов вы­сту­па­ет не мать-зем­ля, как все­гда бы­ло при­ня­то в Рос­сии, а мо­ре. «До по­след­ней кап­ли мо­ря…» – здесь оке­ан сим­во­ли­зи­ру­ет са­му жизнь. Да­же в во­ка­ле Ильи, ка­жет­ся, слы­шат­ся ин­то­на­ции ти­хо­оке­ан­ских ча­ек.

Но все эти мно­го­чис­лен­ные лег­ко уз­на­ва­е­мые при­ме­ты вла­ди­во­с­ток­с­ко­го хро­но­то­па ру­бе­жа ве­ков – соп­ки, вол­ны, кра­бы, ма­т­ро­сы, Ша­мо­ра, бан­ди­ты, фу­ни­ку­лё­ры, тай­фу­ны – не по­да­ют­ся «в лоб». Про­стая мысль из­ла­га­ет­ся та­ким об­ра­зом, что ка­жет­ся вспыш­кой, фан­то­мом, кло­ком мор­ско­го ту­ма­на, ос­тав­шим­ся в ру­ке об­рыв­ком ла­ми­на­рии из рас­та­яв­ше­го сно­ви­де­ния.

Ла­гу­тен­ко со сво­ей ко­ман­дой дал го­лос безъ­я­зы­ко­му по­ко­ле­нию безъ­я­зы­кой тер­ри­то­рии – рос­сий­ско­му Даль­не­му Вос­то­ку кон­ца ХХ ве­ка. Это бла­го­да­ря «Му­мий Трол­лю» вот имен­но что «мне чай­ки вдруг за­пе­ли на зна­ко­мом язы­ке». Даль­не­во­с­точ­ная ми­фо­ло­гия ока­за­лась вы­ве­де­на на куль­тур­ную ор­би­ту, по­ки­нув гет­то про­вин­ци­аль­но­с­ти. Воз­ник осо­бый мир, где в под­во­рот­нях оби­та­ют «ма­ни­а­ки», ва­ля­ют­ся квер­ху ко­лё­са­ми взо­рван­ные джи­пы, где от люб­ви уми­ра­ют бан­ди­ты и пе­ре­во­зит­ся кон­тра­бан­дой теп­ло сер­дец в кон­тей­не­рах. Это мир «Му­мий Трол­ля», но од­но­вре­мен­но и мир Вла­ди­во­с­то­ка – пусть да­же Вла­ди­во­с­то­ка ка­кой-то иной, па­рал­лель­ной ре­аль­но­с­ти.

Василий АВЧЕНКО,
г. ВЛАДИВОСТОК