Архив : №44-45. 04.11.2011

Василий Розанов – писатель или булочник?

– Ты что де­ла­ешь, Ро­за­нов?

– Я пи­шу сти­хи.

– Ду­рак. Ты бы луч­ше пёк бул­ки.

Со­вер­шен­но ес­те­ст­вен­но.

В.Ро­за­нов. Уе­ди­нён­ное.

 

Из­да­ние кни­ги, да при­том ка­че­ст­вен­ное – все­гда очень кро­пот­ли­вая, слож­ная и до­ро­го­сто­я­щая ра­бо­та. Осо­бен­но ес­ли это не пе­ре­из­да­ние уже го­то­во­го, вы­ве­рен­но­го тек­с­та, а из­да­ние ра­нее не опуб­ли­ко­ван­но­го или опуб­ли­ко­ван­но­го, но в пло­хом ка­че­ст­ве. И ча­с­то в та­ком слу­чае, ког­да по­па­да­ет в ру­ки но­вая пре­крас­ная кни­га, воз­ни­ка­ет во­прос: в чём её цен­ность? В со­дер­жа­нии? Или биб­ли­о­гра­фи­че­с­кой цен­но­с­ти са­мой по се­бе до­ста­точ­но? То есть хо­чет­ся по­нять – ка­че­ст­вен­ное из­да­ние на хо­ро­шей бу­ма­ге, в от­лич­ном пе­ре­плё­те, без еди­ной опе­чат­ки яв­ля­ет­ся ли цен­ным са­мо по се­бе, не­за­ви­си­мо от его со­дер­жа­ния? Или од­но все­гда до­пол­ня­ет дру­гое? На­при­мер, мож­но взять да и из­дать Чер­ны­шев­ско­го «Что де­лать?» в пе­ре­плё­те с зо­ло­тым тис­не­ни­ем и все­ми се­ре­б­ря­ны­ми за­глав­ны­ми бук­ва­ми на каж­дой стра­ни­це. Или со­бра­ние со­чи­не­ний Ле­ни­на (вы­ве­рен­ное и пе­ре­про­ве­рен­ное во из­бе­жа­ние воз­мож­ных не­точ­но­с­тей, до­пу­щен­ных ра­нее). Ну или, что­бы при­мер был сов­сем по­ня­тен, – вы­пу­с­тить рос­кош­ное из­да­ние «Сча­ст­ли­вой кур­ти­зан­ки, или Рок­са­ны». «Что это?» – спро­сят мно­гие. «Да так, – от­ве­тят не­мно­гие, – это ни­ко­му не нуж­ный, все­ми за­бы­тый и ни­кем не чи­та­е­мый по­сред­ст­вен­ный ро­ман Да­ни­е­ля Де­фо». «Тог­да за­чем же его из­да­ли? – опять спро­сят лю­ди. – На­вер­но, очень до­ро­го сто­и­ло, а не ку­пит ни­кто?» «Да, – от­ве­тит из­да­тель, – ни­кто не ку­пит, толь­ко два-три ма­нь­я­ка биб­ли­о­фи­ла и из­вра­щен­ца-куль­ту­ро­ло­га. За­то по­смо­т­ри­те, ка­кое из­да­ние класс­ное, ка­кое кра­си­вое, ка­кая плот­ная бе­лая бу­ма­га, бук­вы ка­кие чёт­кие и чёр­ные кра­си­вым шриф­том, об­лож­ка се­рь­ёз­ная, и текст иден­ти­чен ори­ги­на­лу на сто про­цен­тов – каж­дое сло­во вы­ве­ре­но!»

Воз­буж­де­ние по­доб­но­го хо­да мыс­лей воз­мож­но при зна­ком­ст­ве с чу­дес­ным из­да­ни­ем «Ми­мо­лёт­но­го. 1915 год» (М.: Ски­мен, 2011) ав­тор­ст­ва из­ве­ст­но­го пуб­ли­ци­с­та Ва­си­лия Ро­за­но­ва. «Ми­мо­лёт­ное» про­дол­жа­ет се­рию днев­ни­ко­вых за­пи­сей лич­но­го ха­рак­те­ра, на­ча­тых Ро­за­но­вым в «Уе­ди­нён­ном» и про­дол­жен­ных в «Смерт­ном». Эти за­пи­си с по­да­чи ав­то­ра по­лу­чи­ли на­зва­ние «опав­шие ли­с­тья». По­это­му не­ред­ко го­во­рят о ро­за­нов­ском жа­н­ре «опав­ших ли­с­ть­ев», под­ра­зу­ме­вая его ма­не­ру за­пи­сы­вать об­ры­воч­ные све­де­ния из жиз­ни и ка­кие-то крат­кие раз­мы­ш­ле­ния о ми­ро­вой куль­ту­ре, как пра­ви­ло, пес­си­ми­с­ти­че­с­ко­го ха­рак­те­ра. Прав­да, ес­ли оз­на­ко­мит­ся с днев­ни­ка­ми мно­гих пи­са­те­лей, пред­ше­ст­вен­ни­ков Ро­за­но­ва, мож­но об­на­ру­жить, что жанр этот сов­сем и не ро­за­нов­ский. Раз­ни­ца толь­ко в том, что они не стре­ми­лись при жиз­ни опуб­ли­ко­вать свои лич­ные днев­ни­ки.

Что­бы по­нять, что имен­но пред­став­ля­ет со­бой «Ми­мо­лёт­ное. 1915 год» в кон­тек­с­те бо­га­тей­ше­го твор­че­ст­ва ав­то­ра (из­ве­ст­но, как изо­би­лен был Ро­за­нов – он сам се­бе удив­лял­ся, од­наж­ды по­счи­тав ко­ли­че­ст­во им на­пи­сан­но­го), нуж­но изу­чить пре­ды­с­то­рию его со­зда­ния. Пер­вые про­из­ве­де­ния Ро­за­но­ва в жа­н­ре «опав­ших ли­с­ть­ев» ста­ли по­яв­лять­ся в 1920 го­ду. Из­ве­ст­но, что и до это­го он уже про­бо­вал пуб­ли­ко­вать свои на­ст­ро­ен­че­с­кие раз­мы­ш­ле­ния и ис­поль­зо­вал по­ня­тия «опав­шие ли­с­тья» и «ми­мо­лёт­ное». Но как са­мо­сто­я­тель­ный текст, как са­мо­сто­я­тель­ный жанр «опав­шие ли­с­тья» по­яв­ля­ют­ся в 1910 го­ду и пуб­ли­ку­ют­ся в Санкт-Пе­тер­бур­ге в 1912 го­ду («Уе­ди­нён­ное») и в 1913 го­ду («Смерт­ное»). За­тем бы­ли из­да­ния с соб­ст­вен­ным на­зва­ни­ем «Опав­шие ли­с­тья» в 1913 и 1915 го­дах. А за­пи­си в этом жа­н­ре за 1914 и 1915 го­ды Ро­за­нов на­звал «Ми­мо­лёт­ное» (при том сам ав­тор же­лал, что­бы при из­да­нии за­пи­си за 1915 год пуб­ли­ко­ва­лись под за­гла­ви­ем «Опав­шие ли­с­тья 1915»). «Ми­мо­лёт­ное» за 1914 год бы­ло из­да­но в 1997 го­ду и пе­ре­из­да­но в 2005-м. Пер­вое же из­да­ние «Ми­мо­лёт­но­го» за 1915 год со­сто­я­лось в 1994 го­ду. Эта пуб­ли­ка­ция, по мне­нию А.В. Ло­мо­но­со­ва – со­ста­ви­те­ля но­во­го из­да­ния «Ми­мо­лёт­но­го. 1915 год», а так­же ком­мен­та­то­ра, ав­то­ра всту­пи­тель­ной ста­тьи и де­ши­ф­ра­то­ра ро­за­нов­ских пись­мен за 1915 год – эта вот пер­вая пуб­ли­ка­ция бы­ла не­до­ста­точ­но ка­че­ст­вен­ной, по­то­му что не со­про­вож­да­лась не­об­хо­ди­мым ком­мен­та­ри­ем, бы­ла пу­тан­ой, не­вы­ве­рен­ной, и ис­ка­жа­ла мно­гие сло­ва.

Об этом по­след­нем, вы­ве­рен­ном А.В. Ло­мо­но­со­вым, до­сто­вер­ном, на­дёж­ном из­да­нии «Ми­мо­лёт­но­го. 1915» в 2011 го­ду, во­пло­тив­шем в се­бе ко­лос­саль­ную ра­бо­ту над ори­ги­наль­ны­ми тек­с­та­ми Ро­за­но­ва, и пой­дёт речь. Нет ни­ка­ких со­мне­ний, что А.В. Ло­мо­но­сов сде­лал из­да­ние ау­тен­тич­ным ис­ход­но­му тек­с­ту, снаб­дил до­б­ро­ка­че­ст­вен­ным ком­мен­та­ри­ем и го­тов от­ве­тить за каж­дое сло­во. Ка­че­ст­во по­ли­гра­фии так­же не вы­зы­ва­ет на­ре­ка­ний – из­да­ние пря­мо при­ят­но дер­жать в ру­ках и ли­с­тать бе­лые плот­ные стра­ни­цы. Сра­зу не­воль­но ис­пы­ты­ва­ешь ува­же­ние к Ро­за­но­ву – по­то­му что ес­ли бы он был опуб­ли­ко­ван на га­зет­ной или ту­а­лет­ной бу­ма­ге, то и кни­гу дер­жать в ру­ках бы­ло бы про­тив­но. Ведь, в са­мом де­ле, пер­вый кон­такт – те­ле­сный, ви­зу­аль­ный – яв­ля­ет­ся ис­ход­ной точ­кой, фор­ми­ру­ю­щей на­чаль­ное от­но­ше­ние к ве­щи лю­бо­го по­ряд­ка.

На этом мож­но бы­ло бы и за­кон­чить раз­го­вор о до­сто­ин­ст­вах из­да­ния – на­столь­ко оно хо­ро­шо. Но в та­ком слу­чае во­об­ще не факт, что раз­го­вор на­чи­нать сто­и­ло, по­то­му что ед­ва ли фор­мат из­да­ния, его ди­зайн мо­жет быть по­во­дом для ре­цен­зии или эс­се. Хо­тя по­че­му бы и нет, впол­не да­же мо­жет. Ка­кая раз­ни­ца, ка­ко­во со­дер­жа­ние кни­ги, – мож­но ска­зать, – ведь от­кро­ют её и по­ли­ста­ют все­го не­сколь­ко де­сят­ков че­ло­век в ми­ре, а про­чи­та­ют – еди­ни­цы. По­это­му про­сто по­смо­т­ри­те, ка­кая она класс­ная – об­лож­ка как сап­фир с про­жил­ка­ми, бу­ма­га – жем­чуг, бу­ков­ки – чуд­ное пле­те­ние се­ре­б­ря­ной це­пи. Мог­ла быть, прав­да, и луч­ше – ор­на­мент по кра­ям стра­ниц, цвет­ные гра­вю­ры, ил­лю­с­т­ри­ру­ю­щие по­ло­же­ния ав­то­ра, вен­зе­ля и ди­ко­вин­ные жи­вот­ные. И всё же, не­смо­т­ря на это, сто­ит по­го­во­рить и о са­мом со­дер­жа­нии, ко­то­ро­му по­свя­ще­но та­кое ка­че­ст­вен­ное из­да­ние (и, воз­мож­но, удаст­ся раз­гля­деть в со­дер­жа­нии при­чи­ны ка­че­ст­ва фор­мы).

Са­мым ус­пеш­ным про­ек­том в этом жа­н­ре Ро­за­нов счи­тал свой пер­вый опыт: «Уе­ди­нён­ное». Так счи­та­ли и его чи­та­те­ли. Имен­но в «Уе­ди­нён­ном», как ка­за­лось мно­гим, он до­стиг осо­бен­но­го ма­с­тер­ст­ва, об­ра­зо­вал но­вый жанр, на­шёл спо­соб вы­ра­жать ла­ко­нич­но не­что очень важ­ное. Про­дол­же­ния – «Смерт­ное», «Опав­шие ли­с­тья» и «Ми­мо­лёт­ное» не име­ли та­ко­го ус­пе­ха, как «Уе­ди­нён­ное», и сам Ро­за­нов из-за это­го весь­ма пе­ре­жи­вал. Чем «Уе­ди­нён­ное» луч­ше «Ми­мо­лёт­но­го», су­дить слож­но, раз­ве что мож­но под­ме­тить оче­вид­ное раз­ли­чие в сти­ле – в «Уе­ди­нён­ном» поч­ти в каж­дом пред­ло­же­нии оби­лие ско­бок и ка­вы­чек, че­го в «Ми­мо­лёт­ном. 1915 год» не на­блю­да­ет­ся в та­ком объ­ё­ме. Вот ха­рак­тер­ный «опав­ший лист» из «Уе­ди­нён­но­го», де­мон­ст­ри­ру­ю­щий стиль Ро­за­но­ва:

 

«Да про­сто я не имею фор­мы (causa formalis Ари­с­то­те­ля). Ка­кой-то «ко­мок» или «мо­чал­ка». Но это от­то­го, что я весь – дух, и весь – субъ­ект: субъ­ек­тив­ное дей­ст­ви­тель­но раз­ви­то во мне бес­ко­неч­но, как я не знаю ни у ко­го, не пред­по­ла­гал ни у ко­го. «И от­лич­но»... Я «на­и­ме­нее рож­дён­ный че­ло­век», как бы «ещё ле­жу (ком­ком) в ут­ро­бе ма­те­ри» (её бес­ко­неч­но люб­лю, т.е. по­кой­ную ма­ма­шу) и «слу­шаю рай­ские на­пе­вы» (веч­но как бы слы­шу му­зы­ку, – моя осо­бен­ность). И «от­лич­но! сов­сем от­лич­но!» На кой чёрт мне «ин­те­рес­ная фи­зи­о­но­мия» или ещё «но­вое пла­тье», ког­да я сам (в се­бе, «ком­ке») бес­ко­неч­но ин­те­ре­сен, а по ду­ше – бес­ко­неч­но стар, опы­тен, точ­но мне 1000 лет, и вме­с­те – юн, как со­вер­шен­ный ре­бё­нок... Хо­ро­шо! Сов­сем хо­ро­шо…»

 

В «Ми­мо­лёт­ном. 1915 год» Ро­за­нов уже за­мет­но дру­гой – он из­бе­га­ет бес­чис­лен­ных ско­бок и ка­вы­чек (по край­ней ме­ре, их ста­но­вит­ся за­мет­но мень­ше), но, как не стран­но, ста­но­вит­ся ме­нее по­нят­ным, чем в «Уе­ди­нён­ном». Здесь мно­го не­до­мол­вок, не­до­го­во­рён­но­с­тей, об­щих фраз – из-за че­го очень ча­с­то смысл пред­ло­же­ний и ин­тен­ция Ро­за­но­ва ос­та­ют­ся не­яс­ны. Что он хо­тел ска­зать? За­чем? О чём? Это в боль­шом чис­ле слу­ча­ев ос­та­ёт­ся за­гад­кой, и при­хо­дит­ся про­ди­рать­ся сквозь его текст, как сквозь гу­с­тые за­рос­ли в джун­г­лях но­чью без кар­ты и ком­па­са в по­ис­ках Эль­до­ра­до, зная при­том, что ни­ка­ко­го Эль­до­ра­до не су­ще­ст­ву­ет. Ве­ро­ят­но, сле­ду­ю­щий от­ры­вок бу­дет по­ка­за­тель­ным для сти­ля «Ми­мо­лёт­но­го. 1915 год»:

 

«…да! да! да! Пе­ре­во­рот боль­ший, чем со­вер­шил Ари­с­то­тель «Ор­га­но­ном» и Бэ­кон че­рез «Novum Organum»: что из это­го ме­с­та те­кут ощу­ще­ния, вол­не­ния, воз­буж­де­ния, идеи…

…что оно рож­да­ет са­мый дух…

А ос­таль­ное – «при­че­сач­ка».

Под­жи­ма­ем губ­ки. Ве­ли­че­ст­вен­но взгля­ды­ва­ем. «Ве­дём се­бя». Це­ре­мон­но го­во­рим с гос­ть­ми…

Но уш­ли они, – и мы опять «об этом».

И до гос­тей нам де­ла нет, а до «это­го»…

Ла­фа или не ла­фа, а – так.

То, что здесь на­пи­сал Ро­за­нов, и ска­зал тот, кто в ве­чер дня, как за­снул Ав­ра­ам, по­се­тил его и тай­но шеп­нул:

ОБ­РЕЖЬ­СЯ».

 

Мож­но пред­по­ло­жить, что здесь Ро­за­нов го­во­рит о фрей­диз­ме (сам он не да­ёт яс­ных фор­му­ли­ро­вок). Его тек­с­ты – это не­ко­то­рые мгно­вен­ные не­до­оформ­лен­ные мыс­ли, со­об­ра­же­ния, впе­чат­ле­ния, фраг­мен­ты лич­ной жиз­ни. Лич­но­го у Ро­за­но­ва очень мно­го, он по­сто­ян­но го­во­рит о се­бе, о сво­их пе­ре­жи­ва­ни­ях, чув­ст­вах, о сво­ей се­мье, о день­гах, им за­ра­бо­тан­ных. Фак­ти­че­с­ки, его днев­ни­ки – это фик­са­ция его мыс­лей обо всём, при­хо­дя­щем в го­ло­ву. За­пи­си ха­о­тич­ные и сум­бур­ные, с со­кра­ще­ни­я­ми, про­пу­щен­ны­ми сло­ва­ми, ском­кан­ны­ми пред­ло­же­ни­я­ми – как бы крат­кое те­зис­ное из­ло­же­ние вне­зап­ных раз­мы­ш­ле­ний.

И вот это вот – то, что на­зы­ва­ет­ся «ро­за­нов­ским сти­лем опав­ших ли­с­ть­ев» – ока­зы­ва­ет­ся сов­сем не «ро­за­нов­ским», ес­ли об­ра­тить вни­ма­ние на днев­ни­ки мно­гих пи­са­те­лей, быв­ших до не­го, од­но­вре­мен­но с ним и по­сле не­го. Днев­ни­ки Стен­да­ля, Гоф­ма­на, Тол­сто­го, Ра­нев­ской, Харм­са и де­сят­ков (ес­ли не со­тен) дру­гих не­ред­ко близ­ки по фор­ме и со­дер­жа­нию за­пи­сям Ро­за­но­ва – это об­ры­воч­ные, лич­но­го ха­рак­те­ра за­мет­ки о на­блю­де­ни­ях ми­ра и се­бя. Они та­кие же «опав­шие», как и у Ро­за­но­ва. Раз­ни­ца толь­ко в том, что дру­гие не стре­ми­лись пуб­ли­ко­вать свои лич­ные днев­ни­ки, сде­лать их при жиз­ни до­сто­я­ни­ем об­ще­ст­вен­но­с­ти, что­бы все уз­на­ли, как ав­тор хо­дит в ту­а­лет, как от­но­сит­ся к ев­ре­ям, что он ду­ма­ет о сек­се, и как он сам вос­тор­га­ет­ся са­мим со­бой в пла­не мо­щи его мыс­ли. Но на­до при­знать, бу­ду­чи зна­ко­мым с ис­то­ри­ей ми­ро­вой фи­ло­со­фии, что все идеи и мыс­ли Ро­за­но­ва – это, в об­щем-то, об­щие ме­с­та, за­им­ст­во­ва­ния и по­вто­ре­ния. В уз­ком кру­гу су­ще­ст­ву­ет спор по по­во­ду то­го, счи­тать ли Ро­за­но­ва фи­ло­со­фом. На ос­но­ва­нии его днев­ни­ков – вряд ли, по­сколь­ку луч­ше все­го его за­пи­си под­па­да­ют под оп­ре­де­ле­ние «обы­ден­ное ми­ро­воз­зре­ние». Для бо­га­той фи­ло­соф­ской тра­ди­ции, уже сло­жив­шей­ся ко вре­ме­ни его жиз­ни, его за­мет­ки слиш­ком при­ми­тив­ны, на­ив­ны и до­мо­ро­щен­ны.

Не яс­но, знал ли Ро­за­нов «Опы­ты Мон­те­ня». Од­на­ко ес­ли бы знал, то дол­жен был при­знать, что его «опав­шие ли­с­тья» – это на са­мом де­ле «эс­се», ли­те­ра­тур­ный жанр, прин­ци­пы ко­то­ро­го за­ло­жил фран­цуз­ский мыс­ли­тель в XVI ве­ке. С той, ко­неч­но, су­ще­ст­вен­ной раз­ни­цей, что Мон­тень яв­но стре­мил­ся к яс­но­с­ти из­ло­же­ния, хо­тя так же до­пу­с­кал ло­ги­че­с­кую не­по­сле­до­ва­тель­ность, при­зна­вая, что в про­цес­се пись­ма при­хо­дят но­вые мыс­ли, ко­то­рые мо­гут ко­рен­ным об­ра­зом из­ме­нить на­чаль­ный план. Кро­ме то­го он из­бе­гал слиш­ком лич­ных, глу­бо­ко ре­флек­сив­ных за­пи­сей. В ос­таль­ном мно­го схо­же­го: яв­ная ин­тен­ция к чи­та­те­лю, не­смо­т­ря на ви­ди­мый раз­рыв с ним во вступ­ле­нии, из­да­ние на­пи­сан­но­го, рас­суж­де­ния обо всём, что по­па­да­ет в по­ле зре­ния. Но ес­ли уже у Мон­те­ня боль­шин­ст­во его из­мы­ш­ле­ний ка­жут­ся об­щи­ми ме­с­та­ми, дав­но из­ве­ст­ны­ми и мно­го раз по­вто­рён­ны­ми, то у Ро­за­но­ва это тен­ден­ция ещё бо­лее оче­вид­на. С той, опять же, су­ще­ст­вен­ной раз­ни­цей, что Мон­тень пря­мо го­во­рит о сво­их за­им­ст­во­ва­ни­ях у древ­них и не пре­тен­ду­ет на ори­ги­наль­ность мыс­ли – его «Опы­ты» – это ду­хов­ные уп­раж­не­ния, в то вре­мя как Ро­за­нов по­ла­гал се­бя пер­во­про­ход­цем и ав­то­ром идей, ко­то­рым не­ред­ко уже две с лиш­ним ты­ся­чи лет.

Он счи­тал и на­зы­вал се­бя пи­са­те­лем. Ви­ди­мо, это та­кой же миф, как и то, что он был фи­ло­со­фом. Хо­тя ес­ли пуб­ли­ци­с­та мож­но на­звать пи­са­те­лем, то да, он был им. Ес­ли же нель­зя, то не был. По­то­му что, как тон­ко под­ме­ти­ла о нём Зи­на­и­да Гип­пи­ус:

«И уж ни­как не «пи­са­те­лем» – что он за пи­са­тель! Пи­са­нье, или, по его сло­ву, «вы­го­ва­ри­ва­нье», бы­ло у не­го про­сто функ­ци­ей. Ор­га­низм ды­шит, и де­ла­ет это де­ло не­о­бык­но­вен­но хо­ро­шо, точ­но и по­сто­ян­но. Так Ро­за­нов пи­сал, – «вы­го­ва­ри­вал» – всё, что ощу­щал, и всё, что в се­бе ви­дел, а гля­дел он в се­бя по­сто­ян­но, при­сталь­но. Пи­са­нье у пи­са­те­ля – слож­ный про­цесс. Са­мое удач­ное пи­са­нье всё-та­ки при­бли­зи­тель­но. То есть меж­ду ощу­ще­ни­ем (или мыс­лью) са­ми­ми по се­бе и по­том этим же ощу­ще­ни­ем, пе­ре­дан­ным в сло­ве, – все­гда есть рас­сто­я­ние; у Ро­за­но­ва нет…»

 

При всём том, нель­зя от­ри­цать вли­я­ния Ро­за­но­ва на по­сле­ду­ю­щую ли­те­ра­ту­ру, и не­ред­ко вли­я­ния по­зи­тив­ные, при­нёс­шие не­пло­хие пло­ды. Ве­не­дикт Еро­фе­ев (кста­ти, од­но из его со­чи­не­ний на­зы­ва­ет­ся «Ва­си­лий Ро­за­нов гла­за­ми экс­цен­т­ри­ка») в сво­ём юно­ше­с­ком ав­то­био­гра­фи­че­с­ком про­из­ве­де­нии «За­пи­с­ки пси­хо­па­та» очень бли­зок по за­мыс­лу и фор­ме ис­пол­не­ния сти­лю Ро­за­но­ва. Ве­ро­ят­но, днев­ни­ки Ро­за­но­ва (и не толь­ко днев­ни­ки) сы­г­ра­ли оп­ре­де­лён­ную роль в фор­ми­ро­ва­нии пи­са­тель­ско­го об­ра­за ав­то­ра по­эмы «Моск­ва–Пе­туш­ки».

 

А в за­вер­ше­ние я поз­во­лю се­бя на­глость и за­яв­лю пря­мо от се­бя (по-ро­за­нов­ски), что не стал бы чи­тать «Ми­мо­лёт­ное. 1915 год», и уж точ­но ни­ког­да не бу­ду его пе­ре­чи­ты­вать, по­то­му что это скуч­но и пу­с­тая тра­та вре­ме­ни. Воз­мож­но, чи­та­тель воз­му­тит­ся на эти сло­ва и крик­нет мне в ли­цо: «Да ты кто во­об­ще та­кой? Ты что за… с го­ры?» Ну, от­ве­чу я, мо­жет, я и «…с го­ры», мо­жет, и ни­кто, но вот толь­ко ду­маю, что сам Ро­за­нов ме­ня бы по­нял и со мной со­гла­сил­ся бы.

А из­да­ние всё-та­ки очень хо­ро­шее – в ру­ках дер­жать при­ят­но, ли­с­тать, и на пол­ке смо­т­рит­ся кра­си­во. 

Иван ГОБЗЕВ