Архив : №01. 13.01.2012

Рецепт «Меланхолия»

Фильм ил­лю­с­т­ри­ру­ет ста­рую мысль, что ху­дож­ник все­гда го­во­рит об од­ном и том же. Это ки­но са­мо­по­вто­ров – вся преж­няя три­е­ров­ская иде­о­ло­гия пред­став­ле­на спол­на: лю­ди – сво­ло­чи, не­пло­хо б им всем уме­реть («До­гвилль»); в этом клас­си­че­с­ком со­об­ра­же­нии ис­то­ки сим­па­тий Три­е­ра к фа­шиз­му, по-ви­ди­мо­му, ес­ли не оп­рав­да­ние, то по­яс­не­ние к Гит­ле­ру; про­ще­ние Гит­ле­ра. Че­ло­ве­че­с­кая жизнь-ци­ви­ли­за­ция хруп­ка и без­за­щит­на, как ша­ла­шик из се­ми хво­ро­с­тин в фи­наль­ной сце­не «Ме­лан­хо­лии». Мрак та­ит­ся в на­шем про­шлом, в на­ших ис­то­ках («Ан­ти­христ»), в на­шем бу­ду­щем (это уже «Ме­лан­хо­лия») и в на­шей ду­ше (а что есть про­шлое и бу­ду­щее, как не ча­с­ти на­шей ду­ши?). Те­мы древ­ние, веч­ные, вар­вар­ские, ка­са­ю­щи­е­ся каж­до­го. И в оп­ре­де­лён­ный мо­мент лич­но­ст­ной эво­лю­ции ду­ма­ю­щий, от­вет­ст­вен­ный че­ло­век эти во­про­сы для се­бя ре­ша­ет. Стран­но, что Ларс фон Три­ер это мгно­ве­ние сво­ей жиз­ни про­ско­чил-про­пу­с­тил или не до­пу­с­тил осо­знан­но. Вслед­ст­вие это­го не­до­пу­с­ка про­бле­ма­ти­ка три­е­ров­ских ра­бот ста­ла од­но­об­раз­ной, по­сколь­ку страж­ду­щая, боль­ная ду­ша это­го вы­да­ю­ще­го­ся дат­ча­ни­на при­лип­ла к той про­пу­щен­ной жиз­нен­ной точ­ке, где эти про­бле­мы мог­ли ре­шить­ся. Ду­ша его оне­ме­ла от ужа­са, ог­лох­ла от без­на­дёж­но­с­ти, за­кро­ви­ла, оже­с­то­чи­лась, са­мо­за­цик­ли­лась. Она про­сит ре­ше­ния, хо­чет ид­ти даль­ше, но Три­ер не дви­жет­ся, хоть и тво­рит.

«Ме­лан­хо­лия», по­вто­ряя «Ан­ти­хри­с­та» и, как «Ант­христ» же, от­сы­лая к «Жерт­во­при­но­ше­нию», не так стра­ст­но и яро­ст­но, жут­ко и де­мо­ни­че­с­ки во­пи­ёт к аду ли, к не­бе­сам. Здесь не лю­ди-сим­во­лы, муж­чи­на и жен­щи­на, по­ло­вое про­ти­во­сто­я­ние на­мно­го обо­ст­ря­ло кон­фликт («Ан­ти­христ»), здесь толь­ко лю­ди, бо­рю­щи­е­ся со стра­хом вну­т­ри се­бя, две жен­щи­ны; отец с сы­ном лишь эпи­зо­дом. Од­на – пер­вая – зна­ко­мый три­е­ров­ский пер­со­наж, по хо­ду ис­то­рии раз­ви­ва­ю­щий­ся в из­люб­лен­ный жё­ст­кий тип, осуж­да­ю­щий че­ло­ве­че­ст­во и при­ни­ма­ю­щий ги­бель спо­кой­но. Вто­рая – сер­деч­ная, се­мей­ная, за­бот­ли­вая – пла­чет, ме­чет­ся, па­ни­ку­ет, ей жаль ре­бён­ка, жаль се­бя, жаль все­го на­ше­го су­ще­ст­во­ва­ния. Лишь не из­гнан­ный ещё из рая дет­ст­ва ма­лыш спо­ко­ен сво­им не­ве­де­ни­ем. Ни­чьё по­ни­ма­ние не на­дёж­нее, все рав­но об­ре­че­ны. И на дан­ный мо­мент это пик три­е­ров­ско­го че­ло­ве­ко­лю­бия: ни­ко­го не на­до стре­лять, ни­ко­го кром­сать жер­но­ва­ми; мы – лю­ди, у нас раз­ные спо­со­бы чув­ст­во­ва­ния, по­ни­ма­ния, раз­но­об­раз­ные бес­чис­лен­ные уг­ро­зы во­круг ми­рят нас друг с дру­гом, объ­е­ди­ня­ют нас, объе­ди­няя с на­ми и мир: ло­ша­ди в «Ме­лан­хо­лии» так же схо­дят с ума от на­вис­шей пла­не­ты. Но при по­втор­ном её при­бли­же­нии уже не вол­ну­ют­ся: то ли зная, что ка­та­ст­ро­фы не бу­дет, то ли сми­ря­ясь с ней. Ког­да сми­рит­ся сам фон Три­ер с мра­ком, ха­о­сом и бес­цель­но­с­тью все­го и вся? И по­мочь-то тут не по­мо­жешь – у каж­до­го ре­цеп­ты свои. Ми­ро­вые ре­ли­гии ино­гда по­мо­га­ют.

Антон НЕЧАЕВ,
г. КРАСНОЯРСК