Литературная Россия
       
Литературная Россия
Еженедельная газета писателей России
Редакция | Архив | Книги | Реклама |  КонкурсыЖить не по лжиКазачьему роду нет переводуЯ был бессмертен в каждом слове  | Наши мероприятияФоторепортаж с церемонии награждения конкурса «Казачьему роду нет переводу»Фоторепортаж с церемонии награждения конкурса «Честь имею» | Журнал Мир Севера
     RSS  

Новости

17-04-2015
Образовательная шизофрения на литературной основе
В 2014 году привелось познакомиться с тем, как нынче проводится Всероссийская олимпиада по литературе, которой рулит НИЦ Высшая школа экономики..
17-04-2015
Какую память оставил в Костроме о себе бывший губернатор Слюняев–Албин
Здравствуйте, Дмитрий Чёрный! Решил обратиться непосредственно к Вам, поскольку наши материалы в «ЛР» от 14 ноября минувшего года были сведены на одном развороте...
17-04-2015
Юбилей на берегах Невы
60 лет журнал «Нева» омывает берега классического, пушкинского Санкт-Петербурга, доходя по бесчисленным каналам до всех точек на карте страны...

Архив : №05. 03.02.2012

Сто долларов

Итак, пе­ре­до мной сто­ит про­стая за­да­ча. До вось­ми ча­сов ве­че­ра раз­до­быть сто дол­ла­ров.

Са­ма за­да­ча дей­ст­ви­тель­но про­ста. В ней всё пре­дель­но яс­но.

Слож­ность за­клю­ча­ет­ся в её ре­ше­нии.

Сей­час пол­две­над­ца­то­го. В мо­ём рас­по­ря­же­нии де­вять ча­сов трид­цать ми­нут.

Мыс­лен­но я ро­юсь во всех сво­их кар­ма­нах, хо­тя по­ни­маю, что най­ти в них хоть ко­пей­ку как раз аб­со­лют­но не­мыс­ли­мо. Ибо в па­мя­ти ещё све­жо вос­по­ми­на­ние о том, как я ры­с­кал вче­ра по всей квар­ти­ре в по­ис­ках пя­ти ко­пе­ек, ко­то­рых не хва­та­ло на пач­ку си­га­рет; и ко­то­рые я так и не на­шёл, и обе­щал их тол­стой, крас­но­щё­кой про­дав­щи­це се­го­дня за­не­с­ти.

Вы­хо­дит, не­об­хо­ди­мо най­ти сто бак­сов и ещё пять ко­пе­ек.

Я за­ку­ри­ваю.

Двад­цать де­вять ми­нут, ре­шил я, по­тра­чу на раз­ду­мья.

Алексей КУРИЛКО
Алексей КУРИЛКО

По­ку­ри­вая, я вни­ма­тель­ным об­ра­зом и с гру­с­тью ог­ля­ды­ваю свою ком­на­ту. Про­дать в ней, к со­жа­ле­нию, не­че­го. Хо­тя в ней есть мно­го че­го: стул, стол, про­дав­лен­ный ди­ван, тор­шер с ис­крив­лён­ным по­зво­ноч­ни­ком, улы­ба­ю­ще­е­ся ли­цо Га­га­ри­на в пласт­мас­со­вой рам­ке, моё за­дум­чи­вое ху­дое ли­цо в оваль­ном зер­ка­ле на сте­не, боль­шая пе­пель­ни­ца в ви­де мор­ской ра­куш­ки, на краю ко­то­рой раз­ле­глась го­лая де­ви­ца, и та­кие же, как де­ви­ца, го­лые книж­ные пол­ки. Но не за один из этих пред­ме­тов ни­кто не даст боль­ше, чем я дол­жен крас­но­щё­кой про­дав­щи­це.

Есть, прав­да, те­ле­ви­зор. Но он не про­да­ёт­ся. По двум при­чи­нам. Во-пер­вых, ему – ста­ро­му, чёр­но-бе­ло­му, двух­ка­наль­но­му – та­кая же грош це­на. А во-вто­рых, для ме­ня он бес­це­нен. Един­ст­вен­ная ра­дость в жиз­ни. При­дёшь бли­же к но­чи до­мой, вклю­чишь его, а свет – на­обо­рот, и си­дишь пе­ред ним в го­лу­бом си­я­нии, смо­т­ришь. Уют­но. И не так оди­но­ко ка­жет­ся, как оно на са­мом-то де­ле есть. Пусть да­же фиг­ню ка­кую-то по­ка­зы­ва­ют. Ни­че­го. Мож­но и пе­ре­клю­чить. Один раз. А ес­ли и там фиг­ня, то мож­но и во­все вы­клю­чить. И за­ва­лить­ся спать. Всё луч­ше, чем прий­ти и сра­зу спать от то­с­ки, по­то­му что ти­хо, как в гро­бу, и ни­че­го ни смо­т­реть, ни вклю­чить – ни вы­клю­чить. Нет, те­ле­ви­зор не про­дам. Ни за ка­кие бо­гат­ст­ва в ми­ре. Ну раз­ве толь­ко бак­сов за сто. Плюс пять ко­пе­ек. Уж очень мне эти день­ги нуж­ны. Од­на­ко где ж та­ко­го ду­ра­ка, го­то­во­го со­вер­шить по­доб­ную по­куп­ку, сы­щешь? Та­ких ду­ра­ков во­об­ще быть не мо­жет! По­то­му как ес­ли че­ло­век ду­рак, то вряд ли у не­го и день­ги име­ют­ся, и на­обо­рот, ес­ли день­ги есть, то не та­кой уж он ду­рак.

Лад­но, хва­тит ду­мать о ду­ра­ках и день­гах в об­щем! По­ра, брат, ду­мать о кон­крет­ной сум­ме и кон­крет­ных лю­дях! А имен­но: ка­кой ду­рак даст мне взай­мы сто дол­ла­ров? (Хрен с ним с пя­та­ком, его во­об­ще мож­но у лю­бо­го встреч­но­го по­про­сить!)

Для на­ча­ла я со­ста­вил длин­ный спи­сок, со­сто­я­щий из имён всех мо­их дру­зей, род­ст­вен­ни­ков и про­сто зна­ко­мых, и да­же ма­ло­зна­ко­мых мне лю­дей. По­лу­чи­лось ров­но сто че­ло­век. Вот уж дей­ст­ви­тель­но, не имей сто руб­лей, а имей сто дру­зей. По­то­му как ес­ли б каж­дый из них от­стег­нул бы все­го лишь по од­но­му дол­ла­ру, то…

Но, к со­жа­ле­нию, спи­сок умень­шил­ся поч­ти вдвое по­сле то­го, как я вы­черк­нул тех, ко­му я уже дол­жен. По­том я вы­черк­нул тех, кто и сам веч­но в день­гах нуж­дал­ся – ещё ми­нус че­ло­век двад­цать. И на­ко­нец, вы­черк­нул име­на тех, с кем в ссо­ре все­рьёз и на­дол­го. Ито­го, из ста имён ос­та­лось ше­с­те­ро.

Моя быв­шая же­на Ка­тя. Моя стар­шая се­с­т­ра Ан­же­ла. Её отец – мой от­чим – Вя­че­слав Бо­ли­сла­во­вич. Од­но­класс­ник Ко­с­тя Во­рон­цов. На­ша учи­тель­ни­ца по рус­ско­му язы­ку и ли­те­ра­ту­ре Ан­же­ла Ни­ко­ла­ев­на. И со­сед­ка Лю­да.

Зво­нить я ни­ко­му из них не ста­ну. Про­сить день­ги взай­мы по те­ле­фо­ну го­раз­до лег­че. Это так. Но столь же лег­ко в по­доб­ной прось­бе по те­ле­фо­ну от­ка­зы­вать. Я знаю это по се­бе.

Пусть мне нелег­ко, но и им бу­дет тя­же­лей от­ка­зать.

Ай­да, Ле­о­нид! По­ра!

Вдав­ли­ваю оку­рок в ра­куш­ку.

Ишь, бо­ги­ня, раз­ле­глась. Вся в пеп­ле, точ­но в пе­не мор­ской.

Плащ бе­ру, на вся­кий слу­чай. Вче­ра по те­ле­ку дождь обе­ща­ли. Где он уда­рит точ­но – скры­ли. Вы­ра­зи­лись ту­ман­но: ме­с­та­ми – дождь. А ведь я се­го­дня бу­ду в раз­ных ме­с­тах го­ро­да. Зна­чит, встре­ча не­из­беж­на…

Всё-та­ки я оп­ти­мист.

 

Люд­ми­ла жи­вёт од­на. Дав­но. На­столь­ко дав­но, что уже пе­ре­ста­ла ве­рить. Но не на­столь­ко, чтоб пе­ре­стать на­де­ять­ся.

На вид ей лет трид­цать. Это зна­чит, что ей око­ло со­ро­ка.

Зво­нок стих­нуть не ус­пел, а дверь вход­ная пе­ре­до мной уже на­ра­с­паш­ку. Вро­де как она жда­ла, что к ней за­явят­ся. На­вер­ное, по­то­му под ха­ла­том у неё ни­че­го­шень­ки, толь­ко те­ло, на­ли­тое со­ком…

Она, от­крыв дверь на­стежь, не да­ёт опо­мнить­ся ни мне, ни се­бе сло­ва­ми:

– Ка­кая не­о­жи­дан­ность.

Я слы­шу свой го­лос ох­рип­шим:

– Не жда­ла?

Что я го­во­рю?

Но не­дол­го я удив­ля­юсь про­из­не­сён­но­му во­про­су, по­то­му что на­чи­наю удив­лять­ся сво­им по­сле­ду­ю­щим дей­ст­ви­ям: я вхо­жу и при­тя­ги­ваю к се­бе это из­го­ло­дав­ше­е­ся по муж­ским ру­кам те­ло. А оно, та­кое боль­шое, ока­зы­ва­ет­ся та­ким лёг­ким. Я кру­жу его в валь­се стра­с­ти. Раз, два, три… На се­бя, вверх, и впе­рёд – по ко­ри­до­ру, по­том на­пра­во и на ди­ван… Её бе­лые ру­ки спу­с­ка­ют­ся от пу­го­ви­цы к пу­го­ви­це… Плащ был бро­шен в при­хо­жей… Я вы­скаль­зы­ваю из ру­баш­ки и брюк… Зме­и­ной ко­жей одеж­да сбро­ше­на вниз… По­мо­гаю её бе­лым ру­кам ос­во­бо­дить­ся из тес­ных объ­я­тий ру­ка­вов ха­ла­та… Ещё мгно­ве­ние – и мы уже од­но це­лое.

По­сле это­го я не мо­гу спро­сить её о том, за­чем при­шёл. Я ухо­жу ни с чем. Ухо­жу, по­обе­щав вер­нуть се­бя ве­че­ром.

Вся­кая тварь по­сле со­ития пе­чаль­на. Я же, тварь, пе­ча­лен вдвой­не. Ведь при­хо­дил я не за пе­ча­лью. Ос­та­лось семь с по­ло­ви­ной ча­сов. И пять че­ло­век…

Что же про­изо­ш­ло?

Ведь я люб­лю дру­гую…

У ме­ня дав­но не бы­ло жен­щи­ны. И очень дав­но не бы­ло той, ко­то­рую люб­лю…

Я на­де­ял­ся, она бу­дет се­го­дня…

Всё-та­ки я оп­ти­мист.

 

У Во­рон­цо­ва ан­ги­на. Шарф на шее. Боль в гла­зах.

– Как ле­чишь­ся? – спра­ши­ваю.

Он ки­ва­ет в сто­ро­ну кух­ни. Там гре­мит по­су­дой ма­ма. Она не­до­воль­на мо­им при­хо­дом.

Боль­но­му ну­жен по­кой. А мне день­ги.

Пусть каж­дый по­лу­чит то, че­го хо­чет.

Дал бы он мне де­нег, я бы сра­зу ос­та­вил его в по­кое.

– Слы­шишь, Ко­с­тя… Мне нуж­ны день­ги…

Ко­с­тя улы­ба­ет­ся и ки­ва­ет в сто­ро­ну кух­ни.

– А у неё есть? – спра­ши­ваю.

В от­вет он лишь по­жи­ма­ет пле­ча­ми.

Я про­хо­жу на кух­ню.

– Как по­жи­ва­е­те, тё­тя Ма­ри­на?

– Жи­ву по­ти­хонь­ку. А ты? Ра­бо­та­ешь где-то?

– Да нет. Вре­мен­но.

– Лен­тяй ты, Лё­ня. И ма­ма твоя все­гда так го­во­ри­ла. И в шко­ле то­же, по­мню… Ум­ный, го­во­рят, спо­соб­ный маль­чик, но ле­нив.

Не, ду­маю, не даст она. Ни ко­пей­ки.

– Я в Рос­сию, на за­ра­бот­ки со­брал­ся. Я, соб­ст­вен­но, в свя­зи с этим и при­шёл. Хо­тел у вас по­зы­чить… Би­лет, оформ­ле­ние до­ку­мен­тов…

Тё­тя Ма­ри­на опу­с­ка­ет­ся на стул, еле втис­нув­шись меж­ду ку­хон­ным сто­лом и хо­ло­диль­ни­ком.

– За­чем так да­ле­ко? Ра­бо­ты вез­де хва­та­ет.

– Там ог­ром­ные день­ги пла­тят. Се­вер, – го­во­рю.

Ви­ди­мо, я не­ча­ян­но за­де­ваю её ма­те­рин­ские чув­ст­ва.

– Гос­подь с то­бой, сы­нок. Про­па­дёшь там, ни­кто не по­мо­жет. Вот! – ука­зы­ва­ет ру­кой в сте­ну, за ко­то­рой Ко­с­ти­на ком­на­та. – То­же се­ве­ря­нин! По­ехал с от­цом на ры­бал­ку! То­му – ни­че­го, а этот слёг! Оно те­бе на­до. Уж луч­ше до­ма си­ди!

– Так ведь гро­ши нуж­ны…

– Здо­ро­вье до­ро­же! – ска­за­ла как от­ре­за­ла.

Не даст, ду­маю.

Она хо­те­ла бы­ло под­нять­ся, но то ли за­ст­ря­ла, то ли пе­ре­ду­ма­ла на пол­до­ро­ге.

– А сколь­ко, – го­во­рит, – те­бе нуж­но?

– Во­об­ще-то дол­ла­ров сто… – ви­жу ис­пуг на её ли­це и спе­шу до­ба­вить, – но по­ло­ви­ну я уже на­шёл.

Тё­тя Ма­ри­на энер­гич­но за­мо­та­ла го­ло­вой.

– У нас сей­час в до­ме сов­сем ни ко­пей­ки. Эти всё про­пи­ли. А у ме­ня пен­сия че­рез не­де­лю толь­ко.

За­чем же ты, ду­маю, ин­те­ре­со­ва­лась, сколь­ко мне нуж­но.

Долж­но быть, она о том же по­ду­ма­ла.

– Я, – го­во­рит, – ре­ши­ла, те­бе гри­вен де­сять… Так я бы у со­се­да спро­си­ла.

Не да­ла. Вре­ме­ни по­тра­чен­но­го жаль.

По до­ро­ге к вы­хо­ду за­гля­ды­ваю к Ко­с­ти­ку.

– Вы­здо­рав­ли­вай, ры­бак!

Он ви­но­ва­то улы­ба­ет­ся в от­вет. Гад ка­кой! Яв­но знал за­ра­нее. А ещё го­во­рят, день­ги друж­бе не по­ме­ха.

На­го­ва­ри­ва­ют на день­ги. Они, де­с­кать, и че­ло­ве­ка пор­тят. И мо­гут раз­ру­шить са­мую креп­кую друж­бу, са­мую силь­ную лю­бовь…

Чушь! И креп­кую друж­бу, и силь­ную лю­бовь раз­ру­шат ско­рее не день­ги, а их от­сут­ст­вие. Оно же ско­рее ис­пор­тит и че­ло­ве­ка.

 

Дож­дя нет. А хо­ро­шо бы. Душ­но что-то.

Пра­ва тё­тя Ма­ри­на. Я лен­тяй. Ра­бо­тать я не же­лаю.

Фи­зи­че­с­кий труд ме­ня уби­ва­ет. А ум­ст­вен­ным тру­дом я за­ни­мать­ся не мо­гу. Об­ра­зо­ва­ния не имею со­от­вет­ст­вен­но­го. Учить­ся на­до бы­ло. Ле­нил­ся.

По­сле ар­мии я же­нил­ся. Жил на иж­ди­ве­нии же­ны. Она бы­ла про­дав­щи­цей в мяс­ном от­де­ле. А я трень­кал на ги­та­ре, со­чи­нял пес­ни и стро­ил пла­ны о со­зда­нии груп­пы. По­том я встре­тил Олю. Я ушёл к ней без ги­та­ры, так как ду­мал, что я гор­дый, а ги­та­ра бы­ла куп­ле­на на день­ги же­ны.

Оля то­же ни­где не ра­бо­та­ла, но мы ни в чём не нуж­да­лись бла­го­да­ря её бо­га­тым ро­ди­те­лям и Оли­но­му та­лан­ту при­тя­ги­вать к се­бе день­ги про­сто ни­от­ку­да. Её со­сто­я­тель­ные при­яте­ли да­ва­ли ей в долг и за­пре­ща­ли да­же упо­ми­нать об от­да­че. Я стал рев­но­вать. Нас при­гла­ша­ли в гос­ти, в ре­с­то­ра­ны, на пик­ни­ки… Я не шёл, ос­та­вал­ся до­ма один и от­да­вал­ся при­сту­пам рев­но­с­ти.

Дол­го так тя­нуть­ся не мог­ло. Мы рас­ста­лись, про­дол­жая друг дру­га лю­бить.

Офи­ци­аль­но мы до сих пор со­сто­им в бра­ке.

Мно­го стран­но­с­тей в жиз­ни.

Стран­но, на­при­мер, что по­рой мы хо­тим од­но­го, а де­ла­ем не­что сов­сем дру­гое. Мо­жет, мы не зна­ем на са­мом де­ле, че­го хо­тим, лишь ду­ма­ем, что зна­ем.

Ай­да, Ле­о­нид! Гля­ди, как на­бух­ли тём­но-се­рые ту­чи! Сей­час как раз раз­ро­дят­ся лив­нем! Это, ви­дать, од­но из тех мест.

 

Лишь вбе­жав в подъ­езд до­ма, где про­жи­ва­ла Ан­же­ла Ни­ко­ла­ев­на, я вдруг вспом­нил, что она умер­ла. Мне со­об­щил об этом Ко­с­тя, ког­да я был пьян и не хо­тел ве­рить, и по­это­му ско­ро за­был.

Нет, точ­но, её боль­ше нет.

И сно­ва ста­ло жаль зря по­тра­чен­но­го вре­ме­ни.

Сколь­ко сей­час? Без двад­ца­ти два. До на­зна­чен­но­го ча­са – уй­ма вре­ме­ни.

Пе­ре­жду, по­ка сей по­ток не ис­сяк­нет, и рва­ну даль­ше.

На­до же, за­был, что она умер­ла. Вклю­чил её, уже дав­но мёрт­вую, в спи­сок, на­столь­ко был в ней уве­рен. Она бы да­ла, будь она жи­ва. Пусть не всю сум­му, по­ло­ви­ну, треть, чет­верть… Сколь­ко б мог­ла…

Она же, по­мню, ме­ня спро­си­ла год-пол­то­ра на­зад, встре­тив слу­чай­но на ули­це: на что ты, мол, жи­вёшь, не ра­бо­тая. Обыч­но я от­ве­чаю так: «Да раз­ве это жизнь?» А пе­ред ней ос­т­ро­ум­ни­чать не стал, от­ве­тил че­ст­но:

– Да так, ни на что.

– Как это? – уди­ви­лась она.

– Не знаю, – ска­зал я, по­жав пле­ча­ми.

Ко­сой от ве­т­ра ли­вень по­ти­хонь­ку ути­ха­ет.

Во­рот­ник пла­ща не же­ла­ет сто­ять, вы­со­кий и мяг­кий, уп­ря­мо за­ги­ба­ет­ся вниз. Лад­но, бу­ду ру­кой при­дер­жи­вать.

Не люб­лю я дождь, сля­коть…

В дождь хо­ро­шо спать или за­ни­мать­ся лю­бо­вью.

Па­ра­докс – дождь не люб­лю, но он у ме­ня поч­ти в каж­дой вто­рой пес­не при­сут­ст­ву­ет. В пес­нях я не сплю во вре­мя дож­дя, лю­бо­вью не за­ни­ма­юсь, обыч­но мок­ну под ним, до по­след­ней нит­ки… И пла­ща на мне нет.

 

Пле­мян­ни­ка зо­вут Лё­ня. В мою честь. Ему де­сять лет. Во­про­сы за­да­ёт са­мые не­о­жи­дан­ные. Не­дав­но спро­сил ме­ня, се­рь­ёз­но гля­дя в гла­за:

– Ты ког­да ум­рёшь?

Я рас­те­рян­но улыб­нул­ся:

– Точ­но ска­зать не мо­гу.

– Ты по­ду­май, – на­ста­и­вал он.

– Ну лет двад­цать ещё по­жи­ву. Хо­те­лось бы.

Лё­ня кив­нул и за­явил:

– А я ум­ру в сто лет.

– Мне бы твою уве­рен­ность, – го­во­рю. – И твой оп­ти­мизм.

При­хо­жу как раз к обе­ду.

При­гла­сит – не от­ка­жусь. Се­с­т­рён­ка го­то­вить уме­ет.

При­гла­ша­ет. Не от­ка­зы­ва­юсь.

Рис. Е.Мерзляков
Рис. Е.Мерзляков

Жую. По­гля­ды­ваю на Ан­же­лу. На Лё­ню. Он по­хож на сво­е­го от­ца. Боль­шая го­ло­ва, вы­со­кий лоб, нос мя­си­с­тый… Ан­жел­ка кра­са­ви­ца. Ху­дая, прав­да. Но му­жу её это нра­вит­ся. А да­же ес­ли б и не нра­ви­лось – тут уже ни­че­го не по­де­ла­ешь – по­ро­да та­кая, не по­пра­ви­мая. В том смыс­ле, что не по­пра­вить­ся ей, что ни де­лай. И я та­кой.

– Что но­во­го? – ин­те­ре­су­ет­ся Ан­же­ла.

– Всё по-ста­ро­му, – от­ве­чаю.

Сей­час она, улыб­нув­шись, спро­сит: «Не же­нил­ся ещё? В тре­тий раз?»

Улы­ба­ет­ся.

– Не же­нил­ся ещё?

– В тре­тий раз, – го­во­рю. – Нет по­ка.

Ма­лой до­еда­ет.

– Иди в ком­на­ту, – про­сит Ан­же­ла. – Мы с дя­дей по­ку­рим.

Лё­ня об­ли­зы­ва­ет на­пос­ле­док та­рел­ку, осуж­да­ю­ще смо­т­рит на мою не об­ли­зан­ную и ухо­дит, бро­сив на про­ща­ние:

– Ку­рить – здо­ро­вью вре­дить.

– Не ум­ни­чай! – ве­се­ло кри­чит ему вдо­гон­ку ма­ма.

Мы за­ку­ри­ва­ем.

– Ты по де­лу?

– Да вот, – на­чи­наю лгать, от всей ду­ши на­де­ясь, что не крас­нея, – на пра­ва хо­чу сдать.

– Это де­ло, – со­гла­ша­ет­ся она, и я чув­ст­вую, что она мне не ве­рит.

– Не хва­та­ет, – про­дол­жаю я, – сто бак­сов.

– Хо­ро­шо, – го­во­рит она, – за­в­т­ра Ро­ма вер­нёт­ся с рей­са, я у не­го возь­му.

– За­в­т­ра?

– За­в­т­ра. Ве­че­ром.

Ну что ты ей ска­жешь, кро­ме слов бла­го­дар­но­с­ти. А глав­ное, те­перь обя­за­тель­но при­дёт­ся сда­вать на пра­ва. Я её дол­го об­ма­ны­вать не смо­гу. По­то­му что она сов­ме­ща­ет в сво­ём ли­це и се­с­т­ру, и дру­га, и мать. Ко­го-то од­но­го я бы мог об­ма­ны­вать, но всех тро­их сра­зу…

 

А от­чим мне да­же дверь, со­ба­ка, не от­крыл. Так че­рез дверь мы с ним и об­ща­лись.

– Че­го те­бе на­до?

– А мо­жет, мне ни­че­го не на­до. Мо­жет, я те­бя на­ве­с­тить при­шёл.

– Спа­си­бо, обой­дусь.

Он ме­ня бо­ит­ся. Я по­сле смер­ти ма­те­ри убить его гро­зил­ся. По мла­до­с­ти лет я счи­тал его ви­нов­ным. С ним она пить на­ча­ла. Но ведь не на­силь­но ж он её пить за­став­лял. А по­том он ле­чить­ся лёг, а она умер­ла.

– Как здо­ро­вье?

– Жив по­ка, как ви­дишь.

– Да не ви­жу я, – го­во­рю. – Слы­шу толь­ко. Мо­жет, от­кро­ешь?

– Не-е, не от­крою. Здо­ро­вее бу­ду.

– Да я не сер­жусь на те­бя боль­ше.

– За­чем тог­да при­шёл?

– По­го­во­рить.

– Го­во­ри.

– М-да… Как де­ла?

– Ни­че­го.

– Ни­че­го хо­ро­ше­го или ни­че­го пло­хо­го?

– Сов­сем ни­че­го… Всё? По­го­во­рил?

– Я… это… у те­бя… Мне день­ги нуж­ны.

– А ко­му они не нуж­ны? Мне то­же нуж­ны.

– По­нят­но. Лад­но, все­го хо­ро­ше­го… па­па.

– Сча­ст­ли­во, сы­нок.

Всё-та­ки он ме­ня кор­мил, по­ил, оде­вал, вос­пи­ты­вал. Не бил ни­ког­да. На­до бу­дет за­гля­нуть к не­му па­ру раз. С бу­тыл­кой.

 

Ви­ка – мо­ло­дец – пря­мо на по­ро­ге ме­ня до­про­си­ла:

– Слу­чи­лось что?

– Да так…

– Мо­жет, день­ги нуж­ны?

– Нуж­ны.

– Сколь­ко?

– Сто дол­ла­ров.

– Ког­да?

– До вось­ми ча­сов.

– А от­дашь ког­да?

– Ког­да бу­дут.

– Зна­чит, ни­ког­да. Лад­но, я дам. Про­хо­ди.

Я ра­зу­ва­юсь, про­хо­жу. По ко­в­ру пу­ши­с­то­му, на дру­гой ко­вёр, ещё пу­ши­с­тей.

– Ку­шать бу­дешь? Хо­тя что ж я спра­ши­ваю! Иди, мой ру­ки.

Да­же в ван­ной ма­лень­кий, круг­лый ко­в­рик.

По­том я ем, а она су­е­тит­ся во­круг – под­сы­па­ет, под­ли­ва­ет, под­ре­за­ет…

По­том мы воз­вра­ща­ем­ся в ком­на­ту, и я, ожи­дая со­про­тив­ле­ния, ле­зу к ней… Но она не со­про­тив­ля­ет­ся, и мне при­хо­дит­ся ид­ти до кон­ца.

А за ок­ном, кста­ти, дождь.

По­том она вспо­ми­на­ет, что ско­ро при­дёт муж.

В при­хо­жей, це­лу­ясь, Ви­ка су­ёт мне в кар­ман пла­ща сто­дол­ла­ро­вую ку­пю­ру и поч­ти вы­тал­ки­ва­ет за по­рог.

Чув­ст­вую я се­бя сквер­но. Хо­тя, ка­за­лось бы, чем я, соб­ст­вен­но, не­до­во­лен. На­кор­ми­ли, обо­гре­ли, да ещё де­нег да­ли.

Плюй, Лё­ня, на гор­дость. Да и нет её у те­бя, ты толь­ко хо­тел бы, чтоб она у те­бя бы­ла.

Ты, Ле­о­нид, не име­ешь пра­ва на гор­дость. Ты ту­не­я­дец и лен­тяй.

Ров­но в во­семь она при­шла.

Ка­кая же она всё-та­ки кра­си­вая у ме­ня.

Я смо­т­рю на же­ну и ви­жу се­бя, сов­сем кро­шеч­но­го, в её ка­рих глаз­ках.

– Здрав­ст­вуй, лю­би­мая.

– Здрав­ст­вуй, – об­на­жа­ет она ров­ный ряд бе­ло­снеж­ных зу­бов. – Из­ви­ни, я то­роп­люсь. Я на се­кун­доч­ку.

– Да-да, я по­ни­маю… – и про­тя­ги­ваю ей сло­жен­ную вчет­ве­ро ку­пю­ру. Она бе­рёт её и пря­чет в су­моч­ку.

И мы сто­им, не зная, как про­стить­ся.

– А за­чем те­бе, – спра­ши­ваю, – сто дол­ла­ров?

– Да вот… На пра­ва хо­чу сдать. – При­ят­но, что при этом её с ямоч­ка­ми щё­ки ро­зо­ве­ют. – По­ни­ма­ешь?

– Ещё бы.

– Ну я пой­ду?

– Иди, ко­неч­но… Стой!

– Что?

– Про­сти, у те­бя нет пя­ти ко­пе­ек?

– Нет, – от­ве­ча­ет она, сно­ва ши­ро­ко улыб­нув­шись. – Ме­ло­чи нет.

И она ухо­дит. Мо­жет, опять на пол­го­да. А мо­жет, на доль­ше.

Я вклю­чаю те­ле­ви­зор. Хо­чу за­ку­рить… Сми­наю в ку­ла­ке пу­с­тую пач­ку из-под си­га­рет, бро­саю её на пол.

Обид­но. Да­же спа­си­бо не ска­за­ла. (Я, меж­ду про­чим, то­же не ска­зал спа­си­бо Ви­ке. При­нял всё как долж­ное.) Хоть бы по­си­де­ла пять ми­нут для при­ли­чия, по­бе­се­до­ва­ли… По­ку­ри­ли… Си­га­ре­ты-то кон­чи­лись! И ко­фе у ме­ня нет, и чая… Са­ха­ра то­же дав­но уже не бы­ло. Мо­жет, пра­виль­но, что она уш­ла так сра­зу.

Я вздра­ги­ваю от хрип­ло­ва­той тре­ли. О Бо­же! Се­го­дня то­же всё на­ча­лось с те­ле­фон­но­го звон­ка. Бе­ру труб­ку, ос­то­рож­но под­но­шу её к уху.

– Ал­ло.

– При­вет, это я. Пред­став­ля­ешь, толь­ко что Лё­ня спро­сил, что та­кое хэ?

– Что за хэ? А, хэ! Ну и что ты ска­за­ла?

– Ска­за­ла, что это пло­хое на­зва­ние муж­ской пи­си.

– Пра­виль­но.

– Прав­да?

– Прав­да.

– Ну лад­но, по­бе­гу… Его ско­ро спать ло­жить.

– Спо­кой­ной но­чи.

– До за­в­т­ра.

На за­в­т­ра, кро­ме ви­зи­та к се­с­т­ре, у ме­ня ни­ка­ких дру­гих пла­нов нет.

Что-то мне на­чи­на­ет на­до­едать моя столь вы­со­ко це­ни­мая ког­да-то сво­бо­да.

Не­уже­ли у неё кто-то есть?.. А то нет! Она ведь, мо­жет, ус­та­ла. И ждать ей то­же на­до­ело.

Я ус­ме­ха­юсь…

 

Алексей   КУРИЛКО,

г. КИ­ЕВ

 

Алек­сандр Ле­о­ни­до­вич Ку­рил­ко ро­дил­ся в 1976 го­ду в Ки­е­ве. В 1999 го­ду он стал ве­ду­щим ак­тё­ром те­а­т­ра-сту­дии им­про­ви­за­ции «Чёр­ный ква­д­рат». В 2010 го­ду ему бы­ла при­суж­де­на Рус­ская пре­мия за по­весть «Сбор­ник не­удач­ни­ков».





Поделитесь статьёй с друзьями:
Кузнецов Юрий Поликарпович. С ВОЙНЫ НАЧИНАЮСЬ… (Ко Дню Победы): стихотворения и поэмы Бубенин Виталий Дмитриевич. КРОВАВЫЙ СНЕГ ДАМАНСКОГО. События 1967–1969 гг. Игумнов Александр Петрович. ИМЯ ТВОЁ – СОЛДАТ: Рассказы Кузнецов Юрий Поликарпович. Тропы вечных тем: проза поэта Поколение Егора. Гражданская оборона, Постдайджест Live.txt Вячеслав Огрызко. Страна некомпетентных чинуш: Статьи и заметки последних лет. Михаил Андреев. Префект. Охота: Стихи. Проза. Критика. Я был бессмертен в каждом слове…: Поэзия. Публицистика. Критика. Составитель Роман Сенчин. Краснов Владислав Георгиевич.
«Новая Россия: от коммунизма к национальному
возрождению» Вячеслав Огрызко. Юрий Кузнецов – поэт концепций и образов: Биобиблиографический указатель Вячеслав Огрызко. Отечественные исследователи коренных малочисленных народов Севера и Дальнего Востока Казачьему роду нет переводу: Проза. Публицистика. Стихи. Кузнецов Юрий Поликарпович. Стихотворения и поэмы. Том 5. ВСЁ О СЕНЧИНЕ. В лабиринте критики. Селькупская литература. Звать меня Кузнецов. Я один: Воспоминания. Статьи о творчестве. Оценки современников Вячеслав Огрызко. БЕССТЫЖАЯ ВЛАСТЬ, или Бунт против лизоблюдства: Статьи и заметки последних лет. Сергей Минин. Бильярды и гробы: сборник рассказов. Сергей Минин. Симулянты Дмитрий Чёрный. ХАО СТИ Лица и лики, том 1 Лица и лики, том 2 Цветы во льдах Честь имею: Сборник Иван Гобзев. Зона правды.Роман Иван Гобзев. Те, кого любят боги умирают молодыми.Повесть, рассказы Роман Сенчин. Тёплый год ледникового периода Вячеслав Огрызко. Дерзать или лизать Дитя хрущёвской оттепели. Предтеча «Литературной России»: документы, письма, воспоминания, оценки историков / Составитель Вячеслав Огрызко Ительменская литература Ульчская литература
Редакция | Архив | Книги | Реклама | Конкурсы



Яндекс цитирования