Архив : №06. 10.02.2012

От терроризма к монархизму

Сре­ди про­чих по­дар­ков, по­ло­жен­ных под но­во­год­нюю ёл­ку, об­на­ру­жил там кни­гу док­то­ров ис­то­ри­че­с­ких на­ук, из­ве­ст­ных ис­то­ри­ков – Алек­сан­д­ра Реп­ни­ко­ва и Оле­га Ми­лев­ско­го «Две жиз­ни Льва Ти­хо­ми­ро­ва» (М., 2011). Фи­гу­ра глав­но­го ге­роя кни­ги ме­ня дав­но ин­те­ре­со­ва­ла. Со­рат­ник (и без пя­ти ми­нут же­них) Со­фьи Пе­ров­ской, друг зна­ме­ни­то­го кон­спи­ра­то­ра Ми­хай­ло­ва и оп­по­нент Же­ля­бо­ва про­шёл путь до со­рат­ни­ка Пе­т­ра Сто­лы­пи­на и Кон­стан­ти­на Ле­он­ть­е­ва. И вот, на­ко­нец, его би­о­гра­фия, уло­жен­ная в рам­ки бо­лее чем 500 боль­ше­фор­мат­ных стра­ниц, на­пи­са­на.

Пер­вое, что цеп­ля­ет глаз в кни­ге – ил­лю­с­т­ра­ции. От­ло­жив де­таль­ное чте­ние, рас­сма­т­ри­ваю пор­т­ре­ты. Су­ро­вые ли­ца «бор­цов за на­род­ное сча­с­тье» сме­ня­ют­ся пор­т­ре­та­ми «пла­мен­ных ох­ра­ни­те­лей». Вот ри­су­нок Пя­сец­ко­го – Пе­ров­ская и её един­ст­вен­ная лю­бовь – Ан­д­рей Же­ля­бов в за­ле су­да. По­мни­те, у Бло­ка:

А вот дру­гая жен­щи­на – се­с­т­ра ге­не­ра­ла А.А. Ки­ре­е­ва, ав­тор мо­нар­хи­че­с­ких га­зет, кор­ре­с­пон­дент­ка Ле­он­ть­е­ва, По­бе­до­нос­це­ва и Ти­хо­ми­ро­ва. Это Оль­га Алек­се­ев­на Но­ви­ко­ва (ра­нее не при­хо­ди­лось ви­деть её фо­то­гра­фии). Фо­то­гра­фия ре­во­лю­ци­о­нер­ки Ве­ры Фиг­нер, ко­то­рую то­ва­ри­щи про­зва­ли за строп­ти­вый ха­рак­тер «Ве­ра – топ­ни нож­кой», че­рез не­сколь­ко стра­ниц сме­ня­ет­ся фо­то­гра­фи­ей бла­го­об­раз­но­го Кон­стан­ти­на По­бе­до­нос­це­ва, на ко­ле­нях ко­то­ро­го си­дит ма­лень­кая при­ём­ная дочь обер-про­ку­ро­ра Мар­фа со смеш­ны­ми бан­ти­ка­ми в во­ло­сах. Ле­вые сме­ня­ют­ся пра­вы­ми, тер­ро­ри­с­ты со­сед­ст­ву­ют с их жерт­ва­ми, ри­су­нок раз­во­ро­чен­ной взры­вом при по­ку­ше­нии на Алек­сан­д­ра II ка­ре­ты сме­ня­ет­ся ри­сун­ком каз­ни пер­во­мар­тов­цев. Ил­лю­с­т­ра­тив­ный ряд кни­ги очень си­лён. Это не про­сто со­про­вож­де­ние к тек­с­ту. Это слов­но са­ма эпо­ха от 1852 (год рож­де­ния Ти­хо­ми­ро­ва) до 1923 (год его смер­ти). Из ми­ну­сов из­да­тель­ской ра­бо­ты из­да­тель­ст­ва «Academia» – стран­ная вёр­ст­ка, при ко­то­рой не­ко­то­рые из глав за­кан­чи­ва­ют­ся пу­с­ты­ми стра­ни­ца­ми. Не по­то­му, что цен­зу­ра вы­ре­за­ла, а по­то­му, что так стран­но свер­ста­ли.

Мно­же­ст­во сю­же­тов, за­тро­ну­тых в кни­ге, за­став­ля­ют се­рь­ёз­но за­ду­мать­ся не толь­ко о про­шлой ис­то­рии, но и о дне се­го­дняш­нем. Вот, на­при­мер, ци­та­та из Ти­хо­ми­ро­ва: «Мо­ло­дёжь то­го вре­ме­ни, во­об­ще, от­ли­ча­лась весь­ма не­вы­со­ким уров­нем раз­ви­тия. Это не под­ле­жит ни­ка­ко­му со­мне­нию. Она, не­со­мнен­но, стра­да­ла ог­ром­ною ду­шев­ною пу­с­то­тою. За ис­клю­че­ни­ем слоя, ко­то­рый, ве­ро­ят­но, це­ли­ком ско­ро по­шёл в ре­во­лю­цию... Ни выс­шие во­про­сы ре­ли­гии, фи­ло­со­фии, на­уки, в тех пунк­тах, где они со­при­ка­са­ют­ся с фи­ло­со­фи­ей, ни во­про­сы нрав­ст­вен­но­с­ти, ни ши­ро­кие об­ще­ст­вен­ные во­про­сы, – ни­че­го это­го не за­тра­ги­ва­лось око­ло ме­ня в те­че­ние двух лет. Мы хо­ди­ли на лек­ции, спо­ри­ли о ча­ст­ных во­про­сах той или иной на­уки, – но это всё». А вот раз­вле­че­ния мо­ло­дё­жи: «Ли­бе­раль­ные раз­го­во­ры, «жен­ские пра­ва», от­сут­ст­вие стес­не­ния с мо­ло­ды­ми людь­ми. По­ка­зы­ва­ли мне кар­точ­ки здеш­них ба­ры­шень, сня­тых в муж­ском ко­с­тю­ме. На ве­че­рин­ках ба­рыш­ни пи­ли вме­с­те со сту­ден­та­ми, чо­ка­лись, це­ло­ва­лись, на­пи­ва­лись и до­пья­на». Итог пе­ча­лен: всё что офи­ци­оз­но, то, по мне­нию «пе­ре­до­вой мо­ло­дё­жи» – пло­хо, а все, кто власть ру­га­ет – хо­ро­шо!

Те­о­ре­ти­че­с­кий ва­ку­ум в го­ло­вах мо­ло­до­го по­ко­ле­ния ис­кал за­пол­не­ния. Кто-то де­лал ка­рь­е­ру, а кто-то из­би­рал путь ре­во­лю­ци­о­не­ра и ги­бель (или тюрь­ма, ка­тор­га, и т.п.). Силь­ней­шее впе­чат­ле­ние в этой свя­зи про­из­во­дят стра­ни­цы кни­ги, по­свя­щён­ные пре­бы­ва­нию Ти­хо­ми­ро­ва за ре­шёт­кой.

В ночь с 11 на 12 но­я­б­ря 1873 г. по­ли­цей­ские на­гря­ну­ли на квар­ти­ру за Нев­ской за­ста­вой, на­ни­ма­е­мую се­мей­ст­вом Си­не­гу­бов и Ти­хо­ми­ро­вым. Жан­дарм­ские чи­ны на всех уров­нях не же­ла­ли счи­тать­ся с тем, что пе­ред ни­ми ока­за­лись мо­ло­дые лю­ди, у мно­гих из ко­то­рых, по мет­ко­му на­блю­де­нию Ти­хо­ми­ро­ва, над лич­ным опы­том пре­об­ла­да­ли книж­ные, те­о­ре­ти­че­с­кие пред­став­ле­ния о жиз­ни, ког­да «мо­ло­дой че­ло­век не­воль­но бо­лее иг­ра­ет ту или иную роль, не­же­ли дей­ст­ви­тель­но жи­вёт. Я ис­крен­но во­об­ра­жал се­бя ре­во­лю­ци­о­не­ром и ста­рал­ся дер­жать се­бя имен­но так, как по­до­ба­ет в зва­нии вра­га су­ще­ст­ву­ю­ще­го строя. Но в дей­ст­ви­тель­но­с­ти – я тог­да ещё во­все не имел сам по се­бе, в чув­ст­ве, не­на­ви­с­ти к это­му строю... Мое от­ри­ца­ние бы­ло чи­с­то идей­ное, и на­прав­ля­лось не про­тив дей­ст­ви­тель­но­с­ти су­ще­ст­ву­ю­ще­го строя, ко­то­рой я и не знал, а про­тив идеи его. Ес­ли бы что-ли­бо в это вре­мя по­вли­я­ло на мои идеи, по­ка­за­ло бы оши­боч­ность их, – су­ще­ст­ву­ю­щий строй не на­шёл бы в се­бе враж­ды в мо­ём чув­ст­ве. На­про­тив, тут на­шлись бы все за­дат­ки ду­хов­ной бли­зо­с­ти к не­му. Пер­вый дей­ст­ви­тель­ный удар им на­нес­ла тюрь­ма, и да­же не столь­ко са­ма тюрь­ма, как от­но­ше­ния, сло­жив­ши­е­ся у ме­ня с ре­аль­ны­ми пред­ста­ви­те­ля­ми это­го су­ще­ст­ву­ю­ще­го строя. Как это по­до­ба­ло ро­ли ре­во­лю­ци­о­не­ра, я рас­су­дил, что на­хо­жусь «в пле­ну» «у не­при­яте­ля». С дру­гой сто­ро­ны, как бы­ло со­вер­шен­но на­ту­раль­но по са­мо­му чув­ст­ву по­ря­доч­но­с­ти, я не хо­тел ко­го-ли­бо вы­дать. По­это­му я по­ста­вил се­бя в по­ло­же­ние хо­лод­ной и ос­то­рож­ной сдер­жан­но­с­ти в по­ка­за­ни­ях». В ре­зуль­та­те – на Ти­хо­ми­ро­ва об­ру­ши­лась ре­прес­сив­ная ма­ши­на. Он ока­зал­ся в оди­ноч­ке.

Ког­да он толь­ко ещё ос­ва­и­вал тю­рем­ные пре­му­д­ро­с­ти, при­шла Льву Алек­сан­д­ро­ви­чу в го­ло­ву идея: «Ле­том че­рез фор­точ­ку в мою ка­ме­ру при­ле­те­ло мно­го мух. Мне при­шла мысль ути­ли­зи­ро­вать их в ка­че­ст­ве поч­та­ль­о­нов; я при­го­то­вил не­сколь­ко за­пи­сок на па­пи­рос­ной бу­ма­ге, пой­мал со­от­вет­ст­вен­ное ко­ли­че­ст­во мух, при­вя­зал за­пи­соч­ки к их лап­кам и пу­с­тил их. По­сле я спра­ши­вал то­ва­ри­щей об этих му­хах-поч­та­ль­о­нах, но ока­за­лось, что все уси­лия мои бы­ли на­прас­ны: ни­кто ре­ши­тель­но не по­лу­чал мо­ей кор­ре­с­пон­ден­ции». На во­лю он вы­шел убеж­дён­ным бор­цом с са­мо­дер­жав­ной си­с­те­мой, к ко­то­рой те­перь имел и лич­ные счё­ты: «Дверь от­кры­лась; хо­лод­ный ве­тер зим­ней но­чи ох­ва­тил моё пы­ла­ю­щее ли­цо. Сво­бод­ные звёз­ды бли­с­та­ли над мо­ей го­ло­вой. Я про­вёл в тюрь­ме 4 го­да три ме­ся­ца и шесть дней».

В 1888 го­ду Ти­хо­ми­ров по­рвал с про­шлой жиз­нью. Од­на­ко да­же по­лу­чив (уже как мо­нар­хист) долж­ность, сла­ву и по­чёт, он не был до­во­лен. Став стат­ским со­вет­ни­ком и об­ря­див­шись в мун­дир, гор­дил­ся: «Ужас­ное мно­же­ст­во лю­дей, зо­ло­та, лент, ор­де­нов. Од­на­ко я был «зо­ло­тее» мно­гих. Ожи­дал при­ёма три с по­ло­ви­ной ча­са, весь из­не­мог… Сто­лы­пин был ве­сел, лю­бе­зен до­нель­зя, ра­до­вал­ся, что ус­т­ро­ил ме­ня…». Но вот до­во­лен не был. Про­ро­чил но­вую ре­во­лю­цию, ру­гал чи­нов­ни­ков: «И глу­пы, и под­ло трус­ли­вы, и ни ис­кры чув­ст­ва дол­га. Я уве­рен, что боль­шин­ст­во этой сво­ло­чи ра­бо­леп­но слу­жи­ло бы и тур­кам, и япон­цам, ес­ли бы они за­во­е­ва­ли Рос­сию. Часть из них – прин­ци­пи­аль­ные вра­ги са­мо­дер­жа­вия и же­ла­ют кон­сти­ту­ции. Но и сре­ди этих – меч­та­ют о ка­рь­е­ре и вы­го­де, а по­мо­га­ют «ре­во­лю­ции» по­то­му, что это со­вер­шен­но бе­зо­пас­но. Это ма­ло ска­зать – бе­зо­пас­но – это ме­нее опас­но, чем ме­шать «ре­во­лю­ции». В ито­ге ре­во­лю­ция при­шла. Сна­ча­ла Фе­в­раль­ская, по­том – Ок­тябрь­ская. Ти­хо­ми­ров шту­ди­ро­вал ре­ли­ги­оз­ные тек­с­ты, пи­сал про «по­след­ние вре­ме­на». С.И. Фу­дель хо­ро­шо опи­сал ат­мо­сфе­ру, ко­то­рая ца­ри­ла в до­ме во вре­мя чте­ния Ти­хо­ми­ров­ской по­ве­с­ти о борь­бе с ан­ти­хри­с­том: «Мы си­де­ли в сто­ло­вой, уго­ще­ни­ем бы­ли ка­кие-то не очень съе­доб­ные ле­пёш­ки и сур­ро­гат­ный чай без са­ха­ра. Лев Алек­сан­д­ро­вич по­че­му-то пил его с со­лью. Ке­ро­си­на то­же не бы­ло (это был 1918 год), и го­ре­ли две ма­лень­кие са­мо­дель­ные коп­тил­ки, ос­ве­щая на сто­ле боль­ше все­го ру­ко­пись. Апо­ка­лип­сис был не толь­ко в по­ве­с­ти про Ли­дию, но уже и в ком­на­те».

По­че­му-то глаз ос­та­нав­ли­ва­ет­ся на эпи­гра­фе к за­клю­че­нию (ци­та­та из Ва­си­лия Шуль­ги­на): «Мо­лить­ся на­до не толь­ко за цар­ские «гре­хи, за тём­ные де­я­нья», но и за всех по­гиб­ших в по­ис­ках прав­ды для зем­ли Рус­ской. Мо­лить­ся на­до и за нас, су­гу­бо греш­ных, бес­силь­ных, без­воль­ных и без­на­дёж­ных пу­та­ни­ков. Не оп­рав­да­ни­ем, а лишь смяг­че­ни­ем на­шей ви­ны мо­жет быть то об­сто­я­тель­ст­во, что мы за­пу­та­лись в па­у­ти­не, сот­кан­ной из тра­ги­че­с­ких про­ти­во­ре­чий на­ше­го ве­ка». По­жа­луй, луч­ше и не ска­жешь. Все они, и те, кто ис­крен­не «хо­дил в на­род» и те, кто ста­ра­тель­но вы­лав­ли­вал все­воз­мож­ных сму­ть­я­нов-аги­та­то­ров, в ко­неч­ном счё­те – про­иг­ра­ли.

По­сле про­чте­ния кни­ги, при­шла в го­ло­ву мысль о её впи­сы­ва­е­мо­с­ти в из­ве­ст­ную «мо­ло­дог­вар­дей­скую» се­рию «Жизнь за­ме­ча­тель­ных лю­дей», но вот по­дой­дёт ли ту­да на­ро­до­во­лец и мо­нар­хист Лев Ти­хо­ми­ров? В со­вет­ское вре­мя «ЖЗЛ» вы­пу­с­ка­ла не­ма­ло книг о вид­ных ре­во­лю­ци­о­не­рах (от со­рат­ни­ков Ти­хо­ми­ро­ва – Же­ля­бо­ва, Пе­ров­ской, Хал­ту­ри­на до Ба­ку­ни­на, Ла­в­ро­ва др.). Но в пост­пе­ре­с­т­ро­еч­ную эпо­ху там вы­шел толь­ко том про Не­ча­е­ва, на­пи­сан­ный Фе­лик­сом Лу­рье, и то с из­да­тель­ски­ми ого­вор­ка­ми, что по­яв­ле­ние в се­рии по­доб­но­го пер­со­на­жа «вы­зо­вет спо­ры, не­со­гла­сие и да­же кри­ти­ку со сто­ро­ны оп­ре­де­лён­но­го кру­га на­ших чи­та­те­лей». Так что Ти­хо­ми­ров-на­ро­до­во­лец яв­но в эти рам­ки не впи­сы­ва­ет­ся. А Ти­хо­ми­ров-мо­нар­хист – тем бо­лее, ибо нет в со­вре­мен­ной «ЖЗЛ» би­о­гра­фий По­бе­до­нос­це­ва, Ува­ро­ва, Пле­ве. За­то, на­шлось ме­с­то Ка­ли­гу­ле и мар­ки­зу де Са­ду.

Пётр ТУМАНОВ