Литературная Россия
       
Литературная Россия
Еженедельная газета писателей России
Редакция | Архив | Книги | Реклама |  КонкурсыЖить не по лжиКазачьему роду нет переводуЯ был бессмертен в каждом слове  | Наши мероприятияФоторепортаж с церемонии награждения конкурса «Казачьему роду нет переводу»Фоторепортаж с церемонии награждения конкурса «Честь имею» | Журнал Мир Севера
     RSS  

Новости

17-04-2015
Образовательная шизофрения на литературной основе
В 2014 году привелось познакомиться с тем, как нынче проводится Всероссийская олимпиада по литературе, которой рулит НИЦ Высшая школа экономики..
17-04-2015
Какую память оставил в Костроме о себе бывший губернатор Слюняев–Албин
Здравствуйте, Дмитрий Чёрный! Решил обратиться непосредственно к Вам, поскольку наши материалы в «ЛР» от 14 ноября минувшего года были сведены на одном развороте...
17-04-2015
Юбилей на берегах Невы
60 лет журнал «Нева» омывает берега классического, пушкинского Санкт-Петербурга, доходя по бесчисленным каналам до всех точек на карте страны...

Архив : №06. 10.02.2012

Информация от Романа Сенчина

Мне давно уже близко представление о том, что в современном информационном обществе, когда известная составляющая бытия находится на первом, определяющем месте, каждому человеку, всерьёз участвующему в приёме-передаче «информации», важно осознавать себя своего рода пограничником, несущим важную и ответственную службу. Прежде всего (это касается вообще каждого) – ты оберегаешь (или обогащаешь, вооружаешь) своих родственников, друзей, всех близких и просто хороших знакомых, которые тебе доверяют. Особенно же такая пограничная служба важна в деле передачи и распространения художественных произведений, которые подспудно питают, поддерживают, либо наоборот – подтачивают, размывают и разрушают мировоззренческие основы людей, их так называемую «духовную культуру».

С этой точки зрения я и пытался вглядеться в новый роман писателя Романа Сенчина с очень (до банальности даже) актуальным названием. Стоит ли, например, советовать своим близким прочитать его? И вообще – кому стоит? И зачем?

 

Ма­ло ко­го, ко­неч­но, уди­вит, что вре­ме­на­ми чте­ние ро­ма­на, вы­шед­ше­го из-под пе­ра Сен­чи­на, про­из­во­дит впе­чат­ле­ние мрач­но­ва­тое, при­чём не все­гда су­ро­во-мрач­ное (к та­ко­му я от­но­шусь с по­чте­ни­ем), но по­рой – про­сто… опу­с­то­ша­ю­щее. Кро­ме то­го, не­це­ло­му­д­рен­ность не­ко­то­рых фраг­мен­тов кни­ги поз­во­ля­ет сра­зу от­не­с­ти её к ка­те­го­рии «ли­цам до ше­ст­над­ца­ти не ре­ко­мен­ду­ет­ся». Прав­да, осо­бо­го сма­ко­ва­ния ка­ких-то не­цен­зур­ных ве­щей вро­де бы нет, но и бла­го­род­но­го сму­ще­ния по их по­во­ду не ощу­ти­мо, а это уже не­воль­но ос­тав­ля­ет на ду­ше ка­кую-то тя­жесть. (Ведь чи­та­тель сле­ду­ет за хо­дом мыс­лей по­ве­ст­во­ва­те­ля, вжи­ва­ет­ся в них, не­воль­но впи­ты­ва­ет авторские впе­чат­ле­ния и оцен­ки про­ис­хо­дя­ще­го.)

Во­об­ще, пер­вое, что за­ста­ви­ло ме­ня, как, ви­ди­мо, не очень опыт­но­го чи­та­те­ля, за­ду­мать­ся при ознакомлении с ро­ма­ном «Ин­фор­ма­ция», это про­бле­ма «гря­зи» в ис­кус­ст­ве, в ли­те­ра­ту­ре. По­нят­но, что она есть (пусть да­же и не в та­кой ме­ре или не в та­кой про­пор­ции, как в не­ко­то­рых про­из­ве­де­ни­ях) в дей­ст­ви­тель­но­с­ти, а зна­чит, на­до с ней как-то раз­би­рать­ся. Но всё же сму­ща­ет её изо­б­ра­же­ние как че­го-то са­мо со­бой ра­зу­ме­ю­ще­го­ся. Ведь об­хо­ди­лись же как-то без это­го клас­си­ки, со­зда­вая при этом пол­но­кров­ные, до­сто­вер­ные и жиз­нен­ные про­из­ве­де­ния. Впро­чем, по­ни­маю, что ка­кую-то часть со­вре­мен­ной мо­ло­дё­жи без это­го не изо­б­ра­зишь… Уже где-то в се­ре­ди­не кни­ги глав­ный ге­рой при об­суж­де­нии ки­но­филь­мов с од­ной из сво­их (впос­лед­ст­вии ро­ко­вых) жен­щин на­тк­нул­ся на не­при­ятие ею «гря­зи» и по­спо­рил с улыб­кой: «– Да по­че­му грязь? Это – жизнь!» Дей­ст­ви­тель­но, в жиз­ни есть грязь. Но ведь ис­кус­ст­во-то глав­ным об­ра­зом долж­но как раз очи­щать ду­шу, что дав­но уже про­зва­но древ­ни­ми гре­ка­ми ка­тар­си­сом. Од­на­ко, слов­но бы воз­ра­жая на это, в дру­гом ме­с­те кни­ги упо­мя­ну­то, что пи­са­тель Олег Све­чин (про­то­ти­пом ко­то­ро­го яв­ля­ет­ся сам ав­тор – Ро­ман Сен­чин) от­но­сит­ся к ли­те­ра­ту­ре не как к ис­кус­ст­ву, а как к до­ку­мен­ту. Но ес­ли речь идёт толь­ко о до­ку­мен­те, где грязь ос­та­ёт­ся са­мой со­бой, а не слу­жит очи­ще­нию, то раз­ве не ме­с­то та­ко­му про­из­ве­де­нию в даль­нем ар­хи­во­хра­ни­ли­ще, на пе­ри­фе­рии куль­ту­ры и жиз­не­де­я­тель­но­с­ти на­ро­да. И не долж­ны ли тог­да об­ра­щать­ся к не­му, сдув слой пы­ли, лишь в том ред­ком, спе­ци­аль­ном слу­чае, ког­да нуж­на не­при­ят­ная, ис­сле­до­ва­тель­ская справ­ка… А все­гда ли у нас «грязь» и до­ку­мент за­ни­ма­ет по­до­ба­ю­щее ему ме­с­то?

То, что про­то­ти­пом од­но­го из вто­ро­сте­пен­ных ге­ро­ев ро­ма­на – пи­са­те­ля Оле­га Све­чи­на – по всем при­зна­кам яв­ля­ет­ся сам Сен­чин (да­же панк-груп­па, в ко­то­рой он при­нял уча­с­тие, на­зы­ва­ет­ся ана­ло­гич­но «Пло­хая при­ме­та»), действительно, весь­ма лю­бо­пыт­но и на мно­гие раз­мы­ш­ле­ния на­во­дит. Ин­те­рес­но при этом то, что об­раз пи­са­те­ля по­дан весь­ма кри­ти­че­с­ки. И вот та­кая его са­мо­ха­рак­те­ри­с­ти­ка, ка­жет­ся, впол­не спра­вед­ли­ва: «Сво­им при­зва­ни­ем он счи­тал фик­са­цию в про­зе ок­ру­жа­ю­щей ре­аль­но­с­ти, ти­пов лю­дей. Ре­аль­ность и ти­пы по­лу­ча­лись ма­ло­сим­па­тич­ны­ми». И правда, в ро­ма­не «Ин­фор­ма­ция» в том чис­ле сим­па­тич­ных ти­пов или ви­дов лю­дей ма­ло­ва­то. «Есть осо­бый вид лю­дей, – со­об­ща­ет по­ве­ст­во­ва­тель о сво­ём при­яте­ле, – сим­па­тич­ный расп..дяй. Вот Макс – один из яр­чай­ших пред­ста­ви­те­лей». По­мню, я в этом ме­с­те как-то сму­тил­ся. Не то что­бы по­ду­мал на се­бя, но по­чув­ст­во­вал вдруг, что ес­ли бы в ка­кой-то из та­ких «ви­дов» пи­са­тель оп­ре­де­лил ме­ня как про­то­ти­па, то мне бы­ло бы край­не не­у­ют­но, и за­хо­те­лось бы изо всех сил из­ба­вить­ся от инер­ции та­ко­го ти­пи­че­с­ко­го вос­при­я­тия ме­ня дру­ги­ми людь­ми.

Раз­го­вор про ти­пы – это, ко­неч­но, не во­прос дан­ной ста­тьи, а пред­мет мно­же­ст­ва дис­сер­та­ци­он­ных ра­бот по те­о­рии ли­те­ра­ту­ры. По­нят­но, что под ти­пом во­все не все­гда име­ет­ся в ви­ду не­что при­ми­тив­но-не­при­ят­ное, что это обоб­ще­ние и т.п. И всё-та­ки очень уж не хо­чет­ся быть «ти­пом», да­же хо­ро­шим «ти­пом» быть не хо­чет­ся. И по­нял я на соб­ст­вен­ной шку­ре, что тем и по­лез­ны пи­са­те­ли (и Сен­чин) со сво­и­ми «ти­па­ми» и «ви­да­ми», что­бы че­ло­век, уз­нав по ка­ким-то внеш­ним чер­там своё пло­с­кое зер­каль­ное от­ра­же­ние, ка­ким оно ви­дит­ся по­сто­рон­ним лю­дям, по­чув­ст­во­вав, как его не­воль­но за­тя­ги­ва­ет в ко­лею то­го или ино­го ти­па или ви­да, что­бы та­кой че­ло­век встре­пе­нул­ся, встрях­нул­ся и пре­одо­лел эту инер­цию.

С учё­том ска­зан­но­го вы­ше весь­ма примечатель­но, что в ро­ма­не «Ин­фор­ма­ция» сам ав­тор са­мо­го се­бя по­ме­с­тил в не­кий тип (во­прос, ко­неч­но, до ка­кой сте­пе­ни), на­звав вто­ро­сте­пен­но­го пер­со­на­жа, оли­це­тво­ря­ю­ще­го этот тип, Оле­гом Све­чи­ным. Слу­чай, да­же в ка­кой-то сте­пе­ни, на­вер­ное, симп­то­ма­тич­ный. Ведь лю­бой жи­вой (в ши­ро­ком смыс­ле сло­ва), мыс­ля­щий че­ло­век не мо­жет хо­тя бы под­соз­на­тель­но и ин­ту­и­тив­но не со­про­тив­лять­ся то­му, что­бы его за­пи­хи­вали в не­кий тип, окук­ли­ва­ли его (все­гда из­ну­т­ри без­гра­нич­ную) ду­шу. Это ли­бо та­кая за­вид­ная объ­ек­тив­ность, ли­бо… по­боч­ный эф­фект при­вер­жен­но­с­ти к ти­пи­за­ции ми­ра. А ведь кро­ме ти­пов мо­гут быть ещё и ге­рои… Без них то­с­к­ли­во, но что по­де­лать, ес­ли ос­т­рый глаз пи­са­те­ля не ви­дит их в ок­ру­жа­ю­щей ре­аль­но­с­ти.

Впро­чем, та­кая объ­ек­тив­ность поз­во­ли­ла Ро­ма­ну Сен­чи­ну по­лу­чить сте­рео­ско­пи­че­с­кий взгляд на со­вре­мен­ный ли­те­ра­тур­ный про­цесс: од­но­вре­мен­но и со сто­ро­ны, и из­ну­т­ри. Ин­те­рес­но по­на­блю­дать в та­ком раз­ре­зе мо­ло­дёж­ные ли­те­ра­тур­ные ве­че­ра и клуб­ные рок-кон­цер­ты. В ро­ма­не пря­мо на­зва­на по­этес­са Али­на Ви­тух­нов­ская, лег­ко уз­на­ва­е­мы Все­во­лод Еме­лин, Сер­гей Шар­гу­нов.

Лю­бо­пыт­ны по­пут­но пред­став­лен­ные в кни­ге сво­е­го ро­да те­о­ре­ти­ко-ли­те­ра­тур­ные рас­суж­де­ния ге­роя, от ли­ца ко­то­ро­го ве­дёт­ся по­ве­ст­во­ва­ние, по всей ви­ди­мо­с­ти, близ­кие к убеж­де­ни­ям са­мо­го ав­то­ра. На­при­мер, та­кое: «В об­щем-то, я все­гда был уве­рен, что сю­жет ну­жен для то­го, что­бы за­ма­ни­вать чи­та­те­ля. <…> И толь­ко сей­час я до­га­дал­ся – сю­жет преж­де все­го ну­жен са­мо­му ав­то­ру, что­бы на­пи­сать оп­ре­де­лён­ную вещь, не рас­течь­ся по оби­лию ма­те­ри­а­ла, не за­пу­тать­ся в пер­со­на­жах, вре­ме­ни дей­ст­вия, тех за­ко­ул­ках, от­ветв­ле­ни­ях, ме­ло­чах, ка­ки­ми на­пол­не­на, в от­ли­чие от ли­те­ра­ту­ры, жизнь». Или чуть даль­ше: «Где-то я встре­чал: «во­дя­ни­с­тое про­из­ве­де­ние», то есть – в нём мно­го лиш­не­го. Но что та­кое лиш­нее?.. <…> Всё то, что во вре­мя чте­ния ка­за­лось во­дой, в ито­ге ста­ло сер­ной кис­ло­той. <…> Об­ман­чи­во во­дя­ни­с­ты, рас­тя­ну­ты, рых­лы, на­вер­ное, все до­стой­ные чте­ния кни­ги. Ка­жет­ся, в них мно­го лиш­не­го, мно­гое мож­но без по­терь вы­ре­зать, а по­том ока­зы­ва­ет­ся – нет, в этой яко­бы во­де вся соль...». Та­кие за­ме­ча­ния, со­че­та­ю­щие в се­бе опыт и пи­са­те­ля, и вни­ма­тель­но­го чи­та­те­ля, бе­зус­лов­но, ин­те­рес­ны и про­фес­си­о­наль­ным ли­те­ра­то­рам, и про­стым лю­би­те­лям ли­те­ра­ту­ры.

Ну и, на­ко­нец, го­во­ря о по­ло­жи­тель­ных сто­ро­нах ро­ма­на «Ин­фор­ма­ция», бе­зус­лов­но, до­сто­йны ува­же­ния труд и та­лант, поз­во­лив­шие очень до­сто­вер­но изо­б­ра­зить жизнь и судь­бу не­ко­то­ро­го со­ци­аль­но­го слоя лю­дей в оп­ре­де­лён­ную эпо­ху. Это­го у кни­ги не от­нять. В ней дей­ст­ви­тель­но уз­на­ва­е­мо и по­рой по­ра­зи­тель­но точ­но пред­став­ле­ны не­ко­то­рые сег­мен­ты по­ко­ле­ния, взрос­лев­ше­го в 90-е го­ды, пе­ре­да­ны при­ме­ты пост­со­вет­ско­го пе­ри­о­да жиз­ни на­шей стра­ны с его бы­то­вы­ми, куль­тур­ны­ми (и суб­куль­тур­ны­ми), по­ли­ти­че­с­ки­ми и эко­но­ми­че­с­ки­ми ре­а­ли­я­ми. Всё это впол­не мо­жет быть ис­поль­зо­ва­но ис­то­ри­ка­ми ука­зан­но­го вре­ме­ни как жи­вой до­ку­мент эпо­хи. По этой кни­ге по­том­ки, воз­мож­но, смо­гут ра­зо­брать­ся, чем жи­ли мо­ло­дые лю­ди в двух­ты­сяч­ные го­ды.

Ро­ман, по той же при­чи­не, впол­не мож­но рас­сма­т­ри­вать и как за­фик­си­ро­ван­ный на бу­ма­ге жиз­нен­ный опыт. Здесь не­ма­ло на са­мом де­ле весь­ма по­учи­тель­ных ку­с­ков. До­воль­но точ­но и до­сто­вер­но схва­че­ны бы­то­вые и пси­хо­ло­ги­че­с­кие де­та­ли, об­ра­зы лю­дей и об­сто­я­тельств вы­леп­ле­ны ма­с­тер­ски, без на­тяж­ки и хо­дуль­но­с­ти, что поз­во­ля­ет пе­ре­нять (из­бе­гая по­ка­зан­ных оши­бок) жиз­нен­ный опыт (ча­с­то не­га­тив­ный: на­при­мер, очень яр­ко опи­са­на бе­лая го­ряч­ка), опыт вы­ст­ра­и­ва­ния че­ло­ве­че­с­ких от­но­ше­ний меж­ду дру­зь­я­ми, кол­ле­га­ми, об­ще­ния с на­чаль­ни­ка­ми, вра­ча­ми, юри­с­та­ми, га­иш­ни­ка­ми и, ко­неч­но, с жен­щи­на­ми...

Ин­три­га за­кру­че­на по-на­сто­я­ще­му здо­ро­во. На­чи­на­ет­ся всё с то­го, что сы­тый и до­воль­ный, впол­не ус­пеш­ный ге­рой, ра­бот­ник ин­фор­ма­ци­он­но­го агент­ст­ва, за­ни­ма­ю­ще­го­ся рек­ла­мой, пи­а­ром и ан­ти­пи­а­ром, ску­чая, слу­чай­но и со­вер­шен­но не­о­жи­дан­но, уз­на­ёт об из­ме­не же­ны (то есть, опять же, са­мая что ни на есть го­лая ин­фор­ма­ция ста­но­вит­ся ис­ход­ным толч­ком все­го дей­ст­вия ро­ма­на). Сю­жет сра­зу за­хва­ты­ва­ет:

«Чёрт, ещё ка­ких-то пять ча­сов на­зад я си­дел на ди­ва­не, ты­кал кноп­ку пе­ре­клю­ча­те­ля, сы­то ску­чал. По­том вот этот са­мый те­ле­фон­чиш­ка опо­ве­с­тил о по­лу­че­нии эсэ­мэс, и я, ду­рак, взял, от­крыл, про­чи­тал. И по­нес­лось. И вот я где-то на МКА­Де, об­мо­ро­жен­ный, с раз­би­той баш­кой, без па­с­пор­та, без де­нег, без сво­е­го те­ле­фо­на. Без же­ны... Вот так вот – хлоп! – и всё пе­ре­вер­ну­лось. И по­ка­ти­лось в чёр­ную яму». Хо­чет­ся уз­нать, что даль­ше с че­ло­ве­ком про­изой­дёт.

В ко­неч­ном ито­ге ока­зы­ва­ет­ся, что ге­роя гро­зят­ся убить или по­ка­ле­чить аж с пя­ти раз­ных сто­рон (из них че­ты­ре из-за жен­щин), от че­го он за­би­ва­ет­ся в угол в сво­ей квар­тир­ке и, по­ра­жён­ный уда­ра­ми и хи­т­ро­спле­те­ни­я­ми судь­бы, за­пи­сы­ва­ет всю эту ис­то­рию (жанр ко­то­рой он оп­ре­де­лил про­сто, как «ин­фор­ма­цию, о том, что со мной про­изо­ш­ло») на но­ут­бу­ке.

Од­на­ко, на­до так­же ска­зать, что весь этот жиз­нен­ный опыт дан без про­све­чи­ва­ю­щих сквозь не­го лу­чей му­д­ро­с­ти, без ве­ры в це­ло­ст­ность ми­ра и на­пол­нен­ность его смыс­лом, без мер­ца­ю­щей за этим опы­том тай­ны. Как бы да­же не ска­зать клас­си­че­с­кое – «без бо­же­ст­ва, без вдох­но­ве­нья»...

И вот это ощу­ще­ние вку­пе с за­хва­ты­ва­ю­щим сю­же­том по­ро­ди­ло в мо­ём со­зна­нии ана­ло­гию с ком­пью­тер­ной иг­рой (впол­не, кста­ти, в ду­хе на­зва­ния ро­ма­на). Это по­хо­же на де­мон­ст­ра­ци­он­ную про­крут­ку эта­пов ка­кой-ни­будь иг­ры-си­му­ля­то­ра – прой­ти по зиг­за­гам и пе­ри­пе­ти­ям со­вре­мен­ной сто­лич­ной жиз­ни в по­ис­ках сча­с­тья и бла­го­по­лу­чия, из­бе­жав ло­ву­шек и ту­пи­ков.

В кни­ге сам по­ве­ст­во­ва­тель (он же – глав­ный ге­рой) не­ма­ло ре­флек­ти­ру­ет над про­цес­сом за­пи­сы­ва­ния «ин­фор­ма­ции о том, что с ним про­изо­ш­ло» (как сам он это оп­ре­де­лил). И, по­жа­луй, впер­вые при­ве­дён­ная вы­ше ана­ло­гия при­шла мне в го­ло­ву имен­но по­сле про­чте­ния та­ко­го фраг­мен­та:

«За­чем же я со­здаю ещё один кир­пи­чик в сте­не ог­ром­но­го ла­би­рин­та под на­зва­ни­ем ли­те­ра­ту­ра? Ес­ли кто-то за­ле­зет в мой но­ут­бук и про­чтёт все эти стра­ни­цы в фор­ма­те «Ворд», ка­кой вы­вод он сде­ла­ет? Что вот, де­с­кать, чу­ва­ку не по­вез­ло – вро­де и ра­бо­та де­неж­ная, и квар­ти­рой в Моск­ве об­за­вёл­ся, и в де­вуш­ку влю­бил­ся, но всё рас­сы­па­лось и рас­сы­па­лось в кон­це кон­цов в уду­ш­ли­вую пыль... Да, я имен­но на та­кой вы­вод на­де­юсь. <…> А поль­за? Мо­раль, так ска­зать? Что не на­до ку­да-то лезть, что во­об­ще всё тщет­но, лю­бое дви­же­ние толь­ко ус­ко­ря­ет за­тя­ги­ва­ние в тря­си­ну?.. Ну да, на­вер­ное, та­кая мо­раль на­пра­ши­ва­ет­ся. И тол­ку? Пусть да­же ты­ся­ча че­ло­век про­чи­та­ет мой текст. Про­чи­та­ет, и пой­мёт, и при­дёт к та­кой мыс­ли, но на­вер­ня­ка ни один из них не от­ка­жет­ся от то­го пу­ти, по ко­то­ро­му шёл я и идёт по­дав­ля­ю­щее боль­шин­ст­во ци­ви­ли­зо­ван­ных зем­лян. Эти мил­ли­о­ны и мил­ли­о­ны идут, и каж­дый на­де­ет­ся, что он-то увер­нёт­ся от тех уда­ров, ка­кие по­сы­ла­ет ему мир: от всех этих за­ви­ду­щих зна­ко­мых, не­на­ви­дя­щих род­ст­вен­ни­ков, жад­ных мо­шен­ни­ков, су­мас­шед­ших раз­ной сте­пе­ни су­мас­ше­ст­вия и то­му по­доб­ных... Что с то­го, что ты­ся­ча че­ло­век про­чи­та­ет и пой­мёт? Раз­ве хоть один из них от­ка­жет­ся ид­ти даль­ше по мин­но­му по­лю к бла­го­по­лу­чию? Да ни за что. Пой­дёт, и, мо­жет быть, ему по­ве­зёт – про­ско­чит, до­бе­рёт­ся, об­ре­тёт...»

Чем не иг­ра в жиз­нен­ную ру­лет­ку или в ув­ле­ка­тель­ную и очень до­сто­вер­ную («до­ро­гую») ком­пью­тер­ную иг­ру, ко­то­рая осо­бен­но при­вле­ка­тель­на имен­но сво­ей пол­ной ре­а­ли­с­тич­но­с­тью и да­же по­учи­тель­но­с­тью, как ув­ле­ка­тель­на и по­учи­те­ле­на ка­кая-ни­будь иг­ра-си­му­ля­тор по ма­с­тер­ст­ву ав­то­вож­де­ния или уп­рав­ле­нию фут­боль­ной ко­ман­дой?

Не по­ки­да­ет ощу­ще­ние, что в ро­ма­не, в его ху­до­же­ст­вен­ном ми­ре не хва­та­ет ка­ко­го-то из­ме­ре­ния, поз­во­ля­ю­ще­го иг­ре в жизнь стать са­мой жиз­нью. Мо­жет быть, это свя­за­но с тем, что ав­тор и его ге­рой на­стой­чи­во от­вер­га­ют ре­ли­гию? Есть да­же ци­та­та из Свиф­та о том, что «ре­ли­гия – бо­лезнь ду­ши». Од­на­ко ока­зы­ва­ет­ся-то, что и без ре­ли­гии ду­ша ге­роя и ду­ша са­мой кни­ги боль­ны ка­кой-то, что ли, пу­с­то­той. Кри­ти­ка ре­ли­гии по­да­на, ко­неч­но, уп­ро­щён­но, ар­гу­мен­ты од­но­сто­рон­ни, но са­ма по­зи­ция объ­яс­ни­ма и вы­зы­ва­ет ува­же­ние, по­то­му что свя­за­на с ха­рак­тер­ным для ав­то­ра от­тор­же­ни­ем лю­бой лжи, са­мо­об­ма­на, «опи­у­ма». Од­на­ко, от­вер­гая ложь, он и прав­ды не на­хо­дит. И мир ос­та­ёт­ся ка­ким-то ог­ра­ни­чен­ным и пло­с­ко­ва­тым – не уп­ро­щён­но­с­тью или хо­дуль­но­с­тью (про­пи­сан он, как бы­ло ска­за­но, ка­че­ст­вен­но), но от­сут­ст­ви­ем вну­т­рен­не­го све­та и ме­та­фи­зи­че­с­кой (или, ес­ли хо­ти­те, под­поч­вен­ной) глу­би­ны. При­зна­ком это­го яв­ля­ет­ся то, что по­сле про­чте­ния поч­ти не ос­та­ёт­ся вдох­но­ве­ния или, на­обо­рот, сад­ня­щей бо­ли, за­став­ля­ю­щей из­ме­нить се­бя, что-то со­вер­шить, со­здать.

Хо­тя в кни­ге ве­дёт­ся речь о юно­ше­с­ких меч­тах, за­губ­лен­ных се­ро­с­тью жиз­ни, но го­во­рит­ся об этом как-то об­ре­чён­но, без­на­дёж­но, сло­ва эти не за­жи­га­ют и не вос­пла­ме­ня­ют, а про­хо­дят, как фон, по­ка­зы­вая лишь, что ге­рой, мол, не так прост. Но де­ло-то в том (и в этом опять же мож­но об­нару­жить по­учи­тель­ность кни­ги), что и всам­де­лиш­ная че­ло­ве­че­с­кая жизнь ста­но­вит­ся иг­рой, если нет в ней че­го-то вы­со­ко­го, что спо­соб­но «раз­ры­вать пре­де­лы зем­ные» и «про­зре­вать уде­лы иные» (го­во­ря сло­ва­ми Ю.Куз­не­цо­ва из сти­хо­тво­ре­ния «Ис­пы­та­ния зер­ка­лом»). Да, са­му на­шу жизнь, при отсутствии в ней ка­ких-то со­став­ля­ю­щих, ка­ких-то из­ме­ре­ний, ра­ди ко­то­рых и сто­ит жить, мож­но в це­лом пред­ста­вить как ком­пью­тер­ную иг­ру, пу­с­тую тра­ту вре­ме­ни.

Есть, кста­ти, фи­ло­со­фы, ко­то­рые пред­ла­га­ют имен­но так к жиз­ни и от­но­сить­ся, как к иг­ре, из­бе­гая из­лиш­ней стра­ст­но­с­ти, рас­ст­ройств и пре­сло­ву­то­го «не­га­ти­ва». Тог­да, мол, бу­дет всем сча­с­тье.

Од­на­ко, на­при­мер, уже упо­мя­ну­тый Юрий Куз­не­цов да­же ве­ли­ко­го Шек­с­пи­ра со­слал в ад, приговаривая: «Жизнь не иг­ра!».

В са­мой жиз­ни есть, ко­неч­но, эле­мент иг­ры. И, быть мо­жет, к не­ко­то­рым её со­став­ля­ю­щим по­лез­но имен­но так от­но­сить­ся. Но нель­зя иг­рать­ся с жи­вым ог­нём жиз­ни – с лю­бо­вью, че­с­тью, спра­вед­ли­во­с­тью и всем тем, что со­став­ля­ет стер­жень ду­ха, ко­то­рый поз­во­ля­ет с до­сто­ин­ст­вом пре­тер­пе­вать стра­да­ния и при­ни­мать смерть с ощу­ще­ни­ем смыс­ла про­шед­шей жиз­ни.

Ро­ман «Ин­фор­ма­ция» мо­жет ко­го-то дей­ст­ви­тель­но за­ста­вить за­ду­мать­ся: как, ощу­тив вдруг свою жизнь иг­рой, на­пол­нить её чем-то та­ким, что­бы она из иг­руш­ки судь­бы пре­вра­ти­лась в под­лин­но жи­вую жизнь.

В са­мом ро­ма­не есть на­мёк на то, что мог­ло бы до­пол­нить и пре­об­ра­зить иг­ру, при­бли­зив её к пол­но­цен­ной жиз­ни. Мне он ви­дит­ся в мо­ти­вах, свя­зан­ных с чув­ст­вом от­вет­ст­вен­но­с­ти (точ­нее, бег­ст­вом от неё) и ка­ра­ю­щей судь­бы:

«...На­вер­ня­ка это име­ло смысл – и обо­чи­на под­мо­с­ков­ной трас­сы, чуть не от­ре­зан­ная но­га, ук­ра­ден­ные до­ку­мен­ты, боль­нич­ные кой­ки... На­вер­ня­ка судь­ба да­ла мне ка­кой-то знак. Ско­рее все­го, да­ла знак, что нуж­но за­ду­мать­ся и из­ме­нить жизнь. От­но­ше­ние к жиз­ни».

Здесь мы име­ем уже не про­сто хо­лод­ный, бе­зот­вет­ный, пу­с­той мир, но не­кую все­про­ни­ка­ю­щую суб­стан­цию, спо­соб­ную по­да­вать зна­ки. Это уже кое-что.

Впер­вые и на­и­бо­лее яр­ко мо­мент осо­зна­ния ге­ро­ем ос­мыс­лен­ной дла­ни судь­бы по­ка­зан уже в на­ча­ле кни­ги, ког­да на­пив­ше­го­ся до бес­соз­на­тель­но­с­ти ге­роя ог­ра­би­ли и вы­бро­си­ли на обо­чи­ну в хо­лод­ное зим­нее вре­мя го­да, что при­ве­ло, ес­те­ст­вен­но, к об­мо­ро­же­нию ко­неч­но­с­тей:

«Да, ря­дом жизнь, дви­же­ние, свет, а я на обо­чи­не, ле­жа­щий на твёр­дом гряз­ном сне­гу, по­лу­за­мёрз­ший, не по­ни­ма­ю­щий, как здесь ока­зал­ся. <…>

Ко­неч­но, из ма­шин ме­ня ви­де­ли, но ни од­на гни­да не ос­та­но­ви­лась. Да­же не при­тор­ма­жи­ва­ли. Гор­лом – гу­бы и щё­ки то­же не дви­га­лись – я ма­те­рил их и в то же вре­мя вспо­ми­нал, что не­дав­но сам так же про­ехал ми­мо све­жей ава­рии. Про­ехал, ви­дя, что «ско­рой» и га­иш­ни­ков ещё нет, а в са­ло­нах из­мя­тых ма­шин кто-то на­хо­дит­ся, и вот те­перь по­лу­чил... На­вер­ное, пе­ред смер­тью та­кие по­ка­ян­ные мыс­ли при­хо­дят ко мно­гим...»

Вто­рой слу­чай – с сол­да­том-ин­ва­ли­дом, со­би­ра­ю­щим ми­ло­с­ты­ню в ме­т­ро. Пред­по­ло­жив, что это тот са­мый слу­жив­ший в Чеч­не Ко­с­тик, с ко­то­рым ге­рой ле­жал в од­ной па­ла­те в боль­ни­це по­сле об­мо­ро­же­ния, и ко­то­ро­му вра­чи «от­чи­ка­ли» обе но­ги, ге­рой, «сжав­шись, от­вер­нул­ся» – по­бо­ял­ся, что Ко­с­тя его уз­на­ет, и тог­да от не­го «не от­вя­жешь­ся».

По­том слу­чай со стрель­бой на ули­це, слу­чай­ным сви­де­те­лем ко­то­рой ока­зал­ся наш ге­рой. Вме­с­то то­го, что­бы по­мочь, воз­мож­но, ра­неным ох­ран­ни­кам, он по­ти­хонь­ку скрыл­ся. Чув­ст­во граж­дан­ской от­вет­ст­вен­но­с­ти и че­ло­ве­че­с­ко­го со­чув­ст­вия ре­ти­ро­ва­лось пе­ред бо­яз­нью лиш­них хло­пот (про­хо­дить по де­лу сви­де­те­лем).

Или, на­ко­нец, слу­чай в Ир­кут­ске, где он по­зна­ко­мил­ся че­рез сво­е­го при­яте­ля пи­са­те­ля Оле­га Све­чи­на с же­ной его дру­га. Друг этот, ко­то­ро­го то­же зва­ли Олег, как ока­за­лось, по­кон­чил с со­бой, а его же­на Та­ть­я­на ос­та­лась в весь­ма пла­чев­ном (и ма­те­ри­аль­но, и мо­раль­но) со­сто­я­нии:

«Те­перь, си­дя в тём­ном уг­лу и пу­га­ясь лю­бо­го шо­ро­ха, ду­маю – а ведь не ис­клю­че­но, что из-за то­го, что тог­да не по­мог Та­ть­я­не, как-то ина­че се­бя не по­вёл, а ти­хонь­ко и бы­с­т­рень­ко смылс­я, у ме­ня всё так за­кру­ти­лось, за­тя­ну­лось в не­раз­ру­ба­е­мый узел. Сей­час мне ка­жет­ся, что это рас­пла­та...».

По­лу­ча­ет­ся, что один из не­на­вяз­чи­вых, но впол­не оп­ре­де­лён­ных и сквоз­ных уро­ков сен­чин­ской ин­фор­ма­ти­ки: про­яв­лен­ное к лю­дям рав­но­ду­шие воз­вра­ща­ет­ся бу­ме­ран­гом. Это, кста­ти, поч­ти ос­но­ва всех ре­ли­гий.

Кста­ти, Олег Све­чин (как уже от­ме­ча­лось, по су­ти, на­ри­со­вав­ший сам се­бя со сто­ро­ны ав­тор), ког­да ге­рой на­мек­нул ему о том, что его ста­рая при­ятель­ни­ца Та­ть­я­на нуж­да­ет­ся в по­мо­щи, про­явил се­бя не са­мым кра­си­вым об­ра­зом:

«– А что я мо­гу? – до­воль­но аг­рес­сив­но от­ре­а­ги­ро­вал Све­чин. – Я сам по­сто­ян­но ба­лан­си­рую меж­ду ни­ще­той и бед­но­с­тью. – На­вер­ня­ка эту фра­зу он или уже упо­тре­бил в ка­кой-ни­будь по­ве­с­ти, или со­би­рал­ся упо­тре­бить. – Са­мо­му бы по­мощь не по­ме­ша­ла...» И тут же, ухо­дя от про­бле­мы кон­крет­ной по­мо­щи кон­крет­но­му че­ло­ве­ку, за­во­дит раз­го­вор о по­лез­но­с­ти схо­дить на «Марш не­со­глас­ных».

Все эти слу­чаи свя­за­ны так или ина­че с ше­ве­ле­ни­я­ми и бес­по­кой­ст­ва­ми, ко­то­рые про­из­во­дит в ге­рое со­весть. Это ве­с­ти, при­хо­дя­щие из ка­ко­го-то глу­бо­ко­го, скры­то­го от по­верх­но­ст­но­го взгля­да, та­ин­ст­вен­но­го ме­с­та, ко­то­рое ос­то­рож­но свя­зы­ва­ет­ся в со­зна­нии ге­роя (и, на­вер­ное, ав­то­ра) с судь­бой, од­на­ко они за­глу­ша­ют­ся бо­лее шум­ны­ми и бро­с­ки­ми по­то­ка­ми ин­фор­ма­ции, и в ито­ге от­бра­сы­ва­ют­ся, ос­та­ют­ся на обо­чи­не при­ни­ма­е­мых ре­ше­ний.

По­доб­ным же об­ра­зом на пе­ри­фе­рии ока­зы­ва­ют­ся, ка­жет­ся, и поч­ти все идеи, раз­мы­ш­ле­ния об, ус­лов­но го­во­ря, смыс­ле жиз­ни, о не­же­ла­нии про­жить жизнь про­стым обы­ва­те­лем, би­о­ро­бо­том-зом­би, раз­го­во­ры об ин­тел­лек­ту­аль­ной, ре­во­лю­ци­он­ной ли­те­ра­ту­ре и куль­ту­ре, пе­ре­жи­ва­ния и на­блю­де­ния о том, как по­сте­пен­но вы­ми­ра­ет юно­ше­с­кий иде­а­лизм, и че­ло­век му­ти­ру­ет в не­кое от­вра­ти­тель­ное, хищ­ное или ни­чтож­но-ник­чём­ное су­ще­ст­во. Под­ни­ма­ют­ся про­бле­мы, в прин­ци­пе, вол­ну­ю­щие лю­бо­го мыс­ля­ще­го че­ло­ве­ка. По каж­до­му из та­ких фраг­мен­тов есть, ко­неч­но, над чем по­ду­мать, с чем по­спо­рить, од­на­ко они в ко­неч­ном ито­ге ос­та­ют­ся лишь фо­ном, до­ве­с­ком ос­нов­но­го по­ве­ст­во­ва­ния, сво­е­го ро­да про­бле­с­ка­ми со­зна­ния, энер­гии ко­то­рых не хва­та­ет на ху­до­же­ст­вен­ный мир ро­ма­на в це­лом.

Под­во­дя ито­ги и воз­вра­ща­ясь к за­гла­вию кни­ги, вс­пом­ним, что глав­ный ге­рой ра­бо­та­ет в ин­фор­ма­ци­он­ном агент­ст­ве. То есть за­ни­ма­ет­ся фор­ми­ро­ва­ни­ем, пе­ре­да­чей и раз­ме­ще­ни­ем ин­фор­ма­ции рек­лам­но­го, пи­ар­но­го и ан­ти­пи­ар­но­го ха­рак­те­ра. На­чи­на­ет­ся всё дей­ст­вие ро­ма­на с ин­фор­ма­ции – про­чте­ния со­об­ще­ния в чу­жом (же­ны) мо­биль­ни­ке. И, на­ко­нец, сам жанр сво­е­го по­ве­ст­во­ва­ния рас­сказ­чик оп­ре­де­ля­ет, как – ин­фор­ма­цию.

На стра­ни­цах са­мо­го ро­ма­на есть важ­ное раз­мы­ш­ле­ние об ин­фор­ма­ции и её вли­я­нии на, быть мо­жет, ос­но­вы на­шей че­ло­ве­че­с­кой при­ро­ды:

«Бе­да в том (а мо­жет, на­обо­рот, спа­се­ние для пси­хи­ки), что в на­шей ны­неш­ней жиз­ни поч­ти не воз­ни­ка­ет ус­ло­вий для вос­по­ми­на­ний. Да­же ког­да ос­та­ёшь­ся один, сра­зу вклю­ча­ешь те­ле­ви­зор или маг­ни­то­фон, или ра­дио, си­дюш­ник. Ле­зешь в Ин­тер­нет. Ча­ще все­го и за­сы­па­ешь под му­зы­ку или под лью­щий в моз­ги ми­ро­вые но­во­сти «Ев­ро­нь­юс». За­ду­мать­ся, уг­лу­бить­ся в своё про­шлое не­ког­да – да и страш­но».

Вос­по­ми­на­ния, па­мять – ос­но­ва че­ло­ве­че­с­кой куль­ту­ры, ин­тел­лек­та, ду­хов­но­с­ти. Об этом зна­ли хри­с­ти­ан­ские свя­тые, об этом знал и дат­ский фи­ло­соф-эк­зи­с­тен­ци­а­лист Сё­рен Кьер­ке­гор, ко­то­рый пи­сал, что чем боль­ше че­ло­век за­бы­ва­ет, тем бо­лее су­ет­на его жизнь, а чем боль­ше он по­мнит, тем она бо­лее свя­та. И вот этой са­мой па­мя­ти ин­фор­ма­ция спо­соб­на на­но­сить не­по­пра­ви­мый ущерб.

Во­об­ще, ин­фор­ма­ция – не­что при­хо­дя­щее из­вне, по­сто­рон­нее и рав­но­душ­но-чу­же­род­ное, не­кий сиг­нал, ко­то­рый вы­зы­ва­ет ме­ха­ни­че­с­кую, праг­ма­ти­че­с­ки-де­тер­ми­ни­ро­ван­ную ре­ак­цию, или про­сто при­ни­ма­е­мый «к све­де­нию»; это внеш­ние, от­чуж­дён­ные дан­ные, ко­то­рые под­ле­жат хлад­но­кров­ной оцен­ке, из­ме­ре­нию, пе­ре­да­че, про­да­же, ис­поль­зо­ва­нию и рас­про­ст­ра­не­нию. Ин­фор­ма­ции мож­но про­ти­во­по­с­та­вить зна­ние, ко­то­рое про­ра­с­та­ет из­ну­т­ри, про­ни­ка­ет и на­пол­ня­ет со­зна­ние, вы­зы­ва­ет со­при­ча­ст­ность и по­ни­ма­ние, а зна­чит (!) – ос­во­е­ние и по­род­не­ние с со­от­вет­ст­ву­ю­щей ча­с­тью ми­ра. Зна­ние как бы ухо­дит кор­ня­ми вглубь, ос­тав­ляя при­тя­га­тель­ность тай­ны и же­ла­ние даль­ней­ше­го по­зна­ния (то, че­го так не хва­та­ет мрач­но­ва­той иг­ре, опи­сан­ной в ро­ма­не «Ин­фор­ма­ция»).

У Ро­ма­на Сен­чи­на, в об­щем, по­лу­чил­ся дей­ст­ви­тель­но ро­ман-ин­фор­ма­ция.

Мы в на­ча­ле го­во­ри­ли о слу­же­нии каж­до­го че­ло­ве­ка по­гра­нич­ни­ком в ин­фор­ма­ци­он­ной борь­бе до­б­ра со злом. Не знаю, в слу­чае с «Ин­фор­ма­ци­ей» по­гра­нич­ни­ки ока­жут­ся на стра­же или в сон­ном ли­бо ос­тол­бе­не­лом за­бы­тьи. Но вот во­прос: что сам пи­са­тель Ро­ман Сен­чин хо­тел бы пе­ре­дать сво­им де­тям, вну­кам, род­ным и близ­ким. Хо­чет­ся на­де­ять­ся, что фра­за, об­ро­нён­ная в кни­ге Оле­гом Све­чи­ным («Я уже всё, что мог, на­пи­сал... Ну, из ду­ши. Те­перь уже бо­ну­сы идут»), яв­ля­ет­ся всё же по­боч­ным эф­фек­том ти­пи­за­ции и не впол­не спра­вед­ли­ва по от­но­ше­нию к са­мо­му Ро­ма­ну. Мне пред­став­ля­ет­ся, су­дя хо­тя бы по его ин­тер­вью, что Сен­чин по­ка что глуб­же и по-че­ло­ве­че­с­ки сим­па­тич­нее ге­ро­ев сво­их книг. Так что мож­но на­де­ять­ся и ждать от не­го не столь­ко ин­фор­ма­ции, сколь­ко че­го-то побли­же к му­д­ро­с­ти, ко­то­рая род­нит че­ло­ве­ка с ми­ром, при­ро­дой, стра­ной, людь­ми, зна­ни­я­ми, по­доб­но то­му, как действуют да­же и тя­жё­лы­е по со­дер­жа­нию про­из­ве­де­ни­я­ на­ших клас­си­ков – До­сто­ев­ско­го, Тол­сто­го, Шо­ло­хо­ва, Шук­ши­на и того же Че­хо­ва, с ко­то­рым Ро­ма­на Сен­чи­на ча­с­тень­ко срав­ни­ва­ют. Мо­жет, по­явит­ся в кни­гах Ро­ма­на хоть один та­кой по-на­род­но­му му­д­рый че­ло­век, за сло­ва­ми ко­то­ро­го (пусть внеш­не про­сто­ва­ты­ми) ощу­ща­лась бы мер­ца­ю­ща­я­ на­деж­дой глу­би­на и пер­спек­ти­ва не­ли­ней­ной, провиденциальной ис­то­рии че­ло­ве­че­с­ко­го бы­тия.


Евгений БОГАЧКОВ




Поделитесь статьёй с друзьями:
Кузнецов Юрий Поликарпович. С ВОЙНЫ НАЧИНАЮСЬ… (Ко Дню Победы): стихотворения и поэмы Бубенин Виталий Дмитриевич. КРОВАВЫЙ СНЕГ ДАМАНСКОГО. События 1967–1969 гг. Игумнов Александр Петрович. ИМЯ ТВОЁ – СОЛДАТ: Рассказы Кузнецов Юрий Поликарпович. Тропы вечных тем: проза поэта Поколение Егора. Гражданская оборона, Постдайджест Live.txt Вячеслав Огрызко. Страна некомпетентных чинуш: Статьи и заметки последних лет. Михаил Андреев. Префект. Охота: Стихи. Проза. Критика. Я был бессмертен в каждом слове…: Поэзия. Публицистика. Критика. Составитель Роман Сенчин. Краснов Владислав Георгиевич.
«Новая Россия: от коммунизма к национальному
возрождению» Вячеслав Огрызко. Юрий Кузнецов – поэт концепций и образов: Биобиблиографический указатель Вячеслав Огрызко. Отечественные исследователи коренных малочисленных народов Севера и Дальнего Востока Казачьему роду нет переводу: Проза. Публицистика. Стихи. Кузнецов Юрий Поликарпович. Стихотворения и поэмы. Том 5. ВСЁ О СЕНЧИНЕ. В лабиринте критики. Селькупская литература. Звать меня Кузнецов. Я один: Воспоминания. Статьи о творчестве. Оценки современников Вячеслав Огрызко. БЕССТЫЖАЯ ВЛАСТЬ, или Бунт против лизоблюдства: Статьи и заметки последних лет. Сергей Минин. Бильярды и гробы: сборник рассказов. Сергей Минин. Симулянты Дмитрий Чёрный. ХАО СТИ Лица и лики, том 1 Лица и лики, том 2 Цветы во льдах Честь имею: Сборник Иван Гобзев. Зона правды.Роман Иван Гобзев. Те, кого любят боги умирают молодыми.Повесть, рассказы Роман Сенчин. Тёплый год ледникового периода Вячеслав Огрызко. Дерзать или лизать Дитя хрущёвской оттепели. Предтеча «Литературной России»: документы, письма, воспоминания, оценки историков / Составитель Вячеслав Огрызко Ительменская литература Ульчская литература
Редакция | Архив | Книги | Реклама | Конкурсы



Яндекс цитирования