Архив : №08. 24.02.2012

Мужчин я знаю как облупленных

 Бранка Такахаши (урождённая Миладинович). Родилась в 1970 году в бывшей Югославии. По национальности сербка. По гражданству японка. Замужем за японцем, мать одного полуяпонца. По образованию японовед. Пишет – на сербском, русском и японском языках. Переводит, в основном, с русского на сербский и обратно. Художественные фотографии делает на Canon Eos Kiss.

В настоящее время живёт в Японии, пишет на японском, показывает моноспектакли на японском (и судорожно пытается удержать русский и сербский языки).

 

– Бран­ка, те­бе как все­гда при­дёт­ся от­ве­чать сра­зу на не­сколь­ких фрон­тах. Как от­но­сят­ся к пи­шу­щим жен­щи­нам в Сер­бии и Япо­нии? Яв­ля­ет­ся ли мо­ве­то­ном фра­за: «Жен­щи­на не мо­жет быть твор­цом» или это в по­ряд­ке ве­щей? И что те­бе до­ве­лось ус­лы­шать в Рос­сии на этот счёт?

– Как ни стран­но, Сер­бию я в этом смыс­ле знаю мень­ше, чем Рос­сию и Япо­нию. Мне лич­но не при­хо­ди­лось стал­ки­вать­ся с дис­кри­ми­на­ци­ей, но это, ско­рее все­го, по­то­му что я там не жи­ву. Я на­шла се­бе ма­лень­кую ни­шу в не­сколь­ких серб­ских лит­жур­на­лах, в ко­то­рых пол ав­то­ра не об­суж­да­ет­ся, но то, что и в Сер­бии ли­те­ра­ту­ра ос­та­ёт­ся ми­ром, в ко­то­ром муж­чи­ны пра­вят, а жен­щи­ны пы­та­ют­ся за­во­е­вать по­зи­ции – не ос­тав­ля­ет со­мне­ния. Об этом очень от­кры­то, не ща­дя ни­ко­го, го­во­рит моя лю­би­мая по­этес­са Рад­ми­ла Ла­зич, ко­то­рую ста­ли удо­с­та­и­вать не­ко­то­рых круп­ных пре­мий по­сле то­го, как их по­де­ли­ли меж­ду все­ми, ко­му не лень по­лу­чать – меж­ду муж­чи­на­ми, ес­те­ст­вен­но. Ес­ли ав­тор муж­чи­на – это уже обе­ща­ет, это знак ка­че­ст­ва ап­ри­о­ри, тог­да как жен­щи­на долж­на до­ка­зы­вать, она стар­ту­ет с ми­ну­со­вой по­зи­ции.

В Япо­нии на ме­ня смо­т­рят в пер­вую оче­редь как на ино­ст­ран­ку. «Жен­скость», и моя, и мо­ей про­зы, по­ка ни у ко­го не вы­зы­ва­ла от­тор­же­ния. Мне бы­ло ин­те­рес­но, как здесь жи­вёт­ся и пи­шет­ся жен­щи­нам, и для се­бя я сде­ла­ла вы­вод, что дис­кри­ми­на­ции быть не долж­но – ведь ещё де­сять ве­ков на­зад они тво­ри­ли, и име­на не­ко­то­рых из них ос­та­ют­ся до сих пор из­ве­ст­ны­ми бук­валь­но всем. Это Му­ра­са­ки Ши­ки­бу, ав­тор «По­ве­с­ти о Генд­зи», за­тем Сей Шо­на­гон («За­пи­с­ки у из­го­ло­вья») и не­ма­лое ко­ли­че­ст­во по­этесс. Так бы­ло в ста­ри­ну, а те­перь тем бо­лее – пол­ки в книж­ных ма­га­зи­нах про­сто ки­шат жен­ски­ми име­на­ми. И я ста­ла спра­ши­вать у зна­ко­мых пи­са­тель­ниц – всё ли так ра­дуж­но в са­мом де­ле? «Да, – от­ве­ча­ют, – жен­щи­нам не пре­пят­ст­ву­ют пе­ча­тать­ся». Толь­ко, ока­зы­ва­ет­ся, де­ло не в ли­те­ра­ту­ре и не в ши­ро­ких взгля­дах ре­дак­то­ров-муж­чин, а в мо­ло­до­с­ти и кра­со­те пи­са­тель­ниц. Но от та­ко­го от­но­ше­ния к жен­щи­нам-ав­то­рам ли­те­ра­ту­ра не вы­иг­ры­ва­ет. Я бо­юсь, что ско­ро нач­нёт­ся оже­с­то­чён­ная кри­ти­ка ав­то­ров жен­ско­го по­ла, и, как это все­гда бы­ва­ет, кри­ти­ка эта бу­дет огуль­ная, ми­ше­нью ста­нут все пи­шу­щие жен­щи­ны по­го­лов­но. То есть Япо­нии толь­ко пред­сто­ит то, что про­ис­хо­дит в Рос­сии.

Об от­но­ше­нии к жен­щи­не-пи­са­те­лю в Рос­сии я знаю не по­на­слыш­ке. «Сти­хи пи­сать – ку­да ни шло, но про­зу... не­е­ет, это муж­ское де­ло!» – го­во­ри­ли мне пря­мо в ли­цо. А ре­цен­зент ха­ба­ров­ско­го «Даль­не­го Вос­то­ка» на­пи­сал обо мне не­ма­ло ле­ст­ных слов, но без лож­ки дёг­тя всё-та­ки не обо­шлось. Про­ци­ти­рую толь­ко яр­ко вы­ра­жен­ную ан­ти­баб­скую мысль: «На не­ко­то­рых рас­ска­зах Б.Та­ка­ха­ши чув­ст­ву­ет­ся клей­мо так на­зы­ва­е­мой жен­ской про­зы. Воз­мож­но, ни­че­го страш­но­го в этом нет. Но, на мой взгляд, для «жен­ской про­зы» су­ще­ст­ву­ют жен­ские жур­на­лы, в том чис­ле и ли­те­ра­тур­ные». Вот так вот... нас на­до в ре­зер­ва­цию, как ин­дей­цев. Вы сей­час уди­ви­тесь, но я с та­ким ут­верж­де­ни­ем не то что­бы не со­глас­на. В Сер­бии не­сколь­ко лет вы­хо­дил за­ме­ча­тель­ный «тол­стый жур­нал» «PROfemina», где боль­шин­ст­во ав­то­ров бы­ли – ес­те­ст­вен­но! – ав­тор­ши (гла­вре­дак­то­ром ра­бо­та­ла Рад­ми­ла Ла­зич), но муж­ские име­на то­же мель­ка­ли. Вот в та­кой ре­зер­ва­ции мне бы­ло бы не обид­но. Осо­бен­но ес­ли по­доб­ная при­над­леж­ность – де­ло соб­ст­вен­но­го вы­бо­ра, а не ре­ше­ния ка­ко­го-ни­будь муж­ско­го свы­ше.

– По­че­му всё-та­ки жен­щи­на ос­тав­ля­ет Kinder, Kuсhe, Kirche и идёт тво­рить? Не жерт­ву­ет ли она про­зой жиз­ни во имя про­зы до­воль­но эфе­мер­ной? И о чём она мо­жет ска­зать, кро­ме вы­ше­наз­ван­но­го?

– Че­слав Ми­лош, поль­ский по­эт, ла­у­ре­ат Но­бе­лев­ской пре­мии, ху­дож­ни­ков оп­ре­де­лил как «лю­дей, ко­то­рые со­вер­шен­ст­во про­из­ве­де­ний ста­ви­ли вы­ше сво­их обя­зан­но­с­тей су­пру­гов, от­цов, бра­ть­ев, со­граж­дан». Мо­жет, всё де­ло в стрем­ле­нии к ём­ко­с­ти вы­ска­зы­ва­ния, а мо­жет, ве­ли­ко­му че­ло­ве­ку не при­хо­ди­ло в го­ло­ву, что в та­кое тол­ко­ва­ние твор­че­с­ко­го че­ло­ве­ка мож­но (и нуж­но!) вклю­чить и жен­щи­ну. Об этом то­же мо­жем по­раз­мы­ш­лять в рам­ках на­шей те­мы, но я сей­час о дру­гом: не­ко­то­рым жен­щи­нам «со­вер­шен­ст­во про­из­ве­де­ний» так­же важ­нее мно­го­го дру­го­го (и уж точ­но важ­нее, чем Kuсhe и Kirche!); они не ста­нут за­во­дить се­мьи, пол­но­стью по­свя­щая се­бя ис­кус­ст­ву – при­ме­ров не­ма­ло. Есть, опять же, дру­гие, ко­то­рые бу­дут по­сто­ян­но рвать­ся меж­ду про­зой жиз­ни и тем, что ты на­зва­ла «про­зой до­воль­но эфе­мер­ной».

Те, ко­то­рые жен­щин-пи­са­те­лей уп­ре­ка­ют в том, что они пи­шут о ба­наль­ных ве­щах (кух­ня, де­ти, му­жья, лю­бов­ни­ки, слё­зы...), не по­ни­ма­ют, что кух­ня, де­ти и т.д. яв­ля­ют­ся лишь де­ко­ром, лишь фо­ном, а те­ма про­из­ве­де­ния – лю­бовь, не­на­висть, ло­яль­ность, пре­да­тель­ст­во, друж­ба, рев­ность... А о чём пи­шет муж­чи­на? О ры­бал­ке, фут­бо­ле, вой­не, ос­но­ва­нии и кру­ше­нии боль­ших кор­по­ра­ций... Ес­ли он пи­шет о ры­бал­ке, фут­бо­ле, вой­не, ос­но­ва­нии и кру­ше­нии боль­ших кор­по­ра­ций – и не бо­лее, то по­лу­ча­ют­ся по­со­бия по изу­че­нию во­ен­ных так­тик (для во­ен­ных ака­де­мий, что ли?), учеб­ни­ки о биз­не­се и ме­недж­мен­те (для ву­зов биз­не­са и ме­недж­мен­та, что ли?), са­мо­учи­те­ли о при­ёмах в фут­бо­ле и спо­со­бах ры­ба­чить в раз­ных во­до­ёмах и в раз­ные се­зо­ны го­да. Но это не ли­те­ра­ту­ра!

Да я, ко­неч­но, шу­чу – по­то­му что да­же ког­да муж­чи­на пи­шет ро­ман (рас­сказ, сти­хо­тво­ре­ние...) с упо­треб­ле­ни­ем та­ких ти­пич­но муж­ских ат­ри­бу­тов, он всё же пи­шет о люб­ви, не­на­ви­с­ти, ло­яль­но­с­ти, пре­да­тель­ст­ве, друж­бе, рев­но­с­ти... То есть, пи­шем мы по-раз­но­му, но об од­ном и том же.

– В тво­их рас­ска­зах (опуб­ли­ко­ван­ных в жур­на­лах «Не­ва», «Но­вая юность» и «День и ночь») с горь­кой иро­ни­ей по­ве­ст­ву­ет­ся о не­лёг­кой жен­ской до­ле. Ре­френ од­но­го из них «prala sudove» – «мы­ла по­су­ду, мы­ла по­су­ду, мы­ла по­су­ду» сим­во­ли­зи­ру­ет тот еже­днев­ный быт и ру­ти­ну, где хруп­кой му­зе нет ме­с­та. Как те­бе уда­ёт­ся най­ти вре­мя для твор­че­ст­ва – ведь ты ещё пи­шешь пье­сы, пе­ре­во­дишь с серб­ско­го и на серб­ский, япон­ский, се­рь­ёз­но за­ни­ма­ешь­ся фо­то­гра­фи­ей, у те­бя пре­крас­ная се­мья, сын?

– Я из той вто­рой ка­те­го­рии твор­че­с­ких жен­щин (о ко­то­рых я упо­ми­на­ла вы­ше, ци­ти­руя Ч.Ми­ло­ша). У ме­ня се­мья, и на­сколь­ко бы ни хо­те­лось быть иде­аль­ной же­ной и ма­те­рью, до­му, му­жу и ре­бён­ку ино­гда при­хо­дит­ся по­до­ждать. Ино­гда «мою по­су­ду, мою по­су­ду, мою по­су­ду», и не по­лу­ча­ет­ся ни од­ной стро­ки в день, а ино­гда вы­швы­ри­ваю му­жа и ре­бён­ка (вме­с­те с по­су­дой, ха-ха!) на дет­скую пло­щад­ку, и пи­шу. Уп­ро­щён­но – так вы­гля­дит моя еже­днев­ная борь­ба меж­ду «пи­шу­щей» и «жен­щи­ной». На са­мом де­ле, всё это воз­мож­но сов­ме­щать, толь­ко на­до хо­ро­шо ор­га­ни­зо­вать­ся и по­про­щать­ся с рас­слаб­лен­ной жиз­нью. Но я ни о чём не жа­лею и не чув­ст­вую се­бя ущем­лён­ной. Ес­те­ст­вен­но, вре­ме­ни ос­та­ёт­ся раз­ве что по­пла­кать­ся из­ред­ка в жи­лет­ку по­дру­гам о том, ка­кая я бед­ная, как ни­че­го не ус­пе­ваю, ка­кая я ник­чём­ная же­на и мать – но это ведь так при­ят­но и це­леб­но!

– Дру­гая сто­ро­на тво­ей про­зы – тон­кий пси­хо­ло­гизм. В но­вел­ле «Ма­рь­я­на на­шей ста­ро­сти» по­ве­ст­во­ва­ние ве­дёт­ся от ли­ца двух муж­чин, Мар­ко и Вла­да­на. Бы­ли ли у них про­то­ти­пы? Как ты ре­ши­лась по­смо­т­реть на жен­щи­ну муж­ским взгля­дом? Мно­гое ли ты пе­ре­но­сишь в свои рас­ска­зы из жиз­ни?

– Прак­ти­че­с­ки всё ли­бо из мо­ей жиз­ни, ли­бо под­смо­т­ре­но в жиз­ни мо­е­го близ­ко­го ок­ру­же­ния. По­рой да­же не рас­поз­наю гра­ниц! Зна­чит, всё, о чём пи­шу, име­ет ка­кое-то от­но­ше­ние ко мне. Мо­гу пи­сать толь­ко о том, что я лич­но ви­де­ла или по­чув­ст­во­ва­ла... ну, поч­ти всё из лич­но­го опы­та. Толь­ко тог­да по­лу­ча­ют­ся жи­вые, убе­ди­тель­ные пер­со­на­жи. Мар­ко и Вла­да­на я то­же знаю, прав­да, их пси­хо­ло­ги­че­с­кие пор­т­ре­ты я при­ду­ма­ла. Это был боль­шой вы­зов – я ведь по­ка не бы­ла в их воз­ра­с­те, а тем бо­лее, ни­ког­да не бы­ла муж­чи­ной. Бы­ло страш­но; я бо­я­лась, что муж­ские чи­та­те­ли мне ска­жут, что мои Мар­ко и Вла­дан с ре­аль­ны­ми муж­чи­на­ми ни­че­го об­ще­го не име­ют. Но ока­зы­ва­ет­ся, что по­па­ла в яб­лоч­ко. Те­перь мне ка­жет­ся – муж­чин я знаю как об­луп­лен­ных! Хо­чу вос­поль­зо­вать­ся слу­ча­ем и от­кры­ваю кон­курс «Уди­ви­те Бран­ку». Ни­че­го, что я не­мно­го ёр­ни­чаю?

– Мне нра­вит­ся твой юмор. Хо­чу ещё не­пре­мен­но спро­сить: ка­кие серб­ские ав­то­ры до­стой­ны вни­ма­ния рус­ско­го чи­та­те­ля?

– Па­ви­ча и Пе­т­ро­ви­ча все зна­ют, не так ли? Из стар­ше­го по­ко­ле­ния на­до обя­за­тель­но чи­тать Вла­да­на Дес­ни­цу и Ме­шу Се­ли­мо­ви­ча (Се­ли­мо­вич, ка­жет­ся, пе­ре­ве­дён на рус­ский язык, Дес­ни­цу пе­ре­во­ди­ла я, но по­ка ни­где не на­пе­ча­та­но. Мож­но я ещё раз вос­поль­зу­юсь слу­ча­ем и от­крою кон­курс «Пе­ча­тай­те пе­ре­вод Бран­ки»? Я это серь­ёз­но!), от мо­ло­дых – Вла­ди­ми­ра Ар­се­ни­е­ви­ча, Ми­ха­и­ла Пан­ти­ча, Ма­рию Йо­ва­но­вич, Йе­ле­ну Лен­голд, Гор­да­ну Чи­ря­нич... Не знаю, ко­го из них пе­ре­во­ди­ли, но ре­ко­мен­дую пе­ре­вод­чи­кам за­ин­те­ре­со­вать­ся эти­ми име­на­ми.

– Япо­ния пе­ре­жи­ла чу­до­вищ­ное зем­ле­тря­се­ние и ра­ди­а­ци­он­ную ка­та­ст­ро­фу. Та­кие со­бы­тия ме­ня­ют жизнь на­всег­да. Как из­ме­ни­лось ми­ро­ощу­ще­ние лю­дей? И чем мо­жет по­мочь пи­са­тель в та­кой си­ту­а­ции?

– По­сле ка­та­ст­ро­фы рез­ко вы­рос­ло ко­ли­че­ст­во как бра­ко­со­че­та­ний, так и раз­во­дов. Каж­дый че­ло­век, будь это бук­валь­но еле вы­жив­ший по­сле цу­на­ми, ли­бо ока­зав­ший­ся на ок­ра­и­не со­бы­тий, зна­ю­щий их толь­ко по те­ле­ви­зо­ру, ска­жет вам та­кую фра­зу: «Я по­нял(а) зна­че­ние се­мьи». В Япо­нии каж­дый год в кон­це де­ка­б­ря вы­би­ра­ет­ся сло­во, ко­то­рое луч­ше все­го обо­зна­чи­ло ухо­дя­щий год. Сло­вом 2011 го­да вы­бра­на «связь». Это сло­во, ко­то­рое ча­ще все­го по­вто­ря­ли япон­цы по­сле ка­та­ст­ро­фы. Связь с се­мь­ёй, с дру­ги­ми людь­ми да­ёт си­лы ид­ти даль­ше. Вот по­че­му мно­гие па­ры, ко­то­рые толь­ко встре­ча­лись и, мо­жет, со­би­ра­лись по­же­нить­ся как-ни­будь, по­бе­жа­ли в ЗАГС! С дру­гой сто­ро­ны, та­кое мощ­ное со­бы­тие – как ка­та­ст­ро­фа 11 мар­та про­шло­го го­да – ста­ла ис­пы­та­ни­ем проч­но­с­ти свя­зи меж­ду сло­жив­ши­ми­ся па­ра­ми. Ока­за­лось, что у мно­гих ми­ро­воз­зре­ние от­ли­ча­ет­ся боль­ше, чем они ду­ма­ли, и это при­ве­ло к раз­во­дам. То есть, Япо­нию про­тряс­ло на всех уров­нях.

Что мо­жет в та­кой си­ту­а­ции пи­са­тель? На пер­вых по­рах со­би­рать­ся, чи­тать свои про­из­ве­де­ния, а день­ги от вход­ных би­ле­тов от­да­вать по­ст­ра­дав­шим. И та­кие ак­ции на­ча­лись бук­валь­но че­рез не­сколь­ко дней по­сле зем­ле­тря­се­ния! В То­кио, где от­клю­ча­ли свет и аф­тер­шо­ки пу­га­ли пуб­ли­ку. Я то­же при­ня­ла уча­с­тие в од­ном из та­ких ли­те­ра­тур­ных ве­че­ров.

Это для на­ча­ла. А по­том – пи­сать о пе­ре­жи­том го­ре. По­сле вой­ны – всплеск про­из­ве­де­ний о вой­не. То, что слу­чи­лось в Япо­нии, ни­чем не ус­ту­па­ет ужа­су вой­ны. И об этом на­до го­во­рить. Сло­во ле­чит.

Беседовала Мария СКРЯГИНА