Литературная Россия
       
Литературная Россия
Еженедельная газета писателей России
Редакция | Архив | Книги | Реклама |  КонкурсыЖить не по лжиКазачьему роду нет переводуЯ был бессмертен в каждом слове  | Наши мероприятияФоторепортаж с церемонии награждения конкурса «Казачьему роду нет переводу»Фоторепортаж с церемонии награждения конкурса «Честь имею» | Журнал Мир Севера
     RSS  

Новости

17-04-2015
Образовательная шизофрения на литературной основе
В 2014 году привелось познакомиться с тем, как нынче проводится Всероссийская олимпиада по литературе, которой рулит НИЦ Высшая школа экономики..
17-04-2015
Какую память оставил в Костроме о себе бывший губернатор Слюняев–Албин
Здравствуйте, Дмитрий Чёрный! Решил обратиться непосредственно к Вам, поскольку наши материалы в «ЛР» от 14 ноября минувшего года были сведены на одном развороте...
17-04-2015
Юбилей на берегах Невы
60 лет журнал «Нева» омывает берега классического, пушкинского Санкт-Петербурга, доходя по бесчисленным каналам до всех точек на карте страны...

Архив : №15. 13.04.2012

Ангелина Грешко

Ма­ши­на мча­лась в Моск­ву… На вол­не ра­дио­стан­ции «Эго Моск­вы» дун­де­ли двое: по­сто­ян­ный ве­ду­щий Иван Го­но­пыль­ский и быв­ший наш со­оте­че­ст­вен­ник, а ны­не про­фес­сор ис­то­рии из Ок­ла­хом­ско­го уни­вер­си­те­та Эн­то­ни Маш­кин. Го­но­пыль­ский об­ла­дал глу­бо­ким му­же­ст­вен­ным ба­ри­то­ном и моз­гом се­ми­лет­не­го ре­бён­ка с тяж­кой ли­бе­раль­ной на­след­ст­вен­но­с­тью. Маш­кин изъ­яс­нял­ся уже с лёг­ким ак­цен­том, по­хо­жим на речь глу­хо­не­мых, ко­то­рых вра­чи по осо­бой ме­то­ди­ке вы­учи­ли, од­на­ко, раз­го­ва­ри­вать. Рас­суж­да­ли они в эфи­ре по­че­му-то о На­по­ле­о­не, точ­нее о том, что ес­ли бы Бо­на­парт фор­си­ро­вал Не­ман дву­мя ме­ся­ца­ми рань­ше и не ждал ми­ра, за­сев в Моск­ве, но дви­нул пря­мо на Пе­тер­бург, ис­то­рия Рос­сии по­ш­ла бы сов­сем дру­гим пу­тём. И жи­ли бы мы се­го­дня не на по­мой­ке, за­ни­ма­ю­щей од­ну седь­мую су­ши, а в про­цве­та­ю­щей ци­ви­ли­зо­ван­ной стра­не, луч­ше да­же – в не­сколь­ких про­цве­та­ю­щих ци­ви­ли­зо­ван­ных удоб­ных стра­нах.

– Во­об­ра­зи­те, кол­ле­га, вы еде­те по КНР – Крас­но­яр­ской на­род­ной ре­с­пуб­ли­ке! – вос­клик­нул Маш­кин. – От­лич­ные до­ро­ги, ухо­жен­ные по­ля, кот­те­д­жи под че­ре­пи­цей, эко­ло­ги­че­с­ки чи­с­тое про­из­вод­ст­во!

– Да-а-а, – вздох­нул Го­но­пыль­ский – и чут­кий ми­к­ро­фон до­нёс, как у не­го пе­ре­хва­ти­ло гор­ло от оби­ды за упу­щен­ный ис­то­ри­че­с­кий шанс.

– Уро­ды... – вы­ру­гал­ся Жа­ры­нин и пой­мал но­вую вол­ну. Мча­щий­ся ав­то­мо­биль за­пол­нил­ся труб­ны­ми зву­ка­ми «По­лё­та валь­ки­рий». Ре­жис­сёр, мрач­но ус­мех­нув­шись, при­ба­вил ско­рость, бла­го шос­се ока­за­лось на ред­кость сво­бод­ным.

– Нель­зя ли по­ти­ше? – про­бур­чал пи­со­дей.

– Вы не лю­би­те Ваг­не­ра? – уди­вил­ся иг­ро­вод.

– Я не люб­лю очень бы­с­т­рой ез­ды. Нас ос­та­но­вят.

– Не лю­би­те Ваг­не­ра и бы­с­т­рой ез­ды? Нет, Ко­ко­тов, вы не рус­ский! Со­знай­тесь, Ан­д­рей Льво­вич, – спро­сил ре­жис­сёр, на­пи­рая на от­че­ст­во, – вы ев­рей, ес­ли не по кро­ви, то по убеж­де­ни­ям...

– А раз­ве мож­но быть ев­ре­ем по убеж­де­ни­ям?

– Ко­неч­но! Ведь кто та­кой, в сущ­но­с­ти, ев­рей? Ев­рей – это тот, кто в каж­дом по­до­зре­ва­ет ан­ти­се­ми­та. Вот и всё...

– А ан­ти­се­мит, вы­хо­дит, это тот, кто в каж­дом по­до­зре­ва­ет ев­рея?

– По­жа­луй... Не­пло­хо! Го­ло­ва у вас всё-та­ки ра­бо­та­ет!

Му­зы­ка меж­ду тем за­кон­чи­лась, и ла­с­ко­вый го­лос со­об­щил, что те­перь ра­дио­слу­ша­те­лей ждёт встре­ча с из­ве­ст­ным ли­те­ра­тур­ным кри­ти­ком Дэ­ном Ло­ба­со­вым – бес­смен­ным ве­ду­щим пе­ре­да­чи «Из ка­ко­го со­ра...».

– Здрав­ст­вуй­те, здрав­ст­вуй­те, до­ро­гие лю­би­те­ли вы­со­кой по­эзии! – эле­гант­но ше­пе­ля­вя, на­чал Ло­ба­сов. – Нын­че у нас до­ро­гой гость, по­эт бо­жь­ей ми­ло­с­тью, ла­у­ре­ат пре­мии име­ни Че­ру­би­ны де Га­б­ри­ак – на­ша зна­ме­ни­тая Ан­ге­ли­на Греш­ко. Моё по­чте­ние, Ан­ге­ли­ноч­ка!

– Мир ва­ше­му до­му! – про­зву­чал в от­вет глу­бо­кий, чуть хрип­лый жен­ский го­лос.

– Преж­де чем нач­нём, по тра­ди­ции оз­вучь­те ра­дио­слу­ша­те­лям не­сколь­ко ва­ших строк. Это бу­дет, так ска­зать, ва­ша по­эти­че­с­кая ви­зит­ная кар­точ­ка!

– Да­же не знаю... Так вол­ну­юсь... Ну, хо­тя бы вот это... Из но­вой кни­ги...

И по­этес­са, чуть под­вы­вая, оз­ву­чи­ла:

 

Моя лю­бовь – стра­да­ние

В ре­жи­ме ожи­да­ния.

Твоя лю­бовь – втор­же­ние

В моё из­не­мо­же­ние.

 

– Ах, как мне это нра­вит­ся! – вос­клик­нул Дэн Ло­ба­сов. – «Amour, ещё amour!» Ка­кое ме­то­ни­ми­че­с­кое ци­ти­ро­ва­ние! Как точ­но по чув­ст­ву, ка­кая юве­лир­ная фи­ло­ло­ги­че­с­кая ре­флек­сия. Ро­ман­со­вое «стра­да­ние», буд­то тре­пет­ная лань, со­пря­же­но с ком­пью­тер­ным ска­ку­ном, ко­нём «ре­жи­ма ожи­да­ния». Ах, как тон­ко! Как звон­ко!

Да­лее по­слы­шал­ся ше­лест бу­ма­ги, и ве­ду­щий на­чал чи­тать за­ра­нее за­го­тов­лен­ный текст о том, как на не­бо­с­кло­не оте­че­ст­вен­ной сло­вес­но­с­ти стре­ми­тель­но взо­шла без­за­кон­ная по­эти­че­с­кая звез­да не­ве­до­мой учи­тель­ни­цы на­чаль­ных клас­сов из го­род­ка Вяз­ни­ки Вла­ди­мир­ской об­ла­с­ти. Ге­ля со школь­ной ска­мьи пи­са­ла сти­хи, но ни­ко­му не по­ка­зы­ва­ла, стра­шась на­сме­шек и не­по­ни­ма­ния. Опа­се­ния её бы­ли не на­прас­ны, ибо про­фа­ни­че­с­кое со­зна­ние не спо­соб­но по­стичь ино­бы­тие вер­баль­но­го ми­фа! Но вот два го­да на­зад, от­ме­тив трид­ца­ти­ле­тие, Ан­ге­ли­на в оче­ред­ной раз при­еха­ла из Вяз­ни­ков в Моск­ву, и как все­гда, с со­лё­ны­ми огур­ца­ми. Объ­яс­ним­ся! Учи­тель­ской зар­пла­ты на жизнь не хва­та­ло, а муж, стар­ший опе­ра­тор ма­шин­но­го до­е­ния Ни­ко­лай, ос­та­вил бед­ную жен­щи­ну с дву­мя де­ть­ми по­сле то­го, как на­шёл в се­нях под по­ло­ви­цей и про­чи­тал те­т­рад­ку сти­хов сво­ей ода­рён­ной су­пру­ги, где бы­ли и та­кие прон­зи­тель­ные строч­ки:

 

По­сле про­длён­но­го дня

В шко­ле сов­сем ни­ко­го.

Хо­чешь се­го­дня в ме­ня?

Му­жу ска­жу: от не­го...

 

...Что по­де­ла­ешь – и Ах­ма­то­ву бро­са­ли!.. Вот и при­хо­ди­лось оди­но­кой по­этес­се под­ра­ба­ты­вать, вы­ра­щи­вая на при­уса­деб­ном уча­ст­ке зна­ме­ни­тые вяз­ни­ков­ские огур­цы, ко­то­рые, бу­ду­чи пра­виль­но за­со­ле­ны в ду­бо­вой боч­ке, не­за­ме­ни­мы для пол­но­цен­но­го за­ку­сы­ва­ния. По изы­с­кан­но­с­ти они пре­вос­хо­дят раз­ве что кон­сер­ви­ро­ван­ные кор­ни­шо­ны фир­мы «Gurk und Welt», про­да­ю­щи­е­ся во всех ма­га­зи­нах се­ти «Сим­фо­ния вку­са».

– Ан­ге­ли­ноч­ка, по­де­ли­тесь с ра­дио­слу­ша­те­ля­ми се­к­ре­том ва­ших огур­цов! – лу­ка­во по­про­сил Ло­ба­сов.

– Я смо­ро­ди­но­вых ли­с­точ­ков в кад­ку под­кла­ды­ваю – для кре­по­с­ти! – про­сто­душ­но со­об­щи­ла вяз­ни­ков­ская уме­ли­ца.

– Ну, а те­перь вер­нём­ся к по­эзии!

– Вяз­ни­ков­ские вправ­ду хо­ро­ши! – под­твер­дил, об­лиз­нув су­хие гу­бы, Жа­ры­нин.

– А Зи­на­и­да Ав­то­но­мов­на ещё и хре­но­вые ли­с­тья в ка­душ­ку ки­да­ла, – вдруг вспом­нил Ко­ко­тов.

– ...За­вер­нув день­ги, вы­ру­чен­ные с огур­чи­ков, в но­со­вой пла­ток и спря­тав на гру­ди, про­вин­ци­а­лоч­ка ре­ши­ла про­гу­лять­ся, что­бы ку­пить де­тям гос­тин­цы, а се­бе – об­нов­ки. Све­ти­ло солн­це, во­круг бур­ли­ла сто­ли­ца, жизнь на­ла­жи­ва­лась. А ведь ещё не­дав­но се­ля­не, во­об­ра­зи­те, не мог­ли са­ми пред­ло­жить свою про­дук­цию на рын­ках. Гру­бые и го­то­вые к не­мед­лен­но­му на­си­лию ми­г­ран­ты из быв­ших ре­с­пуб­лик Со­вет­ско­го Со­ю­за за бес­це­нок ску­па­ли у них да­ры зем­ли, что­бы по­том пе­ре­про­дать втри­до­ро­га. Ма­ло то­го, лжи­во обе­щая уве­ли­чить оп­то­вую це­ну, они гру­бо до­мо­га­лись на­ших сред­не­рус­ских жен­щин, не все­гда, увы, встре­чая от­пор. Ве­ро­ят­но, эти­ми скорб­ны­ми ал­лю­зи­я­ми и на­ве­я­но од­но из са­мых зна­ме­ни­тых сти­хо­тво­ре­ний Ан­ге­ли­ны Греш­ко, по­пав­шее да­же на сайт на­ше­го мо­ло­до­го пре­зи­ден­та. Сти­хи на­столь­ко по­тряс­ли гла­ву го­су­дар­ст­ва, что он за­пи­сал в твит­те­ре: «На­до по­мнить: зем­ле­дель­цы – то­же лю­ди!» Про­чти­те, про­чти­те, Ге­ля, из­верг­ни­те эти стро­ки, бро­сив­шие вы­зов не толь­ко ры­ноч­но­му бес­пре­де­лу, но и нрав­ст­вен­ной ам­би­ва­лент­но­с­ти пост­мо­дер­на!

И Греш­ко из­вер­г­ла:

 

Я ще­д­ра, я го­то­ва но­га­ми

об­нять го­ми­ни­да,

Че­ло­веч­ков зе­лё­ных...

По мне и Кинг-Конг не бе­да!

Но аб­ре­ка ба­зар­но­го,

спе­ку­ля­тив­ную гни­ду,

Па­ра­зи­та не­рус­ско­го –

не об­ни­му ни­ког­да!

 

– Ка­кой им­пли­цит­ный им­пе­ра­тив! Ка­кой кар­на­валь­ный сар­казм! – взвизг­нул Ло­ба­сов. – Ка­кой пле­вок в ли­цо по­лит­кор­рект­но­с­ти, это­му си­му­ля­к­ру Про­ме­те­е­ва ог­ня! Как тон­ко, как звон­ко! Но вер­нём­ся к судь­бе на­шей ге­ро­и­ни. Вот она, ок­ры­лён­ная пер­вым роз­нич­ным ус­пе­хом, идёт по го­ро­ду и вдруг ви­дит афи­шу: се­го­дня в Гу­ма­ни­тар­ной биб­ли­о­те­ке МГУ от­кры­та «Сво­бод­ная три­бу­на по­эта». То есть лю­бой со­чи­ня­ю­щий мо­жет зай­ти и про­честь на пуб­ли­ке свои сти­хи. Гля­нув на ча­сы, Ан­ге­ли­на ре­ши­ла ри­ск­нуть. Ког­да, за­пы­хав­шись, Греш­ко бе­жа­ла по сту­пень­кам, слов­но вос­хо­дя к ал­та­рю по­эзии, она ду­ма­ла лишь о том, как бы не опоз­дать на ав­то­бус, отъ­ез­жа­ю­щий ве­че­ром в Вяз­ни­ки от ме­т­ро «Но­вые Че­рё­муш­ки». Вой­дя в зал, на­ша учи­тель­ни­ца уви­де­ла там мно­же­ст­во на­ро­ду, сму­ти­лась, спря­та­лась в даль­ний уго­лок и, за­та­ив ды­ха­ние, ста­ла вни­мать. Вёл сти­хо­твор­ный ма­ра­фон зна­ме­ни­тый кон­цеп­ту­а­лист Ки­бир Ти­му­ров, ко­то­рый смо­т­рел на со­брав­ших­ся по­этов с улыб­кой ус­та­ло­го эн­то­мо­ло­га. К ми­к­ро­фо­ну, по­ви­ну­ясь ма­но­ве­нию его ми­зин­ца, вы­хо­ди­ли юно­ши и ста­ри­ки, школь­ни­ки и пен­си­о­не­ры, дев­чуш­ки и по­чтен­ные ма­тро­ны, во­ен­ные и граж­дан­ские. Греш­ко вни­ма­тель­но слу­ша­ла, и ей ка­за­лось, что все сти­хи оди­на­ко­вые.

– Об этом, Ан­ге­ли­на, вы очень точ­но ска­за­ли в од­ном из ва­ших пер­вых ин­тер­вью. Да­вай­те по­слу­ша­ем...

Раз­дал­ся щел­чок, и в эфи­ре воз­ник раз­го­вор, за­пи­сан­ный в ка­ком-то шум­ном ме­с­те.

– Как вы от­но­си­тесь к со­вре­мен­ной по­эзии? – спро­сил влаж­ный муж­ской го­лос.

– Ой, да­же и не знаю, как ска­зать... Ну, вот у нас в шко­ле, в Вяз­ни­ках, ког­да де­тиш­ки под­хва­тят ки­шеч­ную па­лоч­ку, то все бе­га­ют и бе­га­ют... не знаю как это ска­зать...

– Вы счи­та­е­те, со­вре­мен­ная рус­ская по­эзия под­хва­ти­ла па­лоч­ку Брод­ско­го?

– А кто это?

– ...Ге­ни­аль­но! Ка­кой удар по ам­би­ци­ям нон­се­лек­ции! – за­сме­ял­ся Дэн Ло­ба­сов. – Но про­дол­жим. И вот на­ша вяз­ни­ков­ская Ах­ма­то­ва си­де­ла, слу­ша­ла, не­до­уме­ва­ла. На­ко­нец все же­лав­шие вы­сту­пи­ли. Ве­ли­кий мо­де­ра­тор Ки­бир Ти­му­ров об­вёл вни­ма­тель­ным взгля­дом зал и спро­сил с об­лег­че­ни­ем:

– Это всё?

«Те­перь или ни­ког­да!» – от­ва­жи­лась Греш­ко и шаг­ну­ла к ми­к­ро­фо­ну, по­про­сив ко­го-то по­сте­речь куп­лен­ные де­тям иг­руш­ки и от­рез сит­ца. Пер­вые же про­зву­чав­шие стро­ки по­тряс­ли со­брав­ших­ся, в том чис­ле и ва­ше­го по­кор­но­го слу­гу, ти­хо ску­чав­ше­го в за­ле. Ан­ге­ли­ноч­ка, про­чти­те эти сти­хи, став­шие клас­си­кой и во­шед­шие во все ми­ро­вые ан­то­ло­гии!

И Греш­ко про­чла:

 

Я уви­де­ла не­гра,

вхо­див­ше­го в две­ри трам­вая,

На эбе­но­вый про­филь смо­т­ре­ла,

ед­ва не ды­ша!

И до пунк­та ко­неч­но­го,

в стыд­ных меч­тах из­ны­вая,

Я кон­ча­ла, кон­ча­ла,

по­ка не вспо­те­ла ду­ша!

 

– Да, это был куль­тур­ный шок! – вскри­чал Дэн Ло­ба­сов. – Ка­за­лось, лю­би­те­лей по­эзии уже ни­чем не уди­вишь – ни об­сцен­ной лек­си­кой, ни ам­би­ва­лент­ным эро­тиз­мом, ни про­во­ка­тив­ной пер­цеп­ци­ей. Но это бы­ло по­тря­се­ние! Вот так, че­ст­но, от­кры­то и, я бы ска­зал, фрак­таль­но в за­ле про­зву­чал жи­вой стон жен­ской пло­ти, об­ле­чён­ный, как пи­сал Хо­да­се­вич, в «от­чёт­ли­вую оду»! Се­ман­ти­че­с­кая ём­кость вку­пе с по­ст­кон­цеп­ту­аль­ной от­кры­то­с­тью, сме­лый нар­ра­тив, де­ко­ди­ро­ван­ный с ред­чай­шей от­кро­вен­но­с­тью... Та­ко­го дис­кур­са со­вре­мен­ная рус­ская по­эзия ещё не зна­ла! Зал взо­рвал­ся ап­ло­ди­с­мен­та­ми.

Ки­бир Ти­му­ров (вы же зна­е­те, как за­ви­ду­ют по­эты чу­жо­му ус­пе­ху!) пы­тал­ся за­крыть три­бу­ну, но его с кри­ка­ми «Иди от­сю­да!» – со­гна­ли с пред­се­да­тель­ско­го ме­с­та.

«Греш­ко, ещё, Греш­ко, ещё!» – скан­ди­ро­вал зал.

– Ан­ге­ли­ноч­ка, вспом­ни­те, что вы про­чи­та­ли на бис?

– «Чрес­ла».

– Да, да, да! «Чрес­ла!» Умо­ляю, оз­вучь­те и для нас этот ше­девр по­ст­кон­цеп­ту­аль­ной по­эзии!

Она оз­ву­чи­ла:

 

О мои, о мои, о мои

не­на­сыт­ные чрес­ла!

Сколь­ких вы по­сра­ми­ли

над­мен­ных и пот­ных сам­цов!

Но­чью шлю­хой по­дох­ла –

на­ут­ро ве­с­тал­кой вос­крес­ла.

И вос­ход за ок­ном,

как на­тру­жен­ный фал­лос, пун­цов!

 

– Ка­кая мощ­ная си­не­сте­зия ме­та­фо­ры! Ка­кая тес­но­та сти­хо­во­го ря­да! Ка­кая ку­му­ля­тив­ная ви­таль­ность! Чу­до! Что тут на­ча­лось! Шум, кри­ки, ап­ло­ди­с­мен­ты. Всем ста­ло яс­но: в ли­те­ра­ту­ру при­шёл боль­шой по­эт, окон­ча­тель­но, на­всег­да пре­одо­лев­ший на­силь­ст­вен­ную со­вет­скую бес­по­лость, со­хра­нив при этом про­то­фор­му жен­ско­го це­ло­му­д­рия, про­ти­во­по­с­тав­лен­но­го фал­ли­че­с­кой аг­рес­сии муж­ской ци­ви­ли­за­ции!

Кста­ти, би­нар­ная оп­по­зи­ция ду­хов­но­го вер­ха и жи­вот­но­го ни­за, вос­хо­дя­щая к гно­с­ти­че­с­ким мо­де­лям Все­лен­ной, яр­ко про­сле­жи­ва­ет­ся во всём твор­че­ст­ве Греш­ко. С гор­до­с­тью мо­гу ска­зать, я пер­вым об­ра­тил вни­ма­ние на ма­ни­хей­ский ок­сю­мо­рон, за­ши­ф­ро­ван­ный в са­мом име­ни по­этес­сы. Ан­ге­ли­на – Ан­гел. Греш­ко – Грех. Не слу­чай­но на­ша вяз­ни­ков­ская Ах­ма­то­ва лег­ко пе­ре­шаг­ну­ла ту чер­ту, у ко­то­рой ос­та­но­ви­лись её пред­ше­ст­вен­ни­цы, она бук­валь­но взо­рва­ла ак­ту­аль­ную эпи­сте­му. Её лу­ка­во де­кон­ст­ру­и­ро­ван­ная ген­дер­ность по­ра­жа­ет во­об­ра­же­ние фе­е­ри­че­с­кой сме­ной кар­на­валь­ных ма­сок и дис­кур­сив­ных прак­тик. Про­чти­те «Кре­с­то­нос­ца», не от­ка­жи­те, го­лу­буш­ка!

И го­лу­буш­ка не от­ка­за­ла:

 

Го­ти­че­с­кий ка­мин ог­нём ярит­ся,

До­спе­хи на­спех сбро­ше­ны в уг­лу,

Го­лу­бо­гла­зый стран­ст­ву­ю­щий

ры­царь

В мой за­мок по­сту­чал и зван

к сто­лу.

Пе­ре­пе­лов ан­жуй­ским за­пи­вая,

Рас­ска­жет он, же­ла­ни­ем то­мим,

Как поз­ва­ла его Зем­ля Свя­тая,

Как тя­жек кре­ст­ный путь

в Иру­са­лим,

Как са­ра­ци­ны са­ран­че по­доб­ны,

Как хи­т­ро­умен вождь их Са­ла­дин,

Как на пе­с­ке лег­ли кос­ть­ми

без­гроб­но

Все те, кто не до­шёл до па­ле­с­тин...

А на рас­све­те, за­мок мой по­ки­нув,

Он в серд­це вер­ном уне­сёт с со­бой

Мою гос­те­при­им­ную ва­ги­ну

И роб­кий, тер­пе­ли­вый анус мой!

 

– Ах, ка­кая тон­кая ал­лю­зия, ка­кое це­ло­му­д­рен­ное бес­стыд­ст­во! Со­вер­шен­но но­вое сло­во в по­эзии от­ри­ца­тель­ных аф­фек­тов, све­жий взгляд на са­к­раль­ность те­ле­сных прак­тик. А ка­кая, гос­по­да, изы­с­кан­ная ин­тер­тек­с­ту­аль­ность! Мир пре­ра­фа­э­ли­тов, уви­ден­ный гла­за­ми де Са­да или Ге­н­ри Мил­ле­ра, мир, ос­лож­нён­ный двой­ным, нет, трой­ным ко­ди­ро­ва­ни­ем! Ко­неч­но, шо­ки­ру­ю­щий эро­тизм Греш­ко, мо­гу­чий тра­гизм её бес­стыд­ст­ва, пе­ре­рас­та­ю­щий в ма­ни­фест «же­ла­ю­щей ма­ши­ны», – всё это ухо­дит кор­ня­ми в се­мей­ную дра­му, пе­ре­жи­тую ав­то­ром. Я го­во­рю о раз­ры­ве с му­жем, на­шед­шим в се­нях сти­хи сво­ей от­кро­вен­ной же­ны. Вспом­ним Со­фью Ан­д­ре­ев­ну, оты­с­кав­шую за обив­кой крес­ла ру­ко­пись «Дья­во­ла», что в ко­неч­ном счё­те и за­ста­ви­ло Тол­сто­го бе­жать из Яс­ной По­ля­ны! Но в на­шем слу­чае бе­жал от же­ны и двух де­тей опе­ра­тор ма­шин­но­го до­е­ния Ни­ко­лай. Знаю, Ан­ге­ли­на, вы за­кон­чи­ли не­дав­но но­вый цикл, на­ве­ян­ный этой тра­ге­ди­ей. Как он на­зы­ва­ет­ся?

– «Бес­по­с­те­лье».

– Ах, как точ­но, как вкус­но: «Бес­по­с­те­лье»... «Бес по­сте­лья». Ах, ка­кая лу­ка­вая ин­ва­ри­ант­ность! Как тон­ко, как звон­ко! По­жа­луй­ста, что-ни­будь из «Бес­по­с­те­лья»! По­ра­дуй­те!

И Греш­ко по­ра­до­ва­ла:

 

Де­ся­тый класс. И я хмель­ная

в стель­ку.

Ноч­ной спорт­зал. И шё­пот твой:

«Ло­жись!»

Я ду­ма­ла, ты мне сло­ма­ешь цел­ку.

А ты сло­мал мне жизнь!

 

– Вы вме­с­те учи­лись? – уча­ст­ли­во по­ин­те­ре­со­вал­ся Ло­ба­сов.

– С пер­во­го клас­са... – всхлип­ну­ла по­этес­са.

– Ай-ай-ай! Ну, что ж, до­ро­гие ра­дио­слу­ша­те­ли, на этой ще­мя­щей но­те мы за­кон­чим на­шу встре­чу с са­мой яр­кой и за­га­доч­ной рус­ской по­этес­сой из ма­лень­ко­го го­ро­да Вяз­ни­ки. А вы, Ни­ко­лай, ес­ли слы­ши­те нас, будь­те муж­чи­ной, вер­ни­тесь в се­мью! Раз­ве мож­но из-за ли­би­ди­оз­ных ма­ни­фе­с­та­ций со­ци­аль­но­го те­ла бро­сать же­ну и де­тей! В эфи­ре бы­ла пе­ре­да­ча «Из ка­ко­го со­ра...», и я, её бес­смен­ный ве­ду­щий, Дэн Ло­ба­сов. Че­рез не­де­лю мы сно­ва встре­тим­ся и по­го­во­рим в этой сту­дии с Ве­ли­ким ма­ги­с­т­ром «Ор­де­на ма­нер­ных кур­ту­а­зов» Вик­ту­а­ром Ба­бен­чи­ко­вым. Ус­лы­шим­ся!

Сно­ва за­зву­ча­ла клас­си­ка. На сей раз «Кар­на­вал зве­рей».

– Вы зна­е­те эту Ан­ге­ли­ну Греш­ко? – спро­сил Жа­ры­нин.

– Знаю...

– Она дей­ст­ви­тель­но огур­ца­ми тор­го­ва­ла?

– Ни­ка­ки­ми огур­ца­ми она ни­ког­да не тор­го­ва­ла, – рас­сер­дил­ся пи­со­дей. – Она стар­ший на­уч­ный со­труд­ник Му­зея вос­точ­ных куль­тур. А сти­хи за неё пи­шет муж...

– Опе­ра­тор ма­шин­но­го до­е­ния Ни­ко­лай?! – ус­мех­нул­ся иг­ро­вод.

– Ка­кой, к чёр­ту, опе­ра­тор Ни­ко­лай! Нет ни­ка­ко­го Ни­ко­лая! Вить­ка Ба­бен­чи­ков за неё и пи­шет. А Дань­ка Ло­ба­сов пи­а­рит. Это он при­ду­мал про Вяз­ни­ки...

– За­чем?

– Он жи­вёт с быв­шей Вить­ки­ной же­ной – Ли­зой, а у той двое де­тей от Ба­бен­чи­ко­ва. На­до кор­мить. Вот они и со­чи­ня­ют...

– Лов­ко! – бла­го­с­клон­но кив­нул иг­ро­вод. – Ну, вы­ско­чит на сце­ну му­жик и про­чтёт ка­кую-ни­будь риф­мо­ван­ную по­хаб­щи­ну, и что? Ни­че­го. А вот ес­ли вый­дет ми­лая вяз­ни­ков­ская учил­ка в очёч­ках и го­ло­ском стес­ни­тель­ной от­лич­ни­цы от­чер­да­чит... Сов­сем дру­гое де­ло! По­мни­те что-ни­будь из Греш­ко?

– Да так... – Ко­ко­тов пло­хо за­по­ми­нал сти­хи, но од­но всё-та­ки знал на­и­зусть, так как имен­но оно под­ска­за­ло ему на­зва­ние но­во­го ро­ма­на Ан­на­бель Ли «Лю­бовь на би­ль­яр­де».

– Про­чти­те!

– Ну... ес­ли вам так ин­те­рес­но... – по­жал пле­ча­ми пи­со­дей и, при­вы­вая, как по­ло­же­но по­эту, про­дек­ла­ми­ро­вал:

 

Мы с то­бою кол­ле­ги. Сто­лы на­ши

в офи­се ря­дом,

Вме­с­те хо­дим на ланч,

вме­с­те ку­рим: ко­ро­че, дру­зья.

Но я жаж­ду от­дать­ся те­бе

на сто­ле на би­ль­ярд­ном,

По­ли­ро­ван­ный кий от не­здеш­них

ор­газ­мов гры­зя!

 

– М-мда... Звон­ко! – за­дум­чи­во со­гла­сил­ся Жа­ры­нин.

– Так се­бе, – с брюз­г­ли­во­с­тью быв­ше­го по­эта за­ме­тил Ко­ко­тов. – А зна­е­те, сколь­ко эта Ан­ге­ли­на Греш­ко, ко­то­рую на са­мом де­ле зо­вут Кать­кой По­та­по­вой, бе­рёт за вы­ступ­ле­ние на кор­по­ра­тив­ной ве­че­рин­ке, до­пу­с­тим, в бан­ке?

– Ну и сколь­ко?

– Ты­ся­чу ев­ро! А по­сле этой пе­ре­да­чи, уве­рен, бу­дет брать ещё боль­ше!

– Не­пло­хо! Но я сра­зу по­чу­ял под­вох, хо­тя про огур­цы при­ду­ма­но та­лант­ли­во. Учи­тесь, со­ав­тор! Как го­во­рил Сен-Жон Перс, лю­ди ве­рят толь­ко в вы­ду­ман­ную прав­ду. Зна­е­те, что ме­ня на­сто­ро­жи­ло?

– Что?

– Уж слиш­ком мно­го у неё в сти­хах фи­ло­ло­гии! В Вяз­ни­ках столь­ко не на­скре­бёшь!

– Ещё бы! Вить­ка Ба­бен­чи­ков фил­фак за­кан­чи­вал. Я его дав­но знаю, мы вме­с­те хо­ди­ли в ли­тобъ­е­ди­не­ние «Ис­ток». Кан­ди­дат­ская дис­сер­та­ция у не­го на­зы­ва­лась «Об­раз ком­со­моль­ско­го во­жа­ка в по­эзии 20-х го­дов». Ну, как по­ла­га­ет­ся: Ба­г­риц­кий, Ут­кин, Ал­та­у­зен, Бе­зы­мен­ский... Вам эти име­на что-ни­будь го­во­рят?

– Ко­неч­но, – ака­де­мич­но кив­нул Жа­ры­нин. – Осо­бен­но Бе­зы­мен­ский. Дру­жок на­ше­го Без­дынь­ко.

– А вот док­тор­ская дис­сер­та­ция у Вить­ки на­зы­ва­лась сов­сем по-дру­го­му, – на­ябед­ни­чал Ко­ко­тов.

– Как же?

– «Ко­с­мо­го­ни­че­с­кие прак­ти­ки в по­эме Ива­на Бар­ко­ва «Лу­ка Му­ди­щев».

– Да-а, рас­тут лю­ди... – кив­нул иг­ро­вод.


Юрий ПОЛЯКОВ




Поделитесь статьёй с друзьями:
Кузнецов Юрий Поликарпович. С ВОЙНЫ НАЧИНАЮСЬ… (Ко Дню Победы): стихотворения и поэмы Бубенин Виталий Дмитриевич. КРОВАВЫЙ СНЕГ ДАМАНСКОГО. События 1967–1969 гг. Игумнов Александр Петрович. ИМЯ ТВОЁ – СОЛДАТ: Рассказы Кузнецов Юрий Поликарпович. Тропы вечных тем: проза поэта Поколение Егора. Гражданская оборона, Постдайджест Live.txt Вячеслав Огрызко. Страна некомпетентных чинуш: Статьи и заметки последних лет. Михаил Андреев. Префект. Охота: Стихи. Проза. Критика. Я был бессмертен в каждом слове…: Поэзия. Публицистика. Критика. Составитель Роман Сенчин. Краснов Владислав Георгиевич.
«Новая Россия: от коммунизма к национальному
возрождению» Вячеслав Огрызко. Юрий Кузнецов – поэт концепций и образов: Биобиблиографический указатель Вячеслав Огрызко. Отечественные исследователи коренных малочисленных народов Севера и Дальнего Востока Казачьему роду нет переводу: Проза. Публицистика. Стихи. Кузнецов Юрий Поликарпович. Стихотворения и поэмы. Том 5. ВСЁ О СЕНЧИНЕ. В лабиринте критики. Селькупская литература. Звать меня Кузнецов. Я один: Воспоминания. Статьи о творчестве. Оценки современников Вячеслав Огрызко. БЕССТЫЖАЯ ВЛАСТЬ, или Бунт против лизоблюдства: Статьи и заметки последних лет. Сергей Минин. Бильярды и гробы: сборник рассказов. Сергей Минин. Симулянты Дмитрий Чёрный. ХАО СТИ Лица и лики, том 1 Лица и лики, том 2 Цветы во льдах Честь имею: Сборник Иван Гобзев. Зона правды.Роман Иван Гобзев. Те, кого любят боги умирают молодыми.Повесть, рассказы Роман Сенчин. Тёплый год ледникового периода Вячеслав Огрызко. Дерзать или лизать Дитя хрущёвской оттепели. Предтеча «Литературной России»: документы, письма, воспоминания, оценки историков / Составитель Вячеслав Огрызко Ительменская литература Ульчская литература
Редакция | Архив | Книги | Реклама | Конкурсы



Яндекс цитирования