Архив : №23. 08.06.2012

Советский музыкант Виктор

Вик­тор Ро­бер­то­вич Цой по­гиб в воз­ра­с­те 28 лет. По ны­неш­ним мер­кам – сов­сем па­цан. 21 ию­ня 2012 го­да ему ис­пол­ни­лось бы все­го 50 – мо­ло­дой, в об­щем, му­жик. Экс-ги­та­рист «Ки­но» Юрий Ка­с­па­рян и сей­час иг­ра­ет с Бу­ту­со­вым, что ни­ко­го не удив­ля­ет, а ушед­ший в 1990-м Цой пред­став­ля­ет­ся из на­сто­я­ще­го чуть ли не Есе­ни­ным или, по мень­шей ме­ре, Вы­соц­ким. Он, кста­ти, и пе­ре­жил Вы­соц­ко­го все­го-то на 10 лет, хо­тя на это де­ся­ти­ле­тие вы­па­ло столь­ко, что хва­ти­ло бы на пол­ве­ка. Фор­маль­но Цоя во­об­ще мож­но оп­ре­де­лить в ка­че­ст­ве «со­вет­ско­го му­зы­кан­та», как бы ди­ко это ни зву­ча­ло.

Мир, по Цою, не­со­вер­ше­нен, прин­ци­пи­аль­но дис­гар­мо­ни­чен, а то и пря­мо аб­сур­ден. И к то­му же бо­лее тра­ги­чен, чем сме­шон. Тра­ге­дия – не столь­ко в са­мой раз­ба­лан­си­ро­ван­но­с­ти бы­тия, сколь­ко в на­ли­чии у че­ло­ве­ка пред­став­ле­ния о не­об­хо­ди­мо­с­ти гар­мо­нии – пред­став­ле­ния, не­по­нят­но за­чем нуж­но­го. Ни вну­т­ри, ни во­круг гар­мо­нии нет – есть один ха­ос, сквоз­ная цо­ев­ская те­ма. «Пес­ня без слов, ночь без сна…», «У ме­ня есть дом, толь­ко нет клю­чей…», «Мы хо­те­ли све­та – не бы­ло звез­ды» – мож­но ци­ти­ро­вать под­ряд и на­угад, не вы­би­рая.

От­сю­да – вос­при­я­тие жиз­ни как шту­ки тя­жё­лой и тём­ной, как по­сто­ян­но­го боя с за­ра­нее пред­ре­шён­ным ис­хо­дом: «Весь мир идёт на ме­ня вой­ной». Строч­ка «И мне не нра­ви­лось то, что здесь бы­ло, и мне не нра­вит­ся то, что здесь есть» – ма­ни­фест не со­ци­аль­но-по­ли­ти­че­с­кий, а ми­ро­воз­зрен­че­с­кий, и его впол­не мож­но про­дол­жить: «…не бу­дет нра­вить­ся то, что здесь бу­дет». Мир для ли­ри­че­с­ко­го ге­роя Цоя, как я его по­ни­маю, не про­сто не­при­ем­лем – он ак­тив­но враж­де­бен, а глав­ное, не­улуч­ша­ем. В ми­ре ис­пор­тил­ся не­кий гар­мо­ни­зи­ру­ю­щий ме­ха­низм, а мо­жет, его и не бы­ло ни­ког­да. Че­ло­век, оди­на­ко­во ус­тав­ший от прав­ды и от вра­нья, от ра­зу­ма и от бе­зу­мия, так то­с­ку­ет по ут­ра­чен­но­му (или при­ду­ман­но­му им са­мим) рав­но­ве­сию, что сколь бес­ко­неч­но, столь и без­ре­зуль­тат­но пы­та­ет­ся со­брать рас­сы­пан­ный пазл дей­ст­ви­тель­но­с­ти. Но ку­соч­ки ни­ког­да не сов­па­да­ют, и нет га­ран­тии, что они да­же те­о­ре­ти­че­с­ки мо­гут сов­пасть. Ка­кая там уве­рен­ность в бу­ду­щем, ес­ли да­же «в на­шем про­шлом – то ад, то рай»; ка­кие цен­но­с­ти и ори­ен­ти­ры – «рань­ше я чи­тал кни­ги, а те­перь я их жгу»; ка­кие на­деж­ды на че­ло­ве­ка или да­же на Бо­га – они дав­но ис­чер­па­ны.

Цой – пе­вец ха­о­са, но имен­но эта за­цик­лен­ность на аб­сурд­но­с­ти и бес­смыс­лен­но­с­ти су­ще­ст­во­ва­ния сви­де­тель­ст­ву­ет о его по­сто­ян­ной тя­ге к спа­си­тель­но­му смыс­лу, по­ряд­ку в го­ло­ве и ми­ре. Же­ла­ние най­ти вы­ход так же убе­ди­тель­но, как и не­воз­мож­ность вы­хо­да. И в ито­ге – раз­ве что «смерть сто­ит то­го, что­бы жить». Ес­ли аль­тер­на­ти­ва – лишь не­бы­тие, тог­да сто­ит ещё по­быть, ка­кой бы стран­ной и страш­ной жизнь ни бы­ла. Уте­ше­ние от пес­си­ми­с­та: жизнь пло­ха, но всё ос­таль­ное ещё ху­же.

Это, так ска­зать, мейн­стрим, ос­нов­ное смыс­ло­вое по­ле тек­с­тов Цоя. На от­тор­же­нии это­го не­вы­но­си­мо мрач­но­го по­ни­ма­ния, на по­пыт­ках его пре­одо­леть стро­ят­ся дру­гие пес­ни, поч­ти по-фа­шист­ски ут­верж­да­ю­щие (пы­та­ю­щи­е­ся ут­вер­дить) ак­тив­ное ос­мыс­лен­ное дей­ст­вие: «Мы идём, мы силь­ны и бо­д­ры…», «Даль­ше дей­ст­во­вать бу­дем мы»…

Тек­с­ты Цоя чёт­ко пе­ри­о­ди­зи­ру­ют­ся. Ран­нее твор­че­ст­во – этап го­род­ско­го акы­на, бук­валь­но – что ви­жу, то пою: «Вре­мя есть, а де­нег нет», «Я си­жу в ха­ла­те, толь­ко что из ван­ной, с мо­к­рой го­ло­вой…». Это ско­рее ви­зу­аль­ные, чем вер­баль­ные про­из­ве­де­ния – по-дет­ски на­ив­ные, без пре­тен­зий за­риф­мо­ван­ные на­блю­де­ния, вро­де бы, не пре­тен­ду­ю­щие ни на ка­кие обоб­ще­ния. Та­ко­ва «Пач­ка си­га­рет», ко­то­рую ла­ба­ли в каж­дом подъ­ез­де стра­ны, чем со­слу­жи­ли пес­не не­до­б­рую служ­бу, за­пев её до не­вы­но­си­мо­с­ти. Та­ко­вы «Эле­к­т­рич­ка» и «Вось­ми­класс­ни­ца». Мяг­кий юмор, про­стые и кон­крет­ные «бы­то­вые за­ри­сов­ки», пе­ре­ме­жа­ю­щи­е­ся то ли за­ве­до­мым аб­сур­дом, то ли экс­пе­ри­мен­таль­ной ме­та­фо­ри­с­ти­кой: «Я са­жаю алю­ми­ни­е­вые огур­цы на бре­зен­то­вом по­ле».

Обоб­ще­ния по­ш­ли поз­же. По­му­д­рев­шие тек­с­ты ста­ли аб­ст­ракт­нее, но и глуб­же – о люб­ви, о смер­ти. «Пе­чаль», «Ап­рель», «Ле­ген­да», «Вой­на», «Спо­кой­ная ночь» – это уже зре­лый, не­од­но­мер­ный Цой, ос­тав­ля­ю­щий ши­ро­кое по­ле для трак­тов­ки об­ра­зов.

Не со­гла­ша­юсь, ког­да го­во­рят, что лю­ди ухо­дят во­вре­мя. Цой ушёл на взлё­те. И му­зы­каль­но, и ли­те­ра­тур­но он шёл по вос­хо­дя­щей, до­ста­точ­но вспом­нить по­зд­ние аль­бо­мы – «Груп­па кро­ви», «Звез­да по име­ни Солн­це», по­смерт­ный «Чёр­ный»…

Се­го­дня Цой ак­ту­а­лен да­же в по­ш­ло­ва­том по­ли­ти­че­с­ком смыс­ле – пе­ре­ст­ро­еч­ные «Пе­ре­мен» и «Даль­ше дей­ст­во­вать бу­дем мы» в пе­ри­од по­зд­не­го пу­тин­ско­го за­стоя за­зву­ча­ли так, как буд­то на­пи­са­ны се­го­дня. Но и бе­зот­но­си­тель­но этой мел­кой конъ­юнк­ту­ры тек­с­ты и му­зы­ка Цоя не ка­жут­ся мне ус­та­рев­ши­ми – в от­ли­чие от тек­с­тов и му­зы­ки не­ко­то­рых его со­вре­мен­ни­ков (да и по­сле­до­ва­те­лей). И это не­смо­т­ря на от­гре­мев­шие по­ли­ти­че­с­кую и тех­но­ло­ги­че­с­кую ре­во­лю­ции. Цой ведь ушёл в эпо­ху «ком­пакт­ных кас­сет» – по од­ной из вер­сий, и по­гиб из-за то­го, что пе­ре­во­ра­чи­вал кас­се­ту и от­влёк­ся от до­ро­ги. Пес­ни «Ки­но», ко­то­рые зву­чат три де­сят­ка лет, на­пи­са­ны че­ло­ве­ком, не имев­шим да­же мо­биль­ни­ка и раз­бив­шим­ся (речь о су­пер­звез­де!) на «моск­ви­че».

Уди­ви­тель­ная ак­ту­аль­ность Цоя вы­ра­же­на в на­род­ном ло­зун­ге, за­кли­на­нии, па­ро­ле – двух трёх­бук­вен­ных сло­вах, прак­ти­че­с­ки не от­ста­ю­щих по ча­с­то­те вос­про­из­ве­де­ния на за­бо­рах и под­пор­ных стен­ках от дру­го­го ко­рот­ко­го сло­ва, – «Цой жив!». При­чём сфор­му­ли­ро­ва­но это бы­ло ещё в эпо­ху ана­ло­гич­ных ло­зун­гов о Ле­ни­не. 

Василий АВЧЕНКО,
г. ВЛАДИВОСТОК