Архив : №26. 29.06.2012

На раздаче индульгенций

 Так по­лу­чи­лось, что в пер­вые го­ды су­ще­ст­во­ва­ния га­зе­ты «Ли­те­ра­ту­ра и жизнь» клю­че­вым под­раз­де­ле­ни­ем в ре­дак­ции был не от­дел вну­т­рен­ней жиз­ни, за­ни­мав­ший­ся в ос­нов­ном ос­ве­ще­ни­ем по­ли­ти­че­с­ких и со­ци­аль­но-эко­но­ми­че­с­ких про­блем стра­ны, и да­же не от­дел ли­те­ра­ту­ры, при­зван­ный ис­кать луч­шие об­раз­цы со­вре­мен­ной про­зы и по­эзии, а от­дел кри­ти­ки. Вся по­ли­ти­че­с­кая борь­ба, схват­ки ох­ра­ни­те­лей с ре­ви­зи­о­ни­с­та­ми, вы­ра­бот­ка но­во­го пар­тий­но­го кур­са – всё это в га­зе­те в обя­за­тель­ном по­ряд­ке пре­лом­ля­лось сквозь ли­те­ра­тур­но-кри­ти­че­с­кие ста­тьи. Не слу­чай­но прак­ти­че­с­ки все за­ме­с­ти­те­ли глав­но­го ре­дак­то­ра га­зе­ты вплоть до 1963 го­да бы­ли толь­ко кри­ти­ка­ми, за ис­клю­че­ни­ем раз­ве что од­но­го А.И. Куз­не­цо­ва. Кро­ме то­го, кри­ти­ки за­ча­с­тую воз­глав­ля­ли в ре­дак­ции и ряд на­прав­ле­ний. Они пе­ри­о­ди­че­с­ки от­ве­ча­ли в га­зе­те за эко­но­ми­че­с­кий раз­дел, меж­ду­на­род­ный от­дел и да­же за пись­ма.

Про­бле­ма упи­ра­лась в дру­гое – в идей­ный и ху­до­же­ст­вен­ный уро­вень кри­ти­ки. Впро­чем, с идей­но­с­тью всё об­сто­я­ло бо­лее-ме­нее в по­ряд­ке. Пол­то­рац­кий из­на­чаль­но за­явил о при­вер­жен­но­с­ти га­зе­ты тра­ди­ци­он­ным цен­но­с­тям. Он при­зна­вал лишь два кри­те­рия: пар­тий­ность и на­род­ность. Что не от­ве­ча­ло этим прин­ци­пам, бы­ло для не­го чуж­до. Дру­гое де­ло, что, от­вер­гая аб­ст­рак­ци­о­низм и не одо­б­ряя мо­дер­низм, Пол­то­рац­кий не хо­тел лезть на ро­жон и объ­яв­лять не­при­ми­ри­мую вой­ну ли­бе­ра­лам. Лич­но он все­гда был за­ин­те­ре­со­ван в пусть хруп­ком, но всё-та­ки ми­ре. По­это­му пер­вой га­зе­та в бой, как пра­ви­ло, не всту­па­ла. Ещё слож­ней ока­за­лось с ху­до­же­ст­вен­но­с­тью. Пол­то­рац­кий не по­ни­мал при­ро­ды твор­че­ст­ва, а в те­о­рии ли­те­ра­ту­ры он и во­об­ще не раз­би­рал­ся. Его впол­не ус­т­ра­и­ва­ло при­ми­тив­ное мы­ш­ле­ние, лишь бы оно не вы­би­ва­лось из пар­тий­но­го кур­са.

 Не­уди­ви­тель­но, что но­вую пи­са­тель­скую га­зе­ту в пер­вых но­ме­рах ша­та­ло из од­ной сто­ро­ны в дру­гую. Сна­ча­ла на­чаль­ст­во по­пы­та­лось про­явить прин­ци­пи­аль­ность. Га­зе­та бы­ла про­воз­гла­ше­на чуть ли не сво­бод­ной три­бу­ной. Ав­то­рам поч­ти раз­ре­ши­ли ру­гать всех пи­са­те­лей под­ряд, не­взи­рая на долж­но­с­ти и за­слу­ги.

В этом пла­не по­ка­за­те­лен был но­мер за 18 ап­ре­ля 1958 го­да. Из ста­рой гвар­дии в нём на­пом­нил о се­бе за­слу­жен­ный гра­фо­ман Фё­дор Пан­фё­ров. Ав­тор кон­до­вых «Бру­с­ков» в сво­их за­мет­ках «Пе­ред от­кры­тым за­на­ве­сом» с не­объ­яс­ни­мой яро­с­тью вдруг об­ру­шил­ся на по­став­лен­ную в Цен­т­раль­ном те­а­т­ре транс­пор­та по­след­нюю пье­су все­гда иро­нич­но­го Ев­ге­ния Швар­ца «По­весть о мо­ло­дых су­пру­гах». Мо­гу­ще­ст­вен­ный ре­дак­тор жур­на­ла «Ок­тябрь» пре­ду­преж­дал, что па­т­ри­ар­хи со­вет­ской ли­те­ра­ту­ры, вос­пи­тан­ные в ду­хе клас­со­вой борь­бы, без боя те­атр сто­рон­ни­кам чи­с­то­го ис­кус­ст­ва ни­ког­да не ус­ту­пят.

Но ря­дом с Пан­фё­ро­вым ре­дак­ция по­ме­с­ти­ла ста­тью сов­сем ино­го пла­на Ге­ор­гия Туш­ка­на – «Не­об­хо­ди­мый раз­го­вор». Взяв дру­гую те­му – про­бле­мы при­клю­чен­че­с­кой и на­уч­но-фан­та­с­ти­че­с­кой ли­те­ра­ту­ры, пи­са­тель пре­ду­пре­дил, что бо­лее мо­но­по­лии обан­кро­тив­ших­ся па­т­ри­ар­хов быть не мо­жет. Он дал по­нять, что в при­клю­чен­че­с­ком жа­н­ре сло­жи­лась своя ма­фия, ко­то­рую при­шло вре­мя ра­зоб­ла­чить. Туш­кан сме­ло от­чи­тал бли­жай­ше­го со­рат­ни­ка Пан­фё­ро­ва – Л.Шей­ни­на, по­ста­вил на ме­с­то за­рвав­ше­го­ся Льва Кас­си­ля и ре­ши­тель­но взял под свою за­щи­ту Г.Брян­це­ва и Льва Ова­ло­ва, при­ду­мав­ше­го май­о­ра Про­ни­на.

Од­но­вре­мен­но ещё не­сколь­ко тен­ден­ций вы­явил в этом же но­ме­ре са­ти­рик Вик­тор Ар­дов. Он пер­вым об­ра­тил вни­ма­ние на про­бле­му «пе­ре­крё­ст­но­го опы­ле­ния». Са­ти­рик не­до­уме­вал, как в од­ном и том же из­да­тель­ст­ве мог­ли вый­ти не­удач­ные сбор­ни­ки Ев­ге­ния Ви­но­ку­ро­ва и Алек­сан­д­ра Ко­ре­не­ва. Ока­за­лось, один по­эт от­ре­дак­ти­ро­вал дру­го­го, а тот в бла­го­дар­ность про­бил кни­гу сво­е­го бла­го­де­те­ля.

По­нят­но, что три ма­те­ри­а­ла вы­ра­жа­ли по­зи­ции со­вер­шен­но раз­ных ли­те­ра­тур­ных груп­пи­ро­вок. Но лю­бая га­зе­та для то­го и пред­наз­на­че­на – что­бы да­вать сло­во всем те­че­ни­ям. По идее, она долж­на бы­ла пре­вра­тить­ся в сво­бод­ную три­бу­ну. Но это в пла­ны сто­яв­шей за Пол­то­рац­ким груп­пы Гри­ба­чё­ва – Со­фро­но­ва не вхо­ди­ло. И уже в мае 1958 го­да га­зе­ту рез­ко раз­вер­ну­ло в дру­гую сто­ро­ну. По­ш­ла од­на тя­го­мо­ти­на: «под­ва­лы» о вкла­де Марк­са, Эн­гель­са и Ле­ни­на в раз­ви­тие ли­те­ра­ту­ры, по­лос­ные при­зы­вы к уси­ле­нию клас­со­вой борь­бы и без­дар­ные пе­ре­до­ви­цы о важ­но­с­ти те­мы тру­да.

Как чёрт из та­ба­кер­ки вдруг вы­лез по­сто­ян­ный ин­фор­ма­тор быв­ше­го глав­но­го ком­со­моль­ско­го до­но­с­чи­ка Алек­сан­д­ра Ше­ле­пи­на – Ми­ха­ил Шке­рин, ко­то­рый 30 мая 1958 го­да на всю стра­ну за­явил, что хва­тит ко­пать­ся в про­шлом. «Мно­гие пи­са­те­ли, – не­го­до­вал этот пло­хо об­ра­зо­ван­ный три­бун, – по­вёр­ты­ва­ют­ся ли­цом к про­шло­му, кри­ти­ки пре­вра­ща­ют­ся в ар­хи­ва­ри­у­сов, из­да­те­ли, при­зван­ные быть пар­тий­ны­ми ор­га­ни­за­то­ра­ми ли­те­ра­ту­ры, ста­но­вят­ся бе­зу­ча­ст­ны­ми, пас­сив­ны­ми на­блю­да­те­ля­ми. Ми­рить­ся с этим боль­ше нель­зя».

На эти ша­ра­ха­нья на­ло­жи­лось ещё од­но об­сто­я­тель­ст­во. Ещё не утих­ли стра­с­ти по­сле двад­ца­то­го съез­да пар­тии, на ко­то­ром Хру­щёв ини­ци­и­ро­вал осуж­де­ние куль­та лич­но­с­ти Ста­ли­на и но­вую вол­ну ре­а­би­ли­та­ции не­за­кон­но ре­прес­си­ро­ван­ных в 30-е го­ды граж­дан. Ка­за­лось бы, га­зе­та долж­на бы­ла бы все си­лы бро­сить на осу­ще­ств­ле­ние но­во­го пар­тий­но­го кур­са. Но что про­ис­хо­ди­ло в ре­аль­но­с­ти? По­хо­же, Пол­то­рац­кий и сто­яв­шие за ним Со­бо­лев и Гри­ба­чёв не то что­бы за­сом­не­ва­лись в пра­виль­но­с­ти спу­щен­ной свер­ху ли­нии. Они по­ла­га­ли, что по­сле при­ли­ва по за­ко­ну при­ро­ды не­ми­ну­е­мо по­сле­ду­ет от­лив. Во вся­ком слу­чае не­ко­то­рые вы­ступ­ле­ния на уз­ких со­ве­ща­ни­ях се­к­ре­та­ря ЦК По­спе­ло­ва и за­вот­де­лом куль­ту­ры ЦК По­ли­кар­по­ва мож­но бы­ло трак­то­вать и так и этак.

Не по­это­му ли Пол­то­рац­кий дол­го не мог оп­ре­де­лить­ся с тем, как по­да­вать ма­те­ри­ал о рас­ст­ре­лян­ных пи­са­те­лях?! Проб­ный шар был сде­лан в но­ме­ре за 24 мая 1958 го­да.

Ре­дак­тор ри­ск­нул дать ма­те­ри­ал дав­не­го со­рат­ни­ка чле­на ред­кол­ле­гии но­вой пи­са­тель­ской га­зе­ты Ни­ко­лая Ры­лен­ко­ва – Фё­до­ра Вла­со­ва «Не­о­прав­дан­ные вос­тор­ги» с осуж­де­ни­ем двух кри­ти­ков – ох­ра­ни­те­ля М.Чар­но­го и ли­бе­ра­ла В.Гоф­фен­ше­фе­ра за пре­дис­ло­вия к од­но­том­ни­кам по­смерт­но ре­а­би­ли­ти­ро­ван­ных Ар­тё­ма Ве­сё­ло­го и Ива­на Ка­та­ева. Пре­тен­зии Вла­со­ва, имев­ше­го по­кро­ви­те­лей в ЦК, сво­ди­лись к то­му, что и тот и дру­гой пи­са­тель яко­бы ни­че­го су­ще­ст­вен­но­го не со­зда­ли. Один, мол, увяз в за­уми, дру­гой был чуть ли не по­сред­ст­вен­но­с­тью. Вла­сов сде­лал вы­вод, буд­то на Чар­ном и Гоф­фен­ше­фе­ре ле­жит «боль­шой грех не­тре­бо­ва­тель­но­с­ти, не­пра­во­мер­но­го ам­ни­с­ти­ро­ва­ния яв­но не­зре­лых про­из­ве­де­ний, не­о­бос­но­ван­но­го пе­ре­смо­т­ра эс­те­ти­че­с­ких кри­те­ри­ев, заб­ве­ния, а ино­гда и по­пы­ток ко­с­вен­ной ре­а­би­ли­та­ции обан­кро­тив­ших­ся в жиз­ни от­дель­ных груп­пи­ро­вок и их те­о­ре­ти­че­с­ких плат­форм». В этом кон­тек­с­те са­мо со­бой на­пра­ши­вал­ся про­сто ужас­ный вы­вод: ну рас­ст­ре­ля­ли не­сколь­ко пи­сак в 37-м го­ду, и пра­виль­но сде­ла­ли.

Ци­низм си­ту­а­ции усу­губ­лял­ся тем, что с осуж­де­ни­ем Чар­но­го и Гоф­фен­ше­фе­ра вы­сту­пил не ка­кой-то книж­ный червь, да­лё­кий от по­ли­ти­че­с­ких ба­та­лий 30-х го­дов. Вла­сов был не­по­сред­ст­вен­ным уча­ст­ни­ком ли­те­ра­тур­ных схва­ток. До­би­вать клас­со­вых вра­гов он на­учил­ся ещё в ас­пи­ран­ту­ре у бу­ду­щих ру­ко­во­ди­те­лей Агит­про­па ЦК Ф.Го­ло­вен­чен­ко и А.Его­ли­на. За яро­ст­ную не­тер­пи­мость к оп­пор­ту­ни­с­там его в 35-м го­ду взя­ли в «Но­вый мир». Вот уж где сын смо­лен­ско­го кре­с­ть­я­ни­на вво­лю по­рез­вил­ся над не­со­глас­ны­ми с ге­не­раль­ной ли­ни­ей пар­тии пи­са­те­ля­ми. Так что Вла­сов пре­крас­но знал, за что по­пла­ти­лись сво­и­ми жиз­ня­ми Ар­тём Ве­сё­лый и Иван Ка­та­ев. У не­го у са­мо­го ру­ки бы­ли по ло­коть в кро­ви. Не слу­чай­но в 38-м го­ду за хо­луй­ст­во он по­лу­чил под своё на­ча­ло жур­нал «Мо­ло­дая гвар­дия», пре­вра­тив это из­да­ние в жал­кую агит­ку. Из­ве­ст­но, что уце­лев­шие сви­де­те­ли смер­тель­ных до­во­ен­ных дис­кус­сий не раз по­сле двад­ца­то­го съез­да пар­тии тре­бо­ва­ли при­влечь Вла­со­ва к от­вет­ст­вен­но­с­ти и уб­рать с по­ста ди­рек­то­ра Мос­ков­ско­го об­ла­ст­но­го пе­дин­сти­ту­та им. Круп­ской. Вот быв­ший ко­мис­сар и за­су­е­тил­ся. Что­бы удер­жать­ся во вла­с­ти, он бро­сил­ся к сво­им лю­би­мым ге­ро­ям – Фё­до­ру Глад­ко­ву и Ле­о­ни­ду Ле­о­но­ву – и по­про­сил за­ступ­ни­че­ст­ва у Пол­то­рац­ко­го. Но Глад­ков уже был тя­же­ло бо­лен. А Ле­о­нов по дав­ней при­выч­ке под бла­го­вид­ным пред­ло­гом от­ст­ра­нил­ся.

Под­ста­вил своё пле­чо Вла­со­ву лишь Пол­то­рац­кий. Но не толь­ко по­то­му, что он сам был за­ма­ран в до­во­ен­ных го­не­ни­ях на часть ива­нов­ских пи­са­те­лей. Су­дя по все­му, Пол­то­рац­кий хо­тел про­сле­дить, ка­ко­ва бу­дет ре­ак­ция пар­тап­па­ра­та и эли­ты. Не слу­чай­но Вла­сов по его прось­бе не стал за­де­вать куль­то­вые име­на, та­кие как Осип Ман­дель­ш­там или Бо­рис Пиль­няк, а про­шёл­ся по ме­нее из­ве­ст­ным фи­гу­рам. И что по­лу­чи­лось? Мно­гие ли­те­ра­тур­ные груп­пи­ров­ки бес­че­ст­ную ста­тью Вла­со­ва то ли не за­ме­ти­ли, то ли по­про­с­ту её про­гло­ти­ли. Сто­яв­ший за Пол­то­рац­ким Гри­ба­чёв уже хо­тел пра­зд­но­вать по­бе­ду: мол, по­ра все эти ре­прес­сии по­за­быть. В этом во­про­се с вож­дём ох­ра­ни­те­лей, как это ни па­ра­док­саль­но, пол­но­стью ока­за­лась со­ли­дар­на Ве­ра Па­но­ва, за­явив­шая в Ле­нин­гра­де: мол, сколь­ко мож­но но­сить­ся с ре­прес­си­ро­ван­ны­ми. Знав­шие пи­са­тель­ни­цу лю­ди не­до­уме­ва­ли: не­уже­ли Па­но­ва за­бы­ла, что власть со­тво­ри­ла с её се­мь­ёй до вой­ны?! Но Пол­то­рац­кий сде­лал дру­гой вы­вод: пе­ча­тать ре­прес­си­ро­ван­ных ав­то­ров на­до, но очень до­зи­ро­ван­но, и луч­ше тех, кто ус­пел по­ка­ять­ся, – Бо­ри­са Дья­ко­ва, Га­ли­ну Се­ре­б­ря­ко­ву, Яро­сла­ва Сме­ля­ко­ва, Ан­д­рея Ал­дан-Се­мё­но­ва. Ру­ко­пи­си дру­гих, к при­ме­ру, Ле­о­ни­да Мар­ты­но­ва, Сер­гея Мар­ко­ва, Ад­ри­а­на Ма­ке­до­но­ва, он уже чи­тал че­рез лу­пу – да­бы меж строк не про­ско­чи­ла ка­кая-ни­будь кра­мо­ла. Ну а та­ких, как Ша­ла­мов, ре­дак­тор до по­след­не­го дер­жал на рас­сто­я­нии.

Кста­ти, са­мо­му Вла­со­ву на­пад­ки на Чар­но­го и Гоф­фен­ше­фе­ра не толь­ко не по­мог­ли за­кре­пить­ся во вла­с­ти. Его по-ти­хо­му бы­с­т­рень­ко вы­ме­ли да­же из Со­ю­за пи­са­те­лей. 5 сен­тя­б­ря 1958 го­да ру­ко­во­ди­тель Мос­ков­ской пи­са­тель­ской ор­га­ни­за­ции Фе­дин брез­г­ли­во от­мах­нул­ся от ском­про­ме­ти­ро­вав­ше­го се­бя быв­ше­го ко­мис­са­ра и с фор­му­ли­ров­кой «счи­тать ме­ха­ни­че­с­ки вы­быв­шим из Со­ю­за пи­са­те­лей» ку­лу­ар­но ис­клю­чил его из ли­те­ра­тур­но­го со­об­ще­ст­ва как че­ло­ве­ка, не опуб­ли­ко­вав­ше­го «зна­чи­тель­ных ли­те­ра­тур­ных ра­бот». Хо­тя он знал, что сра­зу по­сле вой­ны этот Вла­сов на­пи­сал док­тор­скую дис­сер­та­цию по Гле­бу Ус­пен­ско­му, а по­том под­го­то­вил мно­гра­фию о Ле­о­но­ве. Это сви­де­тель­ст­во­ва­ло о том, что до­но­с­чи­ки из ве­ры вы­шли.

Что ка­са­ет­ся упо­мя­ну­тых Вла­со­вым гре­хов. Здра­вый смысл под­ска­зы­вал, что ак­цен­ты сле­до­ва­ло рас­ста­вить сов­сем ина­че. Во-пер­вых, сто­и­ло пу­с­тить ис­то­ри­ков в ар­хи­вы и вы­яс­нить, что в дей­ст­ви­тель­но­с­ти слу­чи­лось в го­ды ре­прес­сий. Во-вто­рых, по­ра бы­ло до­с­ко­наль­но вы­яс­нить, что за груп­пи­ров­ки у нас су­ще­ст­во­ва­ли и чем они за­ни­ма­лись в ре­аль­но­с­ти, а не про­дол­жать на­вя­зы­вать од­ни яр­лы­ки. Вла­сов, по су­ти, по­пы­тал­ся за­гнать ли­те­ра­ту­ро­ве­де­ние в стро­го за­дан­ные рам­ки и под­чи­нить эту на­уку клас­со­вой борь­бе и но­вым по­ли­ти­че­с­ким ин­те­ре­сам. И ведь ре­дак­тор «Ли­те­ра­ту­ры и жиз­ни» его в этом пол­но­стью под­дер­жал.

Пол­то­рац­кий про­де­мон­ст­ри­ро­вал яв­ную не­за­ин­те­ре­со­ван­ность в со­зда­нии че­ст­ной ис­то­рии рус­ской ли­те­ра­ту­ры со­вет­ско­го пе­ри­о­да. Ему, по­хо­же, хо­те­лось со­хра­нить ста­тус-кво и ос­та­вить преж­нюю си­с­те­му цен­но­с­тей. Это под­твер­ди­ли дру­гие ша­ги ре­дак­ции. В том же мае 1958 го­да в га­зе­те по­яви­лись два ма­те­ри­а­ла на гра­ни ис­те­ри­ки за стран­ной под­пи­сью «Ли­те­ра­ту­ро­вед». В пер­вой ста­тье «Фак­ты и ил­лю­зии» – она бы­ла на­пе­ча­та­на 18 мая – ано­ним об­ру­шил­ся на силь­но за­пач­кав­ше­го­ся в кро­ва­вых пи­са­тель­ских раз­бор­ках Все­во­ло­да Ива­но­ва, но не за до­но­сы на Ба­бе­ля и дру­гих быв­ших спо­движ­ни­ков, а за стрем­ле­ние рас­ска­зать хоть усе­чён­ную, но всё-та­ки часть прав­ды о груп­пе «Се­ра­пи­о­но­вы бра­тья». По мне­нию ано­ни­ма, «по­роч­ная иде­о­ло­ги­че­с­кая сущ­ность про­грам­мы «Се­ра­пи­о­но­вых бра­ть­ев» пе­ре­оцен­ке не под­ле­жа­ла. А за­од­но ано­ним по­тре­бо­вал про­лить свет на чуж­дую груп­пи­ров­ку ОПО­ЯЗ. А во вто­рой – «Это ли ис­то­рия по­эзии?», 28 мая, ре­дак­ция ус­та­ми дру­го­го ано­ним­но­го ли­те­ра­ту­ро­ве­да об­ру­ши­ла мощ­ный удар на скром­но­го кри­ти­ка Е.П. Лю­ба­ре­ву. Эта учё­ная в гла­зах ох­ра­ни­те­лей про­шт­ра­фи­лась тем, что не так, по их мне­нию, ос­ве­ти­ла в ву­зов­ском по­со­бии «Рус­ская со­вет­ская ли­те­ра­ту­ра» по­эзию 30-х го­дов, пре­дав заб­ве­нию Де­мь­я­на Бед­но­го и ни ра­зу не упо­мя­нув о пер­вых ша­гах А.Про­ко­фь­е­ва, С.Ми­хал­ко­ва и С.Ва­си­ль­е­ва, за­то силь­но пре­уве­ли­чив роль Сель­вин­ско­го и Кир­са­но­ва. Ано­ним воз­му­щал­ся тем, что в об­зор­ной ста­тье Лю­ба­ре­вой «не оп­ре­де­ле­ны с долж­ной яс­но­с­тью и пол­но­той ос­нов­ные идей­но-те­ма­ти­че­с­кие про­бле­мы, ре­шав­ши­е­ся по­эзи­ей» и «поч­ти ни­че­го не ска­за­но об идей­ной борь­бе».

Вот та­кая обо­зна­чи­лась стран­ная тен­ден­ция. И она пре­ва­ли­ро­ва­ла в га­зе­те до­ста­точ­но дол­го.

Те­перь по­ра ска­зать о том, кто же фор­ми­ро­вал в «Ли­те­ра­ту­ре и жиз­ни» ли­нию га­зе­ты. Глав­ный ре­дак­тор Пол­то­рац­кий? Не сов­сем. Он хо­тел сто­ять над схват­кой. А про­грам­ми­ро­ва­ни­ем у не­го за­ни­ма­лись в ос­нов­ном Ев­ге­ний Осе­т­ров, Ви­та­лий Ва­си­лев­ский и Вик­тор Тель­пу­гов.

Осе­т­ров счи­тал­ся в га­зе­те по долж­но­с­ти вто­рым че­ло­ве­ком. Он офи­ци­аль­но в те­че­ние по­лу­то­ра лет яв­лял­ся един­ст­вен­ным за­ме­с­ти­те­лем Пол­то­рац­ко­го. По сво­им взгля­дам это был убеж­дён­ный ох­ра­ни­тель. Но, как и Пол­то­рац­кий, Осе­т­ров от­вер­гал край­но­с­ти и все­гда от­ли­чал­ся ис­клю­чи­тель­ной ос­то­рож­но­с­тью. Он очень бдил за тем, что­бы оцен­ки со­труд­ни­ков и ав­то­ров не рас­хо­ди­лись с пар­тий­ным кур­сом.

Бо­лее все­го Осе­т­ров бо­ял­ся со­вре­мен­но­с­ти. Он вос­при­ни­мал те­ку­щий лит­про­цесс как мин­ное по­ле, че­рес­чур усе­ян­ное мно­го­чис­лен­ны­ми сюр­при­за­ми. Кри­тик ни­ког­да не знал, где мож­но бы­ло по­до­рвать­ся. Сто­и­ло ему под­дер­жать сти­хи о древ­них хра­мах на­чи­на­ю­ще­го ар­хи­тек­то­ра Ан­д­рея Воз­не­сен­ско­го, как вы­яс­ни­лось, что по­эта по­ве­ло не в ту сто­ро­ну. В дру­гой раз он хо­тел по­хва­лить за лю­бовь к ма­лой ро­ди­не ор­га­ни­за­то­ров аль­ма­на­ха «Та­рус­ские стра­ни­цы», а ту­да, как ока­за­лось, про­бра­лись но­си­те­ли чуж­дых идей. По­это­му из со­вре­мен­ни­ков Осе­т­ров пред­по­чи­тал пе­ча­тать лишь не еди­нож­ды про­ве­рен­ных ли­те­ра­тур­ных ге­не­ра­лов и быв­ших ста­лин­ских ла­у­ре­а­тов. В этом пла­не он ори­ен­ти­ро­вал­ся в ос­нов­ном на Алек­сан­д­ра Про­ко­фь­е­ва, Ми­ха­и­ла Иса­ков­ско­го и Ни­ко­лая Ры­лен­ко­ва. Да­же по­эзия Ан­ны Ах­ма­то­вой очень дол­го ос­та­ва­лась его тай­ной лю­бо­вью (по­сколь­ку по­зор­ное по­ста­нов­ле­ние ЦК от 1946 го­да ос­та­ва­лось в си­ле и Сус­лов до по­след­не­го от жда­нов­ско­го кур­са от­кре­щи­вать­ся не со­би­рал­ся). А так Осе­т­ров как кри­тик пред­по­чи­тал пи­сать в ос­нов­ном о бе­зо­бид­ной ста­ри­не.

Я как-то не по­ле­нил­ся и в оче­ред­ной раз пе­ре­ли­с­тал га­зет­ные под­шив­ки за 1958–1962 го­ды. Все­го я на­счи­тал в «Ли­те­ра­ту­ре и жиз­ни», ка­жет­ся, двад­цать шесть пуб­ли­ка­ций Осе­т­ро­ва. Из них толь­ко три бы­ли по­свя­ще­ны со­вре­мен­ным пи­са­те­лям: од­на – Яро­сла­ву Сме­ля­ко­ву, ко­то­рый по­сле трёх аре­с­тов с азар­том вос­пе­вал свою ком­со­моль­скую юность, дру­гая – Ге­рою Со­вет­ско­го Со­ю­за Сер­гею Бор­зен­ко и тре­тья – па­т­ри­ар­ху Ле­о­ни­ду Ле­о­но­ву. В дру­гих Осе­т­ров рас­ска­зы­вал о биб­ли­о­гра­фах Ма­са­но­вых, биб­ли­о­фи­ле Смир­но­ве-Со­коль­ском, ста­ром книж­ни­ке И.Ро­за­но­ве, ра­ди­щев­це Ива­не Пни­не, ико­но­пис­це Ан­д­рее Руб­лё­ве, ис­сле­до­ва­нии О.И. По­по­вой о Гри­бо­е­до­ве… Я уже не го­во­рю о том су­кон­ном язы­ке, ка­ким кри­тик по­ве­ст­во­вал о сво­их ге­ро­ях. По­нят­но, что та­кие бе­зо­бид­ные ма­те­ри­а­лы ни­ко­му не уг­ро­жа­ли. Они прак­ти­че­с­ки не за­де­ва­ли ни ох­ра­ни­те­лей, ни ли­бе­ра­лов. Прав­да, в них осо­бо ни­кто и не вчи­ты­вал­ся.

Ва­си­лев­ский был бо­лее слож­ной фи­гу­рой. Он то­же вы­сту­пал за пар­тий­ность и на­род­ность. Но в от­ли­чие от Осе­т­ро­ва ему хо­те­лось дер­жать ру­ку на пуль­се жиз­ни. В этом пла­не по­ка­за­тель­на бы­ла его ста­тья «Мни­мые со­блаз­ны», по­явив­ша­я­ся в но­ме­ре за 22 ав­гу­с­та 1958 го­да. Фор­маль­но Ва­си­лев­ский ре­шил об­су­дить пер­вые опы­ты в про­зе трёх пер­спек­тив­ных, на его взгляд, ав­то­ров: В.Пол­то­ра­ки­на из Ом­ска, Ильи Ла­в­ро­ва из Чи­ты и моск­ви­ча Юрия Ка­за­ко­ва. Но вме­с­то ана­ли­за де­бют­ных про­из­ве­де­ний он уло­вил толь­ко од­ну тен­ден­цию – уход мо­ло­дё­жи от ак­ту­аль­ных тем. Ну и даль­ше по­нес­лось.

Ва­си­лев­ско­му не по­нра­ви­лось, что про­вин­ци­аль­ную мо­ло­дёжь по­тя­ну­ло в да­лё­кую ис­то­рию. Да лад­но, ес­ли б она вер­но и с клас­со­вых по­зи­ций рас­став­ля­ла ак­цен­ты. Нет же. Вон Пол­то­ра­кин в по­ве­с­ти «Ху­дож­ник» со­сре­до­то­чил­ся не на ге­ро­ях-под­поль­щи­ках, бро­сив­ших вы­зов кол­ча­ков­ской ар­мии, а на ка­ком-то де­ка­ден­те, за ко­то­рым, су­дя по все­му, ма­я­чи­ла рас­хри­с­тан­ная фи­гу­ра ко­ро­ля си­бир­ских по­этов Ан­то­на Со­ро­ки­на. Со­от­вет­ст­вен­но в граж­дан­ской вой­не мо­ло­дой пи­са­тель уви­дел не ге­ро­и­ку борь­бы, за­вер­шив­шу­ю­ся по­бе­дой боль­ше­ви­ков, а лишь тиф, го­ре и оди­но­че­ст­во. Это-то и взбе­си­ло Ва­си­лев­ско­го. Он де­лан­но воз­му­тил­ся: по­че­му «ни у Ла­в­ро­ва, ни у Пол­то­ра­ки­на нет рас­ска­зов о тру­де и о тру­до­вой борь­бе со­вет­ских лю­дей»?

Дру­гой мо­мент, ко­то­рый вы­звал у Ва­си­лев­ско­го при­ступ яро­с­ти, – под­ра­жа­ние мо­ло­дых пи­са­те­лей мод­ным за­пад­ным ав­то­рам. Кри­тик не­го­до­вал: по­че­му до та­лант­ли­вых си­би­ря­ков ни­как не до­хо­ди­ло, что «кни­ги Ф.Мо­ри­а­ка, Г.Бёл­ля и ча­с­тич­но Ре­мар­ка – за­кон­чен­но де­ка­дент­ские про­из­ве­де­ния»? И тут же на­шлись ви­но­ва­тые – вы­со­ко­мер­ные сто­лич­ные из­да­те­ли, ко­то­рые по­сме­ли за­ка­зать пре­дис­ло­вие к то­му же Ре­мар­ку за­кон­чен­но­му сно­бу Ко­пе­ле­ву.

Но осо­бен­но силь­но Ва­си­лев­ский вда­рил по Ка­за­ко­ву. Ему не по­нра­ви­лось, что два рас­ска­за мо­ло­до­го пи­са­те­ля – «Стран­ник» и «Арк­тур – гон­чий пёс» – ока­за­лись «на­чи­с­то ли­ше­ны пу­те­вод­ных при­мет вре­ме­ни». Вли­я­тель­ный ли­те­ра­тур­ный функ­ци­о­нер тут же за­дал­ся во­про­сом: ку­да смо­т­ре­ли его кол­ле­ги из ре­ги­о­наль­ной и цен­т­раль­ной прес­сы. Он ре­ши­тель­но по­тре­бо­вал: «Ме­ст­ная пе­чать, а в от­но­ше­нии к Ю.Ка­за­ко­ву – и мос­ков­ская, долж­на бы­ла бы за­нять на­сту­па­тель­ную по­зи­цию, бро­сить­ся в борь­бу про­тив де­ка­дент­ских на­ст­ро­е­ний, про­тив прак­ти­че­с­ко­го от­ри­ца­ния со­вре­мен­ной те­мы и ухо­да на «гор­ные вер­ши­ны» веч­ных, «об­ще­че­ло­ве­че­с­ких» сю­же­тов и сю­жет­цев».

А на ко­го же мо­ло­дёжь, по мне­нию Ва­си­лев­ско­го, долж­на бы­ла рав­нять­ся? Об­раз­цом для под­ра­жа­ния он объ­я­вил не­ко­е­го Вя­че­сла­ва Ко­ва­лев­ско­го, на­пе­ча­тав­ше­го у Пол­то­рац­ко­го до его пе­ре­хо­да в га­зе­ту «Ли­те­ра­ту­ра и жизнь» в не­чи­та­бель­ном аль­ма­на­хе «Наш со­вре­мен­ник» на­ск­возь фаль­ши­вую по­весть «Брат и се­с­т­ра» о Зое и Шу­ре Ко­с­мо­де­мь­ян­ских. Ма­ло то­го, что эта по­весть бы­ла про­сто пло­хо на­пи­са­на. Она ведь со­дер­жа­ла и мно­го лжи­вых фак­тов. То, что бы­ло про­сти­тель­но П.Ли­до­ву, ко­то­рый в вой­ну по го­ря­чим сле­дам про­дик­то­вал в «Прав­ду» очерк о Ко­с­мо­де­мь­ян­ской, спу­с­тя пят­над­цать с лиш­ним лет вы­зы­ва­ло уже од­но не­до­уме­ние. Ис­то­ри­ки вы­яс­ни­ли но­вые су­ще­ст­вен­ные де­та­ли. А Ко­ва­лев­ский про­дол­жал петь за­ез­жен­ную пла­с­тин­ку, со­зна­тель­но фаль­си­фи­ци­руя тра­ги­че­с­кий об­раз сво­ей ге­ро­и­ни. Ко­ва­лев­ский до­сто­вер­ность под­ме­нил од­ни­ми ло­зун­га­ми.

При этом Ва­си­лев­ский, по­вто­рю, не был од­но­мер­ной лич­но­с­тью. Во-пер­вых, он вы­рос в се­мье свя­щен­ни­ка, в ко­то­рой все­гда поч­ти­тель­но от­но­си­лись к рус­ской ис­то­рии и па­т­ри­ар­халь­ным цен­но­с­тям. Во-вто­рых, у не­го бы­ло не­пло­хое об­ра­зо­ва­ние, с ним в раз­ные го­ды за­ни­ма­лись как ос­но­ва­те­ли фор­маль­ной шко­лы ли­те­ра­ту­ро­ве­де­ния, так и но­ва­то­ры, за­ма­хи­вав­ши­е­ся да­же на Пуш­ки­на. В-тре­ть­их, Ва­си­лев­ский имел ха­рак­тер. Его нель­зя бы­ло при­чис­лить к сле­пым ис­пол­ни­те­лям чу­жой во­ли. Сколь­ко раз он, лишь бы со­рвать не­пра­вед­ные при­ка­зы на­чаль­ст­ва, ухо­дил в пья­ные за­гу­лы. К сло­ву: од­на из пья­нок за­кон­чи­лась для ер­ши­с­то­го ли­те­ра­то­ра об­ра­ще­ни­ем Ильи Эрен­бур­га в ЦК пар­тии к По­спе­ло­ву. Так по­че­му же вес­ной 1958 го­да Ва­си­лев­ский от од­них по­тре­бо­вал не толь­ко ак­ту­аль­но­с­ти, но и ка­кую-то осо­бую эс­те­ти­ку, а дру­гим, по­лу­чи­лось, всё спу­с­тил? Не­уже­ли сра­бо­та­ла кор­по­ра­тив­ная со­ли­дар­ность (из­ве­ст­но, что глав­ный ре­дак­тор га­зе­ты Пол­то­рац­кий силь­но не­до­люб­ли­вал Па­у­с­тов­ско­го, а Ка­за­ков чис­лил­ся у ста­ро­го ма­с­те­ра в лю­би­мей­ших уче­ни­ках)?

Что ка­са­ет­ся Тель­пу­го­ва, это был ти­пич­ный ка­рь­е­рист. Всё его об­ра­зо­ва­ние со­сто­я­ло из фа­б­рич­но-за­вод­ско­го учи­ли­ща и трёх кур­сов ве­чер­не­го Ли­тин­сти­ту­та. Хо­ро­ший ли­те­ра­тур­ный вкус он ни­ког­да не имел. Глав­ное до­сто­ин­ст­во это­го ли­те­ра­то­ра за­клю­ча­лось в дру­гом – в уме­нии дер­жать нос по ве­т­ру. Бла­го­да­ря это­му он ещё в вой­ну ока­зал­ся в ап­па­ра­те ЦК ком­со­мо­ла. По­тол­ком его ком­со­моль­ской ка­рь­е­ры ста­ла долж­ность за­вот­де­лом в «Ком­со­мол­ке». Ну а по­том пар­тия бро­си­ла не­за­дач­ли­во­го чи­ну­шу в Со­юз пи­са­те­лей.

На­чи­на­ю­щий лит­функ­ци­о­нер сра­зу по­нял, на чьей сто­ро­не власть, и из­на­чаль­но при­мк­нул к Ба­ба­ев­ско­му и Бу­бен­но­ву. Но ли­те­ра­тур­ный ге­не­ра­ли­тет не обо­ль­щал­ся. Он по­ни­мал, что имел де­ло все­го лишь с «ше­с­тёр­кой». Ажа­ев, ко­то­рый сам тол­ком пи­сать не умел, од­наж­ды пре­зри­тель­но за­ме­тил, что Тель­пу­гов – «это при­мер кри­ти­ка, не име­ю­ще­го фун­да­мен­таль­ных тру­дов, но очень ак­тив­но уча­ст­ву­ю­ще­го в том, что мы на­зы­ва­ем лит­про­цес­сом». Под лит­про­цес­сом вель­мож­ный са­нов­ник, ви­ди­мо, под­ра­зу­ме­вал по­до­бо­ст­ра­ст­ную кни­жеч­ку быв­ше­го фэ­зэ­уш­ни­ка о веч­ном при­служ­ни­ке вла­с­тей Сер­гее Ми­хал­ко­ве. Кста­ти, за вши­вень­кий очерк о се­бе ста­лин­ско-хру­щёв­ский угод­ник че­рез ка­кое-то вре­мя при­ст­ро­ил вер­но­го ору­же­нос­ца ко­мис­са­ром в но­вую пи­са­тель­скую га­зе­ту «Ли­те­ра­ту­ра и жизнь».

Са­мо­сто­я­тель­ных мыс­лей Тель­пу­гов ни­ког­да не имел. Он в пер­вую оче­редь пел осан­ну лю­дям из ко­ман­ды Ми­хал­ко­ва – Сер­гею Ба­руз­ди­ну, Ма­рии При­ле­жа­е­вой, Сер­гею Алек­се­е­ву и про­чим гра­фо­ма­нам, ко­то­рые впос­лед­ст­вии об­ра­зо­ва­ли не­кую ма­фию, на­саж­дав­шую свои по­ряд­ки в об­ла­с­ти дет­ской ли­те­ра­ту­ры, а так­же про­дви­гал мно­го­обе­щав­ших ком­со­моль­ских сти­хо­твор­цев ти­па Ан­д­рея Де­мен­ть­е­ва, ру­лив­ше­го в Ка­ли­ни­не ме­ст­ной мо­ло­дёж­кой.

Как кри­тик Тель­пу­гов был ноль. Да, он ино­гда важ­но на­ду­вал щё­ки и раз­да­вал ука­за­ния. При­мер то­му – его ста­тья «Ору­жие кри­ти­ка» в но­ме­ре за 24 ап­ре­ля 1959 го­да. Ми­хал­ков­ский став­лен­ник с гор­до­с­тью про­воз­гла­сил: «За по­след­ние го­ды не бы­ло у нас ни од­но­го фак­та «за­жи­ма» кри­ти­ки». Ви­ди­мо, Лак­ши­на или По­ме­ран­це­ва гно­би­ли на ка­кой-то дру­гой пла­не­те. Даль­ше Тель­пу­гов де­лан­но раз­во­дил ру­ка­ми: где ос­т­ро­та и прин­ци­пи­аль­ность? Но ког­да де­ло до­шло до кон­крет­ных имён, тут же сва­лил в ку­с­ты, ог­ра­ни­чил­ся од­ним На­за­рен­ко, ко­то­рый дей­ст­ви­тель­но пе­ре­хва­лил аль­ма­нах «Мо­ло­дой Ле­нин­град». На силь­ных ми­ра се­го ко­мис­сар за­мах­нуть­ся по­бо­ял­ся. На­обо­рот, он тут же на вся­кий слу­чай, фи­гу­раль­но вы­ра­жа­ясь, «вы­ли­зал» всё Ми­ха­и­лу Алек­се­е­ву.

Кста­ти, Пол­то­рац­кий пер­вые два го­да не­ред­ко за­ме­с­то се­бя в ре­дак­ции ос­тав­лял по­че­му-то не сво­е­го офи­ци­аль­но­го за­ме­с­ти­те­ля Осе­т­ро­ва, а Тель­пу­го­ва, имев­ше­го ста­тус все­го лишь чле­на об­ще­ст­вен­ной ред­кол­ле­гии. Ви­ди­мо, он до­пу­с­кал, что Осе­т­ров при всей сво­ей ос­то­рож­но­с­ти в от­ли­чие от Тель­пу­го­ва всё-та­ки мог про­пу­с­тить в га­зе­те ка­кие-то кра­моль­ные ма­те­ри­а­лы. Но и на ста­ру­ху на­шлась про­ру­ха. В мае 1959 го­да под­ка­чал и Тель­пу­гов, не уб­рав­ший из но­ме­ра за­де­вав­ший ин­те­ре­сы ли­те­ра­тур­ных ту­зов фе­ль­е­тон Ни­ко­лая Но­со­ва.

По­нят­но, что ни­ка­ко­го един­ст­ва в этой тро­и­це – Осе­т­ров – Ва­си­лев­ский – Тель­пу­гов ни­ког­да не су­ще­ст­во­ва­ло. Каж­дый из этой тро­и­цы пре­сле­до­вал свои це­ли. Это, ес­те­ст­вен­но, силь­но от­ра­зи­лось на со­сто­я­нии кри­ти­че­с­ко­го раз­де­ла га­зе­ты.

Как ни хо­тел Пол­то­рац­кий, но уже ле­том 1958 го­да га­зе­ту по са­мое не­ку­да втя­ну­ли в груп­по­вую борь­бу. Ре­дак­ция вы­нуж­де­на бы­ла раз­вер­нуть бои сра­зу на не­сколь­ких фрон­тах.

Глав­ный фронт обо­зна­чи­ли Ни­ко­лай Гри­ба­чёв, Все­во­лод Ко­че­тов и Ана­то­лий Со­фро­нов. Они по­тре­бо­ва­ли, что­бы га­зе­та ре­ши­тель­но вы­сту­пи­ла про­тив ре­ви­зи­о­ни­с­тов лю­бых ма­с­тей. Под ре­ви­зи­о­ни­с­та­ми вож­ди ох­ра­ни­те­лей по­ни­ма­ли ли­бе­раль­но на­ст­ро­ен­ную часть твор­че­с­кой ин­тел­ли­ген­ции, ко­то­рая жаж­да­ла по­сле ра­зоб­ла­че­ния ко­с­мо­по­ли­тов ре­ван­ша и пол­но­го кон­тро­ля над твор­че­с­ки­ми со­ю­за­ми.

Пер­вым в ата­ку с от­кры­тым за­бра­лом по­шёл Иван Шев­цов. Вес­ной 1958 го­да он до­б­ро­воль­но вы­сту­пил в за­щи­ту Ни­ко­лая Гри­ба­чё­ва, на со­ве­с­ти ко­то­ро­го бы­ла ор­га­ни­за­ция це­ло­го ря­да ли­те­ра­тур­ных по­гро­мов в 1949–1952 го­дах. За­тем у не­го по­яви­лась на­вяз­чи­вая идея сбро­сить с пье­де­с­та­ла Илью Сель­вин­ско­го. Сле­дом за Шев­цо­вым зна­мя борь­бы под­хва­тил Ми­ха­ил Алек­се­ев. Он не­уме­ло стал обо­ро­нять бес­по­мощ­ный ро­ман Ко­че­то­ва «Бра­тья Ер­шо­вы». По­том эс­та­фе­ту при­ня­ли Ва­ле­рий Дру­зин и Бо­рис Дья­ков, за­мах­нув­ши­е­ся на глав­ный оп­лот ли­бе­ра­лиз­ма – «Но­вый мир» Твар­дов­ско­го. 6 сен­тя­б­ря 1959 го­да эта слад­кая па­роч­ка спу­с­ти­ла всех пол­ка­нов на Гри­го­рия Бак­ла­но­ва, Алек­сан­д­ра Во­ло­ди­на и Юрия Ка­за­ко­ва. Два вли­я­тель­ных функ­ци­о­не­ра из Со­ю­за пи­са­те­лей Рос­сии в сво­ей под­лень­кой ста­тье «Жить и ра­бо­тать для пар­тии и на­ро­да» кон­ста­ти­ро­ва­ли: «Бы­то­вая не­по­сред­ст­вен­ность, ос­т­рое ощу­ще­ние от­дель­ных ме­ло­чей жиз­ни при­сут­ст­ву­ет и в «Пя­ди зем­ли» Г.Бак­ла­но­ва, и в «Пя­ти ве­че­рах» А.Во­ло­ди­на, и в «От­ще­пен­це» Ю.Ка­за­ко­ва». Они не мог­ли сми­рить­ся с тем, что «в пье­се А.Во­ло­ди­на «Пять ве­че­ров» на роль по­ло­жи­тель­ных ге­ро­ев пре­тен­ду­ют бес­цвет­ные, ду­хов­но убо­гие лю­ди, с го­ло­вой по­гру­жён­ные в ат­мо­сфе­ру обы­ва­тель­ско­го про­зя­ба­ния». Эти пар­тий­ные над­зи­ра­те­ли пла­ка­лись: мель­ча­ют ге­рои. Им сле­до­ва­ло по­дать па­фос оп­ти­миз­ма.

Лад­но, га­зе­та не­вз­лю­би­ла Бак­ла­но­ва, Во­ло­ди­на и Ка­за­ко­ва. А кто же ей был мил? По­смо­т­рим, ко­го она про­слав­ля­ла ря­дом со ста­ть­ёй Дру­зи­на и Дья­ко­ва. Ага, не­кто Ан. Дре­мов в ста­тье «Ого­нёк юно­с­ти» вос­тор­гал­ся сти­ха­ми ка­ко­го-то Ми­ха­и­ла Ше­с­те­ри­ко­ва. Но­ме­ром рань­ше, 4 сен­тя­б­ря, Тель­пу­гов чуть ли не в ше­де­в­ры за­пи­сал без­дар­ную книж­ку сти­хов Иго­ря Стро­га­но­ва «Мор­ские до­ро­ги». А но­ме­ром поз­же, 9 сен­тя­б­ря, пла­ги­а­тор Юрий Пу­хов про­пел песнь «Вре­мя зо­вёт» ста­лин­ско­му ла­у­ре­а­ту Се­мё­ну Ба­ба­ев­ско­му. Вот так: тон­чай­ший ли­рик Ка­за­ков – это ду­тая фи­гу­ра, а гра­фо­ман Стро­га­нов – без пя­ти ми­нут клас­сик.

Ну, с за­те­яв­ши­ми ата­ку на ли­бе­ра­лов Шев­цо­вым и Алек­се­е­вым всё бы­ло яс­но. Они пол­жиз­ни про­ве­ли в ар­мии и не ус­пе­ли по­лу­чить се­рь­ёз­но­го об­ра­зо­ва­ния. О мно­гом эти пи­са­те­ли су­ди­ли по­верх­но­ст­но. Они очень ча­с­то да­же не мог­ли тол­ком сфор­му­ли­ро­вать свои мыс­ли. Но Дру­зин-то был дру­гим. Ког­да-то он по­кло­нял­ся Ни­ко­лаю Гу­ми­лё­ву и чтил Ах­ма­то­ву. И вот же, ока­зал­ся в од­ной ком­па­нии, про­сти­те за рез­кость, с ли­те­ра­тур­ной шпа­ной, ко­то­рая при­зна­ва­ла, по­хо­же, толь­ко стад­ный ин­стинкт.

Од­но­вре­мен­но с ис­пы­тан­ны­ми бой­ца­ми, та­ки­ми как Шев­цов и Дру­зин, в бой про­тив ли­бе­ра­лов ри­ну­лись мо­ло­дые по­эты Алек­сей Мар­ков и Игорь Коб­зев. С од­ной сто­ро­ны, га­зе­та по­пы­та­лась их ру­ка­ми ог­ра­дить от лю­бой кри­ти­ки сла­бень­кие ро­ма­ны Се­мё­на Ба­ба­ев­ско­го, Ви­та­лия За­крут­ки­на, Сер­гея Во­ро­ни­на, Ми­ха­и­ла Бу­бен­но­ва, Ана­то­лия Ка­ли­ни­на, Ни­ко­лая Шун­ди­ка. А с дру­гой – она го­то­ва бы­ла по­рвать на ку­с­ки Илью Сель­вин­ско­го, Юрия Ка­за­ко­ва, Ри­чи До­стян, Вла­ди­ми­ра Тен­д­ря­ко­ва и Да­ви­да Са­мой­ло­ва.

При этом все сто­ро­ны кон­флик­та бы­ли хо­ро­ши. Вер­ный ко­че­то­вец Дру­зин яро­ст­но на­па­дал на бли­жай­ше­го спо­движ­ни­ка Твар­дов­ско­го – Алек­сан­д­ра Де­мен­ть­е­ва, тот стра­ст­но об­ли­чал ка­ко­го-ни­будь Со­фро­но­ва, и за этой дра­кой два бой­ца да­же ни ра­зу не вспом­ни­ли о том, как по­сле вой­ны они вме­с­те друж­но «то­пи­ли» в Ле­нин­гра­де Зо­щен­ко и Ах­ма­то­ву, а по­том про­ра­ба­ты­ва­ли ли­те­ра­ту­ро­ве­дов-«ко­с­мо­по­ли­тов». В фе­в­ра­ле страш­но­го 49-го го­да Де­мен­ть­ев, ув­лёк­шись по­ис­ка­ми вре­ди­те­лей, до­шёл до то­го, что по­тре­бо­вал от Дру­зи­на уб­рать из под­ве­дом­ст­вен­ной ему «Звез­ды» быв­шую же­ну – Ра­и­су Мес­сер, вос­пе­вав­шую Оль­гу Форш и Бо­ри­са Ла­в­ре­нё­ва. По­гром­щик в ви­ну Мес­сер вме­нил «про­слав­ле­ние бур­жу­аз­ных са­ти­ри­ков Иль­фа и Пе­т­ро­ва». И Дру­зин, имея вы­хо­ды на Ма­лен­ко­ва и всё ру­ко­вод­ст­во Агит­про­па, тут же по­шёл у Де­мен­ть­е­ва на по­во­ду. Це­ни­тель Гу­ми­лё­ва от­ста­и­вать быв­шую же­ну не ри­ск­нул. Ста­рые счё­ты быв­шие со­рат­ни­ки на­ча­ли сво­дить лишь спу­с­тя де­ся­ти­ле­тие.

Лич­ные ин­те­ре­сы ле­жа­ли и в ос­но­ве бит­вы Алек­сан­д­ра Ко­ва­лен­ко­ва с Иль­ёй Сель­вин­ским. Ко­ва­лен­ков ведь ещё в вой­ну сце­пил­ся с од­ним из глав­ных про­па­ган­ди­с­тов Сель­вин­ско­го – Фё­до­ром Ле­ви­ным. Но в от­кры­том по­един­ке по­бе­ди­те­ля вы­явить не уда­лось. Всё ре­шил до­нос, сто­ив­ший Ле­ви­ну аре­с­та. В кон­це 40-х го­дов, ког­да на­ча­лись го­не­ния на ко­с­мо­по­ли­тов, Ко­ва­лен­ков на­де­ял­ся за­кре­пить свою не­че­ст­ную по­бе­ду. Но по­лу­чи­лось ина­че. Не­о­жи­дан­но на на­ры от­пра­ви­ли его са­мо­го, хо­тя он ни­ког­да в низ­ко­по­клон­ст­ве пе­ред За­па­дом за­ме­чен не был. Ну а по­том Ко­ва­лен­ков схле­ст­нул­ся в Ли­тин­сти­ту­те с Сель­вин­ским. Оба по­эта ве­ли там се­ми­на­ры и оба чи­та­ли курс по сти­хо­сло­же­нию. Толь­ко один, под­дер­жи­вая так­то­вый стих, оп­рав­ды­вал блат­ную лек­си­ку, а дру­гой при­зна­вал лишь ямб да хо­рей. При этом у од­но­го ау­ди­то­рия все­гда бы­ла на­би­та до от­ка­за, а у дру­го­го – пу­с­то­ва­ла. Раз­ве та­кое мож­но стер­петь? Пол­то­рац­кий, пой­дя на по­во­ду у Ко­ва­лен­ко­ва, ру­ка­ми Шев­цо­ва по­пы­тал­ся вы­да­вить Сель­вин­ско­го из те­ку­ще­го лит­про­цес­са. Для пу­щей важ­но­с­ти к спо­ру был при­вле­чён да­же про­фес­сор Г.По­спе­лов. Как те­о­ре­тик ли­те­ра­ту­ры он ни­че­го су­ще­ст­вен­но­го из себя не пред­став­лял, но его род­ной брат за­ни­мал пост се­к­ре­та­ря ЦК КПСС по про­па­ган­де, а это не ху­х­ры-му­х­ры.

Кон­фликт уда­лось ула­дить лишь че­рез па­ру лет. По­мог из­ве­ст­ный кон­фор­мист Алек­сандр Дым­шиц, ко­то­рый хо­тел и с «пра­вы­ми» дру­жить, и со­хра­нить от­но­ше­ния с одес­ской ли­те­ра­тур­ной шко­лой. Ле­том 1960 го­да он в од­ной из ста­тей ос­то­рож­но за­ме­тил: да, Сель­вин­ско­го ино­гда на­до по­прав­лять за не­ко­то­рые за­блуж­де­ния, но при этом нель­зя от­ри­цать бы­лые за­слу­ги. Толь­ко по­сле это­го по­эт на­ко­нец воз­вра­тил­ся в «Ли­те­ра­ту­ру и жизнь» в ка­че­ст­ве пол­но­цен­но­го ав­то­ра. А так, при Осе­т­ро­ве – во мно­гом бла­го­да­ря Ко­ва­лен­ко­ву и Шев­цо­ву – к га­зе­те его на пу­шеч­ный вы­ст­рел не под­пу­с­ка­ли. Он счи­тал­ся для глав­но­го пе­чат­но­го ор­га­на Со­ю­за пи­са­те­лей Рос­сии пер­со­ной нон гра­та.

За­вяз­нув на фрон­те борь­бы с ре­ви­зи­о­ни­с­та­ми, га­зе­та «Ли­те­ра­ту­ра и жизнь» па­рал­лель­но вы­нуж­де­на бы­ла под дав­ле­ни­ем кла­на Гри­ба­чё­ва – Со­фро­но­ва от­крыть бой за ли­те­ра­тур­ную мо­ло­дёжь. В ка­кой-то мо­мент гри­ба­чёв­ская груп­па вдруг об­на­ру­жи­ла, что она ос­та­лась без мощ­но­го под­креп­ле­ния. Ес­ли на сто­ро­не ко­ман­ды Па­у­с­тов­ско­го из мо­ло­дых дол­го вы­сту­па­ли Ка­за­ков и Бон­да­рев, то Гри­ба­чёв мог опи­рать­ся раз­ве что на Коб­зе­ва, ко­то­ро­го ма­ло кто чи­тал. По­это­му коман­да Со­бо­ле­ва сроч­но объ­я­ви­ла смотр ре­зер­вов. А кто тог­да из мо­ло­дых ус­пел по-круп­но­му за­све­тить­ся? Ев­ту­шен­ко, Воз­не­сен­ский, Ана­то­лий Куз­не­цов, Вой­но­вич, Гла­ди­лин, Рим­ма Ка­за­ко­ва… В об­щем, на­чал­ся, как го­во­ри­ли раз­вед­чи­ки, про­цесс вер­бов­ки и пе­ре­вер­бов­ки.

В «Ли­те­ра­ту­ре и жиз­ни» борь­бу за мо­ло­дые умы на­чал, ка­жет­ся, Ва­лен­тин Овеч­кин, по­свя­тив­ший про­стень­кой по­ве­с­ти Куз­не­цо­ва «Про­дол­же­ние ле­ген­ды» в но­ме­ре за 3 ав­гу­с­та 1958 го­да це­лых два ог­ром­ных под­ва­ла. На­до от­ме­тить, что Куз­не­цов иде­аль­но под­хо­дил на роль вож­дя но­вой ли­те­ра­тур­ной вол­ны. Ему бы­ло все­го 28 лет. Да­лё­кая ис­то­рия его ещё не за­ни­ма­ла. Он на­чал с по­ко­ре­ния Си­би­ри, ус­пев за­све­тить­ся на од­ной из глав­ных стро­ек ком­му­низ­ма – Ир­кут­ской ГЭС. Луч­ше­го кан­ди­да­та для рас­крут­ки ли­те­ра­тур­ный ге­не­ра­ли­тет и при­ду­мать бы не смог.

Овеч­кин в це­лом твор­че­с­кие по­ис­ки мо­ло­до­го ав­то­ра под­дер­жал. Он от­ме­тил, что по­весть «Про­дол­же­ние ле­ген­ды» «на­пи­са­на не без ду­шев­но­го вол­не­ния» и «в об­щем по­лез­ная». Что же ему не по­нра­ви­лось? При­ми­рен­че­с­кий ко­нец. Мол, зря пи­са­тель ус­ту­пил де­ма­го­гам. Он счи­тал, что ли­ри­че­с­ко­му ге­рою Куз­не­цо­ва не сле­до­ва­ло ид­ти на по­во­ду у ком­сор­га Ми­ха­и­ла Оль­хон­ско­го. Ес­ли за од­ним пер­со­на­жем пи­са­те­ля сто­я­ли ре­аль­ные де­ла и он впра­ве был тре­бо­вать бы­то­вой обу­с­т­ро­ен­но­с­ти, то дру­гой уто­нул в сло­во­блу­дии.

По­сыл Овеч­ки­на в об­щем-то был по­ня­тен. Он уже ус­тал от па­фос­ных ре­чей пар­тий­ных и ком­со­моль­ских бонз, ко­то­рые своё не­уме­ние ор­га­ни­зо­вы­вать для лю­дей нор­маль­ные ус­ло­вия, как пра­ви­ло, при­кры­ва­ли кра­си­вы­ми ло­зун­га­ми. Но его ни­кто не ус­лы­шал. Не по­это­му ли без­ду­шие ве­ле­ре­чи­вых функ­ци­о­не­ров по­том под­толк­ну­ло пи­са­те­ля к су­и­ци­ду? А Куз­не­цов стре­лять­ся, ес­те­ст­вен­но, не со­би­рал­ся. Тог­да он ещё чи­с­тил се­бя под Ле­ни­на.

По­сколь­ку впря­мую на­чаль­ст­во ста­тью Овеч­ки­на не осу­ди­ло, Пол­то­рац­кий по­шёл даль­ше. Вско­ре он на­пе­ча­тал пер­вые сти­хи Ев­ту­шен­ко, Воз­не­сен­ско­го, Ка­за­ко­вой, Рож­де­ст­вен­ско­го и в пер­спек­ти­ве был не прочь опуб­ли­ко­вать Вой­но­ви­ча и Гла­ди­ли­на. Но стар­шие то­ва­ри­щи то­же не дре­ма­ли. Они за­ме­ти­ли, что в «Ли­те­ра­ту­ре и жиз­ни» мо­ло­дые экс­пе­ри­мен­та­то­ры пе­ча­та­ли од­но, под­дер­жи­вая пра­вед­ные идеи, а в дру­гих из­да­ни­ях от­ста­и­ва­ли сов­сем дру­гие цен­но­с­ти – про­па­ган­ди­ро­ва­ли ка­ких-то от­ще­пен­цев или вос­пе­ва­ли по­жа­ры в ар­хи­тек­тур­ном ин­сти­ту­те.

От ре­дак­то­ра га­зе­ты вновь по­тре­бо­ва­ли оп­ре­де­лить­ся, с кем он. Пол­то­рац­кий, ес­те­ст­вен­но, пред­по­чёл в оче­ред­ной раз со­ли­да­ри­зи­ро­вать­ся с Гри­ба­чё­вым и ис­кать но­вые иде­а­лы, де­лая из мо­ло­дых став­ку то на Ан­то­ни­ну Ба­е­ву, то на Ива­на Ни­ко­лю­ки­на, то на Эду­ар­да Ши­ма. Для не­го всё ста­ли ре­шать не тек­с­ты, а ге­ро­и­че­с­кие би­о­гра­фии. Хо­тя лич­ное му­же­ст­во да­ле­ко не все­гда оз­на­ча­ло вы­со­кое ка­че­ст­во со­чи­не­ний. Кон­чи­лось всё спу­с­тя не­сколь­ко лет страш­ной пе­ре­пал­кой в Крем­ле, ког­да Ни­ко­лай Гри­ба­чёв кри­чал: «Нет, маль­чи­ки!», мол, ва­ша маз­ня не прой­дёт («Чёрт зна­ет что ма­лю­ют на по­лот­нах, чёрт зна­ет что на­та­с­ки­ва­ют в стих»), а Рож­де­ст­вен­ский в от­вет ре­ши­тель­но за­явил: «Да, маль­чи­ки!», дав по­нять, что по­след­нее сло­во бу­дет всё-та­ки за его сто­рон­ни­ка­ми («Да, маль­чи­ки! Со мною ря­дом встань­те над не­мо­щью при­ду­ман­ной воз­ни…»).

Осо­бо сто­ит от­ме­тить, что все схват­ки ли­те­ра­тур­ных ге­не­ра­лов с ре­ви­зи­о­ни­с­та­ми про­те­ка­ли, как пра­ви­ло, на очень уны­лом га­зет­ном фо­не. Нор­маль­ная ли­те­ра­тур­ная кри­ти­ка в «Ли­те­ра­ту­ре и жиз­ни» очень дол­го от­сут­ст­во­ва­ла. Не счи­тать же се­рь­ёз­ным про­ры­вом куль­ти­ви­ро­вав­ши­е­ся тог­да в га­зе­те жа­н­ры хва­леб­но­го ли­те­ра­тур­но­го пор­т­ре­та и по­до­бо­ст­ра­ст­ных (угод­ни­че­с­ких) ре­цен­зий на по­сред­ст­вен­ные кни­ги нуж­ных ав­то­ров. Я не по­ле­нил­ся и под­счи­тал: с кон­ца мая по се­ре­ди­ну ав­гу­с­та 1958 го­да в га­зе­те по­яви­лось 18 пор­т­ре­тов. Га­зе­та круп­но пред­ста­ви­ла Оль­гу Форш, Кон­дра­тия Ур­ма­но­ва, Му­с­тая Ка­ри­ма, Ива­на Со­ко­ло­ва-Ми­ки­то­ва, Хо­цу Нам­са­ра­е­ва, Бо­ри­са Шер­ги­на, Ви­та­лия Би­ан­ки, Лю­бовь Во­рон­ко­ву, Сер­гея Ва­си­ль­е­ви­ча Смир­но­ва, Ма­рию При­ле­жа­е­ву, Ле­о­ни­да Ле­о­но­ва, Ве­ру Кет­лин­скую, Ант­ти Ти­мо­не­на, Ле­о­ни­да Со­бо­ле­ва, Сол­ча­ка То­ка, Оль­гу Мар­ко­ву, Сер­гея Ми­хал­ко­ва и Ва­си­лия Ка­зи­на. Ав­то­ра­ми этих пор­т­ре­тов вы­сту­пи­ли Е.Стю­арт, М.Ду­дин, Н.Ры­лен­ков, Д.Ро­ма­нен­ко, А.Югов, Э.Шим, С.Алек­се­ев, О.Бо­ров­ко­ва, М.Ло­ба­нов, А.Бик­чен­та­ев, С.Ба­руз­дин и дру­гие пи­са­те­ли. При этом – за­ме­ти­ли? – я со­зна­тель­но от­де­лил ге­ро­ев пор­т­ре­тов от их со­зда­те­лей. А по­че­му? Да по­то­му, что поч­ти все ма­те­ри­а­лы пи­са­лись как под ко­пир­ку. В них за­про­с­то мож­но бы­ло ме­нять фа­ми­лии и на­зва­ния книг, всё ос­таль­ное смысл ста­тей не ис­ка­жа­ло. Та­кое скла­ды­ва­лось впе­чат­ле­ние, буд­то га­зе­та сфор­ми­ро­ва­ла осо­бую по­ро­ду кри­ти­ков-ро­бо­тов, ко­то­рые на­учи­лись штам­по­вать без­ли­кие ста­тьи по за­дан­ным шаб­ло­нам.

К сло­ву: ли­зо­блюд­ские пор­т­ре­ты пе­с­т­ри­ли в «Ли­те­ра­ту­ре и жиз­ни» в те­че­ние по­лу­то­ра лет. В кон­це кон­цов они уто­ми­ли да­же при­выч­ных ко все­му парт­чи­нов­ни­ков. Ус­тав от га­зет­ной бес­тол­ко­вой тре­с­кот­ни, ру­ко­во­ди­тель от­де­ла куль­ту­ры ЦК КПСС Д.По­ли­кар­пов и три его со­труд­ни­ка – И.Чер­но­уцан, В.Ба­с­ка­ков и Н.Гей – 12 ян­ва­ря 1960 го­да на­пра­ви­ли се­к­ре­та­рю ЦК Е.Фур­це­вой об­сто­я­тель­ную за­пи­с­ку о со­сто­я­нии лит­кри­ти­ки, в ко­то­рой от­дель­но ска­за­ли о не­до­пу­с­ти­мо­с­ти боль­ше пе­ча­тать хва­леб­ные пор­т­ре­ты.

Ну а что, в са­мой ре­дак­ции это­го ни­кто не по­ни­мал? Лад­но, пред­по­ло­жим, что на­чаль­ст­во ви­та­ло в об­ла­ках. А чем бы­ли оза­бо­че­ны за­ве­ду­ю­щие от­де­ла­ми и лит­со­т­руд­ни­ки? Они-то ку­да смо­т­ре­ли? Я спе­ци­аль­но пе­ре­смо­т­рел спи­с­ки пер­во­го со­ста­ва ре­дак­ции – и зна­е­те, лю­дей с ос­т­рым пе­ром я на­шёл в них на­мно­го боль­ше, чем от­кро­вен­ных ди­ле­тан­тов и не­про­фес­си­о­на­лов.

Да, Пол­то­рац­кий по­на­ча­лу очень ошиб­ся с вы­бо­ром пер­во­го за­ве­ду­ю­ще­го от­де­лом кри­ти­ки. Бе­зус­лов­но, Алек­сандр По­ли­ка­нов ни­ка­ким ни кри­ти­ком, ни ор­га­ни­за­то­ром лит­про­цес­са не был. Пол­то­рац­кий взял его в га­зе­ту, ви­ди­мо, ис­клю­чи­тель­но по прин­ци­пу зем­ля­че­ст­ва (до это­го По­ли­ка­нов за­ве­до­вал ка­фе­д­рой ли­те­ра­ту­ры в глу­бо­ко про­вин­ци­аль­ном и сла­бень­ком Шуй­ском пе­дин­сти­ту­те). На­вер­ное, Пол­то­рац­ко­му по­нра­ви­лось, как этот уже не­мо­ло­дой учё­ный хва­лил его про­стень­кие сти­ша­та. Как по­том яз­вил Вла­ди­мир Бу­шин, По­ли­ка­нов, по­пав в Моск­ву, ни­ког­да «не тро­гал ве­ли­ка­нов» и был со­вер­шен­но бе­зо­бид­ным че­ло­ве­ком. По­нят­но, что ка­ких-ли­бо про­ры­вов ждать от не­го не при­хо­ди­лось.

Но ре­дак­ция в 1958–1959 го­дах со­сто­я­ла не из од­но­го По­ли­ка­но­ва. Так, от­дел ли­те­ра­ту­ры в га­зе­те тог­да воз­глав­лял Ми­ха­ил Ло­ба­нов, тот са­мый, ко­то­ро­го по­том ни­как не смог­ли ук­ро­тить ни глав­ный про­па­ган­дист ЦК пар­тии Алек­сандр Яков­лев, ни ра­зоб­ла­чи­тель аме­ри­кан­ских со­ве­то­ло­гов Аль­берт Бе­ля­ев. Те­ку­щей кри­ти­кой за­ни­ма­лась од­на из луч­ших уче­ниц Юли­а­на Ок­с­ма­на – Ле­ни­на Ива­но­ва. На фе­ль­е­то­нах си­дел Влад­лен Стро­ко­пы­тов. К меж­ду­на­род­ни­кам при­бил­ся дру­гой бу­ду­щий зо­ил – Вла­ди­мир Бу­шин. Ещё был та­кой ма­с­тер на все ру­ки – Вла­ди­мир Лю­бов­цев.

Все на­зван­ные мною лю­ди са­ми по се­бе, в от­дель­но­с­ти, бы­ли лич­но­с­тя­ми. Они име­ли хо­ро­шее об­ра­зо­ва­ние, вкус и соб­ст­вен­ное мне­ние. Взять то­го же Стро­ко­пы­то­ва. Как вспо­ми­нал ра­бо­тав­ший с ним Олег Ку­прин, боль­ше­го ша­ло­пая в ре­дак­ции бы­ло не най­ти. Он не знал, что та­кое га­зет­ная дис­цип­ли­на, и по­сто­ян­но сры­вал сро­ки сда­чи ма­те­ри­а­лов в но­мер. Но имен­но ему га­зе­та бы­ла обя­за­на по­яв­ле­нию фе­ль­е­то­нов Вик­то­ра Ар­до­ва, Ле­о­ни­да Ли­хо­де­е­ва и Ле­о­ни­да Лен­ча. Стро­ко­пы­тов не при­зна­вал ни бы­то­пи­са­тель­ст­ва, вы­сме­и­ва­ния от­ри­ца­тель­ных фак­тов в сфе­ре бы­та, ни об­ли­че­ний яко­бы за­гнив­ше­го За­па­да. Он куль­ти­ви­ро­вал та­лант­ли­вые са­ти­ри­че­с­кие рас­ска­зы.

При этом Стро­ко­пы­тов умел класс­но ра­бо­тать во всех га­зет­ных жа­н­рах. Ес­ли си­ту­а­ция это­го тре­бо­ва­ла, он мог мо­мен­таль­но со­рвать­ся и вы­ехать в Ста­лин­град и при­вез­ти пер­во­класс­ный ре­пор­таж о стро­и­тель­ст­ве Волж­ской ГЭС. При этом на­чаль­ст­во жда­ло от не­го па­фос­ных раз­мы­ш­ле­ний о бе­то­не. Но жур­на­лист по­ни­мал, что ис­то­рию тво­рят не кам­ни, а лю­ди, и в ито­ге он в ог­ром­ном го­ро­де ра­зы­с­кал боль­шой та­лант, от­крыв но­вое имя в ли­те­ра­ту­ре – Ев­ге­ния Кар­по­ва.

Не­по­сред­ст­вен­но в ка­че­ст­ве кри­ти­ка Стро­ко­пы­тов на стра­ни­цах «Ли­те­ра­ту­ры и жиз­ни» вы­сту­пал очень ред­ко. Но не толь­ко из-за ле­ни. Про­сто на­чаль­ст­во да­ле­ко не все­гда поз­во­ля­ло ему на­зы­вать все ве­щи сво­и­ми име­на­ми. Ру­ко­вод­ст­во по­сто­ян­но тре­бо­ва­ло по­ло­жи­тель­ные от­кли­ки на пи­са­те­лей, вхо­див­ших в бли­жай­шее ок­ру­же­ние Со­бо­ле­ва. Стро­ко­пы­тов вы­нуж­ден был вся­че­с­ки вы­кру­чи­вать­ся. Так, он не смог от­ка­зать­ся от ре­цен­зии на сла­бень­кую по­весть С.Ба­ба­ев­ско­го «Су­хой Буй­вол» (её ис­клю­чи­тель­но из-за конъ­юнк­тур­ных со­об­ра­же­ний на­пе­ча­тал в «Юно­с­ти» из­ве­ст­ный ци­ник Ва­лен­тин Ка­та­ев). Но как кри­тик по­хва­лил ли­те­ра­тур­но­го ге­не­ра­ла?! По­сле двух де­жур­ных ком­пли­мен­тов он ого­во­рил­ся: ге­рои да­ны в ро­ман­ти­че­с­ком оре­о­ле, «но их вну­т­рен­ний мир, глу­бо­кая по­эти­че­с­кая сущ­ность их ха­рак­те­ров не рас­кры­та». Этот вы­вод, ес­те­ст­вен­но, пе­ре­черк­нул все мни­мые до­сти­же­ния Ба­ба­ев­ско­го.

Как фе­ль­е­то­нист Стро­ко­пы­тов бес­по­щад­но об­ли­чал мно­гие по­ро­ки из­да­тель­ской жиз­ни – сам­се­бя­из­дат, пе­ре­крё­ст­ное опы­ле­ние, пла­ги­ат и мно­гое дру­гое. Ему не бы­ло рав­ных в при­ду­мы­ва­нии за­го­лов­ков. Я при­ве­ду толь­ко один – «Бе­д­ро ис­пу­ган­ной ла­ни». Но в ре­дак­ции он так и не при­жил­ся. По од­ной вер­сии, Пол­то­рац­кий по­сто­ян­но ему пе­нял за ли­бе­раль­ные убеж­де­ния. По дру­гой, у че­ло­ве­ка на­ча­ли скла­ды­вать­ся ка­кие-то от­но­ше­ния с те­а­т­ра­ми, в ча­ст­но­с­ти, од­ну из его пьес по­ста­ви­ли на Ма­лой Брон­ной, и он ре­шил, что, уй­дя на «воль­ные хле­ба», до­бьёт­ся боль­ше­го. Не до­бил­ся. Очень ско­ро Стро­ко­пы­тов умер.

Ос­т­рое пе­ро бы­ло и у Лю­бов­це­ва. Он, как и Стро­ко­пы­тов, мог, ес­ли это тре­бо­ва­лось, сде­лать ре­пор­таж о Ду­лёв­ском фар­фо­ро­вом за­во­де, на­пи­сать па­рад­ный пор­т­рет де­пу­та­та и пи­са­те­ля Ев­ге­ния Юн­ги, по­дроб­но рас­ска­зать о по­езд­ке по Орен­бур­жью. Но в пи­са­тель­ских кру­гах ре­зо­нанс име­ли сов­сем дру­гие его ма­те­ри­а­лы – ста­тьи о по­эзии.

Пер­вый раз Лю­бов­цев ока­зал­ся в цен­т­ре ли­те­ра­тур­но­го скан­да­ла по­сле вы­хо­да в но­ме­ре за 12 ап­ре­ля 1959 го­да ста­тьи «За точ­но­с­тью по­эти­че­с­кой ре­чи». Он тог­да ед­ко вы­сме­ял Вик­то­ра Бо­ко­ва, Ев­ге­ния Ви­но­ку­ро­ва, Ев­ге­ния Ев­ту­шен­ко, Се­мё­на Кир­са­но­ва и Алек­сан­д­ра Ко­ре­не­ва. При­ве­дён­ные им ци­та­ты бы­ли про­сто убий­ст­вен­ны. Лю­бов­цев объ­яс­нял ко­ря­вые обо­ро­ты от­сут­ст­ви­ем у по­этов впе­чат­ле­ний. Он пи­сал, что ес­ли б тот же Ви­но­ку­ров «луч­ше знал жизнь, то, о чём пи­шет, ес­ли бы знал и чув­ст­во­вал язык», то и твор­че­с­кие до­сти­же­ния бы­ли б ве­со­мей. Вряд ли ли­ри­че­с­кий ге­рой по­эта тог­да б ме­ся­ца­ми шёл «че­рез сол­неч­ный зной в не­о­хват­ный июль­ский про­стор», да и не за­был бы он уточ­нить, с кем он, «на­слу­шав­шись рас­ска­зов, вска­раб­кав­шись на стол, на­еди­не на­ри­со­вал бур­жуя», вспом­нил бы о том, что на­ре­чие «на­еди­не» оз­на­ча­ет не «один», а «вдво­ём», без по­сто­рон­них». В об­щем, оп­по­нен­там от­ве­тить Лю­бов­це­ву ока­за­лось не­чем.

А вто­рой скан­дал слу­чил­ся уже под ко­нец 1959 го­да, ког­да кри­тик на­пе­ча­тал фе­ль­е­тон «По­эт в па­ле­о­ли­те», где он за­дел уже не толь­ко Бо­ко­ва, но и В.Си­кор­ско­го, К.Ар­се­но­ву и Э.Кот­ляр, ко­то­рых столь ще­д­ро пе­ча­та­ло глав­ное из­да­тель­ст­во стра­ны – «Со­вет­ский пи­са­тель». На этот раз оби­ды по­этов с ли­х­вой вы­плес­ну­лись на ка­ком-то важ­ном все­рос­сий­ском со­ве­ща­нии в Ле­нин­гра­де. В си­ту­а­цию при­шлось вме­ши­вать­ся со­труд­ни­кам ЦК пар­тии. Ру­ко­во­ди­те­ли от­де­ла на­уки, школ и куль­ту­ры ЦК Н.Казь­мин и З.Ту­ма­но­ва, что­бы как-то раз­ря­дить ат­мо­сфе­ру в мсти­тель­ном пи­са­тель­ском со­об­ще­ст­ве, вы­нуж­де­ны бы­ли пись­мен­но 5 ян­ва­ря 1960 го­да ука­зать кри­ти­ку на его ме­с­то.

Лю­бов­цев, од­на­ко, не дрог­нул. Он про­дол­жал ру­бить прав­ду-мат­ку, но уже не столь­ко на га­зет­ных по­ло­сах, а в ос­нов­ном на ре­дак­ци­он­ных ле­туч­ках. Я при­ве­ду сте­но­грам­му его вы­ступ­ле­ния на ле­туч­ке, со­сто­яв­шей­ся 17 фе­в­ра­ля 1960 го­да. Лю­бов­цев, раз­би­рая вос­крес­ный но­мер га­зе­ты, в пи­ку Бу­ши­ну вы­де­лил тре­тью по­ло­су с че­тырь­мя ма­те­ри­а­ла­ми от­де­ла кри­ти­ки. Он на­чал с ре­цен­зии «При­зна­ние в люб­ви» С.Льво­ва. «Мы от­клик­ну­лись с за­поз­да­ни­ем на по­эму М.Лу­ко­ни­на, – от­ме­тил Лю­бов­цев. – Но ес­ли мы столь­ко вре­ме­ни от­мал­чи­ва­лись, то на­до бы­ло да­вать не пе­ре­сказ этой по­эмы, а ана­лиз её. «По­весть о дет­ст­ве». Эта ре­цен­зия в не­ко­то­рых от­де­лах ле­жа­ла мно­го ме­ся­цев, и от то­го, что ле­жа­ла, она вряд ли ста­ла луч­ше. «На­ши ми­лые не­по­се­ды» Дья­ко­ва о по­ве­с­ти Шу­би­на сде­ла­на ин­те­рес­но и за­слу­жи­ва­ет вни­ма­ния. Но вот ре­цен­зия Пер­мя­ка «Про жизнь сов­сем хо­ро­шую» про­из­во­дит до­воль­но стран­ное впе­чат­ле­ние, осо­бен­но её вы­во­ды. «Жаль, очень жаль, что при на­ряд­ной су­пер­об­лож­ке, при та­лант­ли­вых ри­сун­ках Е.Ва­ню­ко­ва и А.Ит­ки­на ти­раж кни­ги по ре­ше­нию кни­го­тор­га ус­та­нов­лен в 40 ты­сяч экз.». Вряд ли нуж­но бы­ло так го­во­рить, тем бо­лее, что уж не ах­ти ка­кая эта кни­га. А Пер­мяк де­ла­ет вы­вод: «Ни­че­го... ми­ну­ет и это». Он пред­ста­вил Кас­си­ля как бой­ца пе­ред­не­го края. Ка­кой он бо­ец пе­ред­не­го края? Нель­зя го­во­рить так о Кас­си­ле. Что, он – пуб­ли­цист, ко­то­рый вы­сту­па­ет по осо­бен­но зло­бо­днев­ным во­про­сам? Кас­силь в по­след­нее вре­мя вы­сту­па­ет с без­вкус­ны­ми кни­жон­ка­ми о вку­се, как, на­при­мер, «Ход бе­лой ко­ро­ле­вы». Нель­зя так хва­лить че­ло­ве­ка. Ес­ли мы бу­дет каж­до­го счи­тать бой­цом пе­ред­не­го края и так хва­лить, то по­лу­чит­ся про­сто де­валь­ва­ция по­хва­лы. Здесь го­во­ри­ли о трёх [в но­ме­ре. – Ред.] ма­те­ри­а­лах чле­нов ред­кол­ле­гии, а я счи­таю, что их бы­ло на­пе­ча­та­но че­ты­ре. В ма­лень­ком ма­те­рь­яль­чи­ке Р.Ха­ки­мо­ва Бик­чен­та­ев пред­став­лен осо­бен­но гу­с­то: «По­весть А.Бик­чен­та­е­ва «Боль­шой ор­кестр» пе­ре­ве­де­на на че­тыр­над­цать язы­ков, в том чис­ле на ино­ст­ран­ные». В за­клю­че­ние Ха­ки­мов го­во­рит, что кни­ги Бик­чен­та­е­ва – это вклад в дет­скую ли­те­ра­ту­ру. Раз мож­но упо­мя­нуть, но чле­на ред­кол­ле­гии, ко­то­рый на чет­вёр­той по­ло­се под­пи­сы­ва­ет­ся, а на тре­ть­ей вы­де­лять его – это про­сто не­скром­но и не­этич­но. Та­ких ве­щей нуж­но осо­бен­но из­бе­гать».

По­нят­но, что та­кой бес­по­щад­ный раз­бор ни от­де­лу кри­ти­ки, ни ре­дак­то­ру не по­нра­вил­ся. Осе­т­ров не знал, как дез­аву­и­ро­вать вы­ступ­ле­ние сме­ло­го кол­ле­ги. Кон­чи­лось всё тем, что бес­ком­про­мисс­ный кри­тик очень ско­ро вы­нуж­ден был пе­рей­ти в га­зе­ту «Сель­ская жизнь». Но и там бес­ст­раш­ные зо­и­лы ока­за­лись не нуж­ны. Во вся­ком слу­чае боль­ше ос­т­рых ста­тей о по­эзии Лю­бов­цев уже не пи­сал, пе­ре­клю­чив­шись на со­чи­не­ние по­сред­ст­вен­ных рас­ска­зов о За­по­ля­рье и бес­цвет­ных по­ве­с­тей о по­гра­нич­ни­ках.

По-сво­е­му ин­те­рес­ной лич­но­с­тью был Ло­ба­нов. Он сра­зу на­шёл свою ни­шу. Его ге­ро­я­ми ста­ли Шо­ло­хов и Ле­о­нов, хо­тя, ес­ли че­ст­но, ни­че­го прин­ци­пи­аль­но но­во­го ему о них ска­зать не уда­лось. Уже в пе­ре­ст­ро­еч­ную эру кри­тик с гор­до­с­тью рас­ска­зы­вал о том, как в го­ду ше­с­ти­де­ся­том он ук­ло­нил­ся от на­стой­чи­вых пред­ло­же­ний но­во­го за­ме­с­ти­те­ля Пол­то­рац­ко­го – Алек­сан­д­ра Дым­ши­ца – на­пи­сать об­сто­я­тель­ную ста­тью о «Жи­вых и мёрт­вых» Си­мо­но­ва. Но лич­но я в этом при­зна­нии по­во­да для бра­ва­ды не на­шёл. Вот ес­ли Ло­ба­нов тог­да взял бы да и вы­ска­зал всё, что он о Си­мо­но­ве ду­мал, как это тог­да же сде­лал в жур­на­ле «Мо­ло­дая гвар­дия» Кон­стан­тин То­ка­рев, – это бы­ло бы сов­сем иное де­ло. Ук­ло­нить­ся от дис­кус­сии – ещё не по­двиг. Кста­ти, по­ру­че­ние Дым­ши­ца по­том ста­ра­тель­но ис­пол­нил дру­гой со­труд­ник га­зе­ты – Па­вел Пав­лов­ский. Но у не­го ста­тья о Си­мо­но­ве по­лу­чи­лась ужас­но скуч­ной и ка­кой-то бес­тол­ко­вой. Ма­те­ри­ал был опуб­ли­ко­ван яв­но для га­лоч­ки – и, ес­те­ст­вен­но, ни­ка­ко­го ре­зо­нан­са ни в сре­де кон­сер­ва­то­ров, ни в ла­ге­ре ли­бе­ра­лов не вы­звал.

И сов­сем дру­го­го пла­на ока­зал­ся кри­тик Бу­шин. Он бы­с­т­ро на­учил­ся ла­ви­ро­вать и учи­ты­вать ин­те­ре­сы всех кла­нов. О его ис­тин­ных пред­по­чте­ни­ях, по­хо­же, ма­ло кто знал. Пер­вый раз Бу­шин по­сту­чал­ся в «Ли­те­ра­ту­ру и жизнь» вес­ной 1958 го­да как ис­то­рик. Но Стро­ко­пы­тов, по­дроб­но ра­зо­брав его рас­ска­зы о Кар­ле Марк­се, ука­зал на их вто­рич­ность и ху­до­же­ст­вен­ную ма­ло­вы­ра­зи­тель­ность. По­том он ка­кое-то вре­мя про­кан­то­вал­ся в меж­ду­на­род­ном от­де­ле. За­няв­шись кри­ти­кой, Бу­шин бы­с­т­ро по­нял, где «свои», а где «чу­жие». Он с оди­на­ко­вым азар­том взял­ся вос­пе­вать «сво­их», в кои по­па­ли рус­ские по­эты из Ки­е­ва Ни­ко­лай Уша­ков и Вла­ди­мир Кар­пе­ко, а так­же про­за­ик Эль­мар Грин, и бить «чу­жа­ков», на роль ко­то­рых Со­бо­лев на­вя­зал Пол­то­рац­ко­му Юрия Ка­за­ко­ва, Ев­ту­шен­ко и от­ча­с­ти Гра­ни­на. За­од­но но­вый зо­ил свёл ста­рые счё­ты со сво­им быв­шим од­но­курс­ни­ком по Ли­тин­сти­ту­ту Гри­го­ри­ем Бак­ла­но­вым, об­ру­гав его по­весть «Пядь зем­ли» за от­сут­ст­вие чёт­кой идей­ной по­зи­ции.

При этом Бу­шин был по-сво­е­му та­лант­лив. Он от­лич­но вла­дел ма­те­ри­а­лом, хо­ро­шо раз­би­рал­ся в спо­со­бах по­да­чи нуж­ных фак­тов и пи­сал без вся­кой за­уми, нор­маль­ным че­ло­ве­че­с­ким язы­ком. Под­ве­ли его две ве­щи: тен­ден­ци­оз­ность и вуль­гар­ный со­ци­о­ло­гизм. В под­тверж­де­ние это­го сто­ит вспом­нить два «под­ва­ла» кри­ти­ка в но­ме­ре за 23 ок­тя­б­ря 1959 го­да под на­зва­ни­ем «Рек­ла­ма и фак­ты». Сколь­ко бы ту­ма­на Бу­шин в той ста­тье ни на­пу­с­тил, цель его бы­ла оче­вид­на: дез­аву­и­ро­ва­ние кри­ти­че­с­ко­го от­де­ла жур­на­ла «Но­вый мир». «Но­во­мир­ские» ав­то­ры впер­вые в по­сле­во­ен­ной ис­то­рии рус­ской ли­те­ра­ту­ры, от­ка­зав­шись учи­ты­вать чьи-то преж­ние за­слу­ги, гром­ко на­зва­ли ве­щи сво­и­ми име­на­ми: С.Зло­бин и А.Де­мен­ть­ев об­ви­ни­ли в пол­ной ху­до­же­ст­вен­ной бес­по­мощ­но­с­ти ро­ман Ана­то­лия Ка­ли­ни­на «Су­ро­вое по­ле», В.Сур­вил­ло вы­сме­ял пу­с­тые ро­ма­ны В.Оче­ре­ти­на «Са­ла­ман­д­ра» и Н.Шун­ди­ка «Род­ник у бе­рё­зы», а А.Тур­ков по­ка­зал не­со­сто­я­тель­ность пре­тен­зий А.Ко­ло­с­ко­ва на но­вое сло­во о Ма­я­ков­ском. Бу­шин с эн­ту­зи­аз­мом взял­ся всё это оп­ро­вер­гать, но ху­до­же­ст­вен­ный ана­лиз он под­ме­нил не­убе­ди­тель­ны­ми схе­ма­ми. Тур­ков до­ка­зы­вал: прав­да опас­на толь­ко для ни­что­же­ст­ва. Бу­шин в от­вет ци­нич­но ро­ман­ти­че­с­кие на­ст­ро­е­ния сво­е­го оп­по­нен­та вы­сме­ял. Воль­но или не­воль­но, но он пуб­лич­но встал на за­щи­ту по­сред­ст­вен­но­с­тей.

Хо­тя, как по­том ста­ло из­ве­ст­но, в ре­аль­но­с­ти ду­мал Бу­шин со­вер­шен­но ина­че. Бо­лее то­го, в уз­ком кру­гу он сме­ло го­во­рил сов­сем дру­гие ве­щи. В при­сут­ст­вии «сво­их» кри­тик не стес­нял­ся в пух и прах раз­не­с­ти ма­ло­гра­мот­ных глав­ных ре­дак­то­ров «тол­стых» жур­на­лов и гра­фо­ман­ские опу­сы без­дар­ных сти­хо­твор­цев, из ко­то­рых в ЦК на­де­я­лись вы­ле­пить аль­тер­на­ти­вы Ев­ту­шен­ко и Воз­не­сен­ско­му. Я про­ци­ти­рую его вы­ступ­ле­ние на ле­туч­ке от 28 де­ка­б­ря 1959 го­да. Бу­шин от­ме­тил: «Во вче­раш­нем но­ме­ре на­пе­ча­та­на под­бор­ка сти­хов с «на­пут­ст­ви­ем» С.Смир­но­ва. Сти­хи Его­ра Иса­е­ва и Ни­ко­лая Еф­рем­ки­на ме­ня уди­ви­ли, вы­зва­ли у ме­ня про­тест. У нас уже об этом го­во­ри­лось и пи­са­лось, что на­ме­ча­ет­ся ка­кая-то те­ма, нот­ки та­ко­го про­ще­ния и уми­ро­тво­рён­но­с­ти. Бы­ли сти­хи, бы­ли рас­ска­зы о том, как на­ши сол­да­ты кор­ми­ли не­мец­ких го­лод­ных де­тей. Это хо­ро­шо и пра­виль­но. Это дей­ст­ви­тель­но рус­ский гу­ма­низм. Но здесь Еф­рем­кин опи­сы­ва­ет, как он кон­во­и­ру плен­но­го да­вал за­ку­рить, по­мог ему на ве­т­ру ки­сет рас­кры­вать. И тут же, в лоб, со­по­с­тав­ля­ет и про­ти­во­по­с­тав­ля­ет это то­му, «что там, за фрон­том, сё­ла го­ре­ли, тле­ли ули­цы го­ро­дов». Го­во­рить о ши­ро­те со­вет­ско­го ха­рак­те­ра и его склон­но­с­ти к про­ще­нию вра­гов, ког­да они по­беж­де­ны, – это на­до, но не так, не на та­ком ло­бо­вом про­ти­во­по­с­тав­ле­нии и столк­но­ве­нии. И рас­сказ С.Во­ро­ни­на не нуж­но бы­ло по­ды­мать на боль­шую вы­со­ту. Ду­ма­ет­ся, что не сле­до­ва­ло эти сти­хи пе­ча­тать. Сти­хи Его­ра Иса­е­ва вы­зва­ли про­тест с точ­ки зре­ния их ли­те­ра­тур­ных до­сто­инств. (Чи­та­ет сти­хо­тво­ре­ние «Урал».) На­до от­ме­тить, что в этих но­ме­рах у нас чрез­мер­ное вни­ма­ние бы­ло уде­ле­но по­эзии. Это ес­те­ст­вен­но – шла по­эти­че­с­кая дис­кус­сия, раз­го­во­ры шли о по­эзии. И на­до, ви­ди­мо, в бли­жай­ших но­ме­рах этот крен ис­пра­вить в дру­гую сто­ро­ну и дать боль­ше ре­цен­зий по про­зе, хо­тя осо­бо при­мет­ных яв­ле­ний в об­ла­с­ти про­зы, вро­де, и не на­ме­ча­ет­ся».

Но Бу­ши­на тут же одёр­нул все­гда ос­то­рож­ный Осе­т­ров. «Дол­жен по­спо­рить с Вла­ди­ми­ром Сер­ге­е­ви­чем, – за­явил Осе­т­ров, – по по­во­ду то­го, что сти­хо­тво­ре­ния, им упо­мя­ну­тые, в се­го­дняш­нем но­ме­ре ни­сколь­ко не все­про­ща­ю­щие, и ни­ка­кой ана­ло­гии с рас­ска­зом Во­ро­ни­на я не ви­жу. О чём идёт речь? Что вот ра­бо­та­ет где-то в во­ен­ную по­ру плен­ный не­мец, и вот маль­чик при­нёс ему ру­ка­ви­цы. Он – в пле­ну. Я ду­маю, что из это­го де­лать ши­ро­кие вы­во­ды о все­про­ще­нии – это слиш­ком пре­уве­ли­чен­ное вос­при­я­тие».

И Бу­шин сно­ва по­спе­шил на­деть на се­бя ма­с­ку. Уже в мар­те 1960 го­да он ли­хо про­шёл­ся в «Ли­те­ра­ту­ре и жиз­ни» по филь­му М.Ка­ла­то­зо­ва «Не­от­прав­лен­ное пись­мо» и сти­хам Е.Ев­ту­шен­ко и А.Яши­на. За­тем 8 мая 1960 го­да кри­тик столк­нул тон­ко­го ли­ри­ка Ю.Ка­за­ко­ва с па­фос­ным со­чи­ни­те­лем Эду­ар­дом Ши­мом. А сколь­ко гря­зи кри­тик вы­лил на «но­во­мир­ских» ав­то­ров Си­няв­ско­го и Мень­шу­ти­на в ста­тье «Фи­ал­ки пах­нут не тем» (она бы­ла на­пе­ча­та­на 17 фе­в­ра­ля 1961 го­да). «Но­во­мир­цы», про­явив ши­ро­ту, при­вет­ст­во­ва­ли по­во­рот Со­ло­ухи­на к бе­ло­му сти­ху, от­ход Рож­де­ст­вен­ско­го от дек­ла­ра­тив­но­с­ти и по­яв­ле­ние бо­е­вой ин­то­на­ции у Ку­ня­е­ва. Бу­ши­ну это не по­нра­ви­лось. Но бо­лее все­го его воз­му­ти­ло хо­ро­шее от­но­ше­ние оп­по­нен­тов к Ах­ма­ду­ли­ной. Дай ему во­лю, он со све­ту бы сжил эту по­этес­су все­го лишь за од­но сти­хо­тво­ре­ние – «Жи­лось мне ве­се­ло и шиб­ко…». Бу­шин яро­ст­но воз­му­щал­ся: «Связь меж­ду жиз­нен­ным впе­чат­ле­ни­ем и по­эти­че­с­ким об­ра­зом, иде­ей и сло­вом столь субъ­ек­тив­на и при­хот­ли­ва, что по­рою не толь­ко за­труд­ня­ет, но и де­ла­ет не­воз­мож­ным яс­ное по­ни­ма­ние ав­тор­ско­го за­мыс­ла». Что за чушь? Но Бу­ши­ну и это­го ока­за­лось ма­ло. По­пы­тав­шись дис­кре­ди­ти­ро­вать Си­няв­ско­го и Мень­шу­ти­на, он од­но­вре­мен­но ре­шил под­нять на щит на­чёт­чи­ка из Пуш­кин­ско­го До­ма П.Вы­ход­це­ва, опуб­ли­ко­вав­ше­го в «Мо­ло­дой гвар­дии» ма­ло­гра­мот­ную ста­тью «По­эти­че­с­кое по­ко­ле­ние эпо­хи спут­ни­ков».

Ос­та­лось вы­яс­нить, на­сколь­ко ис­крен­не Бу­шин гро­мил та­лант­ли­вых лю­дей. Не­уже­ли он так силь­но хо­тел уго­дить на­чаль­ст­ву?

Ес­те­ст­вен­но, га­зе­те та­кой силь­но ан­га­жи­ро­ван­ный кри­тик мно­го сла­вы при­не­с­ти не мог. Бу­ши­на вско­ре за угод­ни­че­ст­во вы­да­ви­ли в жур­нал «Мо­ло­дая гвар­дия» к Илье Ко­тен­ко. Оби­жен­ный кри­тик по­том в пись­ме к сво­е­му со­юз­ни­ку А.Дым­ши­цу при­знал­ся: «Я сей­час от «ЛЖ» да­лёк <…> Я уже не мо­гу тер­петь это сбо­ри­ще бол­ва­нов, о чём я поч­ти так и ска­зал как-то По­зд­ня­е­ву». Но кто при­шёл ему на сме­ну? Дру­гой угод­ник Дми­т­рий Ста­ри­ков, а то­го впос­лед­ст­вии за­ме­нил ещё боль­ший конъ­юнк­тур­щик – Ми­ха­ил Ха­на­но­вич Си­не­ль­ни­ков.

До­бав­лю, оди­ноч­ки, ка­кие бы они сверх­та­лант­ли­вы­ми ни бы­ли, са­ми по се­бе по­го­ды ни в од­ной га­зе­те не де­ла­ли. Ат­мо­сфе­ру со­зда­вал ан­самбль. А в «Ли­те­ра­ту­ре и жиз­ни» сы­г­ран­ной иг­ры не по­лу­чи­лось. Я про­ил­лю­с­т­ри­рую это на при­ме­ре дис­кус­сии «По­эт и вре­мя», ко­то­рую га­зе­та ве­ла поч­ти всю осень и часть зи­мы 1959 го­да.

Нач­нём с то­го, что идея этой нуж­ной по­ле­ми­ки ис­хо­ди­ла не от ре­дак­ции. Её спро­во­ци­ро­ва­ли два та­лант­ли­вых ав­то­ра «Лит­га­зе­ты» – Юрий Пан­кра­тов и Иван Ха­ра­ба­ров. Они впол­не ре­зон­но за­ме­ти­ли, что нель­зя в век спут­ни­ков пи­сать о ко­с­мо­се сло­ва­ми и рит­ма­ми вре­мён ту­рец­кой вой­ны. Мо­ло­дых за­дир под­дер­жал па­т­ри­арх Ни­ко­лай Асе­ев, пес­си­ми­с­ти­че­с­ки оце­нив­ший со­вре­мен­ный уро­вень оте­че­ст­вен­ных по­зи­ций. Тут ещё жа­ру под­дал фе­ль­е­то­нист Сер­гей Ка­лаш­ни­ков, ус­мо­т­рев­ший в на­вод­нив­ших ли­те­ра­тур­ную пе­чать сти­хах од­ни ба­наль­но­с­ти. У ру­ко­вод­ст­ва Со­ю­за пи­са­те­лей Рос­сии все эти три за­яв­ле­ния вы­зва­ли рез­кий про­тест. Со­бо­лев спу­с­тил Пол­то­рац­ко­му ука­зяв­ку и… по­нес­лось. Но до­стой­но от­ве­тить лит­га­зе­тов­цам у ав­то­ров «Ли­те­ра­ту­ры и жиз­ни» не по­лу­чи­лось. По де­лу вы­сту­пи­ли лишь два уча­ст­ни­ка дис­кус­сии – Олег Ко­лы­чев и Сер­гей На­ров­ча­тов. Пер­вый в ста­тье «Жи­во­пись сти­ха» на­пом­нил: хва­тит бо­ять­ся но­виз­ны. «Так, С.Кир­са­но­ва об­ви­ня­ли в сло­вес­но-ин­ст­ру­мен­таль­ном «ли­ха­че­ст­ве», в ув­ле­че­нии вер­си­фи­ка­ци­ей. Л.Мар­ты­но­ву од­но вре­мя ин­кри­ми­ни­ро­ва­ли чуть ли не идей­ную «са­мо­изо­ля­цию» и опять-та­ки ув­ле­че­ние фор­мой». И что – мир ведь по­сле это­го не пе­ре­вер­нул­ся. А На­ров­ча­тов, тог­да ещё не вы­ле­зав­ший из пья­ных за­гу­лов, и во­все по­ку­сил­ся на свя­тое: он раз­го­во­ру об идей­но­с­ти пред­по­чёл спор о по­эти­че­с­кой и эти­че­с­кой по­зи­ции (дру­ги­ми сло­ва­ми – плю­нул на пар­тий­ность и за­ос­т­рил вни­ма­ние на про­бле­мах ху­до­же­ст­вен­но­с­ти). Дру­гие же яко­бы по­ле­ми­с­ты – В.Де­мен­ть­ев, Е.Осе­т­ров, И.Де­ни­со­ва, А.Пав­лов­ский, В.На­за­рен­ко, Д.Ста­ри­ков, Н.Ры­лен­ков – со­тый раз пе­ре­жё­вы­ва­ли об­ще­из­ве­ст­ные ис­ти­ны. Ре­дак­ци­он­ный ан­самбль та­ки на­вя­зал пи­са­тель­ско­му со­об­ще­ст­ву свою фаль­ши­вую иг­ру.

По­нят­но, что в этой си­ту­а­ции ждать в ре­дак­ции «Ли­те­ра­ту­ры и жиз­ни» не то что бун­та, а хо­тя бы роб­ких про­те­с­тов про­тив из­бран­ной на­чаль­ст­вом ли­нии в об­ла­с­ти лит­кри­ти­ки не при­хо­ди­лось. В этом пла­не Пол­то­рац­кий мог быть со­вер­шен­но спо­ко­ен. Все его под­чи­нён­ные из от­де­лов ли­те­ра­ту­ры и кри­ти­ки ока­за­лись оза­бо­че­ны сво­и­ми про­бле­ма­ми. Я уж не го­во­рю про со­труд­ни­ков из дру­гих, не­ли­те­ра­тур­ных от­де­лов. Боль­шин­ст­во из них в со­вре­мен­ной ли­те­ра­ту­ре не раз­би­ра­лись. За­вот­де­лом вну­т­рен­ней жиз­ни Олег Ку­прин, к при­ме­ру, за­про­с­то на ле­туч­ке мог спро­сить, за­чем Ле­ни­на Ива­но­ва из но­ме­ра в но­мер ста­ви­ла ма­те­ри­а­лы о не­ко­ем Ок­с­ма­не. «Мо­жет быть, – за­явил Ку­прин 8 фе­в­ра­ля 1960 го­да на ле­туч­ке, – он [Ок­с­ман] та­лант­лив, но он не пи­шет о со­вре­мен­но­с­ти. Ива­но­ва да­ёт це­лую за­мет­ку и тут же идёт ста­тья Ли­ди­на, бук­валь­но це­лая ко­лон­ка об Ок­с­ма­не. Это не про­ду­ма­но. Не та­кой уж он ге­рой, что­бы ему по­свя­щать це­лую по­ло­су». Ку­при­ну бы­ло не­вдо­мёк (хо­тя он счи­тал­ся в ре­дак­ции од­ним из са­мых ква­ли­фи­ци­ро­ван­ных жур­на­ли­с­тов), что до сво­е­го аре­с­та в се­ре­ди­не 30-х го­дов Ок­с­ман имел ре­пу­та­цию круп­ней­ше­го пуш­ки­ни­с­та стра­ны, а по­сле ла­ге­ря он на­пи­сал фун­да­мен­таль­ные ра­бо­ты о Бе­лин­ском и о де­ка­б­ри­с­тах. Боль­ше­го тру­дя­ги в оте­че­ст­вен­ном ли­те­ра­ту­ро­ве­де­нии ещё на­до бы­ло по­ис­кать. Га­зе­те сле­до­ва­ло гор­дить­ся со­труд­ни­че­ст­вом с Ок­с­ма­ном.

Од­на­ко от­сут­ст­вие бун­та не оз­на­ча­ло от­сут­ст­вие про­блем.

Пол­то­рац­кий не был за­кон­чен­ным ду­ра­ком или пол­ным иди­о­том. Он от­да­вал се­бе от­чёт в том, что кри­ти­ка идёт у не­го ку­да-то не ту­да. На­до бы­ло что-то ме­нять. Ле­том 1959 го­да Осе­т­ров на­со­ве­то­вал ему ор­га­ни­зо­вать встре­чу с ве­ду­щи­ми зо­и­ла­ми Моск­вы и Ле­нин­гра­да. Но ко­го его за­ме­с­ти­тель поз­вал? Ес­ли гру­бо ска­зать, Осе­т­ров сде­лал став­ку на дав­но от­ра­бо­тан­ный ма­те­ри­ал. Ну при­шли в ре­дак­цию Г.Бров­ман, Б.Брай­ни­на, И.Грин­берг, К.Зе­лин­ский, В.Дру­зин, А.Гур­вич, В.Ку­ле­шов. Но что они по­ни­ма­ли в но­вой ли­те­ра­ту­ре? Да ни­че­го. Един­ст­вен­ное, че­му они на­учи­лись в этой жиз­ни, – про­по­ве­до­вать клас­со­вые идеи и чуть что бе­гать на Ста­рую пло­щадь в ЦК пар­тии.

Меж тем кри­ти­че­с­кий ла­герь да­же тог­да не был об­де­лён яр­ки­ми та­лан­та­ми, го­то­вы­ми со­труд­ни­чать со все­ми ра­зум­ны­ми си­ла­ми. Я имею в ви­ду Вла­ди­ми­ра Тур­би­на, Льва Ан­нин­ско­го, Ан­д­рея Тур­ко­ва, Ста­ни­сла­ва Лес­нев­ско­го, Ва­ди­ма Ко­жи­но­ва, Ста­ни­сла­ва Рас­са­ди­на… Для ме­ня нет со­мне­ния в том, что тот же Тур­ков мог бы в то вре­мя стать по­сто­ян­ным ав­то­ром «Ли­те­ра­ту­ры и жиз­ни». И га­зе­та, и кри­тик оди­на­ко­во вы­со­ко оце­ни­ва­ли Сал­ты­ко­ва-Ще­д­ри­на. И га­зе­те, и кри­ти­ку бы­ли близ­ки сти­хи За­бо­лоц­ко­го и Твар­дов­ско­го. И га­зе­та, и кри­тик не при­ня­ли за­знай­ст­во Ев­ту­шен­ко. Но не то что­бы друж­бы, да­же со­труд­ни­че­ст­ва по рас­чё­ту у них не слу­чи­лось. Хо­тя в 1959 го­ду имя Тур­ко­ва с га­зет­ных по­лос не сле­за­ло.

Сна­ча­ла Тур­ко­ва раз­ру­гал один ано­ним. 10 ап­ре­ля 1959 го­да в «Ли­те­ра­ту­ре и жиз­ни» по­яви­лась без под­пи­си ста­тья «Про­тив кле­ве­ты на Ма­я­ков­ско­го». Не­на­зван­ный ав­тор га­зе­ты обо­звал Тур­ко­ва пу­та­ни­ком, ко­то­ро­му яко­бы им­по­ни­ро­ва­ло вы­ис­ки­ва­ние не­ко­то­ры­ми ли­те­ра­ту­ро­ве­да­ми у Ма­я­ков­ско­го «оши­бок» и «за­блуж­де­ний» и раз­ду­ва­ние не­су­ще­ст­вен­ных в жиз­ни и твор­че­ст­ве по­эта «мел­ких фак­тов». Но уже осе­нью тон га­зе­ты по от­но­ше­нию к кри­ти­ку рез­ко из­ме­нил­ся в луч­шую сто­ро­ну. Дру­гой ано­ним 23 сен­тя­б­ря по­хва­лил его за вы­ступ­ле­ние в «Ком­со­моль­ской прав­де» за рез­кое осуж­де­ние Ев­ту­шен­ко. Впро­чем, не дол­го му­зы­ка иг­ра­ла, вско­ре на­пад­ки на Тур­ко­ва толь­ко уси­ли­лись. Уже 2 ок­тя­б­ря на кри­ти­ка пол­ка­на спу­с­тил Се­мён Тре­губ, за­тем 23 ок­тя­б­ря свою леп­ту в его трав­лю внёс Вла­ди­мир Бу­шин – и всё за об­зор­ную и не очень-то глу­бо­кую «но­во­мир­скую» ста­тью «Но­вые ра­бо­ты о Ма­я­ков­ском».

Бли­же к осе­ни 1959 го­да Пол­то­рац­кий по­нял, что с Осе­т­ро­вым ка­ши не сва­рить. Ему яв­но не­до­ста­ва­ло ещё од­но­го за­ме­с­ти­те­ля. Но по­ка он ду­мал на эту те­му, пар­тап­па­рат его опе­ре­дил и уже в но­я­б­ре на­вя­зал кан­ди­да­ту­ру Алек­сан­д­ра Дым­ши­ца. Од­на­ко при­ход но­во­го на­зна­чен­ца ещё боль­ше на­вре­дил га­зе­те.

---

Окончание следует...

---

Вячеслав ОГРЫЗКО