Архив : №26. 29.06.2012

Не совсем юбилейное

Ког­да за тво­и­ми не­ши­ро­ки­ми пле­ча­ми поч­ти де­вя­но­с­то лет, из ко­то­рых шесть­де­сят от­да­но про­фес­сии, мно­гое в про­шлом ви­дит­ся трез­вее.

На­ча­ло пе­ча­та­ния – «Ли­те­ра­тур­ная га­зе­та», ку­да на Цвет­ной буль­вар, в тот же дом, на про­ти­во­по­лож­ную сто­ро­ну од­но­го и то­го же ко­ри­до­ра на пя­том эта­же въе­ха­ла но­вая га­зе­та «Ли­те­ра­ту­ра и жизнь».

Ис­то­рия се­го­дня из­ве­ст­на. Идея рос­сий­ской ли­те­ра­тур­ной га­зе­ты на­пра­ши­ва­лась дав­но. В фе­де­ра­тив­ном го­су­дар­ст­ве ин­те­ре­сы клю­че­вой на­ции, её куль­ту­ры тре­бо­ва­ли со­зда­ния та­ко­го ро­да из­да­ния. Идея эта про­яс­ни­лась в но­вом на­зва­нии – «Ли­те­ра­тур­ная Рос­сия» (до это­го она с 1958 по 1962 год на­зы­ва­лась «Ли­те­ра­ту­ра и жизнь»).

У га­зе­ты бы­ли раз­ные пе­ри­о­ды. Тут она ма­ло от­ли­ча­лась и от «Лит­га­зе­ты». Про­ще го­во­ря, ор­га­ны пе­ча­ти ко­ле­ба­лись син­хрон­но с зиг­за­га­ми ли­нии пар­тии. Ког­да ма­я­чи­ли пе­ре­ме­ны к луч­ше­му, в га­зе­ту тя­ну­лись и луч­шие ка­д­ры ре­дак­то­ров и ав­то­ров. Это ис­ти­на со­звуч­ная.

Но ког­да не­бо за­тя­ги­ва­лось ту­ча­ми ре­ак­ци­он­ных ве­т­ров, что «Лит­га­зе­ту», что «Ли­т­Рос­сию» за­но­си­ло му­со­ром од­но­го и то­го же сор­та.

В за­мет­ках для се­бя Твар­дов­ский ос­т­ро­ум­но оп­ре­де­лил стиль вы­ступ­ле­ний Сур­ко­ва, да и не толь­ко его – функ­ци­о­не­ров от ис­кус­ст­ва во­об­ще – как «язык бо­го­слу­же­ния». За­пи­са­но в кон­тек­с­те ско­рее не­зло­би­вом, иро­ни­че­с­ком. Но до­са­да жи­вёт и в этой за­пи­си. До­са­да, ко­то­рой чув­ст­ву­ет­ся всё боль­ше в даль­ней­ших рас­суж­де­ни­ях по­эта. Ах, как это бы­ло свой­ст­вен­но на­ше­му вре­ме­ни! Фла­ги, ло­зун­ги, идеи, прин­ци­пы – всё это по­ве­ря­ет­ся прак­ти­кой от­но­ше­ний к че­ло­ве­ку, его бла­гу. Ос­таль­ное – лов­кость ума…

Бер­тольд Брехт бле­с­тя­ще по­ка­зал это в пье­се о Га­ли­лее. Бер­бе­ри­ни и Га­ли­лей ци­ти­ру­ют один и тот же ис­точ­ник – Биб­лию, но вы­во­ды у каж­до­го свои. Спор этот од­но­вре­мен­но и за­став­ля­ет усом­нить­ся в же­ла­нии свя­щен­но­слу­жи­те­лей от­ста­и­вать пра­ва на­ро­да на че­ло­ве­че­с­кую жизнь, и за­ду­мать­ся о про­ти­во­ре­чи­во­с­ти са­мой Биб­лии.

Не так ли и мы в бы­лые го­ды со­рев­но­ва­лись с офи­ци­о­зом в трак­тов­ке ло­зун­гов и идей то­та­ли­тар­но­го ре­жи­ма?

У нас на всех бы­ла од­на «Биб­лия». Крат­кий ли, не очень, но «курс».

Но чи­та­ли мы его по-сво­е­му. И ни­че­го, де­ла­ли де­ло.

Чут­кий Евг. Ев­ту­шен­ко на­пи­сал «В церк­ви Ко­шу­э­ты» имен­но об этом – о на­пол­не­нии фор­мы но­вым, взры­во­опас­ным для вла­с­ти со­дер­жа­ни­ем.

И всё же се­го­дня, как и ра­нее, мне пред­став­ля­ет­ся, что бо­лее су­ще­ст­вен­ным вкла­дом в рос­сий­скую куль­ту­ру бы­ло не «идей­ное» про­ти­во­сто­я­ние «ла­ге­рей», в ко­то­рое ма­с­ки­ро­ва­лись по­зи­ции раз­ных ор­га­нов пе­ча­ти, а ка­че­ст­во ли­те­ра­тур­ных про­из­ве­де­ний.

И тут нель­зя не вспом­нить о так на­зы­ва­е­мой «груп­пов­щи­не». В са­мый раз по­яс­нить, что это та­кое. Бы­ло вре­мя, об этом го­во­ри­лось, как о со­сто­я­нии по­го­ды. По­том ка­му­ф­ляж от­бро­си­ли. Каж­до­му бы­ло яс­но, что «груп­пов­щи­на» – это так, для про­ста­ков. На са­мом де­ле в ли­те­ра­ту­ре бы­ли лю­ди, уме­ю­щие пи­сать, и те, кто не умел. Груп­па лю­дей та­лант­ли­вых и – сов­сем на­обо­рот. Но при­ня­то бы­ло име­но­вать и тех и дру­гих ина­че. Кто умел пи­сать, кто имел та­лант, на­зы­ва­лись ре­ви­зи­о­ни­с­та­ми, или очер­ни­те­ля­ми, или ни­ги­ли­с­та­ми, или и то­го про­ще – идей­ны­ми про­тив­ни­ка­ми.

Кто был об­де­лён та­лан­том, име­но­ва­лись по­мощ­ни­ка­ми пар­тии, «ав­то­мат­чи­ка­ми пар­тии», по­том па­т­ри­о­та­ми, ко­то­рые очень лю­бят Рос­сию. Так один не­до­умок и на­пи­сал в «Мос­ков­ском ли­те­ра­то­ре»: у Ог­не­ва в «Сов. пи­са­те­ле» вы­хо­дит кни­га за кни­гой, а па­т­ри­о­ты не мо­гут про­бить­ся. Юмо­рист этот не по­ни­мал, что сло­во «па­т­ри­от» – не сов­сем то, что гра­фо­ман.

Ко­неч­но, не все пло­хие пи­са­те­ли до­га­ды­ва­лись, что они ли­ше­ны спо­соб­но­с­тей. Но все по­че­му-то лег­ко ус­во­и­ли дру­гое: пар­тий­ность и идей­ность спо­соб­ны вы­ру­чить как нель­зя луч­ше и в слу­чае об­де­лён­но­с­ти да­ро­ва­ни­ем, ник­чём­но­с­ти лич­но­с­ти. Ни­что, по­мню, ме­ня так не воз­му­ща­ло, как ли­це­ме­рие ор­га­нов пе­ча­ти, при­выч­но ба­лан­си­ро­вав­ших на гра­ни при­ня­то­го рав­но­ве­сия: ту­ма­ки и пря­ни­ки рас­пре­де­ля­лись с уди­ви­тель­ным ма­с­тер­ст­вом. Тут «ЛГ» рав­ных се­бе не зна­ла. Ес­ли в спе­ци­аль­ной ру­б­ри­ке «Ли­те­ра­тор» го­во­ри­лось, что «оши­бал­ся» «Ок­тябрь», ни­же на­до бы­ло ожи­дать: сей­час до­ста­нет­ся ка­ко­му-ни­будь ли­бе­ра­лу из «Но­во­го ми­ра». Бле­с­ка в этом взве­ши­ва­нии на ве­сах кри­ти­че­с­кой Фе­ми­ды до­стиг­ла «ЛГ» при фа­во­ри­те ЦК А.Ча­ков­ском. Пар­тия на­зы­ва­ла этот де­шё­вый трюк «кон­со­ли­да­ци­ей». Так ей бы­ло спо­кой­нее. Я на­зы­вал ина­че: ци­низ­мом.

До­ве­дён­ный как-то до яро­с­ти, я вос­клик­нул на од­ном из пле­ну­мов: «Ка­кая там груп­пов­щи­на! Про­сто од­ни ус­пе­ли про­чи­тать «Ка­пи­тан­скую доч­ку», а дру­гие нет!» Зал, по­мню, грох­нул ап­ло­ди­с­мен­та­ми. Яро­слав Сме­ля­ков рас­ска­зал это Твар­дов­ско­му. То­му это так по­нра­ви­лось, что, не упо­ми­ная име­ни ав­то­ра, он при­нял­ся рас­ска­зы­вать это всем, дав по­том по­вод мол­ве при­пи­сать вы­ска­зы­ва­ние о груп­пов­щи­не Три­фо­но­ви­чу. И в са­мом де­ле, фра­за весь­ма бы­ла в его ду­хе.

Ра­бо­тая в «ЛГ», я не раз­де­лял не­сколь­ко сно­бист­ско­го от­но­ше­ния к «Ли­т­Рос­сии», свой­ст­вен­но­го мно­гим мо­им то­ва­ри­щам. И вот по­че­му. Ещё в 50-е го­ды про­шло­го ве­ка, бу­ду­чи мо­ло­дым кри­ти­ком, я был вве­дён в со­став ко­мис­сии по об­ла­ст­ным ли­те­ра­ту­рам (воз­глав­ля­ла ко­мис­сию Л.Сей­фул­ли­на). И в «ЛГ», ку­да я при­шёл из Ли­тин­сти­ту­та ещё при В.Ер­ми­ло­ве, я ру­ко­во­дил от­де­лом «об­ла­ст­ной» ли­те­ра­ту­ры. Ли­те­ра­ту­ра глу­бин­ной Рос­сии ни­ког­да не вы­зы­ва­ла у ме­ня «сто­лич­но­го ком­плек­са». На мо­их гла­зах воз­ни­ка­ли та­кие круп­ные яв­ле­ния в рус­ской куль­ту­ре, как В.Бе­лов, В.Ас­та­фь­ев, В.Рас­пу­тин, Е.Но­сов, Ф.Аб­ра­мов, А.Вам­пи­лов. Не за­ме­чать их бы­ло стыд­но. То­лочь­ся во­круг фи­гур ку­да ме­нее да­ро­ви­тых, но вер­тя­щих­ся под бо­ком сто­лич­ной кри­ти­ки – при­выч­нее. Это ни с ка­кой сто­ро­ны не име­ло от­но­ше­ния к так на­зы­ва­е­мо­му гам­бург­ско­му счё­ту в ли­те­ра­ту­ре, ко­то­рый для ме­ня был по­сто­ян­ным ори­ен­ти­ром в ра­бо­те. Но здесь, че­ст­но го­во­ря, ча­ще все­го слу­ча­лись мои рас­хож­де­ния с кур­сом и «Ли­т­Рос­сии».

Слож­нее все­го бы­ло ос­та­вать­ся в рам­ках соб­ст­вен­но­го пред­став­ле­ния о цен­но­с­ти то­го или ино­го ху­дож­ни­ка сло­ва. В ми­ре «ла­ге­рей», где то и де­ло слы­шишь, как на пе­ре­до­вой – «свой», «чу­жой» – не так лег­ко ос­та­вать­ся на соб­ст­вен­ной по­зи­ции.

Я дваж­ды в жиз­ни ис­пы­тал ра­до­ст­ный шок от­кры­тия для се­бя боль­шо­го та­лан­та – с пер­вой строч­ки, с пер­во­го ра­за. Это бы­ли Ан­д­рей Воз­не­сен­ский с его «Гой­ей», «Осе­нью в Си­гул­де» и «Ма­с­те­ра­ми» и Ва­лен­тин Рас­пу­тин с его «День­га­ми для Ма­рии», «По­след­ним сро­ком», «Жи­ви и по­мни». Та­кие раз­ные – спро­сит се­го­дня чи­та­тель, за­шо­рен­ный «ла­гер­ной» по­ли­ти­кой. Да, пред­ставь­те се­бе. Та­кие раз­ные и по­шед­шие в раз­ные сто­ро­ны, да так да­ле­ко за­шед­шие, что и по­ста­вить ря­дом их вро­де бы не­воз­мож­но. Каж­дый в свой срок они как бы сва­ли­лись мне на го­ло­ву с не­ба. Я не пре­ду­га­ды­вал их при­бли­же­ния, эту гро­зу, что шла и оза­ри­ла мол­ни­ей! Это бы­ло ра­до­ст­ное чу­до. Чу­до не­за­уряд­но­го та­лан­та, ред­ко­го вла­де­ния рус­ским сло­вом – в про­зе и в по­эзии. Рас­пу­тин был боль­ше в тра­ди­ции, тем труд­нее, ка­за­лось, ощу­тить его но­виз­ну для оте­че­ст­вен­ной ли­те­ра­ту­ры. Воз­не­сен­ский, пред­став­ля­лось, толь­ко дер­зил, а это все­гда на­сто­ра­жи­ва­ет. Но име­ю­щий слух да слы­шит. Это бы­ла очи­с­ти­тель­ная гро­за с раз­ных сто­рон рус­ско­го не­ба, сви­де­тель­ст­во не­на­сыт­но­с­ти зем­ли, при­няв­шей в се­бя но­вую ра­дость цве­те­ния.

И вот ис­ти­на для ме­ня – ког­да рас­хо­дят­ся, враж­ду­ют, да­же не по­да­ют ру­ку, ког­да смер­тель­но не­при­ми­ри­мы в идее бу­ду­ще­го Ро­ди­ны та­кие Бо­гом ода­рён­ные лю­ди, – пред­ста­вить мож­но. Луч­ше бы не рас­хо­ди­лись, ска­же­те вы. Воз­мож­но. Но так и не бы­ва­ет. Осо­бен­но в Рос­сии. Она са­ма та­кая раз­ная, да­ле­ко «ра­зо­шед­ша­я­ся» в са­мой ис­то­рии сво­ей. Это те­перь оче­вид­но, что од­но­вре­мен­но с Ас­та­фь­е­вым и Рас­пу­ти­ным мож­но лю­бить так­же Ис­кан­де­ра и Би­то­ва.

«Ли­т­Рос­сия» в луч­шие го­ды свои пы­та­лась уяс­нить этот про­цесс и дать ему вер­ное на­прав­ле­ние.

В труд­ные го­ды по­беж­да­ли идеи дру­гие.

Об од­ной ис­то­рии, свя­зан­ной с та­кой борь­бой «идей», бо­лее по­хо­жей на по­пыт­ку ре­с­та­в­ра­ции худ­ших сто­рон на­шей жиз­ни, рас­ска­жу по­дроб­нее.

Од­но вре­мя в ра­бо­те «Ли­т­Рос­сии» (ког­да она ещё на­зы­ва­лась «Ли­те­ра­ту­ра и жизнь») вли­я­тель­ную роль пер­во­го кри­ти­ка иг­рал Д.Ста­ри­ков, зять А.Со­фро­но­ва.

На­до ска­зать, что я дол­го не мог по­нять ло­ги­ки мо­ло­дых угод­ни­ков ре­ак­ции. Ка­за­лось, на­всег­да уш­ло вре­мя, ка­ле­чив­шее лю­дей, ухо­ди­ли спо­соб­ные, но роб­кие лю­ди, ко­то­рых я име­но­вал «кон­ту­жен­ны­ми ре­жи­мом». Не­ко­то­рые ли­те­ра­то­ры то­го же Ста­ри­ко­ва счи­та­ли «спо­соб­ным». Но спо­соб­ным на что? Он по­сто­ян­но был на­це­лен на трав­лю все­го до­стой­но­го и пе­ре­до­во­го в ли­те­ра­ту­ре. Его на­тре­ни­ро­ван­ность по ча­с­ти про­во­ка­ций и ис­поль­зо­ва­ние сво­е­го ча­са при дур­ных по­во­ро­тах по­ли­ти­че­с­ких сю­же­тов бы­ла по­ра­зи­тель­на. Это он на­нёс удар по «Тёр­ки­ну на том све­те» (кста­ти, это бы­ла един­ст­вен­ная до­б­ро­воль­ная по­пыт­ка до­но­си­тель­ско­го свой­ст­ва в на­шей пе­ча­ти, счи­тав­шей за бла­го про­сто за­мол­чать по­эму Твар­дов­ско­го). Это он, Ста­ри­ков, так же ие­зу­ит­ски, не на­зы­вая Твар­дов­ско­го, в труд­ные для по­эта дни из­де­вал­ся над «се­рой борь­бой про­тив се­ро­с­ти», мно­го­слов­но и ви­ти­е­ва­то по сти­лю (ложь все­гда на­хо­дит та­кой стиль!) пы­тал­ся дез­аву­и­ро­вать ста­тью Твар­дов­ско­го «Про­по­ведь се­ро­с­ти и по­сред­ст­вен­но­с­ти» [здесь Ог­нев ошиб­ся, дез­аву­и­ро­ва­ли Твар­дов­ско­го дру­гие кри­ти­ки – В.Дру­зин и Б.Дья­ков, хо­тя Ста­ри­ков, это вер­но, ли­нию Дру­зи­на пол­но­стью под­дер­жи­вал]. Это он до­го­во­рил­ся до то­го, что об­ви­нил К.Си­мо­но­ва (опять же вы­брав бе­зо­пас­ный для не­го и опас­ный для Си­мо­но­ва мо­мент, ког­да тот по­пал в опа­лу), об­ви­нил в том, что Си­мо­нов при­зы­ва­ет мо­ло­дёжь… к де­зер­тир­ст­ву. Это Си­мо­нов-то, сре­ди гре­хов ко­то­ро­го уж че­го не зна­чит­ся, так это па­ци­физ­ма! Вот эта на­глость лжи, ина­че не ска­жешь, – по­ра­зи­тель­на, она – пря­мое про­из­вод­ное все­доз­во­лен­но­с­ти, уве­рен­но­с­ти, что та­ким, как он, всё сой­дёт с рук, а хо­зя­е­ва­ми, авось, за­чтёт­ся. За­члось. Да толь­ко не хо­зя­е­ва­ми – па­мя­тью куль­ту­ры.

В мо­ём ар­хи­ве со­хра­ни­лась двух­по­лос­ная ста­тья Ста­ри­ко­ва обо мне. На­бор при­нёс мне зна­ко­мый ме­т­ран­паж, встре­во­жен­ный не на шут­ку. Это был по­ли­ти­че­с­кий до­нос, не про­стая ста­тья. Об этом – по­дроб­нее.

К то­му вре­ме­ни я ак­тив­но ос­ва­и­вал ли­те­ра­ту­ру стран Вос­точ­ной Ев­ро­пы. Од­наж­ды ко мне об­ра­ти­лись че­хи с пред­ло­же­ни­ем стать их кор­ре­с­пон­ден­том по Рос­сии. Праж­ская ли­те­ра­тур­ная га­зе­та «Ли­те­рар­ни но­ви­ны» ста­ла по­лу­чать от ме­ня эс­се под ру­б­ри­кой «До­пи­сы з Моск­вы». А де­ло бы­ло до «праж­ской вес­ны». Ус­пех ру­б­ри­ки был по­до­грет по­зи­ци­ей ав­то­ра – воль­но­лю­би­вой и, на взгляд лю­дей ос­то­рож­ных, опас­ной. «О «бом­бах», за­ло­жен­ных яко­бы в мо­их со­чи­не­ни­ях, пи­са­ли мне из­ве­ст­ные че­хи – ре­дак­тор од­но­го из праж­ских жур­на­лов И.Гла­во­ва, вдо­ва круп­но­го ре­во­лю­ци­о­не­ра С.Шме­раль и др. Но я, ос­та­ва­ясь са­мим со­бой, не про­яв­лял ос­то­рож­но­с­ти. Глав­ный ре­дак­тор «Ли­те­рар­них но­вин» Ми­лан Юнг­ман слал мне те­ле­грам­мы, на­пи­сан­ные смеш­ным кле­ром: «Ста­тья очень по­нра­ви­лась. Стоп. Ждём сле­ду­ю­щую. Стоп». Вот и на­кли­кал бе­ды. «Стоп» на­сту­пил…

Од­наж­ды я по­лу­чил пись­мо от Се­к­ре­та­ри­а­та СП – ме­ня при­гла­ша­ли на за­се­да­ние. Ка­ко­во же бы­ло моё удив­ле­ние, ког­да в ру­ках пред­се­да­тель­ст­ву­ю­ще­го В.Ко­жев­ни­ко­ва я уви­дел кон­верт мо­ей оче­ред­ной де­пе­ши в Пра­гу. Ока­за­лось, имен­но по это­му по­во­ду и со­брал­ся экс­трен­ный фо­рум. Се­к­ре­та­ри бы­ли су­ро­вы. Все сле­ди­ли гла­за­ми за ру­кой пред­ста­ви­те­ля ЦК И.С. Чер­но­уца­на, мол­ча чер­тив­ше­го паль­ца­ми ка­кой-то ри­су­нок на пыль­ной по­верх­но­с­ти ла­ки­ро­ван­но­го сто­ла. Про­чи­тать его мне­ние по по­во­ду су­да над Ог­не­вым не уда­ва­лось, и се­к­ре­та­ри нерв­ни­ча­ли. Я не знал, что в ЦК уже бы­ло при­ня­то ре­ше­ние о за­пре­те пе­ре­сыл­ки лю­бых ма­те­ри­а­лов в соц­стра­ны, ми­нуя цен­зу­ру. Ко­жев­ни­ков всё до­би­вал­ся от ме­ня от­ве­та: сколь­ко я по­лу­чил де­нег за со­труд­ни­че­ст­во с чеш­ской га­зе­той, и не­до­вер­чи­во хму­рил­ся, уз­нав, что ни од­ной кро­ны. Не до­бив­шись при­зна­ния ви­ны, огор­чил­ся. Но по­до­плё­ка су­ди­ли­ща вско­ре рас­кры­лась.

Всё, ока­зы­ва­ет­ся, на­ча­лось со звон­ка В.Ко­че­то­ва в ЦК. Ему со­об­щил пе­ре­вод­чик с чеш­ско­го не­кий Мо­лоч­ков­ский, что в Че­хии по­те­ша­ют­ся над ро­ма­на­ми Ко­че­то­ва, а ви­нов­ник это­го – Ог­нев. И Ко­че­тов вспом­нил, что этот Ог­нев вы­зы­ва­ю­ще по­ки­нул «Лит­га­зе­ту», ког­да ту­да на­зна­чи­ли Ко­че­то­ва. И круг за­мк­нул­ся. Но не сов­сем. За­мк­нуть его вы­звал­ся тот же… Ста­ри­ков.

И на­ча­лась но­вая кру­го­верть. Триж­ды на стра­ни­цах «Ли­т­Рос­сии» мог­ла по­явить­ся ста­тья Ста­ри­ко­ва [ко­то­рый уже не­сколь­ко лет был за­ме­с­ти­те­лем Ко­че­то­ва в жур­на­ле «Ок­тябрь». – Ред.] и триж­ды но­чью её сни­ма­ла чья-то мо­гу­ще­ст­вен­ная ру­ка. К.Си­мо­нов, да­же А.Сур­ков, с ко­то­ры­ми у ме­ня бы­ли на­тя­ну­тые от­но­ше­ния, пре­пят­ст­во­ва­ли по­яв­ле­нию ста­тьи в свет. И де­ло бы­ло от­нюдь не в за­щи­те Ог­не­ва – они по­ни­ма­ли, ка­кой по­ли­ти­че­с­кий урон на­не­сёт гру­бо вос­пи­ту­ю­щая чеш­ский СП ста­тья мо­ло­до­го ох­ра­ни­те­ля «ав­то­мат­чи­ков пар­тии» в СССР.

Глу­хие от­го­ло­с­ки этой ис­то­рии не­внят­но про­зву­ча­ли в «ЛГ» (по­эт С.Смир­нов) и в жур­на­ле «По­гра­нич­ник» (ав­тор – В.За­хар­чен­ко).

«Ли­т­Рос­сия» мол­ча­ла. [По од­ной из вер­сий, окон­ча­тель­ный за­прет на пуб­ли­ка­цию ста­тьи Д.Ста­ри­ко­ва ис­хо­дил от М.Сус­ло­ва, ко­то­рый ещё не те­рял на­деж­ды ула­дить все де­ла с Дуб­че­ком. – Ред.]

В 80-х го­дах я, бу­ду­чи ру­ко­во­ди­те­лем Меж­ду­на­род­но­го лит­фон­да, вы­нуж­ден был по­дать в суд на ува­жа­е­мый пе­чат­ный ор­ган. От­вет­чи­ком по де­лу о кле­ве­те был и СП РСФСР («Ли­т­Рос­сия» опуб­ли­ко­ва­ла не од­но вы­ступ­ле­ние функ­ци­о­не­ра СП РСФСР Б.Ро­ма­но­ва о том, что я пе­ре­вёл «сво­е­му» ДСК «Крас­но­ви­до­во» мил­ли­он­ные сум­мы лит­фон­дов­ских де­нег). Суд я вы­иг­рал, от­ка­зав­шись от ад­во­ка­та, а га­зе­та вы­нуж­де­на бы­ла дать оп­ро­вер­же­ние под пло­хо скры­тым раз­дра­же­ни­ем («Пред­пи­са­но из­ви­нить­ся»).

Это был вто­рой слу­чай мо­е­го кон­флик­та с ор­га­ном пе­ча­ти рос­сий­ско­го Со­ю­за пи­са­те­лей.

Ос­та­ёт­ся во­прос: по­че­му я со­гла­сил­ся при­нять уча­с­тие в вос­по­ми­на­ни­ях о га­зе­те?

А по­то­му, что в ис­то­рии этой, как в са­мой ис­то­рии, от­ра­зи­лась боль­шая жизнь на­шей ли­те­ра­ту­ры, по­учи­тель­ная во мно­гих смыс­лах. И вы­во­ды здесь на­пра­ши­ва­ют­ся се­рь­ёз­ные. Ког­да ты лю­бишь ли­те­ра­ту­ру, а не се­бя в ли­те­ра­ту­ре, ты по­ни­ма­ешь, что объ­ек­тив­ность во­все не обя­за­тель­но оз­на­ча­ет по­зи­цию хо­лод­но­го тре­тей­ско­го су­да. Каж­дый уча­ст­ник – не­умо­ли­мо при­ст­ра­с­тен. И толь­ко об­щий при­го­вор бы­ва­ет ис­ти­ной.

Я со­гла­сил­ся на уча­с­тие в га­зет­ном юби­лее по­то­му, что се­го­дня «Ли­т­Рос­сия» от­ве­ча­ет это­му мо­е­му прин­ци­пу – она от­кро­вен­но при­ст­ра­ст­на, име­ет свою внят­ную по­зи­цию со­би­ра­те­ля здо­ро­вых сил рос­сий­ской сло­вес­но­с­ти.

  

Владимир ОГНЕВ

---

Вла­ди­мир Фё­до­ро­вич Ог­нев ро­дил­ся 7 ию­ля 1923 го­да в Пол­та­ве. В 1950 го­ду он окон­чил Ли­тин­сти­тут и по­том ра­бо­тал в «Лит­га­зе­те». Как кри­тик Ог­нев за­ни­мал­ся со­вре­мен­ной по­эзи­ей и ли­те­ра­ту­ра­ми со­ци­а­ли­с­ти­че­с­ких стран Ев­ро­пы. Он ав­тор книг «По­эзия и со­вре­мен­ность», «Кни­ги про сти­хи», «Пять те­т­ра­дей», «Сю­же­ты о жиз­ни и ли­те­ра­ту­ре», «Ам­ни­с­тия та­лан­ту» и дру­гих ра­бот.

В га­зе­те «Ли­те­ра­ту­ра и жизнь» Ог­нев впер­вые вы­сту­пил с ре­цен­зи­ей на сбор­ник «По­эты Кал­мы­кии» 29 мая 1959 го­да, за­тем бы­ли его ста­тьи «Про­за в стра­не по­эзии» (11.Х.1959), «Ру­чья ле­пе­та­нье и век ато­ма» (25.Х.1959), «Звёз­ды све­тят веч­но» (11.III.1960), «Идея и об­раз» (28.IX.1960), «О един­ст­ве ана­ли­за» (5.II.1961) и дру­гие ма­те­ри­а­лы.