Архив : №33-34. 10.08.2012

Сколько уходит и теряется

Прочитав пронзительный рассказ Вячеслава Огрызко о своей матери («ЛР», 2012, 22 июня), я подумал – а что, если каждый известный писатель напишет о своих матери и отце, и такой 3–5-томник издать? Это ведь будет уникальным памятником времени, памятником стране, столько уходит и теряется, завтра вообще неизвестно что будет.

Мне – как, думаю, и другим – отец стал вспоминаться, когда мне уже пошло за 50. Стали вдруг вспоминаться его наставления, которые я иногда считал просто дурацкими, его советы. Теперь вспоминаю – и наставления были не такими уж неправильными, и советы. Он исходил из своего жизненного опыта: как мог, так и советовал.

 

Умер Са­ша Мед­ве­дев – пре­крас­ный по­эт и про­за­ик. Пять лет на­зад уже был ин­сульт, Са­ша ок­ле­мал­ся, но бро­сил биз­нес и стал со страш­ной си­лой пи­сать сти­хи и про­зу. При­сы­лал их мне по эле­к­трон­ке – это дей­ст­ви­тель­но от­мен­ная ли­те­ра­ту­ра. Кое-что есть на сай­те «Рус­ский пе­ре­плёт».

Юрий Куз­не­цов до­воль­но иро­ни­че­с­ки от­но­сил­ся к сво­им од­но­курс­ни­кам. Дру­жил толь­ко с Алек­сан­д­ром Мед­ве­де­вым и Ген­на­ди­ем Фро­ло­вым, друж­ба про­дол­жи­лась на всю ос­тав­шу­ю­ся жизнь. В 90-х Мед­ве­дев ушёл в биз­нес, стал во­зить из Ки­тая одёж­ную фур­ни­ту­ру, от­но­си­тель­но при­быль­ное де­ло. Он фик­тив­но офор­мил Куз­не­цо­ва на ра­бо­ту, бла­го­да­ря че­му Юра лет пять по­лу­чал ка­кую-ни­ка­кую еже­ме­сяч­ную зар­пла­ту.

Ген­на­дий Фро­лов, став за­ме­с­ти­те­лем ди­рек­то­ра из­да­тель­ст­ва «Со­вет­ский пи­са­тель», су­мел убе­дить тог­даш­не­го ди­рек­то­ра Ар­се­ния Ла­ри­о­но­ва взять Юрия Куз­не­цо­ва на ра­бо­ту ре­дак­то­ром. Хо­тя Ла­ри­о­нов ни­ка­ких книг в бу­ду­щем, как по­ка­за­ло вре­мя, не пред­по­ла­гал из­да­вать, а хо­тел про­сто при­ва­ти­зи­ро­вать зда­ние и про­дать его. По­том это­го ди­рек­то­ра осу­ди­ли на 7 лет, по­че­му-то ус­лов­но. Фро­лов вы­бил гос­ко­миз­да­тов­ские день­ги на из­да­ние тру­да Афа­на­сь­е­ва «Воз­зре­ния сла­вян на при­ро­ду», Куз­не­цов стал го­то­вить его к из­да­нию, ра­бо­тал очень тща­тель­но. Труд ус­пел вый­ти, Юра очень гор­дил­ся этой ра­бо­той.

В «Со­вет­ском пи­са­те­ле» был ог­ром­ный под­вал, где ско­пи­лось гро­мад­ное ко­ли­че­ст­во са­мых раз­но­об­раз­ных книг. Бы­ли да­же кни­ги 30-х го­дов. Ла­ри­о­нов, за­ду­мав под­вал сдать в арен­ду, ре­шил от этих книг из­ба­вить­ся. У во­рот из­да­тель­ст­ва на По­вар­ской по­ста­ви­ли три сто­ла, на них раз­ме­с­ти­ли кни­ги, сколь­ко по­ме­с­ти­лось, и ста­ли мы с Куз­не­цо­вым их про­да­вать. А ку­да де­вать­ся – лю­ди под­не­воль­ные.

По­ку­па­ли, ко­неч­но, не осо­бен­но. В 90-х мно­гим ре­аль­но гро­зил го­лод, тут не до книг. Ос­та­нав­ли­ва­лись уз­на­ва­е­мые ли­ца, иду­щие из Те­а­т­ра ки­но­ак­тё­ра, кое-что бра­ли. Я с ни­ми раз­го­ва­ри­вал. Куз­не­цов мол­чал, ку­рил.

– Ни­че­го мы тут не про­да­дим, – ска­зал он.

– Да при же­ла­нии мож­но лю­бую кни­гу про­дать.

– Так уж и лю­бую.

– Спо­рим! Вот смо­т­ри, – я взял книж­ку-по­эму о Пав­ли­ке Мо­ро­зо­ве, из­дан­ную чёрт зна­ет в ка­ком го­ду, – хо­чешь, про­дам?

– Не про­дашь!

По­спо­ри­ли на бу­тыл­ку вод­ки.

И вот под­хо­дит де­вуш­ка. Смо­т­рит кни­ги. По­ку­пать яв­но ни­че­го не бу­дет. Я ей го­во­рю: – Де­вуш­ка, у вас есть мо­ло­дой че­ло­век?

– А вам за­чем?

– Вот книж­ка о маль­чи­ке Пав­ли­ке Мо­ро­зо­ве. Пред­став­ля­е­те, вы встре­ти­тесь с ва­шим пар­нем и ска­же­те: – Ми­лый, да­вай по­чи­та­ем сти­хи о Пав­ли­ке Мо­ро­зо­ве. – Вот он уди­вит­ся. С не­о­жи­дан­ной сто­ро­ны ему пред­ста­не­те, за­га­доч­ная та­кая… Рубль книж­ка сто­ит.

– Хм, а ведь дей­ст­ви­тель­но. Я к не­му сей­час и иду на день рож­де­ния. Да­вай­те.

Бу­тыл­ку, про­спо­рен­ную Куз­не­цо­вым, рас­пи­ли в тот же ве­чер. И ей не ог­ра­ни­чи­лись.

Как-то всё сов­па­ло: Вя­че­слав Ог­рыз­ко на­пи­сал о бар­да­ке в Ис­то­ри­че­с­кой биб­ли­о­те­ке (ста­тья «Мы – не быд­ло», «ЛР», 2012, 20 ию­ля). И я вспом­нил, как мы с Куз­не­цо­вым ту­да хо­ди­ли. В 90-х я стал за­ни­мать­ся ис­то­ри­ей на­ка­за­ний в Рос­сии, тер­ро­риз­мом – тог­да ещё ни­кто об этом не пи­сал, – и вот, идя по Моск­ве, я рас­ска­зы­вал Куз­не­цо­ву о ста­рых жур­на­лах – «Бы­лое», «Ка­тор­га и ссыл­ка», «Пла­мя ре­во­лю­ции» и пр. Очень это его ин­те­ре­со­ва­ло.

– Ну, так пой­дём, по­смо­т­рим жур­на­лы.

По­вёл я его в ис­то­рич­ку. А я ту­да за­пи­сал­ся ещё на пер­вом кур­се Ли­тин­сти­ту­та. При­нёс пись­мо из Ли­тин­сти­ту­та за под­пи­сью рек­то­ра Пи­ме­но­ва, ко­то­рый дол­го до­пы­ты­вал­ся, ка­ко­го чёр­та мне в этой ис­то­рич­ке нуж­но, но под­пи­сал. Я был един­ст­вен­ный, кто при­шёл в эту биб­ли­о­те­ку из Ли­тин­сти­ту­та. Ну а в 90-х я ту­да во­об­ще хо­дил каж­дый день. Ко­ро­че, при­хо­дим, Куз­не­цов да­с­та­ёт па­с­порт и пи­са­тель­ский би­лет.

– А учё­ная сте­пень у вас есть?

Он смо­т­рит на ме­ня: что го­во­рить-то?

– Нет, – от­ве­чаю за не­го, – но он пи­са­тель, ла­у­ре­ат Го­су­дар­ст­вен­ной пре­мии.

– Мы за­пи­сы­ва­ем толь­ко сту­ден­тов ист­фа­ка, то­ва­ри­щей с учё­ны­ми сте­пе­ня­ми и школь­ных учи­те­лей по ис­то­рии.

Де­ло в том, что вдруг объ­я­ви­лась ку­ча пи­са­те­лей с раз­лич­ны­ми член­ски­ми би­ле­та­ми, у иных не бы­ло да­же дип­ло­ма. В 90-х в пи­са­те­ли при­ни­ма­ли спи­с­ка­ми, го­ло­со­ва­ни­ем. Мой то­ва­рищ, при­сут­ст­вуя на од­ном та­ком за­се­да­нии, за­пи­сал же­ну, а опо­мнив­шись, ещё и тё­щу. При­том что ни од­на, ни дру­гая не на­пи­са­ли ни стро­ки.

Так что не уда­лось Куз­не­цо­ву при­об­щить­ся к ис­то­рии. По­ш­ли в пив­ную.

Вдруг Куз­не­цов ос­та­но­вил­ся и спра­ши­ва­ет:

– Так они и Ли­чу­ти­на не за­пи­шут?

– Не ду­маю. Сте­пе­ни нет.

Зна­ко­мых пи­са­те­лей во­об­ще в Ис­то­рич­ке не ви­дел. Лишь раз, уже вый­дя, уви­дел бре­ду­ще­го яв­но сю­да хму­ро­го Вик­то­ра Ка­лу­ги­на, ко­то­рый, ме­ня уви­дев, спро­сил:

– Где тут у вас вход в эту биб­ли­о­те­ку?

Да, за­был, ещё раз бы­ло: ус­лы­шал в биб­ли­о­те­ке кри­ки и ру­гань. В хол­ле биб­ли­о­те­ки сто­ял мос­ков­ский по­эт Вла­ди­мир Ан­д­ре­ев, ко­то­ро­го не за­пи­сы­ва­ли. Ма­те­рил­ся. Ан­д­ре­ев и биб­ли­о­те­ки – по­ня­тия не очень сов­ме­с­ти­мые, кто зна­ет Ан­д­ре­е­ва.

– Ты че­го здесь?

– Да вот Гу­сев по­слал пи­сать про ка­ких-то ис­то­ри­че­с­ких му­до­зво­нов для «Мос­ков­ско­го ве­ст­ни­ка». А эти пад­лы не за­пи­сы­ва­ют!

По­след­ний раз Ан­д­ре­е­ва ви­дел, ког­да он при­шёл в Мос­ков­скую ор­га­ни­за­цию с бу­тыл­кой в ру­ке и воз­му­щал­ся, по­че­му его ни­кто не по­з­д­ра­вил с 60-ле­ти­ем. Пи­са­тель ведь все­гда жи­вёт с ощу­ще­ни­ем сво­ей зна­чи­мо­с­ти, и не­при­ят­но вдруг по­чув­ст­во­вать, что не все это по­ни­ма­ют. Тем бо­лее твои яко­бы на­чаль­ни­ки. Ме­ня, на­при­мер, Гу­сев с Бо­я­ри­но­вым в 50 лет по­з­д­ра­ви­ли те­ле­грам­мой, в 60 уже ог­ра­ни­чи­лись мя­той бу­маж­кой в кон­вер­те. Оно и по­нят­но, пи­са­те­лей сей­час мно­го. Хо­тя вот вспом­ни­лось, как в на­ча­ле 70-х, в 8 ут­ра, шли мы с Во­ло­дей Бо­я­ри­но­вым по ут­рен­ней и та­кой све­жей Моск­ве – ис­ка­ли хо­тя бы од­ну бу­тыл­ку пи­ва.

 

P.S. Се­го­дня де­лал ад­жи­ку и вспом­нил, как учил Куз­не­цо­вых её де­лать. Ба­ти­ма и сей­час каж­дый год ле­том го­то­вит. Ког­да Юру ут­вер­ди­ли ре­дак­то­ром Дня по­эзии-85, он взял со­ста­ви­те­ля­ми ме­ня и Бо­я­ри­но­ва. Но Бо­я­ри­нов как раз ушёл в жут­кий за­пой, и мне при­хо­ди­лось всем за­ни­мать­ся. Это от­дель­ный раз­го­вор – ка­кие скан­да­лы нам по­эты за­ка­ты­ва­ли и пр. Тог­да ведь – ес­ли не на­пе­ча­тал­ся в еже­год­ном Дне по­эзии – па­рия, лю­ди в ис­те­ри­ке би­лись. 

Пётр КОШЕЛЬ