Архив : №40. 05.10.2012

Ах, вино взбодрило кровь

Впер­вые Бо­ри­са Слуц­ко­го я уви­дел 27 ян­ва­ря 1966 го­да. По­мню эту да­ту точ­но лишь по­то­му, что имен­но в этот день по­эт по­да­рил мне свой не­боль­шой сбор­ни­чек, из­дан­ный в «Мо­ло­дой гвар­дии». В те го­ды в мо­ло­дёж­ном из­да­тель­ст­ве вы­хо­ди­ли книж­ки из­ве­ст­ных по­этов в се­рии «Биб­ли­о­теч­ка из­бран­ной ли­ри­ки».

Слуц­кий ос­та­вил ав­то­граф: «Ана­то­лию Не­сте­ро­ву – с на­деж­да­ми». На­деж­ды, на­деж­ды… Про­хо­дят дни и вме­с­те с ни­ми ухо­дят на­деж­ды, вер­нее, ухо­дят од­ни, а на сме­ну им всё рав­но при­хо­дят дру­гие.

…В те ше­с­ти­де­ся­тые го­ды я учил­ся в Во­ро­неж­ском уни­вер­си­те­те, на фи­ло­ло­ги­че­с­ком фа­куль­те­те. Сдав зим­нюю сес­сию, впол­не бла­го­по­луч­но «зай­цем» при­ехал в сто­ли­цу по­ез­дом «Во­ро­неж – Моск­ва».

Я не­пло­хо знал и лю­бил сти­хи Бо­ри­са Слуц­ко­го. Мне нра­ви­лась его рас­кре­по­щён­ность строк, умы­ш­лен­ное от­тал­ки­ва­ние от глад­ко­пи­си. В его сти­хах на­прочь от­сут­ст­во­ва­ли рав­но­ду­шие, ка­зён­щи­на. В них чув­ст­во­ва­лась не­по­сред­ст­вен­ность, са­ма жизнь с её не­лёг­ки­ми ос­т­ры­ми уг­ла­ми.

И вот, без вся­кой пред­ва­ри­тель­ной до­го­во­рён­но­с­ти, на­обум на­пра­вил­ся до­мой к по­эту. С за­ко­но­мер­ным вол­не­ни­ем зво­ню в дверь. Раз­да­ёт­ся пу­га­ю­щий шо­рох клю­ча, и на по­ро­ге Он.

– Здрав­ст­вуй­те! Вы зна­е­те, я мо­ло­дой по­эт. При­ехал из Во­ро­не­жа. Хо­чу по­ка­зать вам свои сти­хи, – что-то в этом ду­хе я про­ле­пе­тал.

– Про­хо­ди­те! – су­ро­во про­из­нёс Слуц­кий.

В ко­ри­до­ре не­бреж­но он взял бу­кет цве­тов, ко­то­рые я при­нёс, бро­сил от­ры­ви­с­то «спа­си­бо» и мол­ча пе­ре­дал их же­не, ко­то­рая то­же вы­шла на мой зво­нок.

Раз­го­ва­ри­ва­ли мы с ним вдво­ём, в от­дель­ной ком­на­те. Как вхо­дишь в квар­ти­ру Слуц­ко­го, что на Тре­ть­ем Бал­тий­ском пе­ре­ул­ке, так сра­зу из ко­ри­до­ра, ка­жет­ся, на­ле­во.

Не­ко­то­рые мои сти­хи ему по­нра­ви­лись. Он стал ме­ня рас­спра­ши­вать о жиз­ни, о Во­ро­не­же, о снаб­же­нии в ма­га­зи­нах, ко­то­рое в то вре­мя бы­ло скуд­ным. Я уди­вил­ся, ко­неч­но, про се­бя, по­че­му его – боль­шо­го по­эта – вол­ну­ет снаб­же­ние. Он дол­жен быть вы­ше это­го… так по на­ив­но­с­ти и мо­ло­до­с­ти ка­за­лось мне тог­да.

И Слуц­кий, как буд­то уга­дав мои мыс­ли, ска­зал: «На­сто­я­щий по­эт дол­жен ин­те­ре­со­вать­ся всем. И не дол­жен про­щать ошиб­ки… да­же пра­ви­тель­ст­ву».

– А я и не про­щаю, – с дет­ской и ни­ко­му не нуж­ной за­паль­чи­во­с­тью бряк­нул в от­вет.

Мож­но бы­ло по­ду­мать, что от мо­е­го не­про­ще­ния что-то за­ви­сит.

За­зво­нил те­ле­фон. Слуц­кий с кем-то го­во­рил, как я по­нял, о пред­сто­я­щем ве­че­ре по­эзии. С ува­же­ни­ем от­зы­ва­ясь о Бел­ле Ах­ма­ду­ли­ной, он ска­зал в труб­ку сво­е­му со­бе­сед­ни­ку:

– Нет, без от­че­ст­ва не­удоб­но, она из­ве­ст­ный, боль­шой по­эт. На­до пред­став­лять Бел­ла Аха­тов­на…

По­сле те­ле­фон­но­го раз­го­во­ра не­о­жи­дан­но спро­сил у ме­ня:

– А вы чьи сти­хи боль­ше лю­би­те – Гор­дей­че­ва или Жи­гу­ли­на?

– Жи­гу­ли­на, – от­ве­тил я.

– Я то­же. Но Гор­дей­чев хо­ро­шо на­чи­нал…

– Я не по­мню на­ча­ла Гор­дей­че­ва, мне труд­но су­дить.

Слуц­кий про­мол­чал. Пе­ре­вёл раз­го­вор на дру­гую те­му.

– Вы сту­дент… Вам по­мо­га­ет кто-ни­будь?

– Нет, ни­кто. Ро­ди­те­лей у ме­ня нет. Кру­чусь сам. Ва­го­ны раз­гру­жаю.

– А пе­ре­во­да­ми за­ни­ма­е­тесь? Кста­ти, ка­кой ино­ст­ран­ный язык изу­ча­е­те?

– Не­мец­кий… пе­ре­во­да­ми не за­ни­ма­юсь.

– Пе­ре­во­дить сти­хи – это од­но и то же, что ва­го­ны раз­гру­жать, – чуть гру­ст­но про­из­нёс Слуц­кий и до­ба­вил:

– А не­мец­кий учи­те по­луч­ше, при­го­дит­ся.

По­том спро­сил у ме­ня:

– Кто вам нра­вит­ся из мо­ло­дых по­этов?

Я, не раз­ду­мы­вая, от­ве­тил: «Вол­гин и За­урих». В то вре­мя их под­бор­ки сти­хов за­по­ло­ни­ли мос­ков­ские жур­на­лы.

Слуц­кий про­мол­чал…

– А вы не зна­ко­мы со сво­им зем­ля­ком Алек­се­ем Пра­со­ло­вым? – с теп­ло­той и за­ин­те­ре­со­ван­но­с­тью в го­ло­се про­из­нёс он.

В то вре­мя я ещё не был зна­ком лич­но с Алек­се­ем Пра­со­ло­вым. Рас­ска­зал, что ви­дел Пра­со­ло­ва все­го один раз, ког­да он вме­с­те с дру­ги­ми во­ро­неж­ски­ми по­эта­ми, в ча­ст­но­с­ти, с Пав­лом Ме­ле­хи­ным, вы­сту­пал в ка­фе «Рос­си­ян­ка», ко­то­рое на­хо­дит­ся в цен­т­ре го­ро­да.

Бо­рис Слуц­кий на­пи­сал за­пи­с­ку Алек­сан­д­ру Бо­гу­ча­ро­ву, ра­бо­тав­ше­му в те го­ды в от­де­ле по­эзии жур­на­ла «Сме­на». Он ре­ко­мен­до­вал мои сти­хи. Бо­гу­ча­ров про­чи­тал, кое-что ото­б­рал, обе­щал на­пе­ча­тать. Но опуб­ли­ко­ва­ны в жур­на­ле они так и не бы­ли.

По­сле пер­вой встре­чи с Бо­ри­сом Слуц­ким про­шло че­ты­ре го­да. Я уже за­кон­чил уни­вер­си­тет и ра­бо­тал лит­со­т­руд­ни­ком в рай­он­ной ли­с­кин­ской га­зе­те.

Од­наж­ды за­ве­ду­ю­щая от­де­лом пи­сем на­шей ре­дак­ции Лю­ся Ан­цу­по­ва, оба­я­тель­ная и весь­ма спо­соб­ная жур­на­ли­ст­ка, со­бра­лась ехать в Моск­ву. Я вру­чил ей но­вые свои сти­хи и про­сил зай­ти до­мой к Бо­ри­су Слуц­ко­му.

 

Че­рез не­сколь­ко дней, вер­нув­шись из Моск­вы, Лю­ся рас­ска­за­ла, что прось­бу мою вы­пол­ни­ла. Слуц­кий обе­щал вни­ма­тель­но про­чи­тать сти­хи и на­пи­сать мне пись­мо. Из её рас­ска­зов от­чёт­ли­во по­мню: на во­прос Слуц­ко­го, ко­го она лю­бит из со­вре­мен­ных по­этов, Лю­ся от­ве­ти­ла: «Ро­бер­та Рож­де­ст­вен­ско­го». «Я очень ува­жаю это­го по­эта», – ска­зал ей Слуц­кий.

 

Из Моск­вы Лю­ся при­вез­ла для на­шей га­зе­ты но­вые сти­хи по­эта, ко­то­рые не бы­ли тог­да ни­где на­пе­ча­та­ны.

18 ап­ре­ля 1970 го­да в ли­с­кин­ской рай­он­ной га­зе­те «Ле­нин­ское Зна­мя» бы­ли опуб­ли­ко­ва­ны сти­хи Бо­ри­са Слуц­ко­го «На­до, зна­чит на­до», «Убеж­дён­ность», «Учеб­ная му­зы­ка», «Лет­ний дож­дик».

И на стра­ни­цах рай­он­ной га­зе­ты зву­чал не­по­вто­ри­мый го­лос по­эта.

 

Убеж­дён­ность,                            с ко­то­рой сын из око­па Пи­шет ма­те­ри:                           «Всё хо­ро­шо у ме­ня!» Убеж­дён­ность,                             сры­ва­ю­щая око­вы И пы­ла­ю­щая                         свет­лее ог­ня. Убеж­дён­ность                           не в бы­тии,                                               а в со­зна­нии, в том, что бу­дет, Как на­до, Как сле­ду­ет быть, Жизнь до жиз­ни Пред­чув­ст­ву­ю­щая за­ра­нее, Смерть до смер­ти Го­то­ва, Как рюм­ку, ис­пить.

 

Вме­с­те со сти­ха­ми Бо­ри­са Слуц­ко­го бы­ла на­пе­ча­та­на и его за­пи­с­ка, ко­то­рую он спе­ци­аль­но на­пи­сал для сво­ей под­бор­ки. При­во­жу её пол­но­стью:

«Ров­но 27 лет на­зад на­ша 20-я гвар­дей­ская ди­ви­зия про­ез­дом с За­пад­но­го фрон­та на 3-ий Ук­ра­ин­ский но­че­ва­ла в Ли­с­ках. До сих пор по­мню раз­би­тые бом­бёж­кой пу­ти и ру­и­ны, ко­то­рые тог­да ок­ру­жа­ли стан­цию. То, что Ли­с­ки от­ст­ро­и­лись, вы­рос­ли и по­хо­ро­ше­ли, – это ра­дость не толь­ко для ли­с­кин­цев, но и для всех со­вет­ских лю­дей.

Бо­рис Слуц­кий».

Вско­ре из Моск­вы я по­лу­чил не­боль­шое тёп­лое пись­мо от Бо­ри­са Слуц­ко­го. Он, в ча­ст­но­с­ти, пи­сал: «Ва­ши сти­хи я пе­ре­дал в жур­на­лы «Пи­о­нер» и «Зна­мя», в по­след­нем жур­на­ле шан­сов ма­ло. Бу­де­те в Моск­ве – за­хо­ди­те!»

В де­вя­том но­ме­ре жур­на­ла «Пи­о­нер» за 1970 год бы­ла на­пе­ча­та­на моя под­бор­ка.

Рань­ше, по мо­ло­до­с­ти лет, мне ка­за­лось, что та­лант­ли­вость та­ких по­этов, как Бо­рис Слуц­кий, до­ка­зы­вать ни­ко­му не нуж­но. Та­лант – это ак­си­о­ма. Но в жиз­ни ока­зы­ва­ет­ся всё слож­нее... И от­но­ше­ние к по­эзии Слуц­ко­го ни­ког­да не бы­ло од­но­знач­ным. Ко­го-то при­тя­ги­ва­ли его му­д­рое ви­де­ние ми­ра, не­бро­с­кое сво­е­об­ра­зие его не­спеш­ных строк. Кто-то уп­ре­кал по­эта в про­за­из­ме, при­зем­лён­но­с­ти, ко­му-то не хва­та­ло внеш­не­го ло­с­ка и эф­фек­тив­но­с­ти. Та­ко­ва судь­ба все­го, что вы­хо­дит за рам­ки при­выч­но­го, ор­ди­нар­но­го. И эти оцен­ки уже не столь­ко ха­рак­те­ри­зу­ют са­мо­го по­эта, сколь­ко тех, ко­му они при­над­ле­жат.

В свя­зи с этим вспо­ми­на­ет­ся со­ве­ща­ние мо­ло­дых ли­те­ра­то­ров, ко­то­рое про­хо­ди­ло в кон­це ше­с­ти­де­ся­тых го­дов в Во­ро­не­же. Сре­ди мос­ков­ских гос­тей-ру­ко­во­ди­те­лей се­ми­на­ров был Марк Со­боль.

В за­клю­чи­тель­ный день, на об­щем за­се­да­нии, под­вы­пив­ший Марк Со­боль рас­про­ст­ра­нял­ся пе­ред на­ми о том, что кон­ку­рен­ции он не бо­ит­ся, что у не­го есть свои по­эти­че­с­кие уго­дья. Раз­ви­вая мысль, что не все­гда по­пу­ляр­ность ав­то­ра и его про­из­ве­де­ния на­хо­дят­ся в пря­мо про­пор­ци­о­наль­ной за­ви­си­мо­с­ти, Марк Со­боль го­ло­сом, не тер­пя­щим воз­ра­же­ний, бук­валь­но за­явил сле­ду­ю­щее: «То­ва­ри­щи! Все мы от­лич­но зна­ем, что Бо­рис Слуц­кий – не по­эт!»

Я был оше­лом­лён. Мне хо­те­лось воз­ра­зить мос­ков­ско­му гос­тю, но я по­стес­нял­ся пре­ры­вать вдох­но­вен­ное вы­ступ­ле­ние са­мо­до­воль­но­го мэ­т­ра.

О вку­сах спо­рить глу­по. Как го­во­рят в на­ро­де: «Ко­му – офи­це­ры, ко­му – огур­цы». Но всё же своё мне­ние, с мно­го­лет­ним опоз­да­ни­ем, в от­вет на за­яв­ле­ние Мар­ка Со­бо­ля хо­чу вы­ска­зать. Я не со­мне­ва­юсь в том (на­де­юсь, мо­их еди­но­мы­ш­лен­ни­ков не­ма­ло), что Бо­рис Слуц­кий – боль­шой по­эт. Его вклад в со­вре­мен­ную по­эзию от­ри­цать нель­зя. А для ис­то­рии со­вер­шен­но не важ­но, кто там ма­лень­кий ко­по­шит­ся у под­но­жья глы­бы, пы­та­ясь ут­вер­дить се­бя в этой су­ет­ной жиз­ни.

И со­вер­шен­но оче­вид­но, что рус­ская по­эзия да­же не за­ме­ти­ла: был ли в ней Марк Со­боль или не был.

Вер­нём­ся к бо­лее спра­вед­ли­вым вос­по­ми­на­ни­ям... Толь­ко где-то в 1974 го­ду мне уда­лось вы­рвать­ся в Моск­ву. Ка­жет­ся, это бы­ло осе­нью. По­зво­нил Слуц­ко­му. Он пред­ло­жил мне:

– Се­го­дня у ме­ня за­ня­тия с мо­ло­ды­ми по­эта­ми, при­хо­ди­те, То­ля, вам бу­дет ин­те­рес­но.

Уз­нав ад­рес, ку­да при­хо­дить, я по­про­щал­ся. За­ня­тия Слуц­кий про­во­дил, ес­ли я не оши­ба­юсь, в ка­ком-то До­ме по­лит­про­с­ве­ще­ния. Со­бра­лось че­ло­век со­рок. Слуц­кий пред­ста­вил ме­ня. Я ко­рот­ко рас­ска­зал о се­бе и про­чи­тал сти­хо­тво­ре­ний де­сять. Мне­ния раз­де­ли­лись. При­шлось ус­лы­шать и до­б­рые сло­ва, и столк­нуть­ся с рез­ки­ми на­пад­ка­ми в свой ад­рес. Вы­сту­па­ли и дру­гие сти­хо­твор­цы.

– Кто вам по­нра­вил­ся из вы­сту­пав­ших? – спро­сил  у ме­ня Слуц­кий, ког­да мы с ним шли по ули­це по­сле этой лит­в­стре­чи.

– Че­ст­но го­во­ря, ни­кто. То, что я слы­шал се­го­дня, это, по-мо­е­му, да­ле­ко не луч­шие от­го­ло­с­ки про­шло­го ве­ка. Вам, оче­вид­но, их сти­хи то­же чуж­ды, в них сов­сем не чув­ст­ву­ет­ся пульс се­го­дняш­не­го дня.

– Мои уче­ни­ки, с ко­то­ры­ми я за­ни­ма­юсь, нра­вят­ся мне тем, что они не по­хо­жи на ме­ня, – от­ве­тил  Слуц­кий.

 

Рас­ста­лись со­вер­шен­но не­о­жи­дан­но. Вы­нув из кар­ма­на пять руб­лей и раз­ма­хи­вая ими, он ос­та­но­вил пер­вую по­пав­шу­ю­ся лег­ко­вую ма­ши­ну. Ча­ст­ник лю­без­но от­крыл дверь. В то вре­мя пять руб­лей ещё что-то зна­чи­ли. Мы по­про­ща­лись, и Бо­рис Слуц­кий уе­хал.

 

При­мер­но спу­с­тя год, не­о­жи­дан­но для се­бя, я по­лу­чил из Моск­вы бан­де­роль. По­эт при­слал мне свой но­вый сбор­ник «Про­длён­ный пол­день».

Ав­то­граф был очень кра­ток: «Ана­то­лию Не­сте­ро­ву – дру­же­с­ки. Бо­рис Слуц­кий».

В от­вет­ном пись­ме я по­бла­го­да­рил его за книж­ку и по­слал не­сколь­ко сво­их но­вых сти­хо­тво­ре­ний. Вско­ре из Моск­вы при­шло пись­мо.

«До­ро­гой То­ля!

По­лу­чил Ва­ше пись­мо и сер­деч­ные сти­хи. Мне боль­ше все­го по­ка­за­лись сти­хо­тво­ре­ния «В не­бе ту­ча се­рая» и «Ах, ви­но взбо­д­ри­ло кровь». Впро­чем, это пес­ня, хо­ро­шая пес­ня. «Рас­сказ ра­бо­че­го» – не­до­ду­ман, не­глу­бок. Един­ст­вен­ное в на­шей про­фес­сии спа­се­ние и ис­це­ле­ние – ра­бо­та. Же­ла­тель­но – еже­днев­но.

Ваш Бо­рис Слуц­кий».

По­сле это­го пись­ма я ещё ра­за три в раз­ные го­ды был в Моск­ве. Зво­нил каж­дый раз Слуц­ко­му до­мой, но каж­дый раз, мо­жет быть, сте­че­ние об­сто­я­тельств, те­ле­фон не от­ве­чал. По­зд­нее от зна­ко­мо­го сто­лич­но­го ли­те­ра­то­ра уз­нал, что Слуц­кий очень тя­же­ло пе­ре­жи­вал смерть же­ны, вско­ре се­рь­ёз­но за­бо­лел и сам. Сти­хи пи­сать пе­ре­стал, на­чи­с­то по­те­рял риф­му. Де­тей у Слуц­ких не бы­ло. Од­но­му, боль­но­му жить ста­ло, оче­вид­но, не­вмо­го­ту, и он уе­хал к бра­ту в Ту­лу, где и скон­чал­ся 22 фе­в­ра­ля 1986 го­да.

...И те­перь, ког­да я бы­ваю в сто­ли­це, мне так и хо­чет­ся  на­брать зна­ко­мый но­мер 1-55-00-00. Я знаю, сей­час от­ве­тит те­ле­фо­ни­ст­ка. «Дай­те по­жа­луй­ста, до­ба­воч­ный 2-48», – по­про­шу я.

Труд­но по­ве­рить, что на дру­гом кон­це про­во­да уже боль­ше ни­ког­да не ус­лы­шу не­мно­го су­ро­вый, но все­гда до­б­ро­же­ла­тель­ный го­лос по­эта Бо­ри­са Слуц­ко­го:

– Здрав­ст­вуй­те, То­ля.

Анатолий НЕСТЕРОВ,
г. ЛИСКИ,
Воронежская обл.