Архив : №41. 12.10.2012

Природа слова противится научному стилю

Про­чи­тал ста­тью Вла­ди­ми­ра Ли­чу­ти­на «На­уко­твор­цы да­ле­ки от при­ро­ды сло­ва» («ЛР», 2012, 28 сен­тя­б­ря), в ко­то­рой пи­са­тель вы­ска­зал очень му­д­рые и спра­вед­ли­вые мыс­ли. На­уко­твор­цам не да­но про­чув­ст­во­вать при­ро­ду сло­ва – в этом я убе­дил­ся за не­сколь­ко лет пре­по­да­ва­ния в уни­вер­си­те­те. Все эти го­ды, что я пре­по­даю, ме­ня с раз­ных сто­рон убеж­да­ют в не­об­хо­ди­мо­с­ти на­пи­са­ния дис­сер­та­ции, и я че­ст­но пы­та­юсь это сде­лать во вре­мя лет­них от­пу­с­ков. Но вот па­ра­докс: ес­ли при на­пи­са­нии ли­те­ра­тур­но-ху­до­же­ст­вен­ных ста­тей сло­ва при­хо­дят са­ми со­бой и речь по бу­ма­ге льёт­ся лег­ко и плав­но, то при ра­бо­те над дис­сер­та­ци­ей каж­дое сло­во вы­дав­ли­ва­ешь с му­чи­тель­ным тру­дом, буд­то са­ма при­ро­да его про­ти­вит­ся то­пор­но­му на­уч­но­му сти­лю.

Вся­кое твор­че­ст­во по­доб­но ре­бён­ку. Оно рож­да­ет­ся в му­ках, но то, что ро­ди­лось, долж­но при­но­сить че­ло­ве­ку ра­дость и гор­дость. А тут пе­ре­чи­ты­ва­ешь то, что на­пи­сал, и с ужа­сом по­ни­ма­ешь, что ре­бё­нок-то мер­тво­рож­дён­ный, так что и са­ма мысль о том, что­бы по­ка­зать его ко­му-то, пред­став­ля­ет­ся ко­щун­ст­вен­ной. Ви­дишь пе­ред со­бой це­поч­ку без­жиз­нен­ных, не­гре­ю­щих, по­ст­ных слов, от­тал­ки­ва­ю­щих от се­бя сво­ей ис­кус­ст­вен­ной за­умью. Вро­де и гра­мот­но на­пи­са­но, и тол­ко­во, а хо­чет­ся ска­зать сло­ва­ми Гри­го­рия Ме­ле­хо­ва про то, что вы­шло: «Не­ту на серд­це ни­че­го… Пу­с­то. Вот как за­раз в сте­пе…». И кста­ти за­ду­мы­ва­ешь­ся не­воль­но: сколь­ко по­доб­ных без­душ­ных, твер­до­ка­мен­ных ра­бот еже­год­но со­чи­ня­ет­ся про ве­ли­чай­ший шо­ло­хов­ский ро­ман, на­пи­сан­ный бо­га­тей­шим и об­раз­ней­шим язы­ком! Ка­за­лось бы, лю­бая ра­бо­та, по­свя­щён­ная то­му или ино­му пи­са­те­лю или ли­те­ра­тур­но­му про­из­ве­де­нию, при­зва­на, преж­де все­го, по­бу­дить чи­та­те­ля впер­вые или за­но­во от­крыть для се­бя твор­че­ст­во рас­сма­т­ри­ва­е­мо­го ав­то­ра, а дан­ные ра­бо­ты, ра­зу­ме­ет­ся, не име­ю­щие ни­че­го об­ще­го с гу­с­тым и соч­ным шо­ло­хов­ским язы­ком, спо­соб­ны лишь от­толк­нуть сво­им ви­ти­е­ва­тым ака­де­миз­мом ши­ро­кий круг чи­та­те­лей, не­ис­ку­шён­ных в на­уч­ных изы­с­ках, от твор­че­с­ко­го на­сле­дия ге­ния и, сле­до­ва­тель­но, при­но­сят толь­ко вред. Учё­ные, ко­неч­но, воз­ра­зят: мол, на­уч­ные шо­ло­хо­вед­че­с­кие ра­бо­ты из­на­чаль­но не рас­счи­та­ны на ши­ро­кий круг чи­та­те­лей, но та­кой ар­гу­мент вряд ли сле­ду­ет счи­тать при­ем­ле­мым, учи­ты­вая все­мир­ный мас­штаб твор­че­ст­ва Ми­ха­и­ла Шо­ло­хо­ва. Спра­ши­ва­ет­ся в та­ком слу­чае, ка­кую поль­зу при­но­сят дис­сер­та­ции, по­свя­щён­ные дан­но­му клас­си­ку, и для че­го во­об­ще они пи­шут­ся, по­ми­мо по­лу­че­ния учё­ных зва­ний за со­мни­тель­ные до­сти­же­ния и от­кры­тия их ав­то­ра­ми, не­по­нят­ные боль­шин­ст­ву чи­та­те­лей?

Не так дав­но в од­ной со­ци­аль­ной се­ти у ме­ня воз­ник спор с од­ним мо­ло­дым но­во­ис­пе­чён­ным кан­ди­да­том фи­ло­ло­ги­че­с­ких на­ук по по­во­ду то­го, долж­ны ли пре­по­да­вать ли­те­ра­ту­ру спе­ци­а­ли­с­ты с фи­ло­ло­ги­че­с­ким об­ра­зо­ва­ни­ем или её мо­гут пре­по­да­вать пи­са­те­ли, по­эты и ли­те­ра­тур­ные кри­ти­ки, не име­ю­щие выс­ше­го об­ра­зо­ва­ния в об­ла­с­ти ли­те­ра­ту­ры. Де­вуш­ка убеж­да­ла ме­ня, что ли­те­ра­ту­ра – это на­ука и по­то­му её обу­че­ни­ем долж­ны за­ни­мать­ся фи­ло­ло­ги. Я же, воз­ра­жая ей, ут­верж­дал, что ли­те­ра­ту­ра – это, в пер­вую оче­редь, ис­кус­ст­во, и по­то­му пре­по­да­вать её мо­гут не­по­сред­ст­вен­ные де­я­те­ли ли­те­ра­ту­ры и уча­ст­ни­ки ли­те­ра­тур­но­го про­цес­са, не име­ю­щие ака­де­ми­че­с­ко­го ли­те­ра­тур­но­го об­ра­зо­ва­ния. Ли­те­ра­ту­ру, как и вся­кий вид ис­кус­ст­ва, важ­но чув­ст­во­вать, а для это­го нуж­но за­ни­мать­ся не на­уч­ным, а ху­до­же­ст­вен­ным твор­че­ст­вом. Все же не­об­хо­ди­мые спе­ци­аль­ные зна­ния для её пре­по­да­ва­ния мож­но при­об­ре­с­ти в хо­де уг­луб­лён­но­го са­мо­об­ра­зо­ва­ния, что впол­не по си­лам без­за­вет­но влюб­лён­но­му в ли­те­ра­ту­ру твор­че­с­ко­му че­ло­ве­ку. По си­лам ему и са­мо­сто­я­тель­но раз­ра­бо­тать гра­мот­ную ме­то­ди­ку пре­по­да­ва­ния ли­те­ра­ту­ры, спо­соб­ную и влю­бить ре­бят в дан­ный пред­мет, и вло­жить в них глу­бо­кие зна­ния. Раз­ве не так?

То же мож­но ска­зать и о пре­по­да­ва­нии язы­ка. К при­ме­ру, я не яв­ля­юсь по об­ра­зо­ва­нию линг­ви­с­том, что не ме­ша­ет мне пре­по­да­вать фин­ский язык на сво­ей ка­фе­д­ре. Про­сто я чув­ст­вую при­ро­ду это­го язы­ка, его му­зы­ку и объ­яс­няю сту­ден­там его пра­ви­ла со­глас­но сво­е­му вос­при­я­тию и сво­им ощу­ще­ни­ям. Ведь, в ко­неч­ном счё­те, для то­го, что­бы пре­по­да­вать язык, во­все не обя­за­тель­но вда­вать­ся в линг­ви­с­ти­че­с­кие тон­ко­сти и сы­пать язы­ко­вед­че­с­ки­ми тер­ми­на­ми, сму­щая не­ис­ку­шён­ных. Слы­шать му­зы­ку язы­ка – вот что в дан­ном слу­чае глав­ное. Это­му мы и учим­ся вме­с­те.

Дмитрий КОЛЕСНИКОВ,
г. САНКТ-ПЕТЕРБУРГ