Архив : №42. 19.10.2012
Последний классик
Жюри премии «Ясная Поляна» назвала лауреата в номинации «Современная классика».
Им стал Валентин Распутин.
В нашей домашней библиотеке была потрёпанная, зачитанная толстая книга. «Москва, «Молодая гвардия», 1976». В ней было четыре повести Валентина Распутина – «Деньги для Марии», «Последний срок», «Живи и помни» и «Прощание с Матёрой». Они так и остались для меня вместе, почти как единое целое – картина исчезнувшей вселенной. Какие-то осколки, фрагменты ещё можно обнаружить в разных уголках Сибири, а вот цельного мира уже нет. И Распутин успел его запечатлеть в последний момент – перед самым концом разрушения.
Роман СЕНЧИН
УСПЕВШИЙ ЗАПЕЧАТЛЕТЬ
Стали известны лауреаты премии «Ясная Поляна» за 2012 год. В номинации «Современная классика» награду получил Валентин Распутин за повесть «Живи и помни»; в номинации «XXI век» победила книга «Назовите меня Христофором» Евгения Касимова; в новой номинации «Детство. Отрочество. Юность» премия досталась Андрею Дмитриеву с романом «Крестьянин и тинейджер».
 |
| Валентин Распутин. |
Евгений Касимов – новое для меня имя, надеюсь, книга, обошедшая в финале произведения известных писателей Олега Павлова, Юрия Петкевича, Марины Степановой, Андрея Столярова и Юрия Буйды, не обманет надежд. Рад за Андрея Дмитриева – его «Крестьянин и тинейджер» явно событие в современной прозе, и вообще удивительно, как наполняется жизнью проза этого когда-то казавшегося мне очень филологичным, искусственным (по крайней мере, в своих «Закрытой книге», «Дороге обратно», «Призраке театра») писателя. Роман «Бухта Радости», а теперь вот «Крестьянин и тинейджер» здорово изменили моё отношение к Андрею Викторовичу...
«Современная классика» наиболее интересная для меня номинация «Ясной Поляны». Так называемой текущей литературой у нас занимаются десятки премий, но вот вспоминать о прошлом предпочитают совсем немногие. К тому же награждают писателей не по совокупности заслуг, а за конкретные произведения. Василия Белова – за повесть «Привычное дело», Виктора Лихоносова – за повесть «Осень в Тамани», Леонида Бородина – за роман «Год чуда и печали». Приятным сюрпризом стало присуждение несколько лет назад премии, казалось бы, забытому (живёт в Оренбурге, в телевизоре не мелькает, книги в столице не издаются) писателю Петру Краснову за чудесную повесть «Высокие жаворонки».
Лауреатство Валентина Распутина сюрпризом не оказалось. Даже вызывало некоторое удивление, что «Современная классика» не была присуждена ему раньше. Это действительно классик, точнее, автор классических произведений. Не одного-двух рассказов, не одной повести, а целого свода. Может быть, Распутин и единственный такой в современной русской литературе.
В нашей домашней библиотеке была потрёпанная, зачитанная толстая книга. «Москва, «Молодая гвардия», 1976». В ней было четыре повести Валентина Распутина – «Деньги для Марии», «Последний срок», «Живи и помни» и «Прощание с Матёрой». Они так и остались для меня вместе, почти как единое целое – картина исчезнувшей вселенной. Какие-то осколки, фрагменты ещё можно обнаружить в разных уголках Сибири, а вот цельного мира уже нет. И Распутин успел его запечатлеть в последний момент – перед самым концом разрушения.
В последнее время я читаю много разных книг, рукописей. Чаще всего – через силу, по обязанности. Что называется, для души, а может, чтобы не потерять какой-никакой, но, как я надеюсь, имеющийся у меня читательский слух, время от времени возвращаюсь к своим любимым писателям, среди которых и Распутин. И вроде бы начинающая пропадать вера в литературу возвращается, и можно дальше читать рукописи, только-только вышедшие из печати книги, можно продолжать надеяться найти настоящее.
Особенно часто я перечитываю первую распутинскую повесть «Деньги для Марии». Настолько внешне простая, далёкая от какой бы то ни было литературщины – будто и не стоит между реальной жизнью и буквами на бумаге автор. Такое очень редко случается, когда, читая, забываешь, что это кем-то написано, и это, наверное, высшее мастерство. Или нечто другое. Может быть, не мастерство в прозе главное, а потребность выразить самое важное, оставить следующим поколениям... Трудно поверить, что вполне ещё молодой человек (двадцать восемь – тридцать девять лет) мог написать, так написать, в такой короткий временной отрезок написать такие произведения. Рассказ «Василий и Василиса», который стоит романа, эти четыре повести, «Уроки французского»... Создал и сгорел.
Вот часто вспоминают, что Шолохов написал «Тихий Дон» и первый том «Поднятой целины», а потом пошло хуже, и за последние лет тридцать он почти ничего не сделал. Странно, дескать… Нет, было бы странно, если бы после «Тихого Дона» Шолохов шпарил дальше книгу за книгой. Зачем? И из каких источников силы черпать?..
Валентин Распутин после «Прощания с Матёрой» написал ещё немало. И «Пожар», и не один десяток рассказов, очерков, статей, и «Дочь Ивана, мать Ивана». Всё это важные свидетельства нашей жизни в 80-е, 90-е, 00-е. Но это написано после главного.
Сегодня одни называют Распутина консерватором, другие ретроградом. В последние месяцы обсуждают открытое письмо в поддержку уголовного преследования «Pussy Riot», которое подписал в том числе и Валентин Распутин. В основном я слышал критические мнения, которые можно свести к мысли, что писателю бы не стоило ратовать за заключение людей, тем более матерей, в темницу.
Что ж, как и каждый большой писатель, Распутин личность сложная, далеко не всем удобная и приятная. Примеров неудобных классиков хоть отбавляй…
Кстати здесь будет вернуться к распутинской прозе. Удивительно, какая она свободная и выбивающаяся из рамок сначала советской, а потом почвеннической эстетики.
Читаешь и удивляешься, зачем, например, автор в «Деньгах для Марии» дал такую деталь: Мария и Кузьма, которым мы, конечно, сочувствуем, сострадаем, не только сами торговали магазинной водкой дома (чтобы по вечерам магазин не открывать), но и их сын Витька, школьник, «как-то раз три бутылки продал». Или для чего в «Последнем сроке» заостряется внимание на том, где справляет нужду маленькая Нинка. А уж яркая сцена в бане в «Живи и помни» у правоверного почвенника должна вызвать негодование: слишком плотски, натуралистично, можно бы и многоточием обойтись.
Но настоящий реализм вообще, наверное, не знает рамок и ограничений, как не знает их и реальная жизнь. И, видимо, поэтому недавнее, но уже отделённое от нас какой-то невидимой, но глухой стеной прошлое мы видим в первую очередь в литературе, в реалистических произведениях – в рассказах и повестях Шукшина, Трифонова, Распутина, Астафьева, Екимова…
Книги Распутина переиздаются, проза инсценируется, перекладывается на язык кинематографа. Премиальные институты о Распутине не забывают. И слава богу, как говорится. О таких писателях нельзя забывать. И, конечно, о том, что они написали.
Роман СЕНЧИН
